Эльбрусская летопись
Автор - Владимир Федосеевич Кудинов
Книжное издательство «Эльбрус», 1976 г.
Эта книга о высочайшей горе Кавказа — Эльбрусе и мужественных людях — первовосходителях, альпинистах, ученых, строителях, тех, кто шел на его склоны и вершинs, чтобы приблизить к нам снежного великана, раскрыть его загадки и заставить служить людям.
Район Приэльбрусья широко известен в нашей стране и за рубежом великолепной природой, альпинистскими лагерями и турбазами, горнолыжной трассой на Чегете и канатными дорогами, которые возносят любителей высокогорья под самые облака к ледникам и снегу.
О том, как из глухого горного района Приэльбрусье превратилось во всесоюзный центр туризма и альпинизма, в базу высокогорных исследований, и рассказывает в своей книге «Эльбрусская летопись» ветеран альпинизма В. Ф. Кудинов. Москвич, отслуживший в пограничном отряде, рабочий завода «Каучук», метростроевец, он в 1934 году приехал в Кабардино-Балкарию и связал свою жизнь с горами и, прежде всего, с Эльбрусом, работая многие годы на его склонах и турбазах.
В. Ф. Кудинов — участник Великой Отечественной войны, награжден орденами Отечественной войны II степени, Красной Звезды и восемью медалями. Автор книг «Эльбрус в наши дни» (1954 г.), «Эльбрусская летопись» (1969 г.) и брошюры «Альпинизм в Кабардино-Балкарии» (1957 г.).
В настоящее время — пенсионер, проживает в г. Нальчике.
Содержание
Вступление
Начало туристских троп
Кавказ предо мною!
Английский лорд и русские валенки
На родине «пятитысячников»
Эльбрус
Трагедия на Эльбрусе
«Отель над облаками»
Военные годы Приэльбрусья
Жизнь возвращается на Эльбрус
Эльбрус в наши дни
Эльбрусская хроника
Вступление
— Тенцинг! Норгей Тенцинг приезжает в Советский Союз!
— Покоритель Эвереста-Джомолунгмы едет к нам!— эта новость передавалась по радио, ее сообщали друг другу спортсмены-альпинисты.
Горовосходитель мира номер один, прозванный за исключительные альпинистские способности и необычайную выносливость «тигром снегов», был желанным гостем всех советских альпинистов.
В Москву, в адрес Центрального Совета Союза спортивных обществ и организаций СССР, по приглашению которого приезжал Тенцинг, полетели многочисленные телеграммы — приглашения посетить тот или иной высокогорный район. Тенцингу любовно готовили сувениры, при взгляде на которые, возвратившись на родину в далекий Дарджилинг, находящийся в Индии, в самом сердце Гималайских горных гигантов восьмитысячной высоты, он вспоминал бы о своих друзьях-альпинистах и о днях, проведенных на советской земле.
26 февраля 1963 года знаменитый покоритель высотного полюса Земли — Норгей Тенцинг вступил на советскую землю в Шереметьевском аэропорту! В интервью с корреспондентом «Комсомольской правды» Тенцинг сказал, что очень хотел побывать в Советской стране и давно мечтал об этой встрече. Альпинисты — верные друзья, значит он приехал к хорошим людям. Тенцинг также сказал, что намерен встретиться с альпинистами Москвы, Ленинграда, Тбилиси, Алма-Аты, Ташкента и совершить поездку в горы Центрального Кавказа.
... В Приэльбрусье, в альпинистском лагере «Адыл-су», куда Тенцинг приехал после торжественной встречи со столичными альпинистами, ему был оказан теплый, дружественный прием с чисто кавказским гостеприимством.
Тенцинг коренаст, часто улыбается, обнажая белоснежные зубы (он никогда не курил). Собеседники узнали, что он является кавалером высшего ордена Великобритании, который ему вручила королева Англии Елизавета Вторая за победу над Джомолунгмой, а также кавалером высших орденов ряда других стран.
Когда национального героя Индии и Непала попросили поподробнее рассказать о победе над Джомолунгмой, он скромно ответил, что об этом восхождении он мечтал еще с юношеских лет. Норгей пас яков у подножия гималайских гигантов и часто, запрокинув голову, смотрел на высочайшую гордую и неприступную Джомолунгму и лелеял дерзкую мечту: «Когда-нибудь я поднимусь на эту гору, такую высокую, что через нее даже ни одна птица не может перелететь».
