В ЧЕЛЮСТЯХ СИНЕГО ДРАКОНА 4 глава




Сам я просидел с Яшкиным от часа до двух, не засекал, с подводным временем - до четырех часов. Пока сидели на камне, пробовал развлекать Яшкина разговорами и анекдотами, но он слабо реагировал, и я решил не приставать. Спросил, есть ли у него дети, и, уже спросив, понял, что в его положении вопрос может быть понят неправильно. Пришлось добавить, что "это я просто так". Вот, в основном, и все о спасработах."

 

Вот о чем молчал, теребя струны гитары, мой друг Витя Яшкин у дымного кавказского костра. Да, спасатели едва не оказались в числе пострадавших. Первый в двойке, Сергей Перевалов, идя с грузом баллонов для Яшкина и Голуба, на всплытии за перегибом сифона потерял сознание - на том самом вертикальном участке, где все испытывали головокружение. Пришел в себя на подходе к поверхности: на "автопилоте" продолжая дышать и шевелить ластами.

"Вообще весь семинар мы проходили по краю", - напишет Андрей Нор в том своем дневнике.

* * *

В 1989 году Клод Тулумджан приехал в Абхазию, чтобы поработать на Мчиште вместе с нашими парнями, но естественно, в своем снаряжении. Кто-то, не помню уже кто, рассказывал потом, что при встрече с французом в глубинах сифона сначала не понял - что за диковинное существо движется навстречу! Мощный свет галогеновых фонарей Клода разительно отличался от нашего освещения, как, впрочем, и все остальное подводное оборудование.

Пещеры поддаются мужеству, настойчивости и мастерству. Не думаю, что наши парни уступали по этим показателям своим зарубежным коллегам. Скорее наоборот. Но вот по техническому оснащению...

Вот как описывал свои погружения в водах Голубого озера Йохен Хазенмайер (*211).

 

"Надо мной смыкается вода. Волны размывают картину старой церкви и растущих на берегу озера деревьев. Под водой я - в космической невесомости. В наступившей тишине медленно спускаюсь вдоль отвесных стен "Голубого озера" - широко известного источника на юго-востоке Швабского Альба. Передо мной 150-кило-граммовые "салазки" с камерой и осветительными аккумуляторами, а также винтовой скуттер "Райтторпедо". Мое дыхательное оборудование, весящее 150 кг (20 тысяч литров сжатого воздуха) находится за спиной, но в воде я в невесомости, как космонавт в космосе.

На глубине 20 метров осторожно причаливаю к галечному склону. За моей спиной из узкой скальной щели - "Дюзы", вырывается водный поток. На этот раз, 4 ноября 1985 года, протащить громоздкое снаряжение через это ушко внутрь горы было не очень тяжело. Из щели выходит всего 200 литров в секунду. В среднем же расход составляет 2200 литров в секунду, и тогда приходится бороться с потоком, сила которого сравнима с мощью урагана (*212). При паводках расход воды в источнике достигает 26 тысяч литров в секунду - это самый мощный источник в Германии. О погружениях в такое время не приходится и думать.

Лучи моего налобного фонаря скользят над высокими стенами. Ложусь на скуттер и продолжаю движение вниз, в глубину. Я хочу проникнуть еще дальше внутрь Альба и запечатлеть свой путь через уже известные и еще не пройденные объемы пещеры. По своему желанию я могу подтянуть салазки с камерой под скуттер или тянуть их за собой на выдвигающейся на расстояние до 4 метров штанге, чтобы снимать пещеру и самого себя за работой. Для этого я держу в руке панель управления, на которой, помимо прочего, смонтированы 4 светильника и выключатель.

Надеюсь, что на этот раз мне удастся достичь первого воздушного зала в длиннейшей из подводных немецких пещер".

 

Вот это техника! А между тем работы на Мчиште продолжались. Через полгода после Всесоюзного семинара спелеоподводников к источнику прибывает межклубная экспедиция, ядро которой снова составляют команды Красноярска и Владика, как ласково называют столицу Дальнего Востока. Представляю коренастую, как у большинства моих друзей спелеоподводников фигуру Петра Миненкова, его спокойную по-красноярски основательную повадку и будто слышу, как он рассказывает о событиях того октября (*213).

В его воспоминаниях, как в зеркале, - все мы...

