КНИГА ПЕРВАЯ. ВНЕШНЕЕ ПОВЕСТВОВАНИЕ 3 глава

– Приведи пример.

– Вот любые ра­стения, государь, все, что растет, разрастается, размножается из отводков или семян, все это – из земли, основа их – земля. Только так они и могут расти, разрастаться, размножаться из отводков или семян[153]. Вот точно так же, государь, и подвизаю­щийся развивает в себе пять орудий: веру-орудие, усилие-ору­дие, памятование-орудие, сосредоточение-орудие, мудрость-ору­дие, и все они – из нравственности, основа их – нравствен­ность.

– Приведи еще пример.

– Вот любые пахотные рабо­ты, государь; все они делаются на земле, основа их – земля. Только так и можно выполнять пахотные работы[154]. Вот точно так же, государь, и подвизающийся осваивает пять орудий: ве­ру-орудие, усилие-орудие, памятование-орудие, сосредоточение-орудие, мудрость-орудие, и все они – из нравственности, основа их – нравственность.

– Приведи еще пример.

– Представь, государь, что зодчий решил заложить город. Для начала он велит расчистить строительную площадку, выкорчевать пни и колючие кусты, разровнять место, затем размечает, где быть улицам, площадям, перекресткам, и начинает строительство. Вот точно так же, государь, и подвизающийся осваивает пять ору­дий: веру-орудие, усилие-орудие, памятование-орудие, сосредото­чение-орудие, мудрость-орудие, и все они – из нравственности, основа их – нравственность».– «Приведи еще пример».– «Пред­ставь, государь, что акробат собирается устроить представление. Он велит перекопать землю, очистить ее от камней и щебня, разровнять поверхность, а потом на мягкой земле устраивает представление. Вот точно так же, государь, и подвизающийся осваивает пять орудий: веру-орудие, усилие-орудие, памятова­ние-орудие, сосредоточение-орудие, мудрость-орудие, и все они – из нравственности, основа их – нравственность. Ведь есть, государь, изречение Блаженного:

«Кто умен и, опершись на нравственность,

Мысль свою и мудрость развивает,

Ревностен и опытен в монашестве,–

Тот и расколтунит эдакий колтун» [155].

«Нравственность – опора, как земля для тварей.

Как из корня, из нее прорастет благое.

Первая она в наставленьях Будды.

Нравственность – опора Уставных Начал» [156].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково свойство ве­ры?»

– Свойства веры – прояснять и устремлять, государь.

– Каким образом, почтенный, свойство веры – прояснять?

– Когда возникает вера, государь, она ломает преграды, и мысль без преград становится чистой, прозрачной, незамутненной. Вот так, государь, свойство веры – прояснять.

– Приведи пример.

– Представь, государь, что царь-миродержец отпра­вился со своим четырехчастным войском[157] в поход и переправ­ляется через речку. Слоны, всадники, колесницы, пехота всю речку расплещут, замутят и взбаламутят. А царь-миродержец на том берегу прикажет вдруг слугам: «Эй, принесите-ка мне питьевой воды. Пить хочу». И есть у царя драгоценный камень, проясняющий воду[158]. «Слушаемся, владыка»,– ответят царю-миродержцу слуги, возьмут этот проясняющий воду камень и опустят его в воду. И едва он попадет в воду, как тотчас все ракушки, ряска, козявки пропадут, вся тина осядет и вода станет чистой, прозрачной, незамутненной. Тогда и поднесут воды царю-миродержду: «Вот питьевая вода, владыка».

Воду здесь, государь, следует уподоблять мысли, слуг уподоблять подвизающемуся, ракушки, ряску, козявки и тину уподоблять аффектам, камень, проясняющий воду, уподоблять вере. Стоит попасть этому камню в воду, и тотчас все ракушки, ряска, ко­зявки пропадают, вся тина оседает и вода становится чистой, прозрачной, незамутненной.

Вот точно так же, государь, когда возникает вера, она ломает преграды, и мысль без преград ста­новится чистой, прозрачной, незамутненной[159].

Вот так, госу­дарь, свойство веры – прояснять.

– Каким образом, почтен­ный, свойство веры – устремлять?