— Я семь раз пытался взойти на вершину, сперва был простым носильщиком грузов у иностранцев, которые пытались покорить высочайшую вершину мира, впоследствии стал «сирдаром» — руководителем носильщиков, под моим началом их бывало до трехсот человек. Моя дерзновенная мечта сбылась лишь через двадцать с лишним лет. 29 мая 1953 года, в погожий ясный день. мне и новозеландцу Эдмунду Хиллари удалось сделать то, о чем многие годы мечтали лучшие альпинисты мира,—мы поднялись на высшую точку нашей планеты гору Джомолунгму, ее высота равна 8848 метрам над уровнем моря.
Такими простыми, лишенными всякой напыщенности словами Тенцинг поведал о своем беспримерном подвиге, принесшем ему мировую славу, совершить который было целью его жизни! Гораздо полнее о нем рассказал цветной документальный фильм «Покорение Эвереста», любезно присланный из Великобритании для демонстрации в Советском Союзе руководителем экспедиции, покорившей Джомолунгму,— генералом Джоном Хантом.
Тенцинг посетил ряд достопримечательных мест Баксанского ущелья, подвесную канатно-кресельную дорогу и лыжные трассы на горе Чегет. После этого наш гость с небольшой альпинистской группой, которая должна была подняться на вершину зимнего Эльбруса, прибыл и поселок Терскол. Возглавлял группу заслуженный мастер спорта СССР Иосиф Кахиани, прозванный английскими альпинистами «тигром скал» за исключительные способности по скалолазанию, продемонстрированные им в Англии.
В Терсколе автомобильная дорога закончилась. Дальше ни Военные годы Приэльбрусья дорог, ни троп. Впереди — покрытые обильным снежным покровом эльбрусские склоны, по которым предстояло подниматься. Тенцинга «осаждают» любители автографов и фотографы. Наконец, увязнув в глубоком снегу, многочисленные провожающие отстали. Только в некотором отдалении от альпинистов упорно идут вверх по готовым следам кинооператоры Нальчикской студии телевидения, намеревавшиеся во что бы то ни стало заснять все этапы восхождения. К. сожалению, и они скоро «выдыхаются», так как глубокий снег, тяжелая аппаратура и отсутствие необходимой тренировки вымотали их совершенно. Альпинисты продолжают подъем, и во второй половине дня достигают филиала турбазы «Приют одиннацдати» — «105-го пикета», затерявшегося в снегах Эльбруса. Их гостеприимно встречают зимовщики Икар Пауков и Виталий Пономарев.
Утро 7 марта встретило альпинистов прекрасной солнечной и безветренной погодой. К обеду они без особого труда достигли знаменитого «отеля над облаками» — так еще в довоенные годы благодарные альпинисты «окрестили» комфортабельную гостиницу-турбазу «Приют одиннадцати».
До половины дня погода стояла отличная, но во второй половине на юго-западе появились цирусные облака — предвестники перемены погоды. Белоснежные вершины Эльбруса сияли во всей своей красе. Соблазнившись этим, Тенцинг предложил немного отдохнуть и сегодня же идти на вершину. Его отговорили, ссылаясь на то, что нужно обязательно акклиматизироваться.
В помещении «Приюта одиннадцати» было намного холоднее, чем снаружи, да это и не удивительно—ведь зимой там никто не живет, и здание промерзает насквозь. Плита упорно не хотела растапливаться, «угощая» нас едким дымом, но наконец в комнате стало тепло и уютно.
Во второй половине дня погода резко ухудшилась: небольшие цирусные облака на юго-западе быстро увеличивались и вскоре закрыли весь горизонт. Все кругом почернело, подул резкий порывистый ветер. Он принес с собой снегопад и метель. Настроение альпинистов, конечно, упало. С тревогой они вслушивались в завывание ветра, от которого чуть-чуть подрагивало здание.
Утром 8 марта непогода разгулялась еще больше, ураганный ветер бесновался весь день и всю следующую ночь. Наступило 9 марта — никакого улучшения. Потревоженный старик Эльбрус упорно не хотел пустить на свои зимние вершины альпинистов, хотя среди них и находился «тигр снегов» Норгей Тенцинг.
Так как все дни пребывания нашего гостя в Советском Союзе были рассчитаны буквально по часам и его посещения с нетерпением ожидали грузинские друзья, Тенцингу пришлось отказаться от восхождения на Эльбрус, о котором его просила оставшаяся в далеком Дарджилинге, в Индии, дочь Ньима. Было решено спускаться. На «Приюте одиннадцати» Тенцинг интересовался историей Эльбруса. Его удивляло, что советские. люди построили на большой высоте громадину-гостиницу, которую охарактеризовал, как лучшую и наиболее комфортабельную в мире среди построек этого назначения. А ведь он объездил многие горные уголки нашей планеты и, конечно, отлично понимал толк в высокогорных хижинах, приютах и отелях!
