Как в почтенные времена лестнично-веревочной техники, группа то растягивалась по уступам, чтобы тащить и отцеплять бесперечь застревающие мешки, то снова собиралась в цепочку, чтобы перебрасывать их с рук на руки. Естественно, что чем больше было мешков, тем медленнее продвигался подземный караван. Чем медленнее он продвигался, тем больше времени требовалось ему, чтобы достичь дна пещеры. Чем больше времени требовалось для выполнения этой задачи, тем больше мешков с жизнеобеспечением нужно было взять с собой. Чем больше мешков - тем медленнее движение...
Проблема постепенно превращалась в замкнутый круг. Единственное, что оставалось делать, это увеличивать продолжительность рабочего дня, работать на износ, теша себя иллюзией, что так мы будем продвигаться быстрее.
Блажен, кто верует! Чем длиннее становились рабочие дни, тем больше времени требовалось нам для восстановления сил в подземных лагерях. Природу не обманешь.
Вот, для примера, скупой хронометраж экспедиции "Снежная-81". Читаю свой полевой дневник:
"13 июля, понедельник. Ну, и, конечно, наш выход. Уходим в пещеру в 14.00. Нас четверо и шесть мешков. За три часа спустились на 200 метров вертикали Ледовой части. Спускался с двумя мешками...
Володя Демченко ведет телефонную линию, чудом разбираясь в путанице проводов, оставленных прошлыми экспедициями. В Большом снежном зале сменили свет".
Пока продвигаемся почти цивилизованно, транспортируя мешки на себе, о чем говорит довольно приличная скорость нашего спуска.
"Следующие 100 метров вертикали идем 3 часа 45 минут и в 20.45 мы на дне Кораллитового колодца. Решено устроить перекус, все-таки движемся уже 7 часов. Сварили гречневую кашу без соли, так как взять с земли соль мы забыли, а модули вскрывать еще не время. Сидим под полиэтиленом, греемся свечками и гексой (сухим горючим). Затем надеваем гидрокостюмы и продолжаем движение. Итого на отдых ушло 4,5 часа".
Совершенно неоправданные потери времени и сил. Мы уже выбились из привычного суточного ритма - на часах глубокая земная ночь. Но самое главное еще впереди. Наша цель - Университетский зал на глубине -480 метров. Теперь от места нашего "перекуса" в Галерее нам предстояло пройти 180 метров вертикали каскада Большого колодца Снежной. Без всяких узостей, сложного лазания, других неприятностей - просто четыре ступени одного большого колодца. Казалось бы - что может быть проще и желаннее для кейвера-вертикальщика? Но нет. Если первые 300 метров (с локальными узостями, меандрами, колодцами и т.п.) пещеры мы, вчетвером с шестью мешками, проходим за 7 часов, то наверху Большого колодца нас ожидает вся свора транспортников в количестве 30 штук. Плюс наши шесть. И началось...
"Уже 14 июля, где-то 1.30. Все 35 мешков (один содержал веревки и был опустошен при навеске), спущены на 20 метров в Предколодец. Управились за час.
Демченко-старший уходит на 70 метров ниже на Черный уступ, а мы все еще толчемся на дне Предколодца. Скоро уже 5 часов, как мы здесь. Спускать мешки на Черный уступ начали только в 3.30: что-то там у Володи запуталось на Черном уступе..."
Понятно - что. Мы применяли трос-веревочную технику!
"...Наконец, пошло веселей. Я подтаскивал мешки к щели входа в Большой колодец, Резван подавал, Олег Демченко спускал мешки вниз. Шестидесятиметровый спуск к Черному уступу начинается черной зияющей щелью. Над этой щелью на распорах носили мешки, перекуривали и даже спали. Я тоже с полчаса подремал.
"На заре ты меня не буди, в голове у меня бигуди..."
Дует здесь неимоверно!
В 7.20 наверху остаемся только мы с Олегом - все рукавицы пожгли веревкой, спуская наши милые мешочки. И вот, наконец, мой спуск. Весь путь до Черного уступа приходится спускаться в свободном висе вдалеке от стен, будто в гигантском колоколе. Где-то внизу - страшно далеко - огоньки. Крутит по черному!