 

" 1 октября 1988 года. Получилось так, что на Мчишту красноярская группа заехала первой, практически прямо с Юбилейной (*214). Мы прибыли на Чернореченское форелевое хозяйство, находящееся в трех километрах от магистрали Сочи-Сухуми, недалеко от Гудауты. Это хозяйство расположено на карстовом источнике с названием Мчишта - "След ладьи", в переводе с абхазского, но более известном под именем Черной речки.

В августе прошлого года удалось наконец-то пройти сифон и выйти на подземную реку. Январская экспедиция 1988 года увеличила длину пройденной за сифоном части до 1200 метров. И вот теперь мы рассчитываем продолжить наши исследования.

В этот же день подъехали три парня из Владивостока во главе с Рашитом, доставившие свое водолазное снаряжение. Еще трое их подводников должны были появиться завтра, и тогда все мы были бы в сборе. К вечеру удалось собрать и подключить компрессор, привезенный из Красноярска. Вернее, головку и приборный щиток прислали владивостокцы, а мы собрали все это вместе с нашим двигателем.

2 октября. Доделывали компрессор, регулировали и настраивали легочники и редукторы. Макс Шипунов и Витя Афанасьев из Свердловска, ходившие с нами в Юбилейную, активно помогают. Макс рассчитывает сделать первые погружения - после рассказов Андрея Скачкова он решил срочно освоить спелеоподводное дело.

Выяснилось, что отсутствует соединительная трубка от компрессора к фильтру. Завтра нужно будет поискать ее в Гудауте или Адлере. Но хорошо то, что у Рашита полные баллоны. Он рассчитывает уже завтра сделать адаптационные погружения с выходом в первый пузырь, одновременно занеся туда часть груза. Практически это будет первопрохождение наиболее сложной части сифона. Я думаю, что для адаптации это многовато, учитывая то, что сифон для мужиков незнакомый. Но Рашит настроен оптимистично. Говорит, что их группа регулярно тренировалась до самого последнего времени на глубинах до 47 метров. Что ж, ему виднее - мужиков своих он знает.

У нас готовятся идти за сифон, кроме меня, Андрей Скачков и Володя Киселев. Глубин в 45 метров он, правда, не достигал, но я думаю, после адаптационных погружений освоится и в сопровождении сможет пройти сифон. Вечером мы с ним по очереди сходили до 40-метровой глубины - оба чувствовали себя не плохо.

Вечером подъехала группа владивостокцев во главе с Кохой - Николаем Авдеевым. Они были в пещере Киевская в Средней Азии. Готовились обследовать сифон на дне, но серия спасательных акций помешала этим планам. Теперь трое из них остаются на Мчиште, Остальные идут в пещеру Форельная, находящуюся над нами на Бзыбском хребте. Из знакомых здесь, кроме Кохи, - Кашля (Шура Кашлев), с которым встречались в 1984 году на Взыби. Он и Саша Горшков также готовятся идти за сифон.

3 октября. Все разъехались - Скачков в Гудауту за трубкой для компрессора, мы с Киселевым - в Новый Афон для переговоров с директором. Этим же утром приехал Шура Бурмага - парень из нашего клуба, который теперь учится в Москве. Перед ним стоит задача фотосъемки наших работ на источнике. Я рекомендовал ему сделать в этот день тренировочное погружение метров до 40, а заодно испытать контейнер-бокс для фотоаппаратуры.

Вернувшись вечером на базу, узнаю, что во время тренировочных спусков (все ходили до глубины 42-45 метров) Сергей Ковзун заработал кессонку - профессиональное водолазное заболевание, обусловленное быстрым всплытием с глубины без остановок для декомпрессии. Он пробыл под водой 34 минуты. Толком не может сказать, сколько находился на дне, но, видимо, приличное время. Всплывал быстро, практически без остановок. После выхода чувствовал себя сначала нормально, но вскоре начались сильные боли в груди. Его быстро одели в снаряжение и запихали под воду в сопровождении Рашита. Режим всплытия выбирали, конечно, наобум, но после выхода на поверхность Сергею немного полегчало. В сопровождении Андрея Скачкова он уехал в Кудепсту - к старым знакомым Скачкова, где тот лечился в барокамере после аналогичной истории зимой.