Утром 9 марта альпинисты покидали гостеприимный «Приют одиннадцати», искренне сожалея о том, что не удалось показать нашему знаменитому гостю вершины белоснежного седого великана Кавказа — Эльбруса. Но делать было нечего — Тенцинг не мог задерживаться. А старик Эльбрус так разбушевался, что даже спуск на «Ледовую базу» оказался весьма трудным и опасным — всюду глубокие, прикрытые снегом трещины, видимость равна нулю, кругом беснуется снежный вихрь. Но спуск закончился благополучно, и вскоре участники неудавшегося восхождения угощались горячим чайком у зимовщиков «Ледовой базы».
Короткий отдых, последние «эльбрусские» автографы Тенцинга зимовщикам, дружеское прощание, и альпинисты. снова среди бушующей стихии. По мере спуска и потери высоты погода постепенно улучшалась, и Терскол встретил альпинистов солнцем и тишиной. Даже не верилось, что километром выше дует ураганный ветер, идет снег и почти полностью отсутствует видимость.
В городе горняков Тырныаузе Тенцинг посетил комсомольскую свадьбу. Молодожены Блаевы и их многочисленные гости встретили знаменитого альпиниста горячими аплодисментами и цветами. Тенцинг поздравил молодых, выпил за их счастье бокал «столичной» и принял участие в общем веселье. Он исполнил ряд шерпских песен и несколько национальных танцев, в том числе кавказскую лезгинку, особенно понравившуюся присутствующим.
10 марта 1963 года Тенцинг, улетая в Грузию, покинул пределы гостеприимной Кабардино-Балкарии, увозя с собой воспоминания о хороших людях и тырныаузский сувенир — кавказского орла.
«Во время моего пребывания на «Приюте одиннадцати» погода в первый день была отличной. Я мог видеть красивые пики. Горы вокруг выглядели, словно цыплята.
Для меня большая честь посетить это прекрасное место.
На второй день очень хотел пойти в первый раз на вершину вместе с советскими друзьями-альпинистами.
Я еще раньше мечтал совершить когда-нибудь совместное восхождение с советскими альпинистами в Гималаях и на Кавказе. Но сильный ветер и непогода не позволили нам сделать восхождение. Однако я вполне доволен и надеюсь совершить его в следующий раз.
Туджи чей Эльбрус! («благодарю тебя» -— шерпское).
Большое спасибо, мой друг Владимир Кудинов!
Тенцинг. 9 марта 1963 года».
Впоследствии, перечитывая эти строки, записанные в «Книге отзывов и предложений», и вспоминая нашу теплую, дружескую беседу на Эльбрусе, которую мы вели в уютной комнате третьего этажа гостиницы за облаками, слегка подрагивавшей от «легкого» эльбрусского ветерка, ломающего, как спички, телеграфные столбы, рвущего, как нитки, толстые стальные тросы и сметающего все на своем пути, я твердо решил написать книгу об Эльбрусе и сделать общим достоянием то, что пока известно лишь немногим.
В предлагаемом труде нет вымысла. Все упоминаемые фамилии и имена подлинные, небольшие неточности могут быть только в датах и то лишь потому, что некоторые из описываемых событий имеют более чем сорокалетнюю давность.
О том, как удался мой замысел, пусть судит читатель. Пользуясь случаем, приношу глубокую и сердечную благодарность всем моим друзьям, знакомым и товарищам по работе, приславшим мне свои эльбрусские воспоминания и фотографии далеких тридцатых годов.
Особую признательность выражаю супругам Алексею и Зое Ковалевым, Ивану Пегареву, Александру Сидоренко, Николаю Гусаку, Андрею Петрову, Александру Брюханову, Любови Кропф (Бутаревой), Павлу Белошицкому, Борису Кудинову, Евгению Монину, Юрию Арутюнову, Хусейну Залиханову.
Начало туристских троп
1933 год. Москва. В воздухе заметно чувствовалось дыхание весны, и капель звонко ударялась об асфальт. На деревьях начинали набухать сочные почки. Приближение весны почувствовали и мы — двадцатилетние парни с завода «Каучук», она звала нас в дорогу, в неизведанные края нашей необъятной страны. На одном из первых собраний недавно организованной при заводском клубе секции Общества пролетарского туризма и экскурсий (ОПТЭ) (ОПТЭ—единая туристская организация тех лет. В 1936 году била реорганизована в Туристско-экскурсионное управление ВЦСПС), бурно обсуждались планы будущих путешествий. После долгих споров было решено, что для начала надо отправиться в горы Северного Кавказа и побывать на Кавказском побережье Черного моря. Подготовка к путешествию была начата уже на следующий день.
В те годы это было весьма сложно. Основной трудностью был, конечно, финансовый вопрос, так как ехали в путешествие полностью за свой счет, поэтому всю весну и половину лета пришлось копить деньги, урезая себя во многом. Было трудновато с продуктами — ведь в то время в Москве еще действовала карточная система. Очень сложно было раздобыть необходимое туристское снаряжение, а о том, что нам может понадобиться в путешествии, мы имели весьма смутное представление.