– Подвизающийся видит, что у других мысль свободна, и сам устремляется к плоду обре­тения слуха, плоду возвращения единожды, плоду безвозврат­ности, плоду святости; занимается йогой, чтобы обрести необретенное, достичь недостигнутого, осуществить неосуществлен­ное[160]. Вот так, государь, свойство веры – устремлять.

– При­веди пример.

– Представь, государь, что высоко в горах из большой тучи пролился дождь. Потоки дождевой воды устреми­лись вниз, заполнили горные расселины, ущелья, отроги и вли­лись в реку. И река вздулась и вышла из берегов[161]. И вот на берег пришла толпа народу; не зная, далеко ли тянется и глубока ли река, люди боятся и стоят на берегу.

Но тут приходит некий человек. Соразмерив свои силы и возможности, он затя­гивает потуже набедренную повязку, устремляется в воду – и переправляется. Видя его переправившимся, переправляется и вся толпа народу[162].

Вот точно так же, государь, подвизающий­ся видит, что у других мысль свободна, и сам устремляется к плоду обретения слуха, плоду возвращения единожды, плоду безвозвратности, плоду святости; занимается йогой, чтобы об­рести необретенное, достичь недостигнутого, осуществить не­осуществленное.

Вот так, государь, свойство веры – устремлять. Ведь есть, государь, изречение Блаженного:

«Преодолеешь реку верою,

Преодолеешь море рвением,

Страданья превозможешь мужеством,

Очистишься своею мудростью» [163].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково свойство уси­лия?»

– Свойство усилия – укреплять, государь. Ни одна бла­гая дхарма не пропадет, если укреплять их усилием.

– Приве­ди пример.

– Представь себе, государь, накренившийся дом. Человек укрепит его бревном. Будучи укреплен, дом не разва­лится. Вот так, государь, свойство усилия – укреплять. Ни од­на благая дхарма не пропадет, если укреплять их усилием.

– Приведи еще пример.

– Представь, государь, что маленькое войско разбито большим. Затем побежденный царь созвал, со­брал со всех концов подмогу. С нею сообща маленькое войско разобьет большое. Вот так, государь, свойство усилия – укреплять. Ни одна благая дхарма не пропадет, если укреплять их усилием[164]. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Усерд­ный[165] арийский слушатель, о монахи, отбрасывает неблагое, осваивает благое, отбрасывает зазорное, осваивает незазор­ное, блюдет себя в чистоте.

– Прекрасно, почтенный Нага­сена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково свойство памя­тования?»

– Свойства памятования – упоминать и удерживать, государь.

– Каким образом, почтенный, свойство памятова­ния – упоминать[166]?

– Когда возникает памятование, госу­дарь, оно упоминает все дхармы: благие и неблагие, зазорные и незазорные, низкие и возвышенные, темные и светлые, проти­воположные друг другу: вот четыре постановки памятования, вот четыре истинных начинания, вот четыре основы сверхобыч­ных сил, вот пять орудий, вот пять сил, вот семь звеньев про­светления, вот арийская восьмизвенная стезя, вот спокойствие, вот прозрение, вот ведение, вот свобода. Тогда подвизающийся следует дхармам, которым должно следовать, не следует дхар­мам, которым не должно следовать, прилежит к дхармам, к ко­торым должно прилежать, не прилежит к дхармам, к которым не должно прилежать.

Вот так, государь, свойство памятова­ния – упоминать.

– Приведи пример.

– Представь, госу­дарь, что казначей царя-миродержца докладывает по утрам и вечерам царю-миродержцу: «Столько-то у тебя, владыка, сло­нов, столько-то конницы, столько-то колесниц, столько-то пехо­ты, столько-то золотых монет, столько-то золота, столько-то про­чего имущества. Да помнит владыка об этом». Так он упомина­ет имение царя.

Вот точно так же, государь, когда возникает памятование, оно упоминает все дхармы – благие и неблагие, зазорные и незазорные, низкие и возвышенные, темные и свет­лые, противоположные друг другу: вот четыре постановки па­мятования, вот четыре истинных начинания, вот четыре основы сверхобычных сил, вот пять орудий, вот пять сил, вот семь звеньев просветления, вот арийская восьмизвенная стезя, вот спокойствие, вот прозрение, вот ведение, вот свобода[167].

