ЭКСПЕДИЦИЯ во МРАК
Константин Борисович Серафимов
www.sumgan.com
ПОГРУЖЕНИЕ В ПРЕДМЕТ
ОТ АВТОРА
Мне хотелось сказать в этой книге так много, что Чувство Меры не выдержало и притупилось. Надо же умудриться собрать в одну кучу столько тем! Вполне хватило бы на несколько отдельных книжек. Когда-нибудь я их напишу. А пока - вот такой винегрет. Обильно приправленный рискованными приключениями, путаницей поступков и страстей, попытками анализа и осмысления ситуаций, субъективным "авторским" мнением и всеобщим стремлением к объективности. Наша жизнь - как мыльный пузырь. По обе стороны ее тончайшей радужной оболочки - в мире внешнем и внутреннем - неведомое.
"Экспедиция во Мрак" - первая попытка вытащить из чулана забвения Историю советской спелеологии - Историю бескомпромиссной борьбы за обладание Подземным Полюсом планеты... Это книга о гигантских пропастях и бездонных колодцах, о таинственных подземных реках и фантастических залах, о ревущих водопадах, диковинных кристаллах и каменных цветах... И о тех, кто открывает все это.
Это книга о моих друзьях, товарищах, противниках и соперниках по кейвингу. О людях, с которыми мне повезло жить в интереснейшее время зарождения и развития Спелеологии в СССР. Я вспоминаю о них, когда с улыбкой, когда с горечью, но неизменно с уважением. Потому что, даже находясь по разные стороны спелеологических "баррикад", мы молились одним богам, имя которым - Пещера, Первопрохождение и Удача.
Так мы жили: ходили по пещерам, встречали и теряли друзей, радовались, любили, стремились в глубины и верили тому, что казалось нам истинным и прекрасным.
Чтоб вам так жить!
Катится, катится время былое куда-то.
Время уходит, и с ним все пройдет, говорят.
Только мы были.
Ведь правда, мы были, ребята?
И почему-то так хочется верить, что были не зря.
НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СЕБЕ
Привет! Вы открыли эту книгу? Значит, Вам не безразличен подземный мир нашей планеты. И уж точно, в Вашей душе горит неугасимый интерес к дальним странствиям и приключениям! И если Вы выбрали меня в попутчики в нашем путешествии в мир подземных глубин, считаю необходимым сказать о себе несколько слов. Ровно столько, чтобы пояснить предысторию создания этой книги. Ведь все мы берем истоки в нашем прошлом.
Я родился, будто вчера. Случилось сие знаменательное событие в 1953 году. Не стоило упоминать об этом, если бы не тот факт, что я появился на свет ровно за пять лет до официального возникновения спелеологии в СССР. Теперь, когда СССР перестал существовать, и суверенные республики былого социализма расползаются в разные стороны, как квашня из кадушки, в некогда советской спелеологии наступили трудные времена. Но многие из нас, связанные общими приключениями в мире Мрака, до сих пор хранят в душе верность идеалам Бродячего Братства Путешественников и Искателей Приключений.
Братство это неразделимо границами, национальной рознью, идеологическими бреднями.
Так вот. Мои Папа и Мама - потомки русских эмигрантов, в разное время и по разным причинам вынужденных покинуть историческую Родину. Прадед по отцу - инженер, строил Суэцкий канал и остался в Каире. Прародители по матери - дворяне, кадровые офицеры русской армии. Остальное понятно: 1918 год, гражданская война, Крым, Новороссийск - с остатками Белой армии бегство в Турцию. Потом Болгария, Галиполь. Здесь, на благословенной болгарской земле (кстати, изобилующей прекрасными карстовыми пещерами) и встретились мои Родители, что послужило главнейшим и основополагающим моментом в написании этой книги.
