При своем появлении «Вечера на хуторе близ Диканьки» (первый том вышел в свет в сентябре 1831 года, второй — в начале марта 1832 года) сразу же обратили на себя внимание яркостью поэтических красок, кипучим юмором, очарованием украинской природы. Пушкин по прочтении «Вечеров» писал: «Сейчас прочел Вечера близ Диканьки. Они изумили меня. Вот настоящая весёлость, искренняя, непринужденная, без жеманства, без чопорности. А местами какая поэзия! Какая чувствительность! Всё это так необыкновенно в нашей нынешней литературе, что я доселе не образумился».
Народный характер повестей Гоголя был в первую очередь оценен наборщиками типографии, в которой печатались «Вечера». В письме к Пушкину (от 21 августа 1831 года) Гоголь сообщал: «Любопытнее всего было мое свидание с типографией. Только что я просунулся в двери, наборщики, завидя меня, давай каждый фиркать и прыскать себе в руку, отворотившись к стенке. Это меня несколько удивило. Я к фактору, и он после некоторых ловких уклонений наконец сказал, что: штучки, которые изволили прислать из Павловска для печатания, оченно до чрезвычайности забавны и наборщикам принесли большую забаву. Из этого я заключил, что я писатель совершенно во вкусе черни» (X, 203).
В «Вечерах на хуторе близ Диканьки» Гоголь показал лирический образ Украины, который навсегда вошел в русскую литературу. Этот образ раскрывается писателем в чудесных, поэтически насыщенных пейзажах и, прежде всего, в передаче самого характера народа, его свободолюбия, юмора, талантливости, беззаботного веселья. Украина, показанная Гоголем, впервые предстала перед читателем во всем своем очаровании и яркости, красоте и богатстве ее природы, в национальном своеобразии ее народа. По словам Белинского: «Это были поэтические очерки Малороссии, очерки полные жизни и очарования. Все, что может иметь природа прекрасного, сельская жизнь простолюдинов обольстительного, все, что народ может иметь оригинального, типического, все это радужными цветами блестит в этих первых поэтических грезах г. Гоголя. Это была поэзия юная, свежая, благоуханная, роскошная, упоительная, как поцелуй любви...» (II, 230).
Образ Украины раскрывается Гоголем в описании ее чудесных пейзажей, то залитых ярким солнечным светом, то смягченных лунным сиянием. Уже знойный, искрящийся всеми красками летнего полдня, пейзаж, которым открывается первая из повестей «Вечеров» — «Сорочинская ярмарка», определяет поэтическую художественную тональность повестей, их жизнеутверждающее начало. Пейзаж в «Вечерах» играет исключительно важную роль, утверждая лирический замысел автора и определяя эмоциональную
атмосферу, в которой происходит действие.
Поэзия природы перекликается с поэтическим, прекрасным началом в человеке. Народ выступает в повестях Гоголя как носитель того светлого и жизнеутверждающего начала, которое не может заглушить и уничтожить косная крепостническая действительность. Поэтому и образы представителей народа показаны Гоголем с такой яркостью, с такой любовью.
Гоголь на стороне тех представителей народа, которые сохранили в своих нравственных воззрениях, в своих представлениях о жизни благородные человеческие чувства, веру в добро и красоту, сыновнюю привязанность к родной земле, в отличие от низости, корыстолюбия и развращенности богатых и знатных.
Прекрасное Гоголь видит в самом характере народа. Потому-то положительные персонажи его повестей наделены той привлекательной наружностью, теми чертами здоровья и красоты, которые прежде всего почерпнуты им из народного творчества. Поэзия жизни народа, прекрасное в его духовных проявлениях, в его чувствах, в его моральном здоровье и в его критериях красоты — определяют собой эстетический и нравственный идеал Гоголя.
В «Вечерах» основным героем является народ. Не только его отдельные представители, но и весь народ в целом. Гоголя привлекает народная жизнь своей красочностью, полнотой и свежестью чувств. Мир народной жизни, с такой яркостью отраженный в народном творчестве, противопоставлен серой и пошлой жизни господствующих классов, «земности» «существователей», столь ненавистной Гоголю.