Наконец подготовка закончена. Наша нальчикская группа туристов — десять ребят и девчат, в назначенное время собрались на Курском вокзале. Наш начальник — Коля Волков в последний раз придирчиво проверил готовность к путешествию. Все намеченное взято. Правда, впоследствии, уже в горах, выяснилось, что кой-чего мы не взяли, а некоторое, что нам казалось необходимым, не понадобилось и было лишь ненужным грузом.
Вскоре скорый поезд Москва—Тбилиси плавно отошел от шумного перрона, увозя нас в первое в жизни далекое путешествие, а за окнами остались провожающие нас друзья, многим из которых по разным причинам не удалось поехать вместе с нами.
Нам было немножко грустно покидать столицу и товарищей, особенно тем, кто впервые и на большой срок покидал привычную обстановку, но вскоре грусть рассеялась от массы первых дорожных впечатлений. За окнами проносились пейзажи Подмосковья, и многие не отходят от окон, любуясь красотой проезжаемых мест. Стемнело. Поужинав бутербродами и вдоволь напившись душистого чая, укладываемся спать.
С завистью мы поглядывали на тех пассажиров, которые комфортабельно устроились на мягких матрацах с подушками, простынями и одеялами. С целью экономии скудных сбережений нам пришлось лечь на твердые вагонные полки, постелив на них прочитанные газеты. Первая вагонная ночь показалась нам вечностью, так как спать было очень и очень жестко, мы ворочались с боку на бок, с нетерпением ожидая наступления нового дня. Естественно, с первыми проблесками солнца мы вновь прильнули к окнам.
Проехали Харьков, поезд мчит нас по индустриальному Донбассу среди угольных шахт и металлургических заводов. С интересом наблюдаем трудовую жизнь этого угольного сердца страны.
Уже в сумерках подъехали к Ростову-на-Дону, бегло осмотрели красивый Ростовский вокзал и улеглись спать на свои «газетные» постели, утешая себя тем, что это последняя ночь наших вагонных мучений и что следующую мы будем проводить на туристской базе в Нальчике.
Утро застало нас за Тихорецкой. Поезд мчался по Кубанской бескрайней равнине, среди созревающих пшеничных полей. Все давно проснулись. Один из наших товарищей, смотревший в окно, начал всматриваться во что-то далекое, он даже протер глаза, очевидно, не вполне им доверяя, и вдруг закричал на весь вагон: «Друзья, я вижу снежные горы!»
«Забивание козла» и прочие игры моментально прервались — все мы бросились к окнам. Действительно, вдали отчетливо видны высокие горы, покрытые снегом, среди которых возвышался красавец Эльбрус. Ведь это самая высокая гора на Кавказе! Предел наших мечтаний! Мы еще в Москве решили подняться на его западную вершину. Правда, не всей группой, а только четверкой наиболее сильных и выносливых ребят, в числе которых был и я. Наш начальник Коля еще в Москве упросил свою сестренку вышить вымпел с надписью: «Эльбрусская альпиниада завода «Каучук». Июль, 1933 год». Предполагали оставить его на вершине, а пока он мирно покоился у Николая на дне рюкзака.
Среди нас возник горячий спор о том, какое расстояние до гор. Назывались разные цифры — 50, 100 и даже 150 километров Наш спор разрешил один из пассажиров, севший в Армавире. Он пояснил, что до гор более двухсот километров и что наблюдать их на таком большом расстоянии можно очень редко, в абсолютно ясную погоду, при чистом и прозрачном воздухе. Вскоре горы начали закрываться дымкой и в конце концов стали невидимыми. Прекрасное видение исчезло, и напрасно до боли в глазах мы продолжали всматриваться в даль — гор мы больше не увидели. С тех пор прошло более сорока лет. Почти ежегодно мне приходится проезжать те места, но гор и Эльбрус увидеть не удается.
На станции Минеральные Воды с поезда сошло много пассажиров, едущих на знаменитые курорты Пятигорья. Мы же поехали дальше и сошли на станции Прохладная, встретившей нас сорокаградусной жарой, и мы изнывали от нее под палящими лучами южного солнца, тщетно пытаясь найти желанную прохладу под чахлыми привокзальными деревцами, не дававшими тени. После нескольких часов ожидания, наконец, уселись в пригородный поезд, который через пару часов доставил нас в столицу Кабардино-Балкарской автономной области — Нальчик. Город встретил нас небольшим, но уютным вокзалом, чистенькими беленькими домиками, утопавшими в зелени и цветах. Многоэтажных домов здесь почти нет, но всюду, куда ни посмотришь,— зелень, зелень и масса прекрасных цветов.