Кто-то стремился на запад, кто-то - на восток. В 1955 году очередная волна репатриации выносит остатки ностальгически-патриотически настроенной части русской эмиграции из Болгарских краев прямиком в Сальские степи России. Разительный контраст! И если это можно рассматривать как серьезный просчет тетки Фортуны по отношению к Автору, то тот факт, что мы вернулись в Россию именно в 1955, а не двумя-тремя годами раньше - выглядит удивительным подарком Судьбы. Прослышав про факт моего рождения, Иосиф Сталин в тот же год поспешил откинуть сапоги. Благодаря этому обстоятельству наша семья оказалась не в лагерях ГУЛАГа, а на Алтае - в небольшом горняцком городке Риддере, к тому времени уже переименованном в Лениногорск.
Более того - променяв Сальские степи на горы Алтая, мы оказались за пределами России - в Казахстане. Сегодня, когда Россия осталась за границей, а с ней множество друзей по подземным путешествиям, невольно думается - вот так вернулись на родину!
Правда, понятие "родина" - как место проживания, языковая среда, этническая общность, никогда не довлела в моем сознании над понятиями более, на мой взгляд, весомыми - такими как Человек, Доброта, Дружба, Приключения.
Добрый десяток кровей, питающих генеалогическое древо нашей семьи, не позволяют мне сегодня ставить какую-либо нацию превыше остального мира. Русские, французы, поляки, итальянцы, греки и прочие мои предки мало задумывались о чистоте потомства. Уже тогда соображали, что к чему. И я был бы счастлив, если бы в моем паспорте значилось просто - Гражданин Планеты Земля, а происхождение... его не выбирают. И кичатся им только те, кому больше уже просто нечем.
Итак - раннее детство в шахтерском городке Лениногорске. Думается, что это второй основополагающий момент в создании настоящего сочинения. В шах-тер-ском! Далее переезд в столицу Восточного Казахстана - город Усть-Каменогорск. Жизнь ускоряется и вот уже стремительно мчится мимо лица.
В 1970 году уезжаю в Москву. Рабочий в подмосковном Загорске, затем студент прославленного "Ракетного колледжа на Яузе" - Московского Высшего Технического Училища (а ныне МГТУ) имени Н.Э.Баумана. Восемь золотых лет. Именно в Москве Судьба сказала свое решающее слово - она привела меня в Пещеру. В 1973 году я впервые попал в подмосковные катакомбы. Сьяны, Кисели, Силикаты, Никиты, Старица - мало кому известны эти многокилометровые подземные лабиринты в окрестностях Москвы. А вот многие спелеологи Москвы именно в катакомбах начинали свой путь к настоящим пещерам. В том числе и я.
Моя первая настоящая спелеоэкспедиция в Настоящую Большую Пещеру привела меня в Башкирию. Так я впервые увидел Кутук-Сумган - поземную Мекку Урала, и эта встреча повернула течение всей последующей моей жизни. Солнечные ущелья, ласковые леса Башкирии, суровая и прекрасная сказка ее подземного мира навсегда вошли в меня. Также как и люди, идущие по тропе спелеологии.
С 1978 года я опять в Восточном Казахстане. Работа в геологоразведке, на золотодобыче, в металлургии: чем бы ни приходилось заниматься, душа моя была в пещерах. Однако такую профессию как спелеолог Минтруда не удосужилось внести в свои поминальники. Посему работа по исследованию пещер общественно значимой не признавалась и, понятно, не оплачивается. Так что поневоле приходилось искать наиболее близкие к любимому делу виды деятельности. Так началась моя работа инструктором юных спелеологов. Вместе с моими юными питомцами я вновь и вновь открывал для себя удивительный мир чистой дружбы и товарищества, упорного труда, неудач и открытий - Мир, имя которому Спелеология. Так родился Усть-Каменогорский клуб спелеологов "Сумган", на счету которого немало успехов на ниве подземных путешествий.