Черный уступ - он черный и есть. Едва выходишь на спуск, сразу же начинаешь вращаться вокруг рапели (Тогда и невдомек было, что все дело в рогатке!). Чтобы не запутаться от этой карусели, Демченко оттянул трос в сторону, и спускаться приходится по одной веревке, без самостраховки. Страшно, неуютно, но иначе и совсем труба - запутались бы напрочь. Метров через десять от начала спуска по голове начинает барабанить ручей. Весь дальнейший спуск проходит в сверкающих брызгах. Иногда снизу, из темноты, незримо вращающейся кругом, корявым чудовищем выплывет фантастический скальный зуб и беззвучно, по спирали, канет где-то вверху. Руки устали держать веревку. Очень потом болели, когда на Черном уступе снял резиновые рукавицы (видно, со страху).
На Черном уступе есть одно место, где почти не капает. Пристегнувшись к крючьям, забились с Олегом в эту крохотную нишу, высушили по паре пальцев, добыли сигареты, спички и закурили. Дым уносит ветром куда-то вверх, навстречу падающей сверху водяной взвеси.
Отсюда же вдоль стены спускаем мешки на 55 метров ниже - на Желтый уступ. На этом пролете операция по спуску мешков занимает 3 часа, и где-то в 10.30 последним ухожу вниз. Спуск почти сухой, если не считать брызг со стены и душа под самый конец: есть там, метрах в семи, у дна полочка, где так любят застревать мешки".
Девять (!) часов понадобилось нам, чтобы спустить 35 мешков и спуститься самим на 115 метров к Желтому уступу. Мы не спим уже больше суток, проводя все время в напряженной работе в условиях 100-процентной влажности, падающей сверху воды, темноты, усталости, рассогласования суточных ритмов, страха перед одинарной веревкой, по которой нам приходится спускаться. Риск падения в случае обрыва одинарной веревки кажется нам менее страшныс, по сравнению с удовольствием надолго зависнуть под ледяным душем в "бороде" из безнадежно скрученных рапели и страховки. Выбор однозначен: риск - дело благородное.
Оно, конечно, благородное, но, не знаю, как остальным, а мне страшновато.
И вот мы на Желтом уступе, но дело на этом не кончается. Даже если бы мы захотели бросить все - мы не имеем такой возможности. Мы обречены двигаться вперед и вниз до Университетского зала, где есть площадка, пригодная для установки подземного лагеря.
"Желтый уступ просторнее и как-то светлее Черного. Недаром - Желтый. Одна неприятность - капель бьет прямо в рабочую площадку, откуда мы с Резваном спускаем в разверстую бездну Университетского зала сразу по четыре мешка. Отсюда до дна Большого колодца 45 метров чистого отвеса вдалеке от стен. Время утрачивает реальность, мы уже изрядно отупели от этой монотонной работы, холода и голода.
Но вот мешки спущены, теперь наступает наша с Резваном очередь. Снова спускаюсь в свободном отвесе. Стен вокруг даже не видно. На голову с шумом валится ручей. Приземляюсь среди развалов огромных глыб, выбираюсь из-под ручья, отстегиваюсь от веревки. На моих часах - 13.15. С последним отвесом управились даже быстрее, чем за три часа. Все. Мы на месте. Теперь ставим базу и спим".
Итак - классический снежнинский день близится к завершению. За 23 часа мы сами спустились на 480 метров и попутно перетащили 30 с небольшим мешков на 180 метров по вертикали. После такой работы никто не страдает отсутствием аппетита или бессонницей. Как у нас говорят: "Плохо поешь - плохо поработаешь. Хорошо поешь - хорошо поспишь!"
* * *
Завершая повествование о том снежнинском дне, хочу поделиться одной историей, косвенно связанной с жизнеобеспечением. Группа "Снежная" прославилась не только достижениями в области спелеотактики, но и рядом изобретений прикладного характера. В частности, с легкой руки снежнинцев, особую популярность приобрели подземные кухни на сухом горючем, так называемые "гексогазы". Простейший гексогаз представлял собой алюминиевое донышко с асбестовой термоизолирующей прокладкой, где сгорает сухой спирт - в просторечии "гекса", и металлического тонкостенного цилиндра с прорезями для вентиляции, на который устанавливается кастрюля. Все сооружение накрывается стеклотканевым чехлом. Варево доводится до кипения, после чего, в целях экономии горючего, кастрюлька перемещается в термическую баню-термостат из поролона, где и доходит до готовности.