Тогда подвизающийся следует дхармам, которым должно следовать, не следует дхармам, которым не должно следовать, прилежит к дхармам, к которым должно прилежать, не прилежит к дхар­мам, к которым не должно прилежать.

Вот так, государь, свой­ство памятования – упоминать.

– Каким образом, почтен­ный, свойство памятования – удерживать?

– Когда возника­ет памятование, государь, оно следит за ходом хороших и пло­хих дхарм: вот хорошие дхармы, вот плохие дхармы, вот при­годные дхармы, вот непригодные дхармы. Тогда подвизающийся плохие дхармы гонит, хорошие дхармы удерживает, непригод­ные дхармы гонит, пригодные дхармы удерживает.

Вот так, го­сударь, свойство памятования – удерживать.

– Приведи при­мер.

– Например, государь, драгоценный наследник[168] царя-миродержца знает, что хорошо, что плохо, что пригодно, что не­пригодно для царя, а потому плохое гонит, хорошее удержива­ет, непригодное гонит, пригодное удерживает.

Вот точно так же, государь, когда возникает памятование, оно следит за хо­дом хороших и плохих дхарм: вот хорошие дхармы, вот плохие дхармы, вот пригодные дхармы, вот непригодные дхармы; то­гда подвизающийся плохие дхармы гонит, хорошие дхармы удерживает, непригодные дхармы гонит, пригодные дхармы удерживает.

Вот так, государь, свойство памятования – удер­живать[169]. Ведь есть изречение Блаженного, государь: «Памято­вание, монахи, я называю во всем нужным»[170].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково свойство сосре­доточения?»

– Свойство сосредоточения – главенство, госу­дарь. У всех благих дхарм глава одна – сосредоточение. Все они – низины сосредоточения, склоны сосредоточения, скаты сосредоточения[171].

– Приведи пример.

– Как в здании с островерхой кровлей, государь, все закрылины от конька идут, от конька спускаются, на коньке сходятся, конек их всех выше, вот точно так же, государь, у всех благих дхарм глава одна – сосредоточение, все они – низины сосредоточения, скаты со­средоточения, склоны сосредоточения[172].

– Приведи еще при­мер.

– Представь, государь, что некий царь вышел со своим четырехчастным войском на битву. Он тогда глава всего вой­ска – слонов, конницы, колесниц, пехоты, а они от него расхо­дятся, будто низины, будто склоны, будто скаты. Вот точно так же, государь, у всех благих дхарм глава одна – сосредо­точение[173]. Все они – низины сосредоточения, склоны сосредото­чения, скаты сосредоточения.

Вот так, государь, свойство со­средоточения – главенство. Ведь есть изречение Блаженного, государь: «Осваивайте сосредоточение, монахи. Сосредоточен­ный постигает то, что есть»[174].

– Прекрасно, почтенный На­гасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково свойство мудро­сти?»

– Я уже говорил раньше, государь, что свойство мудро­сти – отсекать, но и освещать – тоже свойство мудрости.

– Каким образом, почтенный, свойство мудрости – освещать?

– Когда возникает мудрость, государь, она рассеивает потемки неведения, порождает свет ведения, проливает сияние знания, освещает арийские истины, и тогда подвизающийся видит ис­тинной мудростью: все это бренно, тяжко, без самости.

– Приведи пример.

– Представь, государь, что в темный дом внесли светильник. Внесенный светильник рассеет потемки, по­родит свет, прольет сияние, осветит очертания предметов. Вот точно так же, государь, когда возникает мудрость, она рассеи­вает потемки неведения, порождает свет ведения, проливает сияние знания, освещает арийские истины[175], и тогда подвизаю­щийся видит истинной мудростью: все это бренно, тяжко, без самости.

Вот так, государь, свойство мудрости – освещать[176].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена! Верно ли, что все эти дхармы, будучи различными, содействуют достижению одной цели?»

– Да, государь, все эти дхармы, будучи различными, содействуют достижению одной цели: все они уничтожают аффекты.

– Каким образом, почтенный, все эти дхармы, будучи различны, содействуют достижению одной цели? Как все они уничтожают аффекты? Приведи пример.