* * *
Вот пришло и мое время подводить некоторые итоги. Что же удалось сделать за 20 с лишним лет занятий кейвингом? Кое-что удалось. Более 30 крупных экспедиций, в том числе международных. Довелось поработать во многих пещерах, среди которых имена крупнейших пропастей бывшего СССР: КиЛСИ, Напра, Перовская (им.В.В.Илюхина), Снежная, пропасть им. В.С.Пантюхина и другие. Немного, но и немало. Не говоря уже о работе инструктором на множестве учебных семинаров разного уровня и ранга, участие и судейство соревнований по спелеотехнике, бессменное руководство спортивными спелеосекциями в течение добрых 13 лет. И конечно - поисковые экспедиции в самых разных районах нашей части земного шарика.
Я не успел к самому началу. Поздно пришел. Первые легендарные исследования пещер Крыма, Кавказа, Урала, Саян в конце 50-х - 60-х годах прошли вне меня. И все-таки мне повезло. Я успел вдохнуть полной грудью романтический аромат эпохи первопрохождений. Я работал инструктором на Всесоюзных школах кейвинга, приезжал на соревнования и слеты, участвовал в экспедициях, был просто знаком с многими замечательными спелеологами советского периода - основоположниками и зачинателями советской спелеологии и спортивного спелеотуризма. Владимир Валентинович Илюхин, Виктор Николаевич Дублянский, Александр Игоревич Морозов, Даниэль Алексеевич Усиков, Владимир Энгельсович Киселев, Александр Борисович Климчук, Владимир Дмитриевич Резван, Эрик Эрикович Лайцонас, множество других - для меня не просто имена. Это мои учителя, товарищи, коллеги, друзья и соперники. Общение с ними - несравнимое ни с чем наслаждение и богатство души.
Создание этой книги - дань моим товарищам. Живым и навсегда ушедшим в Запредельный Мир. Мы жили в трудные и неповторимые годы становления и расцвета спелеологического движения и исследований на огромных пространствах бывшего СССР. Это неспокойное время бурлило политическими страстями не только на внешней и внутреннеполитической государственных аренах. Политические столкновения, революции, перевороты, интриги и гонения непокорных, борьба школ, учений и группировок - вся эта околоспелеологическая возня не обошла стороной и нас. Спелеология жила общей жизнью страны, вместе с ней входила в перестройку и, как это ни печально, в последующие трудности и упадок. Верю, что временные.
* * *
Времена и правители меняются, а пещеры остаются - не правда ли?
Так и мы, спелеологи, остаемся неразделимы. Вопреки границам, деньгам, политике, национальным проблемам - всему тому, чем человечество так упорно осложняет свою собственную жизнь.
И еще мне посчастливилось стоять у истоков развития в СССР и завоевания признания советской технической спелеологией Техники Одинарной Веревки (SRT). Техническая вертикальная спелеология, конструирование и испытания на практике оригинальных образцов спелеологического снаряжения, изучение и совершенствование прогрессивных методов передвижения по подземным вертикалям и спасательных работ, техника и тактика штурма крупнейших пропастей - вот тот Свет, что освещает мой путь по пещерам и пропастям.
Дороги. Дороги пройденные и грядущие. После каждой из них оставались дневниковые записи, наброски, рассказы, стихи, песни. Как неизгладимый след пережитого. Как огромное желание поделиться познанным, рассказать об идущих рядом. Так мало написано пока об исследователях подземных глубин! И тайная надежда - вдруг эти строчки приоткроют для кого-то еще одну яркую грань бытия, потянут за собой, позовут, заставят еще раз почувствовать как прекрасна, многолика, удивительна наша жизнь. Что в ней существуют не только мексиканские телесериалы.
Здравствуйте, мой Доброжелательный Читатель! Вот мы немножко и познакомились. Ну, что, вперед? Я постараюсь рассказать Вам о самых ярких страницах нашего долгого пути по Подземным тропам. Ведь Спелеология - это не наука, не спорт, не туризм.