Горючего для продолжительных кавказских спелеоэкспедиций требовалось изрядно. Рассказывают, случилось так, что однажды железнодорожное начальство воспротивилось перевозке по железной дороге партии сухого спирта, предназначенного для снабжения одной из снежнинских операций. Дело принимало крутой оборот и грозило срывом экспедиции. Тогда предприимчивые спелеологи поехали с вокзала на завод, и уговорили главного инженера выдать им справку следующего содержания: "Настоящая справка выдана в том, что сухое горючее нашего завода НЕ ГОРИТ".
И что вы думаете? Пропустили! Участники событий могут внести свои коррективы.
* * *
В той памятной экспедицией родилась весьма специфичная "Песенка Модульеро", записанная мной в том же полевом дневнике.
Итак, пробил наш час - пора на Дно.
Но силы наши явно не равны:
Нас девять - тридцать их, сейчас пойдет кино!
И наши чувства, как мешки, полны.
И вот я третий час на леднике
Пропитываюсь медленно водой.
Стучит зубами Леша в уголке
И кроет модуль в несколько рядов.
Мешки глядят надменно - им смешно:
Уродуемся мы, а не они.
В стене зияет черное окно,
И капает капель за воротник.
Так хочется поддать мешок ногой -
До Конуса, чтоб всем чертям назло!
Но нет, сгибаюсь снова я дугой
Под модулем, как будто под седлом.
Я выхожу на полку - он на мне!
И тридцать братьев радостно глядят,
Как я сначала пристегну к стене
Мешок, а после - застрахуюсь сам.
Так хочется пустить его в накат:
Вот так бобслей - и никаких забот!
Но нет, Андрей с Татьяною глядят! (*122)
И модуль на веревочке ползет...
Отводим душу только на снегу -
Вздымая брызги катятся мешки.
Нет. Я так больше напрочь не могу!
В желудке в фигу скручены кишки.
Мы модули корячим в Шкуродер:
Я на камнях, а он, подлец, на мне!
За лямку бы его, но строг Андрюхи взор -
За лямку можно только лишь на Дне. (*123)
Мы - модульеро. Наш закон суров.
И обрывая мертвую петлю,
Он с наглой рожей мчится, он здоров!
Я падаю, но я его ловлю.
Я грязен, я оборван, я смешон,
Но модуль сохранил свою красу...
Эх, превратиться бы хоть в плохонький мешок!
Пускай меня отсюда унесут!
Это был июль 1981 года - расцвет эпохи "тотальных штурмов" тактикой "турпохода". Для непосвященного - абракадабра. Для посвященных - песня с непечатным подтекстом.
* * *
Тактика глобального таскания мешков постепенно заходила в тупик. Надо было найти какой-то выход из этого отупляющего действа, придающего кейвингу оттенок мазохизма (*124). Отерев пот, спелеогрузчики приступили к еще более трудному процессу - мыслительному. И пока они морщат ум, мы развлечемся таким невероятно интересным явлением как "летающие мешки".
Сам по себе "летающий мешок" не представляет собой ничего примечательного. Вероятность того, что тот или иной мешок вдруг обретет крылья, никогда не исключена. Но с увеличением общей численности мешочного поголовья пропорционально возрастает и число их летучих представителей. Вот тут держи ухо востро!
Обычно мешки летают не по воле своих хозяев, а напротив - вопреки ей. Этот удивительный факт отмечают многие исследователи. Например, Данила Усиков.
"...Площадка, на которой Данила складывал мешки, была небольшой, и к тому же располагалась на ледяной арке, не казавшейся слишком прочной. Работать было неудобно, а тратить время на благоустройство - жалко. Не исключено, что Данила от недельного контакта с бесшабашной молодежью потерял часть своей бдительности. Одним словом, очередной мешок врезался в уже отцепленный, выбил его из гнезда, и тот прыгнул в колодец. Потом мы узнали, что он спланировал на глубину ни много, ни мало - 200 метров! И упал прямо на снежный конус Большого зала. По дороге мешок опасно просвистел мимо Володи Трифонова, который в это время перевешивал лестницу из-под Кривого колодца. Видимо, мешок упал дном. От удара взорвались две пачки молока и одна - картошки.