Народность повестей Гоголя определяет их реалистические тенденции. «Повести г. Гоголя народны в высочайшей степени», — писал Белинский, указывая, что «народность есть... необходимое условие истинно-художественного произведения, если под народностию должно разуметь верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа, той или другой страны. Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных формах, след<овательно>, если изображение жизни верно, то и народно» (II, 224).
Свое отрицание гнусного паразитического мира «существователей», подобных Ивану Федоровичу Шпоньке и его окружению, Гоголь выражал в поэтических и героических образах людей из народа, подобных Левко, кузнецу Вакуле, Даниле Бурульбашу, в романтической идеализации которых он утверждал положительное начало народной жизни. В этих образах сказалась мечта писателя о вольном и прекрасном человеке, полном чувства собственного достоинства, тесно связанном с коллективом, способном к благородным и самоотверженным поступкам.
В «Вечерах» почти не дано непосредственных картин крепостного быта, угнетения крестьян помещиками. Это, естественно, ограничивало широту и реализм показа действительности, но Гоголь хотел показать народ не подневольным и покорным, а гордым и свободным, в его внутренней красоте и силе, в его жизнеутверждающем оптимизме, — не сломленном крепостной неволей. Парубки в «Майской ночи», задумавшие подразнить ненавистного сельского «голову», не только бесшабашные гуляки: в них живет еще память о той вольности, которой славилось казачество: «Что ж мы, ребята, за холопья? Разве мы не такого роду, как и он? Мы, слава богу, вольные казаки! Покажем ему, хлопцы, что мы вольные казаки!» (I, 164).
Народными лирическими песнями подсказаны и образы парубков и дивчат — Левко и Ганны в «Майской ночи», Петруся и Пидорки в «Вечере накануне Ивана Купала», Оксаны и кузнеца Вакулы в «Ночи перед Рождеством». В них не только переданы черты и мотивы, свойственные лирическим народным песням, но и самые персонажи Гоголя объясняются словами и слогом песен.
Создавая поэтические, полные обаяния образы девушек, Гоголь широко пользуется народными песнями, из них выбирает он те прекрасные, задушевные черты и краски, которыми наделены его героини, то задумчивые и нежные, как Ганна, то полные задорного веселья, как Оксана.
Не стремясь к мелочной точности в воспроизведении деталей крестьянского быта, Гоголь проявляет реализм своего художественного метода в раскрытии черт народного характера. Не литературные образцы, но самая жизнь и народное творчество, как наиболее верное и полное выражение характера народа, лежат в основе художественного метода писателя. И недалекий Солопий Черевик, которого водит за нос его дородная супруга, и сама Хивря, ловко обманывающая своего муженька, и трусливый попович Афанасий Иванович («Сорочинская ярмарка»), — все они не романтические, а очень земные и реальные персонажи.
В характеристике таких персонажей, как «голова» в «Майской ночи», кулак Корж в «Вечере накануне Ивана Купала», Гоголь вскрывает не только их отрицательные моральные черты, но и дает их социальную характеристику. Это чаще всего представители казачьей верхушки, деревенские богатеи-кулаки, притесняющие народ. Эти представители сельской знати и богатеи по своим моральным качествам являются прямой противоположностью положительным персонажам из народа. В них глупое надменное чванство, жадность, грубое самодовольство сочетаются с нравственной нечистоплотностью, которую с едким юмором показывает Гоголь. Голова из «Майской ночи» не только спесив, но и жесток. Пьяный Каленик, осмелев во хмелю, бормочет: «Я не посмотрю на какого-нибудь голову. Что он думает, дидько б утысся его батькови, что он голова, что он обливает людей на морозе холодною водою, так и нос поднял!» (I, 160). В ряде сатирических эпизодов «Вечеров» отчетливо проглядывают черты крепостнической действительности, намечается реалистический стиль последующих произведений Гоголя. Персонажи ранних повестей Гоголя типичны по своей бытовой характерности, по яркости своих жизненных красок.
