На «Алигаторе» Томек никак не мог долго усидеть на месте. Он нетерпеливо ждал назначенного срока отъезда. Томека можно было увидеть в разных местах судна, по которому он метался, как угорелый. То он высовывался за борт «Аллигатора», пытаясь разглядеть, что происходит на берегу, то бежал к вольерам, чтобы посмотреть на слона, которому торжественно обещал проведать его в зоологическом саду в Мельбурне, то, наконец, летел в камбуз к коку, где с аппетитом уплетал предложенные ему яства, и вновь мчался на палубу посмотреть, как выгружают верблюдов. Томек часто обращался к Бентли с разными вопросами; капитана Мак Дугала он спросил, не будет ли тот скучать на корабле, когда остальные члены экспедиции уедут на интересную охоту. Он несколько успокоился только тогда, когда пришла пора оставить судно. Но вот последний багаж экспедиции – большие тюки со снаряжением, продуктами и другими предметами, могущими понадобиться во время путешествия – выгружен и отправлен на вокзал, и наши путешественники, наконец, тронулись в путь.
Томек, идя рядом с отцом через город, делал серьезное лицо. Ему казалось, что веселое настроение неуместно в такой торжественный момент; ведь он, совершенно так, как и его взрослые спутники, шел со штуцером на плече, а на правом боку ощущал роскошную тяжесть кобуры с револьвером. Томек удовлетворенно смотрел на прохожих, которые, казалось, обращали внимание прежде всего на него. Поэтому он принимал по возможности равнодушный вид и думал:
«Как жаль, что меня не видят сейчас тетя Янина и дядя Антоний с ребятами! Ах, что бы сказал Юрек Тымовский, если бы он увидел меня теперь!?»
К удивлению Томека, Порт-Огаста, хотя и находился в самой настоящей Австралии, почти ничем не отличался от виденных столько раз портовых городов. Даже железнодорожный вокзал по внешнему виду и внутреннему устройству напоминал вокзалы, виденные Томеком в Европе. Но обычаи здесь были несколько иные. При входе на перрон не спрашивали билетов. Можно было занимать места в вагоне первого или второго класса без всякого контроля, а весь багаж, в том числе ручную кладь, надо было сдавать кондуктору. Сначала Томек никак не мог с этим примириться. Ведь в Варшаве каждый пассажир сам заботился о своих чемоданах. Рассеянность в этом деле грозила потерей багажа. Как же в такой «дикой» стране можно было забыть об элементарной осторожности? Опасения Томека были развеяны Бентли, который сказал, что в Австралии не возят ручную кладь в пассажирских вагонах. По установившемуся издавна обычаю, кондуктор отправляет кладь в специальный багажный вагон, а потом, после приезда на станцию назначения, вручает пассажирам их собственность.
"По-видимому, в каждой стране свои обычаи, а как известно по пословице «в чужой монастырь со своим уставом лезть нельзя», вспомнил Томек прописную истину, которую не раз повторяла тетка; он со всеми удобствами устроился на диване купе, заняв место напротив Бентли.
Томек нетерпеливо ждал, когда женщина-начальник станции подаст сигнал к отъезду. И вот, наконец, долгожданный момент настал. Ритмический стук колес медленно тронувшегося поезда, заставил сердце Томека биться учащенно. Наконец-то началась экспедиция в глубину таинственного австралийского континента. Томек сначала с интересом наблюдал проносящиеся мимо пейзажи Австралии, но вскоре, разочарованный «цивилизованным» видом местности, обратился к своим спутникам. Осмотрелся в купе. Смуга спал, как убитый. Он заснул сразу же после того, как поезд отошел от станции Порт-Огаста. Голова великана-боцмана тоже колыхалась во сне из стороны в сторону. Отец и другие члены экспедиции успешно готовились последовать их примеру. Томек с сомнением стал думать об охоте в обществе таких сонливых товарищей, и только посмотрев на Бентли, облегченно вздохнул. Тот один еще не спал, хотя видно было, что общее сонное настроение начинает действовать и на него.
«Если и Бентли заснет, то я умру со скуки», – подумал Томек. Чтобы не допустить до столь печального конца, он начал вертеться и кашлять, и как только Бентли обратил на него внимание, сказал:
– Может быть это вам покажется глупым, но я совсем иначе воображал Австралию.
– И что же, ты разочарован? – с любопытством спросил Бентли.
– Должен признаться, что Австралия пока очень напоминает мне родные места. Везде видны возделанные поля, сады или луга. Разве что овец здесь больше, чем у нас, да пастухи ездят верхом.