Спелеология - это образ жизни, что там про нее ни говори.
КОНТИНЕНТ ВЕЧНОЙ НОЧИ
ОСОЗНАНИЕ ПУТИ
- Держи...
- Взял.
- Еще.
- Взял.
- Так. Попробуй подцепить сбоку.
Упираюсь каской в скалу, тянусь вниз в узкую щель, откуда Толмачев пропихивает очередной камень. Пальцы в глине, скользят.
- Толкни чуть! Ногу подсуну.
Камень на коленях. Теперь его надо куда-нибудь пристроить, чтобы не съехал Володе на голову, не заткнул с таким трудом открытый проход. Свет налобного фонаря слабо отблескивает на влажных стенах. Батарейка садится. Интересно, сколько мы уже работаем?
Пещера эта как-то сразу нас притянула. Едва поднялись на пологий увал, и открылась цепь оскаленных каррами (*1) воронок - кольнуло: тут что-то есть!
* * *
Что может быть необычнее карстового (*2) района?
Как-то получается, что при слове "горы" перед глазами тут же вырастают заснеженные пики, альпийские луга в радуге цветов, черные свечки пихт в зоне леса, сумрачные ущелья, оглашаемые грохотом пенистых потоков. Мир альпинистов и путешественников, пастухов и гляциологов.
Человек издавна стремится к вершинам, пролистывая нижележащие пейзажи. Стремится, но нет-нет да и остановится в удивлении - что за "лунный" ландшафт? Будто невиданной силы бомбардировка исковеркала горное плато. Воронки - то крутые и скалистые, то пологие и поросшие травой, местами и среди лета забитые снегом - сливаются в хаос расколотой трещинами земли. Изъеденный, источенный, пробуравленный камень вокруг, белоснежные скалы с острыми гребнями, черные, дышащие холодом, провалы на дне воронок, в их бортах, просто на ровном месте. Сколько искателей подземных приключений, представив эту картину, ощутят сладостное посасывание под ложечкой, волшебный азарт удачи!
* * *
О, Боролдай был другим! Тут не найдешь карровых полей, подобных Крыму или Кавказу. Но воронки! Отвесные скальные перья их бортов завораживают изощренностью форм.
Пещера началась парой небольших уступчиков в гротик, где пугающе скалился побелевший от времени череп какого-то животного. Архар? Вчера мы с Саней вспугнули одного такого красавца со дна мощной карстовой воронки южнее "футбольного поля" - так назвали обширную равнину в средней части плато. Невесомо взлетел зверюга на край скалы, глянул недовольно - гордый контур в небесной синеве - и канул за увал.
Колодчик девяти метров глубиной привел в грот. На камне банка с запиской: "Шахта Ленинская, 19 м." Ого! Шахта! Не громко ли? Мало ли по свету пещерок такой глубины!
А тут что такое? Под плиту, перекрывшую пол грота, идет лаз. Если попыхтеть и вытащить вон те два обломка скалы, можно пройти. Глыба пошла удивительно легко... только не вбок, куда мы с Валентином пытались ее сдвинуть, а вниз по наклонной плите. Грохот, полет, удар. Инстинктивно сжимаемся, спиной ощущая нависшую тяжесть скалы. Кажется, что все вокруг трясется.
- Слышал?
- Еще бы!
Колодец, в котором не был никто! Н И К Т О. Мы еще не видим его, мы только услышали его голос. Сорвавшись, глыба почти сразу грохнулась о дно, разлетевшись при этом на куски: маленький колодчик. Но в нем не был никто. Ни один из некогда живших и живущих сейчас. Тысячи, а может, миллионы лет в нем царила лишь тишина, изредка рассекаемая крылом летучей мыши или нарушаемая звоном капели. Перед нами Неизвестность - более реальная, чем когда-либо.