В «Вечерах» Гоголь нередко прибегает к фантастике, но его фантастика ничего общего не имеет с мистической фантастикой западноевропейских романтиков, фантастика Гоголя — чаще всего смешная или трагическая фантастика народных сказок и поверий. Эта народная фантастика привлекает писателя своей бытовой стороной, своей наивной непосредственностью. Чорт у него смешной, сказочный и в то же время наделен человеческими слабостями и пороками — таким он изображен в «Ночи перед Рождеством». Ведьмы в адском пекле, куда попадает запорожец в «Пропавшей грамоте», играют в карты, и при этом даже жульничают.
В таких повестях, как «Заколдованное место» или «Пропавшая грамота», фантастика причудливо переплетается с жизненными реальными, бытовыми чертами. Необыкновенные похождения загулявшего казака в «Пропавшей грамоте» показаны как пьяное наваждение, как сон, рассказанный болтливым, любящим прихвастнуть и приврать стариком-рассказчиком.
Гоголь, однако, показывает непрочность нарисованного им светлого и простого уклада народной жизни. За его пределами чувствуется полная противоречий и трагизма действительность. В повестях Гоголя звучат явно трагические ноты (конец «Сорочинской ярмарки», «Страшная месть», «Вечер накануне Ивана Купала»), напоминающие о непрочности и кратковременности счастливых проявлений в народной жизни.
В «Вечере накануне Ивана Купала» жажда обогащения, безудержная страсть к золоту приводит бедняка Петруся к преступлению. Петрусь убивает малолетнего брата своей невесты, чтобы завладеть заколдованным кладом. Но золото не приносит ему счастья, и трагический конец повести напоминает о губительном вторжении власти денег в народную жизнь.
Среди повестей «Вечеров», рассказывающих о мирных буднях украинской деревни, особое место занимает повесть «Страшная месть», предвещающая уже появление героического эпоса «Тараса Бульбы». «Страшная месть» посвящена историческому прошлому Украины, борьбе казачества с польской шляхтой за свою национальную независимость. В основу этой повести Гоголь положил мотивы украинских народных легенд и дум. В духе народной легенды рассказывает Гоголь о смелом казаке — патриоте Даниле Бурульбаше, о доблестной борьбе казачества за свою родину.
Наряду с патриотической героикой в «Страшной мести» раскрывается и другая тема. Мрачный колорит этой повести связан с образом колдуна — изменника родины. В этом образе собраны отвратительные черты, чуждые и враждебные народу: колдун заключает союз с врагами родины, он изменяет вере своих отцов, он убийца жены, внука и зятя. «Демоническая» сила, врывающаяся в мирную человеческую жизнь, и есть проявление того жестокого, антинародного начала, которое несет с собой стремление к власти и обогащению. Но абстрактно-идеалистическая постановка этой проблемы, разрешение ее в плане «родовых связей» привели писателя к тому, что глубоко патриотическая идея повести оказалась воплощенной в сугубо мистифицированной и романтической форме. Белинский отмечал именно в «Страшной мести» и в «Вечере накануне Ивана Купала» отступления от жизненной правды.
В «Страшной мести» Гоголь стремился воссоздать художественные особенности народного сказания, написав ее своеобразной песенной, ритмической прозой. Прекрасен и величествен подвиг во имя родины. В нем обретает человек силу и душевную красоту. И гордой птицей, окрыленно сражается на поле битвы Данило Бурульбаш. Смелости и мужеству посвящает Гоголь свою вдохновенную песню: «Страшная месть» своего рода поэма в прозе. В ней с особенной силой сказался поэтический дар Гоголя. Образцом этой музыкальной силы, гибкости и живописной выразительности языка является знаменитое лирическое описание Днепра в X главе, подчеркивающее и углубляющее патриотический и героический пафос повести, рисующее величественную картину родной страны, бескрайнюю ширь и могучую силу Днепра.