Бентли улыбнулся, потом ответил:
– Ты говоришь, дружище, что Австралия чересчур напоминает Европу? Если ты ожидал, что встретишь здесь многие вещи, неизвестные в Европе, то могу тебя успокоить. Конечно, встретишь. Мы пока что находимся в хорошо освоенной прибрежной полосе, но вскоре пейзаж изменится. Мне интересно, как ты воображаешь себе Австралию?
– Я уверен, что почти вся Австралия покрыта бескрайними степями и пустынями, в которых человека подстерегают самые ужасные опасности. Я даже слышал, что здесь легко встретить разбойников!
– Ну, что касается разбойников, то теперь нам с их стороны ничто не угрожает. Несколько десятков лет тому назад действительно были смельчаки, баловавшиеся здесь разбоем. Это было во время золотой лихорадки, охватившей всю страну. Но ты не ошибаешься насчет того, как выглядит пейзаж огромной части этого континента. Вот, подожди, пусть только мы очутимся несколько дальше к северу. На огромных пространствах Австралии есть еще немало мест, куда не ступала нога белого человека. Скажи мне, пожалуйста, кто тебе рассказывал об австралийских разбойниках?
– Я прочел о них в книгах польских путешественников, проведших в Австралии порядочное число лет!
– Это очень интересно! О каких путешественниках ты говоришь?
– О Сигурде Висневском и Северине Кожелиньском.
Бентли некоторое время размышлял, пытаясь вспомнить фамилии названные Томеком, потом сказал:
– Мне кажется, я никогда не слышал о путешественниках с такими фамилиями[29]. Они, по-видимому, не принадлежат к числу первооткрывателей Австралийского континента?
– Я об этом уже спрашивал у папы. Он мне сказал, что Висневский не был ни открывателем новых земель, ни ученым-исследователем. Правда, он принимал участие в одной из экспедиций, направлявшейся в глубину Австралии[30], но очень быстро ушел оттуда.
– Вот почему я о нем ничего не слышал. По-видимому, Висневский имеет заслуги в истории польских путешествий, хотя особых достижений на научном поприще за ним, видимо, не числится.
– То же самое сказал и папа. Несмотря на это, вы можете пожалеть, что не читали этой книги. Впрочем, она у меня есть на «Аллигаторе», и если вы желаете, я вам дам ее прочесть.
– Спасибо, Томек, я с удовольствием воспользуюсь твоей любезностью. Это Висневский представил Австралию в таких мрачных красках?
– Совсем нет, – возразил Томек, – разве он выдержал бы здесь целых десять лет, если бы Австралия ему не нравилась?
– Но ты же сам только что сказал, что он пишет о множестве разбойников в Австралии. Правда, первыми поселенцами были здесь ссыльные каторжане, но в Австралии никогда не было анархии.
– Возможно я не так выразился. Насколько я помню, Висневский писал, что в провинции Виктория законы соблюдались строже, чем в самой Англии, но все же он сам был схвачен шайкой разбойников, промышлявших на берегах реки Муррей.
– Что же, это вполне возможно. Было время, когда в Новом Южном Уэльсе разбойничали бандитские шайки. Но в нашей провинции[31] авантюристов никогда не гладили по головке, – удовлетворенно сообщил Бентли. – А может быть, ты помнишь имена этих разбойников?
– Прекрасно помню. Висневский был схвачен бандой Жильберта и Бен Холла, бывших ранее членами шайки Гардинера.
– Мне знакомы эти имена. – Расскажи мне, пожалуйста, при каких обстоятельствах польский путешественник встретился с этими бандитами?
– Это было по дороге в Батерст[32]. До города оставалось всего лишь несколько миль, как вдруг Висневского задержали два всадника. Представившись членами шайки бандитов, они направили на путешественника дула своих пистолетов и повели его в лес, к своему лагерю. Как выяснилось потом, они поджидали здесь дилижанс, который намеревались ограбить. В их притоне уже было несколько человек, задержанных и ограбленных, подобно нашему путешественнику.
– Гм! Это вполне возможно! Австралийские разбойники часто устраивали засады на почтовые дилижансы, везущие золото с приисков, и задерживали всех путешественников, едущих впереди, чтобы они не сообщили властями о засаде и готовящемся нападении, – согласился Бентли. – Ну и что же было дальше?