Нас поразило полное отсутствие городского транспорта. Оказалось, что автобусов в Нальчике пока нет. Наняли извозчиков, и вот наш небольшой кортеж, состоящий из четырех безрессорных линеек, нещадно громыхая, мчится по булыжной мостовой Карашаевской (ныне Республиканской) улицы. Движение по ней одностороннее, так как посредине проходит красивая аллея из больших акаций с широкой пешеходной дорожкой. По обе стороны улицы утопают в зелени и цветах одноэтажные беленькие домики. Вскоре поворачиваем на Мало-Кабардинскую улицу, где в доме номер 21 размещалась Нальчикская турбаза. Свободных мест там, к сожалению, не оказалось, и мы поехали в ее филиал — турбазу «Вольный Аул», находившуюся в километре от города. Там нас встретили очень тепло и гостеприимно, и, немного отдохнув, мы отправились осматривать город, который всем очень понравился. Долго любуемся горами, поросшими лесом, полукольцом окружившими город, и далекими снежными вершинами Бокового и Главного Кавказского хребтов, вырисовывающихся на горизонте.
Проходим по молодой аллее недавно посаженных, невысоких, всего в полтора человеческих роста, кавказских красавиц — серебристых елей, аллея настолько красива, что не хочется ее покидать. Но особенно нас поразила первозданная красота очень большого и молодого нальчикского парка с его каштанами и орехами. Многие из нас впервые видят те деревья, которые дают каштаны и грецкие орехи. В воздухе стоит опьяняющий запах южных цветов.
Вдоволь нагулявшись, полные новых незабываемых впечатлений, уже затемно возвратились на турбазу и, наскоро поужинав, улеглись спать.
Ночь промелькнула быстро. После вагонных «газетных» постелей ночлег в «Вольном Ауле» показался нам истинным раем.
Неожиданно быстро удалось решить трудную в то время проблему — как добраться до Тегенекли? На чем? На рейсовый автобус рассчитывать не приходилось, а где искать в чужом городе попутную машину, едущую в горы? Совершенно случайно узнали, что сегодня идет в Приэльбрусье открытый автобус местного агентства «Интурист» и на нем мы сможем добраться до гор.
И вот в десять часов утра мы уселись в «Торпеду» (название автобуса) и выехали в Баксанское ущелье на турбазу Тегенекли, созданную еще в 1928 году, недалеко от подножия Эльбруса. Правда, прежде чем тронуться в путь, мы битых два часа накачивали ручным насосом спустившие за ночь скаты.
Первые 24 километра пути прошли по недавно проложенному между Нальчиком и Пятигорском булыжному шоссе. В селении Баксан (ныне город) наша «Торпеда» свернула в сторону гор к ущелью. Вскоре проехали мимо строительства первой в Кабардино-Балкарии гидроэлектростанции, известной в наши дни как Баксангэс, и, миновав «границу» между равнинной Кабардой и горной Балкарией, проходящую, по словам нашего водителя автобуса Виктора Шклярова, в селении Жанхотеко, въехали в Баксанское ущелье.
По дну ущелья несет свои мутные воды бурная горная река Баксан, берущая начало из ледников Эльбруса.
Ущелье сказочно красиво! Дорога то спускается к самой реке, то поднимается на головокружительную высоту, проходя под нависающими скалами. Местами она настолько узка, что невозможно разъехаться со встречной автомашиной, с нами как раз это и случилось, и так как мы ехали на подъем, нашему автобусу почти километр пришлось пятиться назад, до более широкого места, где можно было пропустить «встречника».
Через несколько часов пути добрались до большого балкарского селения Нижний Баксан — к месту будущего строительства горнорудного комбината.
В наши дни селение преобразовано в город горняков Тырныауз, в нем кроме комбината, имеющего союзное значение, действует ряд других промышленных предприятий. Построены многоэтажные дома, Дом культуры, кинотеатры, магазины, различные ателье, — в общем все, что должно быть в современном городе.
Остановились на короткий отдых у обелиска, поставленного в память погибших здесь в годы становления Советской власти советских и партийных работников, в скорбном молчании прочли имена... Затем, вдоволь напившись купленного у балкарцев «айрана» — кислого молока, отправились в дальнейший путь.
За Нижним Баксаном началась наиболее живописная часть пути, проходившая уже по высокогорью. Ущелье сузилось, горы стали более суровыми и высокими. В конце ущелья увидели первый настоящий ледник на склоне какой-то горы, сверкающий ослепительной белизной. Позднее узнали, что это горы Главного Кавказского хребта Донгуз-орун и Накра-тау.