Даже в обыденной жизни неизвестность окружает нас повсюду. Круг известного, открытого разуму, слишком мал. За его призрачной чертой, совсем рядом - неизвестное. Чаще всего мы не ощущаем этого. Но прислушайтесь! Ну, вот, например, что это заныло под лопаткой - мышца перетруженная вчера под рюкзаком, простуда или что? (Пора бы пристроить куда-нибудь опостылевший на коленях камень!) Копни чуть глубже - неизвестность. Обычно она незаметна, неощутима, бесплотна. Разум обтекает ее, стремясь по проторенным тропинкам.
Но только не здесь! Вот он - неизвестный колодец - дышит мраком и холодом. Терра инкогнита. Мы стоим у тебя на краю.
* * *
Все возвращается на круги своя. Описав виток, спираль зависает над пройденным. Едва зародившись, человечество тут же заинтересовалось пещерами. Интерес был достаточно утилитарным, но хочется верить, что не только ярко выраженную пользу искали в пещерах первобытные спелеологи. Любопытство - нержавеющий двигатель познания, подталкивало вперед и наших предков. Что там - за поворотом?
Иногда за поворотом оказывался пещерный медведь. (Отчетливо представляю злорадную мину первобытного скептика: "Ага! Говорили тебе - не лезь!")
Пещеры замечательным образом сохраняют следы затерявшихся в глубинах истории веков. Лучшей иллюстрацией этому - замечательные открытия патриарха мировой спелеологии француза Норбера Кастере. Редко кому удавалось увидеть такое:
"В "Зале Медведя" есть небольшое чашеобразное углубление в породе, повидимому, хранилище; порывшись в нем, я нашел множество отесанных камней. Можно было проследить шаг за шагом весь процесс: мадленцы (*3) выгребали глину пригоршнями, чертили сложные сетки и завитушки пальцами и затем зарывали или прятали кремни. Все эти мелкие работы, смысл которых в значительной степени нам непонятен, местами были уничтожены медведями, исцарапавшими пол и стены. В пещере Монтеспан мы во множестве обнаружили отпечатки лап медведей и голых человеческих ног.
Иногда следы когтей покрывают отпечатки ног, иногда наоборот - человек и зверь боролись за обладание пещерой. Нельзя без содрогания думать о происходивших здесь ужасных битвах и не восторгаться мужеством наших предков, которые, вооруженные только дротиками и каменными топорами, проникали в подземную берлогу диких зверей.
...Изо всех следов, оставленных веками, пожалуй, наибольшее впечатление производят отпечатки рук и ног. Такие впечатления в одно мгновение вознаграждают за все трудности, весь риск и все бесчисленные разочарования того, кто стремится вырвать у ревнивого прошлого его тайны (*4)".
* * *
Похоже, очередное разочарование подстерегает и нас. Неизвестный шестиметровый колодец окончился небольшой комнаткой. Груда камней на полу. Завал. Обескураженно осматриваемся. Удивительные стены у этой шахты (*5). Они будто глазурованы шоколадной эмалью - коричневой кальцитовой корочкой. Такой же корой покрыты камни и глыбы на полу. Достаю сигарету, закуриваю. Володя Толмачев, руководитель нашей экспедиции - первой казахстанской экспедиции на плато Боролдай-тау, внимательно следит за моими действиями, потом наклоняется:
- А ну погоди...
- Что там?
Дым и пар от дыхания облаком поднимаются вверх, быстро уходят в темноту над головой.
- Дует, видишь? На дым свой смотри!
О, этот ветер пещеры! Сколько проклятий принял ты в свой адрес на залитых водой подземных вертикалях! Падающий в бездну поток работает, как насос, тянет за собой воздух, распыляется в ледяной завихренный душ, выбивает зубовный стук у идущих по отвесам спелеологов. Но - кончился каскад, замерла, ушла в завал река, обступила со всех сторон ватная тишина тупиковой галереи - и те же зубы стиснуты в ожидании, затаено дыхание, взгляд с мольбой устремлен на будто окаменевший огонек свечи: "Ну же! Колыхнись!"