– Бандиты отобрали у Висневского часы и несколько фунтов денег[33], которые были у него в кармане. Впрочем, они относились к своим пленникам довольно сносно. Их кормили, поили водкой, а некоторым даже не связывали рук. В конце концов, они ограбили дилижанс. Бандиты убили вооруженную стражу, а дилижанс вместе с пассажирами притащили в свой лагерь. Поскольку улов золота оказался совсем небольшой, разбойники с горя крепко выпили и заснули. Висневский сумел воспользоваться благоприятным случаем. Он на костре пережег веревки, связывавшие его по рукам и ногам, взял мешок, в котором бандиты держали часть награбленного добра, в том числе его часы и деньги, и бежал из лагеря. Несмотря на снаряженную за ним погоню, ему удалось добраться до города и уведомить полицию. Из захваченного мешка он взял принадлежавшие ему деньги и часы, а остальное оставил в депозите.
– Ого! Я вижу, твой Висневский был смелым и отважным человеком, – со смехом перебил Томека Бентли. – А Кожелинский, книгу которого ты тоже читал, много пережил подобных приключений в Австралии?
– Кожелинский был золотоискателем и, хотя не нашел много золота, пережил в Австралии немало! Он даже видел белых людей, которых убили туземцы. Поэтому я думал, что и мы во время нашего путешествия встретим на своем пути различные опасности. А здесь...
Томек умолк на полуслове. Взглянул в окно и красноречиво пожал плечами, показывая обработанные поля. Бентли, развеселившись, весело хохотал. Через минуту он стал серьезным и сказал:
– Не печалься, Томек! Уверяю, что во время охоты у тебя будет больше впечатлений, чем ты думаешь. Правда, благодаря смелым, отважным и неутомимым путешественникам, мы теперь хорошо знаем Австралию, ее природу и население. Но все дело в том, что Австралия обжита только на узкой прибрежной полосе. Скоро ты увидишь другую, настоящую, дикую Австралию.
– Это очень хорошо. А то мне казалось, что здесь уже нет первобытных и диких местностей.
– Это только так кажется, дружище, потому что мы едем удобным поездом и не чувствуем тягот путешествия. А ведь не так уж давно, первые путешественники по Австралии вынуждены были, рискуя жизнью, преодолевать невероятные препятствия и переживать трудности, часто превышавшие нормальные человеческие силы. Многие из них заплатили жизнью за свою смелость.
– Может быть, вы были знакомы с кем-либо из таких путешественников? – с любопытством спросил Томек.
– Времена больших открытий прошли еще до моего рождения. Поэтому я не мог лично знать кого-либо из знаменитых австралийских путешественников, а вот мой дед, действительно, принимал участие в экспедиции одного из очень заслуженных первооткрывателей Австралии.
– Он исследовал территорию, по которой мы теперь проезжаем?
– Нет, мой друг! Мы сейчас находимся уже на границе центральной Австралии. А путешественник, о котором я говорю, вместе с моим дедом исследовал Новый Южный Уэльс и Землю Виктории, находящиеся на юго-востоке материка. Что касается центральной Австралии, то ее исследовали главным образом экспедиции Стерта и Стюарта. Поверь, что их путешествия изобиловали опасностями, которые редко встречаются на других континентах.
– Вы, наверное, хорошо знакомы с историей открытий, сделанных этими экспедициями? Я отчаянный любитель рассказов о таких путешествиях!
Бентли кивнул головой. Он достал из кармана трубку, набил ее табаком, медленно раскурил и продолжал рассказ:
– Экспедиции Стерта и Стюарта[34] были предприняты в первой половине и в начале второй половины девятнадцатого века. Стерт стремился проверить рассказы нескольких его предшественников. утверждавших, что в глубине материка находится внутреннее море. Он организовал несколько экспедиций, но ни одной из них не удалось добраться до центра Австралии из-за страшнейшей жары. Во время первой экспедиции солнечные лучи совершенно сожгли траву в степи, а реки пересохли. Огромные территории превратились в выжженную пустыню. Даже страусы-эму, напрасно бегали, вытянув шеи, вдоль и поперек пустыни в поисках воды. Дикие псы-динго, на что уж привычные ко всем и всяческим невзгодам и те исхудали из-за недостатка пищи и воды. Экспедиция Стерта была вынуждена вернуться ни с чем, так как он опасался гибели людей от жары и жажды.
– Он, конечно, отказался от мысли снарядить новую экспедицию, – вмешался Томек. – Смерть от жажды ужасна!