Демократические симпатии Гоголя, его восхищение перед цельностью и благородством простых людей из народа сочетаются в «Вечерах» со стремлением противопоставить реальным противоречиям действительности уже отошедшее в прошлое героическое начало народной жизни. В этом сказалась известная противоречивость позиции писателя, особенно проявившаяся в объединении повестей с ярким жизненным колоритом, с поэтической красотой в изображении народных характеров — с такими глубоко пессимистическими и трагическими повестями, как «Вечер накануне Ивана Купала» и «Страшная месть».
Там, где романтизм не оторван от жизни, а слит с нею, он передает самую праздничность и красоту народной жизни. Там же, где этот романтизм отрывается от жизни, как в «Вечере накануне Ивана Купала» и в «Страшной мести», он приобретает фантастически-иррациональный характер, обнаруживая тенденции идеалистического мировосприятия писателя.
В начале 1832 года вышла вторая часть «Вечеров», в которой помещена была повесть «Иван Федорович Шпонька и его тетушка», знаменовавшая приход писателя к реалистическому методу изображения действительности. В ней Гоголь с уничтожающей иронией показал бессмысленно-ленивое «небокоптительство» представителей провинциального дворянства.
Иван Федорович Шпонька начинает собой галерею гоголевских «существователей» — от него прямой путь к героям «Повести о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и далее к Подколесину в «Женитьбе». Иван Федорович не лишен даже некоторых положительных качеств: он добродушен, скромен, нечестолюбив. Но все эти качества не могут хоть сколько-нибудь уравновесить его внутренней пустоты. Ничтожность и мелкость мыслей и чувств, робость и бездарность, боязнь жизни — таковы основные черты Ивана Федоровича.
В этой повести Гоголь уже намечает те принципы своего юмора и сатиры, которые впоследствии с такой полнотой осуществлены в его дальнейших произведениях. «Секрет» его иронии в самой манере повествования, ведущегося от лица рассказчика, передающего в спокойно-эпическом тоне, с лукавым восхищением подробности растительно-пустопорожней жизни провинциальных «существователей». Рассказчик описывает такие незначительные подробности, которые особенно наглядно раскрывают перед читателем затхлый и застойный быт, душевную и нравственную нищету его героев.
Реалистические тенденции повестей «Вечеров» особенно явственно выступают в самой манере повествования. Роль пасечника Рудого Панька, от чьего имени изданы повести, никак не исчерпывается значением псевдонима. Гоголь создает полнокровный, реалистический образ рассказчика, который определяет и самый характер повествования, а вместе с тем подчеркивает и народность «Вечеров». Образ Рудого Панька объединяет повести и придает им внутреннее единство. Следует, однако, учитывать, что Рудый Панько не рассказчик самых повестей. Ему принадлежат лишь вступительные предисловия к каждой из частей «Вечеров». Сами же повести рассказаны различными лицами, прежде всего дьячком Фомой Григорьевичем («Вечер накануне Ивана Купала», «Пропавшая грамота»). Рассказчиками
остальных повестей выступают другие лица, большей частью не названные, но принадлежащие за отдельными исключениями к тому же кругу, что и сам пасечник Рудый Панько, собравший и издавший их рассказы.
За исключением повести о «Шпоньке» и «Страшной мести», рассказы «Вечеров» близки по своей сказовой манере. Эта манера рассказа, переданного через восприятие нескольких рассказчиков, объединенных образом «издателя», сближает «Вечера» с пушкинскими «Повестями Белкина». Наличие образа рассказчика и его индивидуальной манеры, в какой ведется повествование, усиливает реалистические тенденции повестей, одновременно мотивируя и те элементы фантастики и тот народный фольклорный колорит, которые так характерны для «Вечеров».