Атмосфера в группе в общем-то спокойная. Рашит даже считает, что это не кессонка - ведь Сергей "съел" всего два баллона воздуха. Я проверил по таблицам - если даже предположить, что Ковзун пробыл на дне минимальное время, и то он должен был сделать первую остановку уже на -9 метрах, чего, конечно, не было. В общем, повторилась зимняя история - теоретически все знают о кессонке, а практически - пренебрегают элементарными правилами всплытия. Видимо, дело в психологии людей - кессонная болезнь кажется не такой реальной, как, скажем, баротравмы. К тому же у нас почему-то считают, что с двухбаллонным аквалангом невозможно перейти временной рубеж, после которого необходимо проходить декомпрессию. Практика говорит о другом. Вообще, такое отношение настораживает. Придется, видимо, перед погружением объяснять каждому режим всплытия. Груз в первый пузырь не транспортировали - еще не упакован. Перенесли это на завтра.

4 октября.

Мы с Рашитом занимаемся компрессором. Как и должно быть на необкатанной технике - а обкатать мы его в Красноярске не успели - была куча неисправностей. Самая серьезная - большое биение шкива на валу компрессора. Сейчас уже ничего не исправить, но к зимней экспедиции нужно делать новый шкив. Пока же с горем пополам заряжать баллоны можно.

Остальные мужики пакуют груз за сифон. Все у них идет как-то медленно, с бесконечными перекурами. После обеда заряжаем акваланги и потихонечку начинаем стаскивать все к сифону. Ныряния наверняка затянутся до глубокой ночи, но переносить на завтра - значит, терять день".

* * *

Иногда думаю, почему так трудно работать правильно во времени? Сколько экспедиций проходит одно и то же - длительная утренняя раскачка, поздние сборы, бесконечное доделывание недоделанного и собирание недопакованного... Не спеша обедаем, не торопясь перекуриваем, полегоньку приступаем к самому главному. А день уже на исходе. Все естество говорит, что идти под землю уже не надо, что лучше всего спокойно поужинать и завалиться спать. Но... потерять день?

Мы его уже потеряли. Мы провозились кучу времени в сонной сомнамбулической суете, причина которой одна - отсутствие необходимого психологического настроя на грядущий спуск. Мы знаем, что пойдем, но еще не готовы собрать в звенящий жгут свои нервы и силы. Мы невольно оттягиваем этот момент, когда на смену ласковой осени придет леденящих холод и мрак пещеры, когда...

Да что там! Мы ухитряемся не найти времени для полноценной подготовки за месяцы домашней жизни. И теперь - в драгоценные экспедиционные дни! - мы клеим, шьем, паяем на костре проводки, мотаем изолентой блоки батареек, измеряем и проверяем веревки... В общем, делаем все что угодно, только не то, ради чего мы, собственно, приехали - не работаем в пещере. А может быть, ради этого мы и приезжаем?

И вот солнце клонится к морю. Мы потеряли время, но не согласны "терять день".

И мы упрямо уходим в ночь, как будто не знаем (как будто это в первый раз!), что работа после бессонного дня в уже утомленном состоянии более опасна (их и так хватает в глубине, опасностей) и, в конечном счете, все равно потребует восстановления сил. Но только восстанавливаться мы станем, отсыпаясь в подземных лагерях, воруя сами у себя драгоценное подземное время, скудно отмеренное великим трудом заброшенными в глубину продуктами, а главное - светом. А может быть, и не станем - доводя себя до критической грани сверхдлинными рабочими сменами.

Способность к своевременному психологическому самонастрою - один из тончайших показателей уровня мастерства.

* * *

"Неожиданно выяснилось, что Рашит в воду не пойдет - ему нужно заклеить костюм и доделать еще кое-что по мелочам. У Киселева вскрыли панариций на пальце. Осталось нас семеро. Рашит предложил мне руководить сегодняшними погружениями. Плохо, что не знаю его мужиков, как подводников, но думаю, на месте разберемся.

Беспокоит отсутствие в сифоне телефонного провода, который мы протянули зимой. Наверху остался обрубок метра три, а в сифоне ничего не найдено. Маловероятно, что он мог собраться в клубок в нижней части сифона. Видимо, лучше будет одному пройти весь сифон до конца, проверить состояние тросовых перил и поискать провод. Вполне возможно, что, в случае обрыва перил, придется возвращаться без всплытия за сифоном, а одному без напарника это сделать будет проще.