Качнется, затрепещет язычок пламени, потянет по галерее дым сигареты - есть ветер! А значит есть где-то и продолжение пещеры. Пусть недоступное пока - там, за завалом, за едва приоткрытым сифоном (*6), за непроходимой пока щелью, но - есть!
- Дует!
Разгоряченные недавней работой, мы уже начинаем поеживаться. Пещерный ветерок быстро уносит тепло.
Без сомненья, под завалом на полу наша шахта продолжается!
* * *
Древние люди редко уходили далеко вглубь своих разветвленных пещерных жилищ. Отсутствие света и сложность подземных маршрутов затрудняли первобытные спелеоисследования так же, как затрудняют сейчас. Вертикальные же пещеры, состоящие из каскадов глубоких колодцев, по которым с шумом рушатся подземные водопады, стали доступны человеку совсем недавно, буквально в последние десятилетия.
Стоило потеплеть климату, и человечество поспешило из пещер наружу, надолго забросив свою колыбель. Более того - со временем человечество нарекает пещеры вместилищем всех мыслимых нечистых сил. Ад, Стикс, Аид - загробный грешный мир переносится в умах людей под землю.
Но пещерный мир необидчив. Он по-прежнему дает кров всем, кто не в ладах с законом, людьми, своим внешним или внутренним миром. Однако ни бандиты, ни монахи, ни другие искатели приключений, как правило, тоже не проникают в него глубоко.
Им бы и в голову не пришло взяться за то, чем вот уже несколько часов занимается наша двойка: метр за метром мы ввинчиваемся в подземный завал. К счастью, он еще не настолько сцементирован кальцитовым натеком (*7), чтобы нельзя было вынимать камни без помощи тяжелого инструмента или взрывчатки. Но и не слишком сыпуч, что было бы не менее неприятно. И так при взгляде на потолок начинает покалывать пальцы - на чем только держится эта куча камней над нашими головами!
Продвигаемся вниз вдоль коренной стены. Ее изгиб в плане наводит на мысль о значительных размерах этой, нынче перекрытой завалом, полости - диаметр ствола шахты достигал десяти, если не более, метров. Толмачев подает снизу очередной камень, и мы меняемся местами.
- Европа поднимется и скажет: "Ты хорошо роешь, Старый Крот!" - мурлычу я, пропихиваясь на его место в самом низу прорытого нами хода. Все настойчивее сосет в желудке. Дело, видимо, к обеду. Еще пару хороших камушков, и можно идти наверх.
Как бы не так! За сдвинутой вбок глыбой - квадратный лаз в натеке. Ну как не заглянуть? Вперед! Попутно развлекаемся тем, что даем названия пройденным ходам. Этот лаз, в отличие от предыдущего "Треугольника", так и будет теперь - "Квадрат". "Квадрат" приводит в ход "Трех сталактитов" (вот они скалятся расческой на стене!). Теперь боковая щель, комнатка, лаз вниз в "Грот рудокопов". Названия эти лягут на карту - карту шахты Ленинская карстового плато Боролдай хребта Каратау, юг Казахстана, Западный Тянь-Шань. Внушительно звучит для такой пока еще совсем небольшой пещеры. Ее глубину определит топографическая съемка. Завтра ее будут делать алмаатинцы Айгуль Мухаметжанова и Марат. Сегодня, пока мы роемся в этом завале, они вели поиск в соседнем сае-логу к северу от "Футбольного поля".
Ждут нас, небось, к обеду. А мы... На кого похожи мы - два чучела, до неузнаваемости вымазанные глиной? Сигаретным окурком - фонарь на исцарапанной каске. Свитер, мокрый от пота и воды - тоже в глине, невесть как забившейся под комбинезон.