– Ну нет, не такой был человек Стерт, чтобы легко отказаться от задуманного, – продолжал Бентли. – Он отправился в новую экспедицию еще в том же году. На этот раз он поехал на лодках, и встретил в пути несколько сот австралийцев, коренных жителей материка. Их тела были разукрашены белыми полосами, означавшими, что они находятся в состоянии войны. Стерт не мог пройти мимо, так как дикари были настроены явно враждебно к экспедиции. Несмотря на значительный численный перевес нападающих, Стерт решил разогнать их с помощью огнестрельного оружия. Как вдруг, совершенно неожиданно, в дело вмешались четыре австралийца из числа нападавших. Один из них схватил за горло своего агрессивного земляка, находившегося уже на мушке ружья Стерта, оттолкнул его изо всех сил и начал горячо что-то объяснять остальным воинам. Тем самым он предотвратил кровавое побоище. Оказалось что четыре воина принадлежали к племени, находившемся в дружественных отношениях со Стертом. С их помощью экспедиция могла продолжать свой путь.
Однако вскоре стали угрожающе быстро уменьшаться запасы продовольствия, взятые экспедицией в дорогу, и Стерт был вынужден отдать приказ о возвращении. На обратном пути участники экспедиции питались только хлебом и водой, да изредка убитыми дикими утками. Их постоянно беспокоили отряды австралийских воинов.
Один из участников экспедиции не выдержал тягот путешествия, сошел с ума и потерял дар речи.
Однако вскоре Стерт снарядил новую экспедицию. В ней приняли участие Джемс Пуль и Макдуэлл Стюарт. Они намеревались дойти до центра контитента. В этот год случилось очень жаркое лето. Страдая от недостатка воды, экспедиция с трудом добралась до источника Рокей Глен, где наши путешественники продержались в лагере шесть тяжелых месяцев. Днем, даже в тени, температура воздуха доходила до 45 градусов по Цельсию. От жары земля покрылась трещинами, вся растительность погибла. Стерт со своими товарищами спасался от жары в землянках. Солнце жгло столь немилосердно, что роговые гребенки плавились и ломались. Один из участников экспедиции умер, второй – Пуль – заболел цингой. Оставшиеся товарищи пытались отнести больного в ближайший населенный пункт. Несмотря на уход и старания товарищей Пуль умер и его похоронили в пустыне.
Экспедиция тронулась в дальнейший путь. Перебравшись через реку Стшелецкого[34a], они вскоре очутились на берегу озера Бланч.
– Ах, одну минуточку! Вы упомянули реку, названную именем моего соотечественника, – вскричал Томек. – Насколько я знаю, он сделал в Австралии много открытий. Разве Павел Эдмунд Стшелецкий тоже снаряжал экспедиции во внутреннюю Австралию?
– Я вижу, что все знаменитые поляки близки твоему сердцу, – ответил Бентли. – Ты уже немало знаешь об их деятельности. Да, ты прав. Одна из рек, протекающих в глубине Австралийского континента, названа по имени знаменитого путешественника Павла Стшелецкого. Но следует помнить, что его открытия относятся, в основном, к юго-восточной части материка. Заслуги Стшелецкого отмечены в частности тем, что одна из рек Австралии, о которой я упомянул, была названа его именем. Я надеюсь, при случае рассказать тебе о многих приключениях этого польского путешественника. А пока что вернемся к исследователям центральной Австралии.
Бентли прервал свой интересный рассказ. Вынул из плоского кожаного портфеля карту и разложил ее на диване перед Томеком.
– Посмотри внимательно, где расположены река Стшелецкого и озеро Бланч. Видишь, они находятся вблизи территории, на которой мы намерены охотиться. Теперь ты, надеюсь, лучше поймешь то, что я тебе говорил на «Аллигаторе» об австралийских озерах. Именно вблизи этих озер экспедиция Стерта невыносимо страдала от жажды.
– Что же было дальше со Стертом и его экспедицией? – нетерпеливо спросил Томек, заинтересованный необыкновенным рассказом Бентли.
– Идя на север, экспедиция дошла до скалистых холмов. На каменистой почве отсутствовала всякая растительность. Здесь даже лошадиные подковы не оставляли следов. Из-за отсутствия корма и воды, начался падеж лошадей. До цели оставалось всего лишь каких-нибудь двести километров, но Стерт, стремясь сохранить жизнь свою и своих спутников, должен был возвратиться восвояси.
Это была последняя экспедиция с участием Стерта. Только лишь спустя несколько лет, один из участников экспедиций Стерта, Макдуэлл Стюарт после шести неудачных попыток, прошел всю Австралию с юга на север. Теперь по пути, проложенному Стюартом, проходит телеграфная линия, соединяющая Аделаиду с Портом Дарвин.
– Что было со Стюартом потом? – допытывался Томек, пораженный отвагой и упорством путешественника.
– Трудности путешествий значительно ухудшили состояние его здоровья. Ему грозила даже потеря зрения. Стюарт уехал в Англию, где и умер, спустя несколько лет, – ответил Бентли.