На улице почти стемнело. Даю последние указания мужикам, чтобы к моему возвращению были готовы, и начинаю погружение. У меня за спиной четырехбаллонный акваланг, к которому привязан еще мешок с консервами, чтобы не ходить порожнему.

Ориентируюсь по тросу, который оставляю слева от себя. Планирую вниз с камня на камень по крупноглыбовой осыпи. Глубина набирается быстро, начинаю чувствовать обжим. Для компенсации все увеличивающейся отрицательной плавучести (*215) поддуваю воздух в костюм. Сразу возрастает свобода движений, появляется чувство невесомости. Внимательно слежу за состоянием троса - хотя он довольно толстый, 6 миллиметров, но лежит в воде уже три года. Расходую воздух из однобаллонного аппарата, который взял с собой с поверхности и держу сейчас в руке. На глубине -22 метра я оставлю его и переключусь на основной аппарат. Это позволит сэкономить запас воздуха и одновременно оставить резерв на возвращение.

С глубины - 20 метров крупные глыбы сменяются полого уходящим вниз галечным дном. Я пристегиваю баллон к тросу и включаюсь в основной аппарат. Проверяю оба легочных автомата - работают нормально. Работая ластами, продолжаю набирать глубину. Трос удаляется от левой стены, и она пропадает из поля зрения. Видимо, в воде взвешены мельчайшие частички известняка, и видимость сейчас составляет не более полутора метров.

Правая стена хода исчезла сразу же при входе в сифон, и единственным ориентиром сейчас служит уходящее вниз галечное дно. Глубиномер показывает уже -40 метров, вскоре должен быть перегиб сифона. Начинаю ощущать признаки глубинного опьянения - мысли в голове замедляются, приходится усилием воли концентрировать свое внимание на путеводной нити - тросовых перилах. Вот уже кончился галечник, началось песчаное дно. Глубина в этом месте -45 метров. Физически чувствую поток воздуха, поступающего через загубник - ведь его плотность почти в шесть раз больше, чем у того, которым мы дышим на поверхности. На дне валяются обрывки старого провода. Стараясь не запутаться в них, прохожу этот участок без задержек.

Вот и начало подъема. Песчаное дно плавно уходит вверх. Стен и свода по-прежнему не видно. Помогая себе руками, начинаю всплывать. Необходимо быстрее пересечь тридцатиметровую отметку глубины, чтобы не выйти на длительный режим декомпрессии. С глубины -25 метров трос отрывается от грунта и уводит меня круто вверх. Чувствую, как расширяющийся под костюмом воздух стремится выбросить меня к своду сифона. Нажимаю стравливающий клапан костюма, но он не успевает сбрасывать лишний воздух. Поднимаю лицо и воздух с шумом вырывается из-под шлема. На глубине -6 метров делаю двухминутную остановку, затем еще 6 минут - на глубине -3 метра. По сифону я шел довольно быстро, и, согласно декомпрессионным таблицам, остановки для декомпрессии мне не нужны, но для профилактики решаю все же их сделать.

Но вот, наконец, и зеркало воды первого пузыря. Он представляет собой грот округлой формы до 10 метров в поперечнике, в котором мы с Володей Грицихиным из Ростова всплыли впервые в 1986 году. Держаться приходится только на плаву - стены грота обрываются круто в воду, не образуя дна. Трос закреплен за скальный выступ. За него же заведен толстый провод, играющий роль следующих перил. По нему выхожу во второй пузырь. Этот участок сифона, глубиной 7 метров и длиной 55 метров, сложностей не представляет. Заключительный этап длиной 110 метров, приводящий из второго пузыря за сифон, также прохожу без проблем.

Сняв акваланг и ласты, вытаскиваю мешок с консервами из воды - по крутому склону вверх, к началу горизонтальной части галереи. Здесь нахожу наше снаряжение, оставленное в январе, а также уходящий в воду телефонный провод, который мы не могли отыскать на входе в сифон. Начинаю его выбирать и в итоге вытаскиваю на берег весь. Теперь нам предстоит вновь перетянуть его через сифон, но это - задача дальнейших погружений.

Тогда я и не предполагал, что через пару часов разыграется трагедия, после которой все последующие дни мы будем решать совсем другие проблемы".

 

В который раз спрашиваю себя: - Если бы мы знали, что лежит в конце пути - решились бы мы ступить на тропу?