– Скажем, государь, все рода войска – слоны, конница, колесницы, пехота, будучи различными, содействуют достижению одной цели – разгрому вражеского войска в сражении. Вот точно так же, государь, и все эти дхармы, будучи различными, содействуют достижению одной цели: все они уничтожают аффекты.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Первая глава закончена.

 

ГЛАВА ВТОРАЯ

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, тот, кто Становит­ся[177],– тот же или иной?»

– И не тот и не иной,– молвил тхе­ра.

– Приведи пример.

– Как ты полагаешь, государь: ты, быв­ший маленьким, слабым, несмышленым младенцем,– это тот же ты, теперешний, взрослый?

– Нет, почтенный. Маленький, слабый, несмышленый младенец – это было одно, а тепереш­ний, взрослый я – это другое.

– Но если так, государь, то тогда и матери не будет, и отца не будет, и учителя не будет, и умелого не будет, и нравственного не будет, и мудрого не бу­дет. Стало быть, государь, мать зародышевой капельки – од­на, мать листочка – другая, мать мешочка – иная, мать комоч­ка – иная[178], мать ребенка – иная, мать взрослого – иная? Тог­да учился один, а выучился другой? Злодейство чинит один, а ступни и кисти усекают другому?

– Нет, почтенный. А ты бы что сам сказал на это?

– Это все же я был, государь, ма­леньким, слабым, несмышленым младенцем, и это я же тепе­решний, взрослый, притом все это связано воедино благодаря телу[179],– молвил тхера.

– Приведи пример.

– Представь, го­сударь, что некто зажег светильник. Будет ли светильник гореть всю ночь?

– Да, почтенный, будет гореть всю ночь.

– И что же, государь, пламя его во время вечерней стражи и пламя его во время полночной стражи одно и то же?

– Нет, почтен­ный.

– Пламя его во время полночной стражи и пламя его во время утренней стражи одно и то же[180]?

– Нет, почтенный.

– И что же, государь, светильник был во время вечерней стражи один, а во время полночной стражи иной, во время утренней стражи иной?

– Нет, почтенный, но именно благодаря ему свет горел всю ночь.

– Вот так же, государь, и последователь­ность дхарм связуется: иным существо становится, иным пре­ходит[181], как бы безначально, бесконечно связуется, а потому и не тог и не иной не получается в сцеплении очередного созна­ния[182].

– Приведи еще пример.

– Например, государь, свеженадоенное молоко спустя некоторое время превращается в про­стоквашу, из простокваши получается сливочное масло, из сли­вочного масла – топленое[183]. Если кто-нибудь будет утверждать, что и молоко, и простокваша, и сливочное масло, и топленое масло – одно и то же, то будут ли его слова истинны, госу­дарь?

– Нет, почтенный, но одно возникло благодаря другому.

– Вот так же, государь, и последовательность дхарм связуется: иным становится, иным преходит, как бы безначально, бесконечно связуется, а потому и не тот и не иной полу­чается в сцеплении очередного сознания.

– Прекрасно, почтен­ный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, известно ли тому, кто не воплотится, что он не воплотится?»

– Да, государь. Тому, кто не воплотится, известно, что он не воплотится.

– Как это ему известно?

– Чтобы произошло воплощение, должны быть причина, основание[184]. Раз эта причина, это основание перестали действовать, то он знает, что не воплотится.

– Приведи при­мер.

– Например, государь, хозяин-пахарь вспахал, засеял, снял урожай и наполнил амбар, а потом не стал больше ни па­хать, ни сеять, а весь тот хлеб, что собрал, или потребил сам, или отдал – распорядился с ним так, как ему нужно. Знает ли этот хозяин-пахарь, что амбар его полным не останется?

– Да, почтенный, знает.

– Откуда он это знает?

– Чтобы ам­бар был полон, должны быть причина, основание. Раз эта при­чина, это основание перестали действовать, то он знает, что амбар его полным не останется.

– Вот так же, государь, что­бы произошло воплощение, должны быть причина, основание. Раз эта причина, это основание перестали действовать, то он и знает, что не воплотится.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, у кого возникло зна­ние, у того возникла и мудрость, не так ли?

– Да, государь. У кого возникло знание, у того возникла и мудрость.