– Счастье его, что он не погиб в этой страшной пустыне, – облегченно прошептал Томек. – Ведь это ужасно – одинокая смерть в диком краю!
– Не все путешественники были так счастливы, как Стюарт, – подхватил Бентли. – Я ведь уже говорил тебе, что многие из них заплатили жизнью за свою отвагу.
– Кто из путешественников погиб во время экспедиции? – сразу же спросил Томек, заинтересованный словами собеседника.
– Вот, например – Лейххард и Кеннеди. Первый из них погиб при очень таинственных обстоятельствах,
– Пожалуйста, расскажите мне об этих путешественниках, – попросил Томек.
– Людвиг Лейххард[35] совершил путешествие вдоль восточного побережья континента на север. Во время первой экспедиции, преодолевая значительные трудности, он добрался до залива Карпентария. Вечером того же дня, австралийцы, возмущенные тем, что путешественники нарушили их охотничьи угодья, напали на экспедицию Лейххарда. Во время боя, один из участников экспедиции был убит, двое других – тяжело ранены. Лейххарду пришлось вернуться. Он был болен и истощен голодом, но уже в 1848 году организовал новую экспедицию, надеясь на этот раз дойти до города Перт, расположенного на западе. Лейххард взял с собой пятьсот домашних животных, чтобы обеспечить экспедицию продовольствием. По неизвестной причине он изменил направление пути, и вместо того, чтобы пойти на запад, снова двинулся на север. В дождливое время года, на заболоченных территориях, животные взятые Лейххардом в дорогу скоро погибли. Несмотря на это, путешественник в обществе пяти европейцев и двух местных проводников-австралийцев, преодолевая все препятствия, дошел до реки Когун. Это было последнее известие, полученное от экспедиции Лейххарда. Как только они вошли на территорию покрытую густой чащей, всякие вести о судьбе экспедиции прекратились. Двинувшиеся на поиски спасательные экспедиции, нашли на деревьях вырезанные буквы Л, что могло означать первую букву фамилии Лейххарда, и несколько седел, которые вероятно принадлежали экспедиции. Ничего больше о судьбе, постигшей Лейххарда, узнать не удалось. По всей вероятности, путешественники погибли от голода и жажды, а может быть, утонули во время внезапного половодья, случающегося здесь, когда сухое русло реки вдруг переполняется водами дождя, выпавшего в ее верховьях. Возможно также, что их убили местные жители.
– А как обстояло дело с путешествиями Кеннеди[36]? – спросил Томек.
– Он намеревался исследовать полуостров Йорк, – ответил Бентли. – Его экспедиция уперлась в болота, и путешественникам пришлось потерять шесть недель на их обход. Когда они углубились в чащу девственного леса, им пришлось топорами прорубать себе дорогу. Племена австралийских аборигенов, настроенные враждебно против путешественников, не давали им покоя. Кеннеди приказал применить огнестрельное оружие. Хотя в бою были убиты пять австралийцев, остальные непрерывно следовали за экспедицией, ожидая удобного случая к нападению. Тяжелые телеги оказались непригодными для перевозки грузов через болота и трясины, поэтому Кеннеди пришлось их бросить, навьючив грузом лошадей. По этой причине экспедиция подошла к Шарлотт-Бэй, где должна была погрузиться на поджидавшее экспедицию парусное судно, с большим опозданием. Здесь Кеннеди убедился, что судно отчалило, не дождавшись прибытия экспедиции. Кеннеди решил оборудовать стоянку. Оставив людей, потерявших способность к дальнейшему путешествию, Кеннеди в обществе четырех спутников, отправился к острову Олбани, который был целью его путешествия. Однако на этом пути Кеннеди постигли несчастья. Один из путешественников случайно погиб, второй был ранен, что вынудило третьего из товарищей Кеннеди остаться, чтобы ухаживать за ним. Кеннеди вместе с верным проводником, туземцем Джеки-Джеки, пошел дальше. Все это время за ним неотступно следили жаждущие мести туземные воины, которые в конце концов, в неравном бою тяжело его ранили. Кеннеди погиб не достигнув цели своего путешествия. Джеки-Джеки похоронил его, и, захватив с собой дневник экспедиции, в одиночестве направился на остров Олбани. Капитан шхуны «Аршель», проходя вблизи берега, заметил сигналы Джеки-Джеки и взял его на борт судна. Немедленно была организована экспедиция, для оказания помощи больным и раненым путешественникам, оставленным Кеннеди. К сожалению, помощь опоздала. Ожесточенные австралийцы убили их. Из двенадцати человек вернулись только двое.