Недалеко от Тегенекли лиственные низкорослые леса и кустарники, сопровождавшие нас по всему ущелью, сменились прекрасным сосновым лесом, среди которого и раскинулся палаточный городок турбазы.
Итак, мы приехали в горы! Что-то нас здесь ожидает?
То, что мы увидели, настолько нас удивило, что оцепенев, мы долго озираемся кругом, пораженные туристской действительностью.
Для того чтобы иметь хотя бы небольшое представление о турбазах тридцатых годов, следует вообразить следующую картину: ущелье, окруженное высокими горами, на поляне, среди соснового леса, стоит низкое деревянное здание барачного типа, в маленьких комнатах которого размещаются все службы небольшого турбазовского хозяйства, а неподалеку стройными рядами стоят «казенные» десятиместные палатки, с топчанами и самодельной мебелью, любовно и, конечно, безвозмездно изготовленной сотрудниками, которых всего несколько человек. Вокруг, везде, где только можно, установлены палатки «дикарей» — туристов, путешествующих в самодеятельном порядке. Эти палатки самых разнообразных форм и вместимости, некоторые из них сшиты из простой, зачастую цветной ткани и могут служить только для защиты от палящего солнца, но отнюдь не от дождей и ночных холодов. А рядом горят костры, на которых обитатели палаток готовят немудреную пищу.
Куда ни посмотришь, увидишь туристов всех возрастов от «мала до велика»! Их много, очень много, они в пестрых одеяниях — все у них различное, начиная от обуви и кончая головными уборами, каких только тут не увидишь — разные цветные платочки и косынки, вязаные и лыжные шапочки, фетровые шляпы, а некоторые щеголяют даже в старомодных цилиндрах! Очень много широкополых войлочных балкарских шляп, круглых с кисточками сванских шапочек, а то и просто бумажных колпаков.
Кругом разноголосый многоязыкий говор, шутки, смех, песни, русские пляски и национальные балкарские танцы. Все кругом бурлит, кипит и буквально брызжет весельем!
Основной разговорной темой были, конечно, маршруты туристских путешествий. Некоторые туристы, по их словам, уже «сходили на Эльбрус», на самом же деле они были лишь на «Приюте одиннадцати» на высоте 4200 метров и, очень гордые этим, снисходительно и свысока рассказывают о совершенном на днях «очень трудном восхождении», неимоверно привирая о перенесенных трудностях. Новички, вроде нас, обступив плотным кольцом этих «бывалых» туристов, с благоговением слушают их «охотничьи рассказы», втайне завидуя рассказчикам — ведь они уже побывали там, куда многие из нас стремились.
Пять дней жили в Тегенекли. Осмотрели красивое Ирикское ущелье, верховья Шхельдинского ущелья с его знаменитым ледовым гротом, из которого вырывается бурный горный поток, «Зеленую гостиницу» в верховьях ущелья Адыл-су, минеральные источники Баксанского ущелья, где велись изыскательские работы по строительству курорта «Нарзанные ванны», побывали на сравнительно невысокой красивой вершине Тегенекли-баши, посетили верховья ущелий Юсенги и Донгуз-оруна, а также многие другие интересные места Приэльбрусья.
Еще в первый день приезда мы обратили внимание на пожилого балкарца, степенно прогуливавшегося по турбазе с «маузером» у пояса и с метровым ледорубом в руке. Мы познакомились — это был известный эльбрусский проводник Сеид Хаджиев, про которого мы немало были наслышаны. Разговорились. Беседа с ним была очень интересной и поучительной. Мы узнали, что «маузер» у него дарственный и подарен за особые заслуги первым секретарем Кабардино-Балкарского обкома ВКП(б) Беталом Эдыковичем Калмыковым, а ледоруб вручил ему Генеральный прокурор СССР — руководитель ОПТЭ Николай Васильевич Крыленко на память о совместном восхождении на восточную вершину Эльбруса еще в 1927 году. Мы с глубоким уважением прочли выгравированные на кобуре «маузера» и на лопаточке ледоруба дарственные надписи.
Сеид рассказывал, что до революции все земли, находящиеся в верховьях Баксанского ущелья, в том числе и массив Эльбруса, были личной собственностью балкарского князя Урусбиева, жившего в селении Верхний Баксан, которое в те годы называлось «Урусбиево».
Наконец-то мы точно узнали о происхождении названия «Приют одиннадцати». Сеид вспоминал: «В июле 1909 года к Урусбиеву, для восхождения на Эльбрус, приехало несколько иностранцев и студентов Петербургского, Московского и Харьковского университетов, все они были географами. Всего их было десять человек. Князь приказал мне сопровождать их на вершину. До «Кругозора» ехали на лошадях верхом, где заночевали около небольшой альпинистской хижины, складываемой там из камней балкарцами. На другой день, оставив лошадей, пешком двинулись к вершине.