Мешки летали, как никогда. На спуске по второму этапу (привходовой снежник - Ледовый зал)... один из мешков вдруг оторвался (развязалась вздержка: после этого случая мы твердо решили не экономить на веревочках-вздержках). Сиганул мешок с чемоданом медикаментов и хирургических инструментов Севы Ещенко. Мешок-чемодан, к счастью, не задел никого. А летел он мимо Виктора, Севы и Саши. Быть убитому лекарством - в наше время уже не смешно. Этому мешку не удалось спрыгнуть в Большой зал, и он застрял в нелепой позе на откосе над Кривым колодцем. Из тысячи мелочей, которые Сева пожелал иметь в подземном лазарете, разбились только ампулы с кутгутом в спирте и, почему-то, пузырек с марганцовкой. И опять благодаря случаю, эти вещества не соединились. Вспыхнувший пожар был бы красивым финалом операционной в чемодане!" (*125)
В 83 году на входном колодце Снежной от перил отстегнулась связка - рюкзак и станок (*126). Вот где мы воочию увидели, как отстегиваются карабины без фиксирующих муфт при вращении пристегнутого на них груза вокруг натянутой веревки! Рюкзак и станок бесшумно канули в узкий снежный колодец в конце фирновой катушки - той весной вход в Снежную протаял очень узенькой дырочкой. Каково же было наше удивление, когда, спустившись в этот колодец и попав на коренной лед, мы не обнаружили беглецов!
Первые следы появились в 100 метрах ниже: над Кривым колодцем сиротливо торчала из снега дужка от примуса. В нашем рюкзаке действительно лежал примус. Но рюкзак был качественно зашнурован и застегнут на все ремни...
Сгорая от любопытства, мы продолжили спуск. Наконец, наше терпение было вознаграждено - пролетев 200 метров, мешок поджидал нас у основания снежного конуса в Большом зале. Нетерпеливо развязали мы все многочисленные завязки и застежки злополучного рюкзака: примус был цел! Если не считать того, что неведомая сила загадочным образом сняла и туго нахлобучила его крышку на донышко котелка, в который примус был упакован. Ну, и не хватало одной дужки - той самой!
Рюкзак нашелся, а вот отличный титановый станок будто в землю канул. Поискали, погоревали, да так и ушли вниз, погрешив на кажущиеся бездонными ледяные колодцы, пробитые капелью в конусе Большого зала.
На обратном пути поставили лагерь в том же Большом зале у подножия снежного конуса. Прошло дней десять нашего пребывания в пещере, и что там за погода на земле - было неясно. Ночью несколько раз грохотало и ухало на ледовой части. Видимо, срывались в колодцы подтаявшие наверху глыбы льда.
Наше подземное "утро" наступило около 10 часов вечера по астрономическим часам. Собираем лагерь, пакуем многочисленные мешки и начинаем вытаптывать ступени для подъема на снежный конус. И тут натыкаемся на наш станок - свеженький, будто только что свалившийся откуда-то с неба! Редкое везение, если учесть, что весь извлеченный из пропасти груз нам еще предстояло спустить с гор к морю.
Не всегда полеты мешков обходятся столь благополучно. Ходят легенды, что где-то под тем же снежно-ледовым конусом покоится сказочно дорогой мешок с уникальной фотоаппаратурой. Мешок трагически покинул своих хозяев в одной из снежнинских экспедиций да так и не вернулся.
* * *
В поисках альтернативы изнурительному тасканию мешков мы не могли пройти мимо "динамической" техники штурма вертикальных пропастей. Слухи о динамической технике (она же - корделетт) доходили до нас давно. Если все, о чем мы говорили до этого (и что можно в известном приближении назвать статической техникой), подразумевает наличие у исполнителей крепкой нервной системы, то "динамика" и подавно требует хороших навыков подземной эквилибристики.
Коренной постулат динамической техники прост, как правда: "По пещере лучше всего ходить налегке!"
Отсюда логично вытекает второй постулат: "Суммарный вес двух веревок равной длины всегда тяжелее любой из них, взятой в отдельности!"
Но и это еще не все. Апологеты динамической техники пошли дальше, ставя вопрос ребром - если и брать в пропасть веревку, то не просто одну, а одну единственную! Равную глубине самого большого колодца этой пропасти. При движении вниз эту веревку надлежит сдергивать за собой, оставляя на ее месте нечто потоньше - легкий прочный шнурок, с помощью которого при возвращении надлежит (есть такой шанс!) вернуть на место корделеттную веревку.