X
Сопротивление туземцев
Необыкновенно заинтересованный беседой с Бентли и его рассказами об опасных приключениях первых путешественников по Австралии, Томек совершенно не обращал внимания на то, что происходило вокруг. А тем временем солнце стало клониться к западу. Спутники Томека уже давно проснулись и с интересом слушали рассказ Бентли. Томек опомнился только тогда, когда зоолог, уставший от длительной беседы, достал корзинку с провиантом.
Томек тоже почувствовал голод. Он достал было дорожную сумку с едой, как вдруг, взглянув в окно вагона, ахнул от изумления и тотчас же забыл о всякой еде. Широкие долины, между пологими склонами холмов были покрыты густым кустарником из вечнозеленых карликовых акаций и эвкалиптов. Такие места получили в Австралии название «скрэб», что по-английски значит чаща колючего кустарника. Пейзаж был столь первозданно прекрасен и столь оригинален, что Томек пришел в совершенный восторг.
– Что ты там увидел, Томек? – спросил Вильмовский подходя к сыну, выглядывавшему из окна вагона.
– Наконец-то австралийская природа возбудила интерес у нашего молодого спутника, – заметил Бентли. – Всего лишь несколько часов тому назад он жаловался, что Австралия слишком напоминает Европу!
– Неужели это знаменитый австралийский скрэб? – с восхищением повторял Томек.
– Да. Ты не ошибаешься, Томек, – подтвердил Бентли. – Но самые интересные и характерные для Австралии пейзажи ты увидишь во время охоты.
– Я так и представлял себе скрэб, когда учился географии в школе, – хвастался Томек.
И только тогда, когда на обширную степь спустился вечер, Томек с большим аппетитом съел ужин и, втиснувшись в угол вагонного дивана, сразу заснул.
Весь следующий день Томек почти не отходил от окна вагона. С волнением он рассматривал широкие полосы саванн, с разбросанными здесь и там группами низких деревьев, и любовался суровым, сухим, колючим скрэбом, который преобладал на этой лишенной воды территории. Он заметил даже росшее вблизи железнодорожной линии знаменитое бутылочное дерево с расширенным к низу стволом, отчего это дерево действительно напоминает бутылку. Бентли не преминул воспользоваться случаем и рассказал, что вода, накапливающаяся в порах ствола этого дерева, не высыхает во время самой жестокой засухи, и дерево это не раз спасало путешественников от смерти в сухой австралийской пустыне. Томек очень заинтересовался и другим представителем австралийской флоры. Он заметил травяное дерево с толстым, но не слишком высоким стволом и пучком длинных, острых как нож листьев на макушке. Из листьев выглядывала ветвь, усыпанная белыми звездчатыми цветами. Травяные деревья, хорошо приспособленные к засушливому климату, Томек потом не раз встречал даже в каменистой пустыне в глубине континента.
Поезд мчался все дальше и дальше на север. Теперь на западном горизонте иногда можно было рассмотреть синеющие вдали горные хребты. Кое-где скрэб прекращался, и вдоль пути тянулись песчаные барханы дюн. Вокруг царила мертвая тишина и невыносимая жара... К вечеру поезд вырвался на простор широкой степи, поросшей выжженной солнцем травой.
На небе показались звезды. Бентли стал готовиться к концу пути.
Томек немедленно выглянул в окно. Вскоре он крикнул:
– Я вижу вдали светящиеся точки! Это, пожалуй, наша станция?
– Мы подъезжаем к Уилканнии, – подтвердил Бентли, взглянув на карманные часы.
Среди вечерней тишины гулко раздался паровозный гудок. Поезд, скрипя тормозами, остановился вблизи станционных построек. Часть участников экспедиции направилась к грузовому вагону, чтобы проверить выгрузку багажа. Томек с любопытством наблюдал за жизнью маленькой, почти безлюдной станции. На перроне стояло несколько худых, загорелых мужчин в цветных сорочках и брюках, заправленных в сапоги с длинными голенищами. На головах они носили мягкие, фетровые шляпы с широкими полями.
К Бентли подошел худой, среднего роста мужчина. Его небольшую голову покрывали блестящие черные волосы. Низкий лоб, широко расставленные темные глаза, приплюснутый нос с сильно раздутыми ноздрями, выдающиеся скулы и белизна крепких зубов между толстыми мясистыми губами, сообщали его лицу выражение дикости, несмотря на европейскую одежду, какая была надета на нем.
– А вот и Тони! – воскликнул Бентли, увидев туземца. – Знакомьтесь, Вильмовский, это Тони, наш проводник и превосходный охотник, о котором я вам говорил в Порт-Огаста.
Тони по очереди поздоровался со всеми присутствующими.
– Где ты оставил верблюдов? – спросил Бентли.