 

"Пока же я проверил индикаторы подъема уровня воды в сифоне - попросту пустые консервные банки, еще в январе расставленные на разных уровнях. Они оказались заполненными водой до отметки +7-8 метров. Значит, с января пещера за сифоном полностью не затапливалась, и возможность этого маловероятна. Стараюсь пробыть на берегу хотя бы минут 45, чтобы сократить время декомпрессии при возвращении.

Обратный путь проделываю без приключений. На перестежках в нижней части подтянул репшнур на тросу, чтобы можно было проходить в стороне от обрывков старого провода, не цепляясь за них. При всплытии сделал декомпрессионные остановки на -6 и -3 метрах и вышел наверх.

Там уже готовились к погружению два Шуры - Бурмага из Красноярска и Кашлев из Владивостока. Время позднее - уже стемнело. Но решаю не откладывать заброску груза на завтра, чтобы не терять день - их уже осталось не так много.

Следом за первой двойкой идут Андрей Нор и Коля Авдеев - Коха. Все несут по одному мешку груза. Первая двойка дождется вторую в пузыре - подстрахует ее, а заодно пройдут декомпрессию. После этого в такой же последовательности они возвращаются обратно.

На деле же получилось иначе. Когда Бурмага с Кашлей всплыли в пузыре, Кашля пожаловался, что затек, и ему нужно срочно вернуться. Ждать вторую двойку в пузыре он не мог, так как начал здорово мерзнуть. Бурмага не мог пойти сейчас с ним, так как ему нужно было переставить редуктор с одного баллона акваланга на другой. Он заметил, как Кашля пристегнул карабин на трос и начал погружаться. После этого живым его больше не видели.

А в это время наверху заканчивала подготовку вторая пара спелеоподводников. Сборы их затянулись, к тому же у Андрея возникли проблемы с грузом. Ему досталась база - спальник с надувными матрацами, и утопить их, конечно, было непросто. Наконец, со второй попытки им удалось погрузиться в сифон.

Минут через 5 мы услышали шум пузырей воздуха, выходящего из-под воды. Видимо, первая двойка проходит декомпрессию и скоро выйдет, решили мы. Действительно, минут через 8 показался Шура Бурмага.

Выяснив, что Кашля пошел назад первым, я понял, что случилось непоправимое. Мгновенно накатилось оцепенение от сознания бессилия что-либо поправить. Сразу вспомнился ноябрь 1987 года и случай у нас а Орешке (*216). Тогда было такое же состояние внутренней опустошенности.

Остальные, собравшиеся у сифонного озера, молчали, хотя, я думаю, понимали, что случилось. Выяснилось, что при всплытии Шура на 20-метровой глубине встретил двух человек, идущих вниз. Может, там было не двое, а трое, и Шура просто просчитался?

Лихорадочно работающая мысль подсказывает варианты спасения Кашли. Человеческой натуре свойственно надеяться на лучший исход даже при самых минимальных шансах. Может быть, Кашля вернулся в пузырь из-за неисправности аппарата или просто перепутал направление движения, а Шура, при своей близорукости, его не заметил?

Мне или Шуре рискованно идти в сифон, ведь это будет уже третье погружение. Решаю послать в сифон Сашу Горшкова, который уже был готов к погружению. Надев четырехбаллонник, Горшков уходит в сифон.

Потянулись минуты томительного ожидания. Обсуждаем возможные варианты спасения Кашли - он мог потерять сознание и, заблудившись в подводном коридоре, всплыть под свод, оказавшись в каком-нибудь подводном пузыре. Мог, ориентируясь по общему подъему дна сифона, выйти во второй пузырь или вообще в засифонную галерею.

Минут через 40 мы услышали долгожданные звуки поднимающихся на поверхность пузырей воздуха, а вскоре показался Андрей Нор. Его била крупная дрожь, руки ходили ходуном. Я пытался выяснить у него, видели ли они Кашлю, но его занимала совсем другая мысль:

- Плохо дело, мужики, - Кохи нет... - вдруг услышали мы от него.

Подробностей почти никаких не удалось выяснить - у Андрея зуб на зуб не попадал".

 

Что у тебя случилось, Андрей?

 

"Предстоящий выход не виделся таким фантастически сложным, как раньше, я даже предлагал (и Андрей Скачков со мной вполне соглашался) относить груз не в пузырь, а к месту предстоящей базы, то есть за третий сифон и возможно дальше по ходу.