Восхождение не удалось — подвела внезапно испортившаяся погода, начался сильный буран, мы заблудились и долго блуждали по эльбрусским полям. Уже к вечеру мы наткнулись на какие-то скалы, около которых и заночевали. Трое суток бушевала буря, нельзя было идти ни вверх, ни вниз, и мы «отсиживались», пережидая непогоду. Только на четвертые сутки буря утихла и дала нам возможность спуститься на «Кругозор», все мы настолько обессилели, что о восхождении никто и не помышлял. А скалы, которые нас приютили и спасли, мы назвали «Приют одиннадцати» — по количеству участников неудавшегося восхождения. Такую надпись мы нацарапали на скале, на следующий год я вывел это название черной краской».
...На шестой день провожали наших товарищей, уходивших через снежный перевал Бечо в известную нам только по рассказам Сванетию, и дальше на Черноморское побережье в Сухуми. Туристы немного побаивались предстоящего перехода через Главный Кавказский хребет, особенно девушки, ведь впервые в жизни им предстояло перейти снежный перевал, с его крутым ледяным взлетом, именуемым «куриной грудкой».
Мы, четверо ребят, остались в Тегенекли, намереваясь в ближайшие дни совершить восхождение на Эльбрус.
В те годы не существовало контроля над горовосхождениями, каждый шел куда ему хотелось и, таким образом, никто не мог нам помешать пойти на Эльбрус. Нам и в голову не приходило, что это — опасное предприятие, а не простая прогулка по горам. Позже, изменив свое мнение, мы стали относиться к Эльбрусу с большим уважением, которое сохранилось до сих пор.
Поговорили о наших планах с методистом турбазы Ириной Покровской. Она всячески отговаривала пас от этой затеи, убеждая, что мы еще не созрели для такого восхождения, что слишком рано думать об Эльбрусе, ведь у нас нет ни опыта, ни нужного снаряжения. Но мы ей не поверили, думая, что она просто все усложняет и преувеличивает. Впоследствии, вспоминая об ее советах, которыми мы пренебрегли, сознались сами себе, что она была абсолютно права, и в дальнейшем всегда прислушивались к голосу старших, более опытных товарищей.
Получив консультацию у «бывалых туристов» и с большим трудом раздобыв рекомендованное ими снаряжение, в конце июля вышли из Тегенекли в верховье Баксанского ущелья для восхождения на западную вершину Эльбруса. Да! Именно на западную, так как восточная, более низкая, нас не удовлетворяла! Провожали нас такие же скороспелые «альпинисты», какими были мы сами.
В день выхода стояла прекрасная погода. Впереди торжественно шагал наш вожак — Коля Волков с громадным рюкзаком, обвешанный со всех сторон крючьями и молотками. Над его рюкзаком развевался уже известный читателю вымпел. За Колей шли мы, также обвешанные всевозможным снаряжением, держа в руках вместо ледорубов двухметровые бамбуковые альпенштоки тех времен.
Считая, что вид у нас вполне соответствующий «покорителям Эльбруса», гордо посматриваем на встречных туристов, которые прочтя надпись на вымпеле, с уважением провожали нас, желая хорошей погоды и успешного восхождения.
Снаряжены мы были четырьмя парами горных ботинок, подбитых «морозками», четырьмя парами восьмизубых кошек, двадцатью скальными и двадцатью ледовыми крючьями, четырьмя скальными молотками, двумя тридцатиметровыми бельевыми веревками, двумя палатками «Шустер», четырьмя байковыми одеялами, четырьмя парами солнцезащитных очков и четырьмя альпенштоками. Из личных вещей каждый имел обычный костюм, две пары простых носков, перчатки, комбинезон (заводская спецовка), широкополую балкарскую шляпу, предметы личной гигиены и, конечно, рюкзак. Из продуктов — пять банок сгущенного молока, две банки тушеной говядины, три банки судака, банка консервированного кофе, килограмм круп, полкило сахара, полкило конфет, бутылочку клюквенного экстракта и четыре булки хлеба.
Но снарядились мы очень плохо, обеспечили себя продуктами явно недостаточно, и наше восхождение на Эльбрус заранее было обречено на провал. Хотя в то время мы искренне верили, что подготовились прекрасно и все необходимое у нас есть.
Тяжелые рюкзаки давали себя знать. Через каждый километр устраивали небольшой привал, а подойдя к балкарскому селению Терскол, остановились на часовой отдых около строящегося двухэтажного здания военно-туристско-альпинистской базы РККА (Рабоче-Крестьянской Красной Армии).