– Зна­чит, почтенный, знание и мудрость – это одно и то же?

– Да, государь, знание и мудрость – это одно и то же[185].

– А тот, у кого это возникло – будь это знанием или мудростью,– может ли в чем-либо заблуждаться?

– В чем-то может, государь, в чем-то не может.

– В чем может заблуждаться, почтенный, в чем не может?

– Относительно неизвестных ему ранее навы­ков[186], незнакомой прежде местности, не встречавшегося прежде имени или знака он может заблуждаться, государь.

– А в чем не может заблуждаться?

– В том, государь, что произведено этой мудростью, то есть в том, что все это бренно, тяжко, без самости,– в этом он не может заблуждаться.

– Куда же де­вается его заблуждение, почтенный?

– Едва возникло знание, как заблуждение тотчас же исчезает, государь.

– Приведи пример.

– Представь, государь, что некто установил в темном доме светильник. Тогда потемки исчезнут, появится свет. Вот так же, государь, едва возникло знание, как заблуждение тот­час же исчезает.

– Ну а куда, почтенный, мудрость девает­ся?

– Сделав свое дело, мудрость тотчас же исчезает, государь. Но то, что эта мудрость сделала, то есть постижение то­го, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчеза­ет.

– Почтенный Нагасена, по твоим словам, сделав свое де­ло, мудрость тотчас же исчезает, но то, что эта мудрость сде­лала, то есть постижение того, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчезает. Приведи пример этому.

– Пред­ставь, государь, что некто хочет ночью отправить пись­мо. Он посылает за писцом, зажигает светильник, писец с его слов записывает письмо. А когда письмо уже написа­но, он тушит светильник. Письмо же не пропадет оттого, что светильник потушен? Вот так же, государь, сделав свое дело, мудрость тотчас же исчезает, но то, что эта мудрость сделала, то есть постижение того, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчезает.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, в восточных областях жители на случай пожара держат при каждом доме по пять кувшинов с водой. Если в доме начался пожар, они тушат его водою из этих пяти кувшинов. Скажи, государь, разве после этого нужно им будет опять брать кувшины и повторять все сначала?

– Нет, поч­тенный. Им этих кувшинов хватило, ни к чему им больше кув­шины.

– Здесь, государь, кувшинам следует уподобить пять орудий: веру-орудие, усилие-орудие, памятование-орудие, сосре­доточение-орудие, мудрость-орудие; жителям уподобить подви­зающегося, пожару уподобить аффекты. Как пожар гасится водою из пяти кувшинов, так аффекты гасятся пятью орудиями. Однажды погашенные, аффекты более не возникают.

Вот так, государь, сделав свое дело, мудрость тотчас же исчезает, но то, что эта мудрость сделала, то есть постижение того, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчезает.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, врач[187] пришел к больному с пятью целебными кореньями, истолок пять этих це­лебных кореньев и дал больному выпить отвар. Этим болезне­творные начала будут изгнаны.

Скажи, государь, разве нужно будет врачу брать целебные корни и повторять все сначала?

– Нет, почтенный. Ему хватило этих кореньев, ни к чему ему больше коренья.

– Здесь, государь, пяти целебным кореньям следует уподобить пять орудий: веру-орудие, усилие-орудие, памятование-орудие, сосредоточение-орудие, мудрость-орудие; вра­чу уподобить подвизающегося; болезни уподобить аффекты; бо­лящему – человека-из-толпы.

Как пять целебных кореньев из­гоняют болезнетворные начала, так и пять орудий изгоняют аф­фекты; однажды изгнанные, аффекты более не возникают.

Вот так же, государь, сделав свое дело, мудрость тотчас же исче­зает, но то, что эта мудрость сделала, то есть постижение того, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчезает.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, опытный в схватках воин вышел с пятью дротиками на схватку с вражес­ким отрядом, стремясь к победе. В ходе схватки он метнул эти пять дротиков, и они поразили врагов. Скажи, государь, разве нужно будет этому опытному в схватках воину брать дро­тики и повторять все сначала?

– Нет, почтенный. Ему хвати­ло этих дротиков, ни к чему ему больше дротики.