– Ждут у подъезда вокзала, – ответил Тони ломаным английским языком. – Можем ли сейчас уезжать?
– Погрузим багаж на телеги и немедленно едем на ферму Кларка. Мы хотим поскорее очутиться на месте, – подтвердил Бентли.
Члены экспедиции вышли на другую сторону вокзала. В слабом свете ручных фонарей Томек увидел две телеги с высокими осями и большими задними и несколько меньшими передними колесами. В телеги были впряжены одногорбые верблюды, по три пары в каждую.
Как Томек узнал потом, упряжка из восьми верблюдов без особых усилий тащит телегу с грузом в три тонны по очень плохой дороге, даже по пескам пустыни.
Четыре низкорослых туземца, с лицами землистого цвета и шапками курчавых волос на головах, быстро погрузили на телеги весь багаж. Экспедиция тронулась в путь. Немногочисленные постройки пристанционного поселка быстро исчезли с глаз.
Они ехали по степи, поросшей высокими травами. Томек напрасно пытался разглядеть дорогу. Он не мог понять, как можно здесь ехать в нужном направлении? Ночная темнота не позволяла видеть что-либо вокруг. Но верблюды под умелыми руками погонщиков быстро шли вперед, а охотники пытались сократить время пути беседой. Вильмовский расспрашивал Бентли о хозяине фермы, на которой они намеревались остановиться во время первой охоты.
– Вы говорили, что Кларк работал раньше на станции трансконтинентального телеграфа. Почему он уволился оттуда? – спросил Вильмовский.
– Ему просто надоела одинокая и монотонная жизнь на телеграфной станции, – ответил Бентли. – Надо сказать, что отдельные станции разбросаны вдоль линии на растоянии примерно 250 километров одна от другой. Если принять во внимание, что телеграф проложен через безлюдную пустыню Центральной Австралии, легко понять почему служащим станции приходилось жить как отшельникам.
– Сколько человек, как правило, обслуживает одну такую станцию? – продолжал спрашивать Вильмовский.
– В большинстве случаев на станции постоянно работают два телеграфиста и четыре механика. – Если на линии случится повреждение, механики двух смежных станций, между которыми произошла авария, немедленно берут с собой инструменты и материалы, необходимые для ремонта, и отправляются навстречу друг другу. Они ведут проверку линии до тех пор, пока одна из групп не обнаружит место повреждения и устранит его. Известие, что повреждение исправлено, сообщается второй группе, после чего обе группы механиков немедленно уходят каждая на свою станцию, часто вовсе не встречаясь.
– Откуда вам известны такие подробности? – удивился Томек.
– Кларк – мой близкий друг, – ответил Бентли. – Еще во время службы на телеграфе он пригласил меня к себе на станцию. Я целый месяц провел на Пик оверленд телеграф стейшн (Peak Overland Telegraph Station), расположенной несколько западнее озера Эйр. Это был очень удобный случай ознакомиться с «Мертвым сердцем» Австралии, как многие называют центральную часть нашего континента.
– Почему центральную часть континента называют мертвым сердцем Австралии? – удивленно спросил Томек.
– Центральная Австралия – это пустыня, лишенная воды, и весьма негостеприимная как для людей, так и для животных. Вблизи озера Эйр даже птицы встречаются редко. Ведь я тебе уже рассказывал о непреодолимых трудностях, с которыми встретились люди из экспедиции Стерта и Стюарта.
– Вы упомянули о необходимости частого исправления повреждений на телеграфной линии, – вмешался Смуга. – Каковы причины аварий на линии?
– Основная причина – совершенно дикая и безлюдная пустыня, через которую проложена линия. Строительство телеграфа было делом весьма трудным и хлопотливым. Деревянные столбы, проволоку, изоляторы и даже продовольствие приходилось привозить на вьючных животных. Караваны с материалами путешествовали по пустыне больше двух лет. Вдобавок вскоре после начала постройки оказалось, что деревянные столбы непригодны в пустыне – они быстро уничтожались полчищами термитов. Если бы вовремя не заменили древесину стальными мачтами, вся проделанная работа оказалась бы напрасной. Кроме того, примите во внимание частые песчаные бури, беспрепятственно гуляющие вдоль и поперек пустыни.
– Я теперь вспомнил, что начатое в 1878 году, то есть шесть лет позже, чем телеграфная линия, строительство железной дороги встретилось с подобными трудностями. Железная дорога тоже должна была пересечь весь континент с юга на север, – добавил Вильмовский.