Глина. Избави Пещерный Бог назвать пещерную глину грязью! "Кто сказал, что пещера грязная?" - грозно кричит в таких случаях усть-каменогорец Валька Володин. - "Стража! Отрубить ему язык!"
* * *
Кто мы? Туристы? Ученые? Путешественники? Чернорабочие? Отдыхающие?
Если принять во внимание, что экспедиция финансируется Казахским республиканским советом по туризму и экскурсиям - мы спелеотуристы. По вечерам у кизячного (*8) очага наземного базового лагеря профессионал-гидрогеолог Толмачев так популярно излагает последние данные о геологическом прошлом этого района, что невольно закрадываются подозрения о некоей наукообразности нашего занятия.
Если учесть, что все члены нашей экспедиции проводят на плато свои отпуска, а по возвращении каждого ждет совсем другая работа - то, выходит, отдыхающие. Забрались на высоту в добрых две тысячи метров над уровнем моря в безлюдный и безводный район - путешественники. А посмотреть на нас сейчас - "Говорила мне мама - не ходи с ними!" - смеется в таких случаях Айгулька, - что-то не похоже на отдых - камни ворочать!
Мы лежим бок о бок под низкими сводами грота Рудокопов, жадно всматриваясь в щель над проклятым камнем. Не хочет выковыриваться, зараза! А из щели над ним явственно тянет холодом.
- Толмачев, - говорю я, с трудом переводя дыхание, - Ты никогда не задумывался, на кого мы с тобой сейчас похожи?
- По-моему, на идиотов, - глубокомысленно отзывается Толмачев, пытаясь камнем сколоть выступ, мешающий продвижению. - Зубило бы сейчас!
Выступ неожиданно скалывается, камень вылетает из рук и рушится куда-то в темноту.
- Ну...!
- Тихо!
Вот она - дробная музыка Удачи! Камень на мгновение канул в тишину, затем удар, клекот осколков, еще удар, звон, затихающий в неведомой глуби перестук. Все? Но мы ждем, затаив дыхание. Секунду, другую, третью... А вдруг? Вдруг сейчас, через эти шелестящие мгновения раздастся еще - пусть только один! - самый слабый и приглушенный, но удар. О невидимое дно неведомого колодца!
- Все, - тихо говорит Толмачев. - Брось еще что-нибудь.
И снова лежим в жидкой глине, вслушиваясь в голос Пещеры.
* * *
Кто же мы все-таки? Как назвать это странное занятие, что поглощает нас всецело без остатка?
Спелеология - от латинского "sрeleo" (греческого "sрelaion") - пещера. Наука о пещерах. Этот термин был введен в 1890 году французским исследователем Е.Ривера. Звучит мощно, академически. В этом термине ощущаешь себя, будто в роскошном фраке с чужого плеча.
Еще выше и шире, где-то в заоблачной тишине кабинетов и распахе усеянных воронками полей - карстоведение. Это вообще не о нас. Спелеология лишь часть этой науки: более спортивная и раскованная, замешенная на некоем риске и приключениях. Нет, до науки в ее полном звучании мы не вытягиваем. Вот тут и подворачивается удобненький и будто разрешающий все сомнения термин - спелеотуризм. Хороший термин, если бы не несколько сомнительное звучание второй его половины.
Туризм - с французского "tourism" - прогулка, поездка (*9), за последнее время здорово расплылся от первоначального звучания. Едешь с чемоданом по историческим местам - турист. Бегаешь по магазинам Будапешта, рынкам Варшавы или Стамбула - тоже турист, правда, "коммерческий". Попиваешь чаек под тентом своей машины после удачного семейного уикенда на природе - опять же турист. "О, гляди, туристы пошли!" - ворчит местное население вслед иной студенческой компании с палатками и гитарами. Альпинисты снисходительно поглядывают на парней в альпийской экипировке, идущих по чрезперевальным маршрутам - туристы, хоть и горные.
