В ситуации, сложившейся вокруг Ирака накануне вторжения США Запад оказался расколот. Антитеррористическая коалиция к тому времени по существу рассыпалась. Попытка американской дипломатии весной 2003 года сформировать единый антииракский фронт потерпела сокрушительное поражение. Госдепартамент не смог обеспечить не только единодушного одобрения военной акции всего мирового сообщества, но даже поддержки ближайших союзников США, фактически спровоцировав кризис Североатлантического альянса.
Выбор у России поэтому стоял не между Ираком и Западом, а между США и Европой. А по большому счету – между двумя концепциями нового миропорядка – американской и европейской - и путями его формирования. Американская основана на том, что в современных условиях (глобализации) суверенитет отдельных стран менее важен, чем право международного сообщества – при безусловном лидерстве США – этот суверенитет попирать, если это попрание производится во имя а) противодействия транснациональному терроризму; б) обеспечения прав человека. Соответственно военная сила выше международного права и должна без колебаний использоваться по предназначению, в том числе и против тех государств, в отношении которых есть хоть малейшие подозрения в укрывательстве и поощрении террористов, а также против режимов тоталитарного толка. Американцы готовы защищать город от врагов – независимо от того, хотят ли этого сами жители. Они верят в правомерность применения силы для установления всеобщего блага, свободы, демократии и либеральных ценностей повсюду в мире.
Европа отстаивает национальный суверенитет, считает нормы международного права выше военной силы. Соответственно, она ищет формулу мирного сосуществования со странами-изгоями и даже с транснациональным терроризмом, наказывать который военной силой она считает бессмысленным и контрпродуктивным занятием. Надо, полагают европейцы, лечить не симптомы болезни, а ее причины. Такую позицию, например, С.Караганов квалифицирует как «нежелание и способность европейцев принимать реалии нового мира, в котором военная сила и проблемы безопасности снова начинают играть крупную роль».
В этих условиях Россия стояла перед сложной дилеммой. С одной стороны, Россия имеет партнерские отношения с США, этой крупнейшей в экономическом и военном отношении державой мира, которые стали особенно тесными после трагических событий 11 сентября 2001 года и которые позволяют России активно участвовать в формировании нового мирового порядка; такой возможности не было бы, если бы отношения между Россией и США не были бы в целом дружественными. России, как минимум, должна была избежать осложнений отношений с США как «единственной сверхдержавой», с которой она к тому же связана тысячами экономических нитей.
С другой стороны, положение России как одного из пяти постоянных членов Совета Безопасности ООН и вытекающие из него обязательства по отношению к положениям Устава ООН и другим нормам международного права, а также положение России как великой державы (и по другим, кроме членства в СБ, параметрам – величина территории, количество населения, сырьевых ресурсов, объектов промышленной, энергетической, транспортной, информационной и проч. инфраструктуры), предполагает чувство международной глобальной ответственности за состояние мирового порядка, участие в его формировании и соответствующую вовлеченность в международные дела, включая предотвращение военных кризисов и конфликтов, укрепление международной безопасности.
Кроме того, традиционно дружеские отношения и историко-культурные связи России с крупнейшими европейскими партнерами – Германией и Францией - не могли быть сброшены со счетов даже во имя хороших отношений с «единственной сверхдержавой». К этому следует добавить и единые цивилизационные ценности, разделяемые Россией и Западной Европой: Россия – часть европейской цивилизации. Нам важно было сохранить партнерские и взаимоуважительные отношения с другими «центрами силы», которые не останутся равнодушными к военному конфликту на Ближнем Востоке, в первую очередь с Китаем и Индией: проамериканская позиция России, например, может привести к тому, что в Пекине и Дели ее сочтут ненадежным партнером, чего Россия допустить не может.
Официальная позиция России по американской интервенции в Ираке долгое время была достаточно невнятной. С одной стороны утверждалось, что никто не имеет права действовать в одностороннем порядке без санкции Совета Безопасности ООН. С другой, на высшем уровне заявлялось, что если Ирак начнет создавать проблемы для работы инспекторов, то Россия может изменить позицию и договориться с США «о выработке более жестких решений». Не случайно иностранные наблюдатели до сих пор по-разному оценивают позицию Москвы в иракском вопросе. Одни считают, что В.Путин находился на стороне Парижа и Берлина, которые резко негативно относились к военным действиям США. Другие полагают, что в действительности подход Кремля был ближе к американскому.
При определении национальных интересов России должно быть стратегическое видение всей проблемы и, в частности, истинных причин американского вторжения в Ирак.