Как известно, шнур на латиноязычии - cord, отсюда и название динамической техники - корделетт (cordelette, по-французски, если не ошибаюсь). И снова корни уходят во Францию. (Не знаю, как Вам, мой уважаемый Доброжелательный Читатель, а мне это уже порядком надоело). Но против истины не пойдешь.
Впервые технику вытягивания с помощью шнуров и веревок чего бы вы думали? - Лестниц! - применили Пьер Шевалье и его группа. Однако поднятые на колодец, их лестницы оставались висеть на этих не слишком прочных шнурах, пока смельчаки поднимались по отвесам. Происходило это в самом начале 60-х годов XX столетия.
В 1962 и 1965 годах последовательное вытягивание шнуром веревки, а затем веревкой - лестницы, применили в предгорьях Aльп спелеологи группы Ж-К.Фрашона.
В 1971-72 годах этот вопрос был тщательно изучен Тулонским клубом Абим (*127). Вот о чем недвусмысленно предупреждает один из участников того проекта Даниэль Мартинес:
"Эта техника требует высокой технической подготовленности и предполагает специфичные условия прохождения (например, в случаях узких пещер, пропастей, требующих большого количества снаряжения, или в целях сольных прохождений). Перед использованием под землей следует:
- обязательно изучить эту технику на скалах;
- избегать веревок, впитывающих воду - они сильно тяжелеют;
- не пользоваться описанной техникой в колодцах глубже 40 метров;
- иметь ввиду, что на колодцах, разбитых уступами, трение неизбежно;
- ТЕХНИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ УЧАСТНИКОВ ДОЛЖЕН БЫТЬ ОЧЕНЬ ВЫСОКИМ!"
Так-так. Нас не запугаешь. Тоже кое-какой опыт имеется! В начале 60-х, практически одновременно с французами, пробуют продергивать лестницы по колодцам в своей пригородной пещере Торгашинская - красноярцы. По слухам, что-то получалось. Но то ли не совсем все-таки получалось, то ли впечатления оказались слишком сильными... Как бы там ни было, но красноярцы от динамической техники отказались и больше про нее не вспоминали. Но: вирус посеян - вирус будет жить!
В середине 60-х группа некоего Панова пробует корделетт в пещере Школьная на хребте Алек. Ау! Где вы, первопроходцы? Результаты неизвестны. Но вирус жил!
После длительного перерыва в начале 80-х корделеттом заинтересовались челябинцы. Многократные победители Всесоюзных соревнований по спелеотехнике, челябинские кейверы всегда тянулись к спортивной стороне спелеологии. Челябинские группы проходят корделеттом, правда, не до конца, алекские пещеры Заблудших и Ручейную.
По непроверенным данным в 1981 году московская группа под руководством Полуянова применяет шнур в экспедиции в пещеру Парящая птица на массиве Фишт. Неизвестно, удалась ли та попытка применения корделетта, но эта экспедиция, успешно справившись с подземной частью программы, потерпела страшную катастрофу при возвращении - на поверхности. Из-за резко обострившихся погодных условий, обильных снегопадов, а главное - неготовности к такому повороту событий участников и руководителя, при спуске с плато из 6 членов группы в живых остались только трое. Остальные трое замерзли.
В 1985 году москвичи группы Е.Снеткова получают незабываемые ощущения, за 11 часов пройдя техникой шнура пропасть Каскадная в Крыму (-400 метров).
Если не считать попытку нашей группы годом раньше, в сентябре 1984 года, пройти корделеттом пропасть Напра на Бзыби, то известная мне история динамической техники в СССР на этом исчерпывается.
* * *
Наша экспедиция в Напру достойна того, чтобы о ней рассказать чуть подробнее.
В сентябре 84 года на Бзыби нас собралось 9 человек: руководитель команды Володя Резван из Адлера, Эрик Лайцонас и Раймондас Данюнас из Каунаса, Сергей Ткачев из Уфы, Сергей Киселев из Челябинска, Олег Шишенко, двое девушек - Лена Аксенова и Люба Толстикова и автор этих строк - из Усть-Каменогорска. Специалистом по технике шнура у нас был Киселев. Киселев работал корделеттом на Алеке в составе упомянутых челябинских экспедиций и был известен в спелеологических кругах под емким прозвищем Кес.