– Здесь, государь, пяти дротикам следует уподобить пять орудий: веру-орудие, усилие-орудие, памятование-орудие, сосредоточение-орудие, мудрость-орудие; опытному в схватках воину – подви­зающегося, вражескому отряду – аффекты. Как пять дротиков поражают врагов, так пятью орудиями поражаются аффекты. Однажды пораженные, аффекты более не возникают. Вот так же, государь, сделав свое дело, мудрость тотчас же исчезает, но то, что эта мудрость сделала, то есть постижение того, что все это бренно, тяжко, без самости,– это не исчезает.

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, тот, кто больше не воплотится, испытывает ли какую-либо боль?»

– Одну испыты­вает, другой не испытывает,– молвил тхера.

– Какую испыты­вает боль, почтенный, а какой не испытывает?

– Он испыты­вает телесную боль, государь, и не испытывает душевной бо­ли[188].

– Почему, почтенный, он испытывает телесную боль и не испытывает душевной боли?

– Чтобы возникла телесная боль, государь, должна быть причина, основание. Раз эта при­чина, это основание не перестало действовать, то он и испыты­вает телесную боль. Чтобы возникла душевная боль, должна быть причина, основание. Раз эта причина, это основание пе­рестало действовать, то он не испытывает душевной боли. Ведь есть, государь, изречение Блаженного: «Одну лишь боль он испытывает: телесную, но не душевную»[189].

– Почтенный Нагасена, если такой человек испытывает боль, то почему он не уходит в покой?[190]

– Святые, государь, не влекутся и не от­вращаются; не рвут святые незрелый плод; разумные дожида­ются, пока он созреет[191]. Ведь есть, государь, изречение Шарипутры, полководца Учения:

«К смерти не пристращаюсь, к жизни не пристращаюсь,

Я дожидаюсь срока, как приказанья – слуга.

К смерти не пристращаюсь, к жизни не пристращаюсь,

Я дожидаюсь срока в трезвом уме и в памяти» [192].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, каково приятное ощу­щение: благое оно, неблагое или безразличное?»

– Бывает бла­гим, государь, бывает неблагим, бывает безразличным.

– Если, почтенный, благое не есть неприятное, если неприятное не есть благое, то благого неприятного не получается вооб­ще.

– Как ты полагаешь, государь: если в одну руку человеку положить накаленный железный шарик, а в другую руку положить холодный комок снега, то будут ли они оба жечь ему ру­ки?

– Да, почтенный, оба будут жечь.

– Разве они оба го­рячие, государь?

– Нет, почтенный.

– Или разве они оба холодные, государь?

– Нет, почтенный.

– Признай опровер­жение: допустим, что жжет нечто горячее, но они не оба горячие, стало быть, так не получается; допустим, что жжет неч­то холодное, но они не оба холодные, стало быть, так не получается. Почему же они жгут оба, государь? Ведь они ни горя­чие оба, ни холодные; один из них горячий, другой – холодный, а стало быть, так, чтобы жгли оба, у тебя не получается.

– Нет, с таким спорщиком, как ты, не мне тягаться. Пожалуйста, подскажи мне, как на самом деле.

Тогда тхера растолковал царю Милинде, используя абхидхарму: «Есть, государь, шесть мирских довольств, шесть беспохотных довольств, шесть мир­ских недовольств, шесть беспохотных недовольств, шесть мир­ских безразличий, шесть беспохотных безразличий, итого шесть раз по шести. Прошлое ощущение тридцати шести разновидно­стей, будущее ощущение тридцати шести разновидностей, тепе­решнее ощущение тридцати шести разновидностей. Итого, если все это собрать, сгрести воедино, получается сто восемь разновидностей ощущения[193].

– Прекрасно, почтенный Нагасена.

 

Царь молвил: «Почтенный Нагасена, кто вновь воплощает­ся?

– Образно-знаковое[194] воплощается, государь,– молвил тхера.

– Как, то самое образно-знаковое воплощается?

– Нет, государь, воплощается не то самое образно-знаковое. Тем образно-знаковым существо совершает деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплощается иное образно-знако­вое.

– Если, почтенный Нагасена, воплощается не то самое образно-знаковое, то существо, вероятно, освобождается or греховных деяний?