– Строительство железной дороги не закончено до сегодняшнего дня. Южная часть дороги доведена до Алис Спрингс, а северная заканчивается в Дейли Уотерс. Между этими станциями простирается участок пустыни шириной в восемьсот километров, – заключил Бентли. – Надо сказать, что дешевле обходится проложить новую линию, чем откопать из-под песчаных заносов прежнюю.
– Нелегкая у вас жизнь! А я думал, что это туземцы перерезывают телеграфную линию.
– Нет, они не трогали линию, – возразил Бентли. – Еще во время ее постройки туземцам был преподан поучительный урок. Им предлагали дотронуться до проводов, через которые пропускали электрический ток. Удары тока были столь неприятны и производили на австралийцев столь большое впечатление, что они боялись и близко подходить к телеграфу. Более того, они предупреждали об опасности других своих земляков. С тех пор туземцы называют телеграфную линию «дьявольской выдумкой белых людей». Правда, иногда происходили попытки нападений со стороны туземцев на станции телеграфа, вплоть до убийства служащих. Телеграфных проводов они не трогали.
– А теперь туземцы успокоились, или все еще нападают на телеграфные станции? – продолжал свои вопросы Смуга.
– Рассказывали недавно о нападении на станцию в Барроу крик. Туземцы напали на работников станции, когда они шли на берег ручья, чтобы искупаться. Белым пришлось под градом копий отступить к зданию станции. Туземцы убили телеграфиста Степлетона и одного из механиков. Двое других служащих отделались ранами.
– Мне не приходилось до сих пор слышать об особой агрессивности туземцев, – заметил Смуга. – Ведь в Австралии не было большой войны между туземцами и белыми пришельцами?
– Туземцы, в основном, люди спокойные, но они хорошо помнят зло, причиненное им поселенцами, – признал Бентли.
– Это правда! Об этом прекрасно свидетельствует численность туземцев оставшихся в живых, и нищета, ставшая их уделом, – добавил Вильмовский.
– Это печально, но правдиво, – ответил Бентли и изменил неприятную для него тему беседы.
Ночное путешествие по степи быстро утомило Томека. Он заснул, прислонив голову к плечу отца. Проснулся он на рассвете, когда караван остановился, чтобы дать передохнуть уставшим верблюдам. Вокруг, насколько хватало глаз простиралась степь, поросшая высокой, пожелтевшей от солнца травой. По степи гулял утренний ветерок и трава пригибалась к земле, волновалась, делая степь похожей на океан. Только в отдельных местах, словно островки виднелись небольшие группки, тянувшихся вверх деревьев. Вдали на западе можно было заметить контуры невысоких холмов.
Погонщики распрягли верблюдов, а наши охотники разбили палатку и на скорую руку приготовили завтрак. После короткого отдыха караван продолжал свой путь. Только лишь перед самым заходом солнца они увидели на горизонте очертания каких-то строений. Подъехав ближе, они увидели низкий забор, окружающий одноэтажный домик с тенистой верандой и разбросанные вокруг него хозяйственные постройки.
Сразу же за фермой начиналась густая чаща кустарников, широкая полоса которых доходила до подножия холмов.
– Приехали, – сообщил Бентли, когда караван подошел к ферме.
На веранде показался высокий мужчина. Он увидел приближающийся караван и выбежал на встречу гостям.
– А вот и Кларк, собственной персоной! – воскликнул Бентли, увидев хозяина фермы. – Как дела, Джонни[37]?
– А я вас поджидаю уже по крайней мере три часа, – ответил Кларк. – Я уже боялся, что суп из хвоста кенгуру, приготовленный к вашему приезду, совсем выкипит. Слезайте с телег и считайте себя дома.
Кларк отвел в распоряжение охотников три самые большие комнаты. Не успели они как следует распаковать вещи и привести себя в порядок, как Кларк пригласил их к столу. Домашним хозяйством Кларка заведовал китаец Ват-Сунг. По мнению Кларка это был великолепный повар, но хваленый суп из хвоста кенгуру Томеку не понравился. Однако обед был обильный и состоял из большого количества разнообразных блюд. Быстро утолив голод, мужчины закурили трубки.
– К сожалению, я должен вас уведомить, что в последнее время здесь у нас сложилось не очень благоприятное положение, – начал беседу Кларк. Среди кочующих в нашем округе туземцев распространился слух о планируемой нами большой охоте. Они об этом узнали от Тони, который предлагал им принять участие в облаве. По моим сведениям, известие об охоте вызвало среди туземцев неожиданное волнение. Они будто бы отказываются помогать. Если учесть, что их сейчас очень много вблизи фермы, мы должны проявить особую осторожность. Я не советую вам по одному выходить в степь. Конечно, надо также помнить об оружии, без которого вы