Перелистываю густо исписанные странички полевого дневника. Если приложить блокнот к лицу, то можно уловить запах старой бумаги, пыли, еще чего-то знакомого, но навсегда забытого - тонкий запах Прошлого... Итак...
"19 сентября 84 года. Наш второй выход в Напру. Предыдущий оставил массу впечатлений и принес смутное ощущение, что мы все делаем не так. И тем не менее мы продолжаем.
В 14.00 мы вчетвером: Резван, Ткачев, Кес и я уходим вниз. Несем 5 транспортников со снаряжением".
Вот и вторая наша ошибка - куда столько груза при корделетте? Вы спросите, где же первая? А вот она. Нас слишком много: вниз идет четверо плюс двое каунасцев, которые спустились днем раньше и ожидают нас в гамачном лагере на отметке -270 под 38-метровым колодцем. Толпой по шнуру не ходят. Знал ли об этом Даниэль Мартинес, если не предупредил?
"Поначалу продвигаемся очень быстро. Резван с Ткачевым идут впереди, сдергивая свою веревку напрочь. Сзади идем мы с Кесом с другой веревкой и шнуром. Сдергиваем веревку и навешиваем шнур.
На отметке -180 подбираем 5 модулей с продуктами, заброшенных туда в предыдущий выход. Теперь нам приходится тащить 10 мешков на четверых, и наша скорость несколько падает.
Подходим к 30-метровому колодцу. В предыдущий выход здесь у нас возникали проблемы со шнурком - Резван попытался проложить шнур по колодцу одновременно со спуском, в итоге шнурок затянуло в его рогатку. Вовка выпутывался долго, но в итоге все обошлось. На этот раз решаем с Кесом не искушать судьбу и оставляем на "тридцатке" стационарную веревку. Причем одну.
С этого момента начинается мое одноверевочное путешествие по Напре..."
Здесь, над 30-метровым колодцем, мы еще раз почувствовали, что в нашей тактике полно натяжек и прямых ошибок. Приученные ходить по спаренной веревке: рапель плюс самостраховка, мы уперлись в проблему "последнего". Идущие впереди привычным образом спускались по рапели, самострахуясь за вторую веревку. Но последний в группе был вынужден спускаться по одинарной веревке, которую потом заменяли на шнур. Этому альтернативы не было. Разве что на каждом отвесе продергивать сразу две веревки, что и вовсе представляется маразмом.
Мало того. На обратном пути проблема "последнего" превращалась в проблему "первого". Кому-то надо было первым подняться по возвращенной на отвес и установленной при помощи шнура одинарной веревке, чтобы сделать потом для всех остальных членов группы привычную нам двухверевочную навеску.
Этим последним, а на подъеме - первым, стал я, благодаря определенным преимуществам, которые обнаружились у меня перед остальными. Во-первых, у меня к этому времени уже был психологический опыт спуска по одинарной веревке в Большой колодец Снежной. Но этим мог похвастать и Резван. Во-вторых, и это было решающим, в отличие от своих товарищей по штурму, я применял для подъема систему снаряжения по схеме "рука-рука", то есть работал на длинных стременах, передвигая зажимы руками. По сравнению со "стопа-коленщиками", к числу которых принадлежали все остальные члены экспедиции, моя система позволяла передвигаться по отвесам более мягко и маневренно, что при корделетте вообще, а в наших условиях особенно, было очень важно.
Преимущества - преимуществами, а психологически это было непросто.
...Наконец, обремененные мешками, спускаемся в лагерь -280, где нас ожидают Эрик и Раймис. Каунасцы устояли в борьбе с гамаками и встречают нас ужином. 38-метровый колодец, на дне которого расположен этот грот, тоже продергиваем, оставляя вместо шнура тонкую стропу повышенной прочности - все-таки колодец почти 40 метров, а это предел для корделетта по французским рекомендациям. Теперь нам предстоит пройти очень интересное место - короткий завал с лабиринтом ходов между глыб, затем 20-метровый колодец с узким щелевидным входом и следом самый большой колодец пещеры - 65-метровый "Гран При".
Собираем лагерь и обнаруживаем, что на шестерых имеем 13 мешков...