– Не будь нового воплощения, оно бы освобождалось от греховных деяний. Но раз воплощается, го­сударь, то не освобождается от греховных деяний,– молвил тхера.

– Приведи пример.

– Например, государь, один чело­век стащил у другого манго. Владелец манго схватил его и привел к князю: «Сиятельный! Этот человек стащил у меня манго! » А тот так скажет: «Не брал я, сиятельный, его манго. Те манго, что он посадил,– это одно, а те манго, что я взял,– это другое. Меня не за что наказывать».

Так как, государь, заслуживает этот человек наказания?

– Да, почтенный, за­служивает.

– Почему же?

– Что бы он ни говорил, но то первое манго ненаблюдаемо, а за позднейшее манго этот чело­век заслуживает наказания.

– Вот так же, государь, этим об­разно-знаковым существо совершает деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплощается иное образно-знаковое. Поэтому оно не освобождается от греховных деяний.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, один человек стащил у другого рис или сахарный тростник[195]. Или, иначе, государь: например, кто-то развел в зимнее время ко­стер, чтобы согреться, и ушел, не загасив его, а от этого кост­ра сгорело чужое поле. Хозяин поля схватил этого человека и привел к князю: «Сиятельный! Из-за этого человека у меня сгорело поле». А тот так скажет: «Не жег я его поля, сиятель­ный. Костер, что я не загасил,– это одно, а огонь, в котором: сгорело его поле,– это другое. Меня не за что наказывать».

Так как, государь, заслуживает этот человек наказания?

– Да, почтенный, заслуживает.

– Почему?

– Что бы он ни говорил, но тот первый костер ненаблюдаем, а за позднейший пожар этот человек заслуживает наказания.

– Вот так же, государь, этим образно-знаковым существо совершает деяние, праведное или греховное, а через это деяние воплощается иное образно-знаковое. Поэтому оно не освобождается от греховных деяний.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, кто-то залез со светильником на сеновал[196] поесть. От светильника загорелось сено, от сена загорелся дом, от дома загорелась и сгорела деревня. Селяне схватили этого человека и говорят: «Ты что нам деревню спалил? »

А тот так скажет: «Я вам дерев­ню не палил. Огонь светильника, при свете которого я поел,– это одно, а огонь, который спалил деревню,– это другое». Представь, что они пререкаются так и пришли к тебе. В чью пользу ты бы решил дело, государь?

– В пользу селян, поч­тенный.

– Почему?

– Что бы он ни говорил, но ведь этот огонь получился именно из того.

– Вот так же, государь, то образно-знаковое, что кончается со смертью,– это одно, то образно-знаковое, что вновь воплощается,– это другое, но вто­рое получилось именно из первого, поэтому существо не освобождается от греховных деяний.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, некто посватался к маленькой девочке, уплатил вено и ушел. Прошло время, и она выросла во взрос­лую, зрелую девушку. Пришел другой мужчина, заплатил вено и играет свадьбу. Тут является тот первый и говорит: «Ты что ж это, приятель, от меня жену уводишь?» А тот так скажет: «Не увожу я от тебя жену. Была маленькая нежная девочка, к которой ты посватался, за которую заплатил вено,– это было одно. А эта взрослая, зрелая девушка, к которой я посватался, за которую я заплатил вено,– это уже другое».

Представь, что они пререкаются так и пришли к тебе. В чью пользу ты бы решил дело, государь?

– В пользу первого, почтенный.

– По­чему?

– Что бы тот ни говорил, но ведь во взрослую девуш­ку она выросла именно из этой маленькой девочки.

– Вот так же, государь, то образно-знаковое, что кончается со смертью,– это одно, то образно-знаковое, что вновь воплощает­ся,– это другое, но второе получилось именно из первого, по­этому существо отнюдь не освобождается от греховных дея­ний.

– Приведи еще пример.

– Например, государь, некто ку­пил у пастуха кринку молока и у него же молоко оставил, ска­зав, что заберет-де завтра. Назавтра молоко уже скисло. При­ходит покупатель и говорит: «Давай мне мою кринку молока». Пастух показывает ему, что уже вышла простокваша[197]. А тот так скажет: «Я у тебя простоквашу не покупал. Давай сюда кринку с молоком».