Комический эффект чаще всего достигается языковыми средствами — оборотами разговорной речи, комическими отступлениями от норм книжного языка, повторениями и т. д. Фома Григорьевич говорит о своем деде: «Покойный дед, надобно вам сказать, был не из простых в свое время Козаков. Знал и твердо-он — то и словотитлу поставить. В праздник отхватает Апостола, бывало, так, что теперь и попович иной спрячется. Ну, сами знаете, что в тогдашние времена, если собрать со всего Батурина грамотеев, то нечего и шапки подставлять, — в одну горсть можно было всех уложить. Стало быть и дивиться нечего, когда всякой встречный кланялся ему мало не в пояс» (I, 182). Все эти обращения и словечки — «надобно вам сказать», «сами знаете», «стало быть» — создают впечатление непосредственной устной речи, обращенной к слушателям. Вместе с тем, такие выражения, как «отхватает Апостола», «в одну горсть всех уложить», «попович иной спрячется» и т. п., подчеркивают бытовой характер рассказа, культурный уровень рассказчика. Именно наличие этих словечек и оборотов и создает комический эффект.
Смешные, запоминающиеся фамилии гоголевских героев — Солопий Черевик, Иван Федорович Шпонька, Голопупенко, рассчитанные уже по своей этимологии на комический эффект, подчеркивают языковый юмор повестей.
Демократизируя литературную речь, Гоголь раздвигает ее рамки, широко обращаясь к живому народному языку. Основная языковая задача, которая была поставлена в «Вечерах», — сближение литературного языка с народным, — была им блестяще разрешена. Исследователь языка Гоголя академик В. В. Виноградов говорит о том, что «задача Гоголя состояла в том, чтобы усилить характеристическую выразительность и лаконизм рассказа, приблизить повествовательный стиль к устно-народной речи, гармонически слить его образную структуру, его семантический строй, заключенное в нем „мировоззрение“ с образом деревенского дьячка, расцветить сказ экспрессивными красками народной речи с оттенками украинизма. Отход от норм среднего литературного стиля предшествующей эпохи требовал решительного преобразования лексики и синтаксиса и насыщения их разговорно-народными „приметами“».1
Отличительной особенностью «Вечеров» был тот юмор, то лукаво-иронический, то добродушно-сочувственный смех Гоголя, который придавал своеобразие и очарование его повестям. Это еще не тот горький и уничтожающий смех сквозь невидимые миру слезы, который возникает в творчестве писателя позже. Но и в смехе «Вечеров» много оттенков — он
делается едким и злым, когда Гоголь высмеивает жадную и сластолюбивую Хиврю или самодовольного и жестокого голову в «Майской ночи», смех этот становится мягким, полным лирического сочувствия, когда писатель рассказывает о капризной красавице Оксане или похождениях кузнеца Вакулы.
Юмор Гоголя в «Вечерах» — это простодушный юмор рассказчика из народа, лукаво подчеркивающего людские слабости и смешные стороны. В «Ночи перед Рождеством» рассказчик, повествуя о проделках чорта, в сущности едко высмеивает провинциальные нравы, волокитство, фальшивую чувствительность: «Чорт между тем не на шутку разнежился у Солохи: целовал ее руку с такими ужимками, как заседатель у поповны, брался за сердце, охал и сказал напрямик, что если она не согласится отвечать его страсти и, как водится, наградить, то он готов на всё: кинется в воду, а душу отправит прямо в пекло» (I, 423).
В «Вечерах» как бы два голоса — основной голос рассказчика, передающего с лукавым юмором то смешные, то страшные события и легенды. И другой голос — голос самого автора, определяющего свое отношение к рассказываемому. Этот авторский голос чаще всего слышен в лирических отступлениях и пейзажных описаниях. Этим определяется и стилистическое, языковое построение повестей, их стилистическая многопланность.
От «Вечеров», при всем их своеобразии и неповторимости, тянутся нити к таким произведениям Гоголя, как «Тарас Бульба», в котором с особенной полнотой проявились черты народной героики, намеченные в «Страшной мести». А повесть «Иван Федорович Шпонька и его тетушка» уже знаменовала рождение реалистического разоблачения «пошлости пошлого человека», подготовляя появление таких произведений, как «Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем» и «Женитьба».