Мудрый Петя сказал на это - надо еще до первого пузыря дойти...

Свое затекание на адаптации (*217) я относил за счет неплотной жгутовки и маленькой шапочки, так как дырку сразу не нашел. Зажгутовался получше, но, сев в воду, опять почувствовал струйку. Мой отказ от спуска сдвигал (или грозил сдвинуть) общий график на сутки, а суток в нашем распоряжении было не так много, поэтому решил перебороть-перебиться.

Итак, я решил, что перебьюсь, но день из графика не украду. Транспортник, как самому последнему, мне достался самый здоровый - комплект базового лагеря в гермомешке. При упаковке Петька советовал герметизировать только спальник, но мы не прониклись. В мешок натолкали камней до слабой положительной плавучести на поверхности. Сам я тоже взял пару лишних грузов, чтобы утопить будущий мешок.

Где-то на -5 метрах он уже ничего не весил, на -10 лег камнем на дно, глубже стал еще тяжелее. Я тащил его по уступам волоком, спускал на Коху камни и старался их остановить, но, как выяснилось, не всегда удачно. Казалось, что все камни поймал, но позже Коха жаловался, что они до него доходили.

На двадцати метрах встретились и разошлись с одним из первой двойки. Стало ясно, что он не дождался нас за сифоном.

После тридцати метров у меня начались проблемы с правым ухом. Я уже привык, что верхние 20 метров могу проходить с любой скоростью, а после 30 продуваюсь с трудом. Раньше думал, что "так не бывает", но позже Сергей Ковзун сказал, что у него так же, а еще позже я прочитал об этом у Жака Майоля. Скорее всего, это от психологического стресса. В таких случаях я обычно останавливаюсь и расслабляюсь, рассматриваю всякую мелочь на грунте - это помогает. Тут останавливался и залегал несколько раз - не помогало. Наконец, на глубине около -40 метров увидел рачка, стал его разглядывать и услышал долгожданный писк в ухе (*218).

Дошел до репа, там начались новые неприятности - сильное головокружение. Возможность поддува в гидрокостюм для увеличения плавучести была невелика - стравливающий клапан слишком хорошо работал, и пришлось топать по дну как в трехболтовке (*219). Встегнулся в реп для обхода бороды, по краю бороды протащил свой мешок, как каторжник - ядро, перестегнулся на трос и начал подъем к пузырю. Поскольку спешил и подтягивался по тросу, вытянул его на себя и перестежку увидел в виде длинной петли. Пришлось сосредоточиваться и разбираться.

Вообще, чтобы меньше сидеть на декомпрессии и меньше расходовать воздух на максимальной глубине, я не смотрел на приборы, наплевал на головокружение. Знал, что дальше будет легче, и спешил туда.

Перед обводящим бороду репом на манометре оставалось 100 атмосфер - много воздуха ушло на возню с грузом и на остановки для продувки ушей. Добравшись до -35 метров с той стороны, посмотрел на манометр, оставалось меньше 30 атмосфер (*220).

Переключился на второй аппарат, но тут-то и поджидало самое интересное - второй легочник давал очень мало воздуха! Думаю, что с ним и спокойно сидеть на месте было бы невозможно, я же изрядно запыхался при быстром прохождении с тяжелым грузом и испытывал как бы некоторый "дефицит дыхания".

Вернулся на первый легочник, кое-то еще расстояние прошел с ним. Очень не хотелось бросать груз, но сделал это не задумываясь: положил его на грунт и рванул наверх.

На подъеме обошел Кoxy, встегнулся в трос (это подчеркиваю - было плохо, тоскливо, хотелось жить, но паники не было; я знал, что выстегиваться нельзя ни в коем случае, и хоть как-то, но контролировал ситуацию) и вылетел на поверхность.

В пузыре отдышался с трудом. До камня, на котором раньше сидели, дотянуться не удалось. Петька после разведки сказал, что вылезти на камень нельзя и груз надо подвешивать, мы и не пытались вылезать. От затекания еще больше увеличилась отрицательная плавучесть, подтягивался по тросу, вдыхал, отдыхал, повиснув в воде. Гораздо позже, когда уже вышел с декомпрессией Коха, удалось оседлать один транспортник, но откидывало на спину и приходилось сильно работать ластами. В общем, это был не отдых, а работа - надо было быстрее уходить.