Достаточно очевидны основные долгосрочные глобальные последствия войны в Ираке. К наиболее существенным из них относятся те, которые говорил Президент РФ В.Путин еще в 2003 году: раскол Совета Безопасности ООН и антитеррористической коалиции, погружение Ирака в хаос и радикализация исламского мира. Это, к сожалению, уже стало реальностью. Добавим к этому, что удар по Ираку привел к дестабилизации всего региона. Возможный сценарий недалекого будущего – расчленение или распад Ирака на курдский север, шиитский юг и сунитско-христианский центр. Это создаст серьезные проблемы для Ирана и Турции, поскольку новый независимый Курдистан стал бы претендовать на часть их территории. Дальнейшая радикализация исламского мира чревата перманентной чередой региональных конфликтов, перспективой развязывания новой мировой войны. Как считают многие американские авторитетные эксперты, подобные силовые акции США могут привести к полной дестабилизации системы международных отношений и активизировать стремление огромного количества государств к обладанию ядерным оружием. Не исключено, что антииракская акция, спровоцирует новый удар исламских экстремистов по территории США и их активных или пассивных союзников. В результате уровень безопасности людей в этих странах не только не повысится, но существенно снизится. А действовавшие после Второй мировой войны институты международной безопасности разрушатся, либо утратят свое значение и смысл. В частности, произойдет катастрофическая маргинализация ООН.
Как следствие это приведет, в свою очередь, к самоизоляции государств – объектов террористической активности, закрытию границ и свертыванию позитивных интеграционных процессов. Возобладает мобилизационная идеология перманентного противостояния террористической угрозе. Международное право в этих условиях окончательно превратится в квазиюридическое средство оправдания вмешательства во внутренние дела государств и народов. В государствах – сателлитах США (и в самих США) уже сейчас резко растет роль спецслужб, которые ревизуют принцип habeas corpus (неприкосновенность личности) и постепенно выходят из-под гражданского контроля.
Таким образом, «антитеррористическая операция» нынешней администрации США приводит к результатам, прямо противоположным официально декларируемым. Эту опасность все отчетливее осознают массы людей в большинстве стран, включая самих США и их ближайших союзников.
Поскольку в ближайшие годы США скорее всего не смогут уйти из Ирака, они вряд ли будут способны к другим крупным военным операциям такого же масштаба. В тоже время в отношении Ирана нельзя исключать возможности военно-силовой акции Израиля (при поддержке США) в виде высокоточных ударов по объектам ядерного комплекса, что может резко дестабилизировать обстановку в регионе. Причем в отношении Ирана США вряд ли будут проявлять такую же сдержанность, как в отношении КНДР, вблизи которой дислоцированы объекты вооруженных сил США, потенциально находящихся под угрозой удара со стороны Пхеньяна. В любом случае на Ближнем Востоке не исключены военные конфликты типа израильско-ливанского с вовлечением двух и более стран, включая Израиль и Иран. Они могут начинаться по аналогичному сценарию — под предлогом борьбы Израиля с транснациональными террористическими организациями, укрывающимися на территории ряда арабских стран. Тем более, что пока американцы «сидят» в Ираке, активность подобных организаций будет возрастать.
Когда же через 3-5 лет США оттуда все-таки уйдут, не добившись ни демократизации, ни стабилизации этой страны, высвободятся десятки тысяч боевиков, натренированных для террористической деятельности за годы иракской войны. Этот «террористический интернационал» распространит свою деятельность повсюду в мире, в том числе и в России. Дальнейшая радикализация исламского мира, будет, в свою очередь, усугублять глобальную террористическую ситуацию в мире. Неизбежен и дальнейший рост повсюду в мире антиамериканских и антизападных настроений (Россия будет также их объектом), наряду с крепнущим ощущением полного провала Соединенных Штатов в качестве «мирового полицейского». На много лет США войдут в состояние постиракского синдрома (по аналогии с поствьетнамским). В результате в мире возрастет вакуум безопасности. При этом США могут не прекратить практику «точечного» использования военной силы, усугубляя глобальную и региональную нестабильность. Накопленный запас военной мощи может побуждать Вашингтон к ее постоянной демонстрации. Таким образом, развитие событий пойдет по наихудшему сценарию: распадающийся Ирак, рост воинственного исламистского терроризма, неспособность США ему противостоять при сохранении их желания демонстрировать миру, что Вашингтон – все-таки не «бумажный тигр».
В этом контексте сегодняшняя позиция России представляется по-прежнему недостаточно артикулированной. Последовательная и достойная позиция России скорее спасет российско-американское партнерство, чем безоговорочная поддержка США, ибо партнерство предполагает взаимную ответственность и честный диалог. Формирование нового мирового порядка – пусть и при лидерстве Вашингтона – будет продолжено, причем при активнейшем участии России. В этом плане на первый план выходит доктрина «ответственного партнерства». Как справедливо полагает А.Пушков, «было бы совершенно неверно и безответственно оставить Америку один на один с ее лидерством, реальными и мнимыми угрозами для ее безопасности, с осаждающими ее призраками собственного величия и собственной уязвимости… США с их военной сверхмощью стали бы в этом случае не составной частью решения мировых проблем, а сами превратились бы в одну из проблем современного мира».[14]