Ну а тут - спелео. Туристы. То ли идешь с открытым ртом по бетонным дорожкам Кунгура или Нового Афона (*10), то ли умираешь под трехпудовым (*11) рюкзаком в челночной заброске где-нибудь на Кырк-Тау (*12) - турист! А какая разница?
Есть разница. На Кырк-Тау ты уже не просто турист - ты турист самодеятельный! (*13) До того солидно звучит - просто слов нет. - Очень мне нравится этот русский вариант словообразования при помощи "само" (самолет, самовар, самодеятельный: вроде как все само собой без наших усилий получается, само'!). Жмет нам "спелеотуризм", как переростка - старенький костюмчик.
Так может быть, - спортсмены? Спелеоспорт, а? Солиднее, вроде. Есть тут, однако, одна заковыка. Спорт и соревнования неразделимы. Но соревнования на маршрутах в недрах земли? Что ж, в СССР пробовали и это. Несколько лет проводились заочные чемпионаты по спелеотуризму республиканских и всесоюзных уровней. Но что может быть нелепее этих соревнований? (Так же как, впрочем, и аналогичных чемпионатов в альпинизме, рафтинге, других видах активного туризма?) Разные группы идут по различным маршрутам в самых разных географических регионах, без судей и зрителей, затем пишут и присылают в судейскую коллегию отчеты, в которых очень трудно отличить правду от художественного свиста. Чемпионаты эти за глаза так и называли - конкурсы отчетов. Судьи читают отчеты и раздают медали. Можно ли говорить об объективности этих "соревнований"?
Были и другие соревнования. Дзинага (Северный Кавказ), Гумиста (Абхазия), Яремча (Карпаты), Бахчисарай (Крым), Свердловск (Урал) - теперь уже легендарные места. В 80-е годы здесь проводились слеты самодеятельных туристов СССР. Эти соревнования превратились во всесоюзные форумы советских любителей пещер. Слетались друзья от Владивостока до Кишинева. Воспоминания, планы будущих экспедиций, песни под гитару. И конечно, очные соревнования на скалах между командами городов. Здесь, на этих вертикальных трассах разыгрывались настоящие сражения на скорость и правильность выполнения технических приемов, проведения имитаций спасательных работ, топографической съемки, подземного ориентирования (*14).
И уже появились любители именно этого - увлекательных, динамичных, пересыщенных техникой, сконцентрированной сложностью зрелищных трасс на залитых солнцем скалах. Азарт взаимоборства, хитросплетения тактических вариантов. Так же, много ранее, из альпинизма вычленилось спортивное скалолазание, завоевавшее международное признание.
Но это уже не пещеры. Это нечто совсем другое, самоценное.
Значит, если и спорт, то не вполне...
Трудно разобраться. Особенно лежа в холодных камнях над неизвестной щелью пока еще недоступного колодца.
Каждый ищет в пещерах свое. Но квинтэссенция всего - вот это: ПЕРВОПРОХОЖДЕНИЕ. Извечное стремление человека за обступающий горизонт неизвестного. Открытие. Приключение. Пусть маленькое, но свое! За которое заплачено сполна потом и болью. Откровение Природы с тобой наедине. Здесь до тебя не был НИКТО. Вот твой шаг, твой след на Земле - он осязаем. Он - первый. После тебя тут, может быть, кто-нибудь пройдет. До тебя - не был никто. Но после - кто-нибудь обязательно пройдет! Пройдет и оценит, и переживет по-своему. Иначе - нет смысла.
Иначе нет ничего.
* * *
Когда б Господь воображенье
Имел беднее иль скромней -
То здешних холода камней
Нам не изведать, к сожаленью.
Здесь нет погоды, непогоды,
Нет преходящей суеты,
И камня хрупкого цветы
Растут не месяцы, а годы.
И сапоги - грубее грубых,