Отдохнув, тронулись в путь. Дошли до поляны Азау— начала крутого подъема на «Кругозор», где предполагали ночевать на турбазе. Солнце уже коснулось гор на западе, когда, вдоволь напившись айрана в одном из многочисленных кошен (жилище пастухов, сложенное из камней), начали преодолевать трехкилометровый подъем. Тяжелые рюкзаки и пройденный по жаре путь вконец измотали нас, силы иссякли, привалы становились все чаще и чаще, и только в полной темноте, ориентируясь на фонарь, ярко горевший на «Кругозоре», добрели до турбазы.
Туристов на «Кругозоре» не было, зато там оказалось много рабочих-строителей, достраивающих на второй поляне «Кругозора», находящейся на тридцать метров выше, небольшую гостиницу «Интурист», и возчиков-балкарцев, доставлявших на ишаках разные строительные грузы на «Приют одиннадцати», неподалеку от которого сооружалось одноэтажное здание метеорологической станции.
Встретившие нас работник турбазы Витя Вяльцев и его друг Вася Андрюшко спросили, кто мы и куда идем. Выслушав наш ответ и узнав, что мы держим путь на Эльбрус, оба загадочно улыбнулись и предложили нам чаю. Мы выпили его с большим удовольствием и улеглись спать на отведенных нам топчанах, попросив новых знакомых разбудить утром пораньше. Снова улыбнувшись, они ответили, что завтра будет видно, и, пожелав спокойной ночи, ушли в свою комнату.
Заснули как убитые. Трудный переход и отсутствие необходимой тренировки дали себя знать. Казалось, что я только что заснул, когда кто-то стал трясти меня за плечо — это Вася тормошил поочередно то меня, то моих товарищей, приговаривая:
— Вставайте, сони, ведь уже два часа!
Нехотя приподнялись. Коля, протирая глаза, сонно спросил, почему здесь так светло в два часа ночи? Улыбнувшись, Вася ответил, что сейчас не ночь, а уже далеко за полдень! Пораженные этим ответом, вскочили и уставились на тикавшие на стене часы-ходики. Действительно, они показывали два часа, а за окном ярко светило солнце! Итак, мы проспали почти пятнадцать часов.
Смущенные происшедшим, огляделись. Кроме нас на турбазе никого не было. Где-то за окном слышалась перебранка возчиков, распределявших груз на ишаков для очередного вечернего «рейса» на «Приют одиннадцати», в который, как сказал Вася, они пойдут перед заходом солнца. Загадочно улыбнувшись, добавил, что если желаем, можем пойти вместе с ними. Мы переглянулись друг с другом и опустили глаза, думая о том, что сил для продолжения дальнейшего пути у нас еще нет. Вася понял наше состояние и промолвил:
— Ну что же, отдохните еще, только поесть все-таки надо.
Мы с благодарностью и уважением посмотрели на этого скромного богатыря (почти двухметрового роста), которого балкарцы называли «Василий-тау», что в переводе означает «Василий-гора», они же называли его «Вася-полтора человека»!
Сколько же надо иметь жизненного опыта, чтобы по одному виду определять состояние людей!
Сходили за водой к ручью, протекавшему невдалеке несколько ниже «Кругозора», умылись и, вернувшись на гостеприимную турбазу, «немного» поели, уничтожив при этом добрую половину своих съестных запасов. Витя и Вася, которых мы пригласили разделить с нами трапезу, как бы вскользь заметили:
— Ну вот, теперь все в порядке! Еще ночку отдохнете, сходите на «Приют одиннадцати» и — по домам! А на будущий год приезжайте снова, тогда и на Эльбрус сходите!
Смущенные, мы промолчали и ничего не ответили, но каждый в душе сознавал правоту этих слов и неизбежность отступления. Хозяева ушли, а мы, посовещавшись, решили посетить «Приют одиннадцати» и вернуться в Москву, с тем чтобы после тщательной подготовки приехать сюда на будущий год. Об этом решении сообщили Васе, который одобрил его и сказал:
—Завтра я пойду на «Приют одиннадцати» и с удовольствием возьму вас.
Итак, завтра выходим!
Поднялись в шесть часов утра, закусили и, надев предложенные Витей штормовые костюмы, тронулись к леднику Малый Азау, который предстояло пересечь. Вскоре после нашего выхода погода начала портиться: вершины Эльбруса, прекрасно видимые раньше, затянуло облаками, пошел снег, стало очень холодно; мы мерзли в своей легкой одежде и в душе благодарили Витю, который, предвидя непогоду, дал штормовые костюмы.
Поднялся сильный ветер. Все кругом вертелось и кружилось в снежном вихре. От тропы, недавно проложенной ишаками, не осталось и следа — ее замело снегом, видимости никакой, но Вася спокойно продолжал путь, каким-то внутренним чутьем определяя нужное направлени