Строчки из дневника:
"20 сентября, 2.00. Продолжаем движение вниз. Щель над колодцем оказалась вполне проходимой, но все же потеряли время на протаскивание и спуск мешков. Несмотря на все мои убеждения и агитацию, вместо того, чтобы спускать груз на себе, мешки спускаем веревкой..."
Все. Привычки классической тактики таскания мешков оказываются сильнее нас.
Что такое 13 мешков? В любом случае уже много, так как на кого-то из нас приходится целых 3. Если же учесть, что последнему в группе, спускающемуся по одинарной веревке, навешенной на корделеттную шайбу (*128) - и вовсе с мешками не резон связываться, то нагрузка на остальных еще более возрастает. Ладно, но возьми каждый при спуске по отвесу хотя бы по 2 мешка - вниз ведь, не вверх! - и скорость все равно значительно возрастет.
Нет - ехать вниз с мешками психологически трудно, непривычно. Куда проще кажется спускать их веревкой. Так и делаем, а темп продвижения резко падает. Мы продолжаем коллекционировать собственные ошибки, но самое интересное у нас еще впереди.
Итак, нас шестеро. Резван делает навеску на Гран При, парни скучают на площадке между колодцами, а мы с Кесом приступаем к продергиванию шнура на 20-метровом колодце со щелью. Кес привязывает шнурок к концам веревки. Тянем. Сначала все идет нормально. Веревка проходит вся, повисает на шнуре и... вдруг застревает.
Пробуем осторожно тянуть в другую сторону. Не идет. Потеют ладони. Смотрим друг на друга. Попробуем еще? Больше нам все равно ничего не остается. После очередной попытки шнурок где-то наверху лопается и вместе с веревкой с шелестом падает к нашим ногам...
Откуда-то подступает непроизвольная нервная дрожь. Сознание раздваивается - одна половинка холодно и трезво оценивает ситуацию, вторая - не верит.
Мы отрезаны от поверхности! Что же произошло?!...
* * *
Маленький экскурс в суть проблемы. Для продергивания в корделетте используется особым образом подготовленная веревка. На концах ее сдвигается на полметра защитная оплетка, обнажается сердцевина, которая мысленно делится на три равные части по длине. В первой части, считая от конца, вырезается две трети волокон сердцевины, во второй - одна треть, так что толщина веревки теперь убывает к концу. Оплетка возвращается на место, вытягивается и самый кончик заплетается косичкой в 3-миллиметровый по диаметру хвостик. Такая заделка конца корделеттной веревки так и называется - "змеиный хвост".
Зачем я все это Вам рассказываю? А вдруг пригодится. Для чего такие мучения? А для того, чтобы, привязав к "змеиному хвосту" корделеттной веревки шнур, не получить большого узла, имеющего отвратительную привычку при перетягивании застревать в самых неожиданных местах, в том числе и в карабине на самом верху колодца.
Правда, просто карабины мы не использовали. Чтобы предельно снизить трение в точке продергивания, мы оснащали карабины специально изготовленными миниатюрными блок-роликами. Перед спуском последнего участника на конец веревки надевается уже упомянутая алюминиевая шайба, которая не проходит через блок, фиксируя веревку в одном направлении и позволяя сдернуть ее в противоположном. Концы шнура привязываются к обоим концам веревки так, что образуется замкнутое кольцо, которое перетягивается через блок-ролик или карабин на верху колодца до тех пор, пока вместо веревки в колодце не останется висеть сдвоенный шнур. При всех этих операциях главное - не запутать шнурок.
Теперь отвязываем веревку, концы шнура связываем между собой в кольцо а ветви получившегося кольца разводим подальше одна от другой. Все. Трасса готова для возвращения.
Конечно, это не единственно возможная схема работы. Для продергивания шнура используются и более рискованные устройства, например, самосбросы Пьера Алена, Виталия Абалакова и другие. Конструктивный принцип простейшего самосброса предельно прост - это достаточно прочный крючок, зев которого перекрыт мощной резинкой. Пока нагрузка на самосброс есть, он надежно висит на карабине. Но стоит нагрузке ослабнуть - резинка резво сбрасывает крючок с карабина, а там хоть трава не расти! Более сложные самосбросы приводятся в действие дополнительным шнуром и представляют собой вариант коромысла с крючком посередине.