Вслушивался в себя, насколько мог, внимательно, искал кожный зуд и боли в суставах - все было нормально. Старался больше думать, но это, видимо, плохо удавалось, так как, когда вышел Коха (я знал, что он первый раз за сифоном и, помня свои прошлогодние впечатления, хотел его постепенно подготовить), не нашел ничего лучшего, как сказать что-то примерно следующее: "Коха, ты вышел? Слышишь меня? Брось загубник, Коха, плохо дело..."

Ругал себя за такую "подготовку", но было поздно - Кока всерьез испугался, никак не хотел отпускать загубник, тратил воздух и вряд ли хорошо меня понимал (позже на разборе он говорил, как это было сурово, и даже сказал, что нырять со мной больше не станет. Я получил то, что заработал).

Сам я тоже не был хорошим рассказчиком, не уверен, что меня вообще можно было сразу понять. В конце концов, все-таки обрисовал ситуацию, спросил - куда делся еще один человек из первой двойки - может быть, Коха его видел? Коха ответил, что нет.

К своим неприятностям добавилась тревога.

Безобразно вел себя мой аппарат - по моей же вине. Когда все собирали аппараты, мне не хватило правой нижней пряжки, поставил просто кольцо и завязал лямку на два штыка. После всей суеты и возни узел развязался. До Кохиного прихода пробовал заплести что-то за спиной одной рукой, но не удалось, попросил Коху.

Отдыха в пузыре не было, решили уходить. Сказал Кохе, чтобы он держался вплотную ко мне, поскольку у меня один легочник. Попробовал уйти, но быстро понял, что с таким легочником не пройду, и, вернувшись с пяти метров, с Кохиной помощью переставил исправный легочник на полные баллоны.

В это время из сифона появился Горшков, сказал, что на поверхность не вышел Кашля, и его отправили на поиски. Втроем на одном тросе болтаться, подтягиваясь, стало окончательно противно, и я двинул на выход. Спешил и думал о себе больше, чем о Кохе - не было никаких сомнений в том, что он идет сзади и подстраховывает. Выход прошел нормально, с сильным головокружением и большой отрицательной плавучестью, с единственным аппаратом без манометра, но без прямой угрозы.

Головокружение прекратилось в тот момент, когда я прошел реп и увидел галечное дно. Едва в поле зрения появился ориентир, головокружение тут же исчезло.

На -6 метрах сделал остановку на 2 минуты. Оглядывался, искал и ждал Коху, не мог понять - что с ним? Погасил оба света и всматривался вниз - ни черта. Сколько-то еще просидел на -3 метрах, минут 6-10 - не помню, очень затек, появилась зверская дрожь, лихорадочное глубокое дыхание, которое никак не удавалось успокоить. Вглядываясь вниз, вышел. Спросил про Кашлю - до этого как-то не понял, не проникся, надеялся на что-то. Сказал про Коху, но тут уже показался свет сзади, пузыри, а через некоторое время появились Коха и Горшков. Не вышел только Кашля, но с ним явно случилось что-то серьезное.

Оставалось два аппарата, с одним из них Петя отправил в пузырь Рашита. Дядька (*221) как мог смотрел по сторонам, на обратном пути влез на край бороды и пошарил руками, вода была уже совсем мутная. Видимость вообще была меньше, чем зимой, а тут еще мы сильно намутили.

Последний аппарат - резервный, нырять уже практически некому, то есть, разумеется, есть кому, но это было бы уже второе погружение, да еще стресс...

На часах около двух ночи, в принципе, можно бы часов до четырех утра забить аппараты и продолжить поиски любой ценой. Я думал, что так и будет, но Петька скомандовал отбой до завтра. Было тяжело уходить от сифона, когда оставался еще пусть очень малый, но шанс, что Кашля сидит в каком-нибудь пузыре и ждет помощи. Собственно, когда попадаешь в беду, не сомневаешься: друзья сделают все, что будет в их силах. А тут мы уходили...

Гораздо позже я понял, что Петька был абсолютно прав, что он отвечал за каждого из нас не меньше, чем за Кашлю. Сейчас представляю, чего ему это решение стоило, но тогда хотел даже ляпнуть на тему "как же так?" Успел понять, что обсуждать сейчас это решение нельзя. В общем, промолчал. Остальные тоже промолчали, хотя уверен, что многих посещали те же мысли, что и меня.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-10-25 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: