Robert Howard: The Slave-Princess 1979
Глава 1
Снаружи раздался оглушительный грохот. Скрежет стали о сталь смешивался с кровожадными воплями и криками ликования. Молодая девушка-рабыня вздрогнула и оглядела комнату, в которой сейчас находилась. В ее взгляде была смиренная беспомощность. Город пал; опьяненные кровью туркмены ехали по его улицам, сжигая, грабя, убивая. В любой момент она может увидеть, как победившие дикари с окровавленными руками направятся к жилищу ее владельца.
С другой стороны дома прибежал толстый купец. Его глаза выпучились от ужаса, он с трудом дышал. Он нес драгоценные камни и бесполезные безделицы в руках – все, что схватил слепо и наугад.
- Зулейка! - его голос походил на визг пойманной ласки, - быстро открой дверь, затем запри с этой стороны - я выйду через заднюю. Аллах иль Аллах! Турецкие дьяволы убивают всех на улицах – сточные канавы переполнены кровью…
- Что со мной, хозяин? - спросила девушка робко.
- Что с тобой, дерзкая девка? - закричал мужчина, ударив ее сильно. - Открой дверь, открой дверь, я тебе скажу – аххххх…
Его голос разбился, как стекло. Сквозь входную дверь прошла дикая и страшная фигура - лохматый, оборванный туркмен, чьи глаза были глазами бешеной собаки. Зулейка, замершая от страха, увидела широкие блестящие глаза, длинные волосы, короткое охотничье копье в окровавленной руке.
Голос торговца превратился в яростный писк. Он сделал отчаянный рывок через комнату, но дикарь прыгнул, как кошка на мышь, и одной худой рукой схватил купца за одежду. Зулейка наблюдала за этим с немым ужасом. У нее были причины ненавидеть этого человека - оскорблявшего, наказывавшего и унижавшего ее, но в глубине души она жалела вопящего негодяя, когда он страдал и корчился, узрев свою судьбу. Копье поднялось вверх; крики прервались страшным бульканьем. Туркмен перешагнул через окровавленное тело на полу и подошел к перепуганной девушке. Она отпрянула молча. Она давно узнала жестокость мужчин и бесполезность жалоб и просьб. Она не будет просить за свою жизнь. Туркмен сорвал с ее груди те скудные одежды, что были на ней, и она почувствовала дикий звериный взгляд его пылающих глаз. Он был слишком опьянен жаждой кровопролития, чтобы пробудить еще одну страсть в своей дикой душе. В этот окрашенный в алый момент она была всего лишь живым существом, пульсирующим и дрожащим в жизни, для него же замершей навсегда в крови и агонии.
Она хотела бы закрыть глаза, но не могла. В ясном белом свете, почти отрешившись от всего, она приветствовала смерть, конец пути, который был таким трудным и жестоким. Но ее плоть сжалась перед судьбой, которую принял ее дух, и только враг еще заставлял ее стоять прямо. Оскалившись, как волк, он повел острым концом копья по ее груди, и тонкая струйка крови скользнула по ее нежной коже. Он жадно задышал в неистовом экстазе; он будет вводить свое лезвие в ее плоть медленно, постепенно, мучительно поворачивая, насыщая свою жестокость неистовыми страданиями и криками его прекрасной жертвы.
Тяжелые шаги раздались позади, и грубый голос выругался на незнакомом языке. Туркмен повернулся, ощетинившись в свирепом рычании. Находящаяся на грани обморока девушка отшатнулась назад к дивану, прижимая руку к груди. Это был одетый в броню франк, который вошел в комнату, и перед туманным взглядом ошеломленной девушки он предстал, как одетый в железо гигант - выше шести футов ростом, его плечи и закованные в сталь конечности были могучи. От пяток до верхушки своего большого шлема без козырька он был одет в тяжелую броню, и его загорелые, покрытые шрамами черты лица, добавляли зловещего смысла его внешнему виду. Не было ни единого пятна крови на его кольчуге, а его меч в ножнах висел на поясе. Девушка знала, что это мог быть только один человек - Кормак ФицДжеффри, франкский изгнанник, объявленный вне закона, который примкнул на время к туркменской стае.
Сейчас он направился медленно к ним, прорычав предупреждение воину, чьи глаза налились диким светом. Туркмен выплюнул проклятие и прыгнул, как голодный волк, управляемый яростью. Одетая в кольчугу рука отбила копье в сторону, и, не прекращая движения, Кормак тут же схватил туркмена за горло левой рукой, стиснув, словно в тисках, а сжатой в кулак правой - ударил свою жертву, будто молотом в висок. Под бронированным кулаком череп лопнул, как тыква, и Кормак позволил подергивающемуся трупу рухнуть небрежно у его ног. Зулейка молча стояла, опустив голову в подчинении, покорившись новому хозяину, как любому другому, но франк не выказал никаких притязаний на свою добычу. Он отвернулся, лишь мельком взглянув на девушку, но затем остановился, когда его взгляд замер на ее бледном лице. Его глаза сузились, и он медленно подошел к ней. Она стояла перед ним, как с ребенком перед великаном.
Он положил свою руку на ее хрупкое плечо, и колени ее подогнулись под тяжестью ее веса. Она подняла голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Его пылающие синие глаза казались ей глазами лесного зверя.
- Девушка, как твое имя? - прогрохотал он на арабском языке.
- Зулейка, хозяин, - ответила она на том же языке.
Он замолчал, словно задумался. Его покрытое шрамами лицо было непроницаемо, но она уловила новый блеск в его пылающих глазах. Не говоря ни слова, он поднял ее левой рукой, как простой человек поднимает ребенка. Его пленница не выразила никаких протестов, когда он понес ее на улицу. Кисмет*. Но женщина знала, что это судьба пришла за ней, а Зулейка научилась покорности на горьком опыте.
Дым стелился по улицам, гонимый порывами ветра, туркмены подожгли город. До сих пор еще раздавались вопли ужаса и агонии и крики торжествующей ярости. Кормак переступил через тело еврея, который лежал в малиновой луже. Зулейка с содроганием отметила, что его пальцы были срезаны - даже в смерти еврей цеплялся за свои жалкие сокровища. Волна тошноты накрыла ее, и она прижалась лицом к закованному в броню плечу своего похитителя, закрывшись от кошмарного вида. Внезапный жестокий крик заставил ее посмотреть снова.
Кормак шагал к огромному черному жеребцу дикого вида, который стоял с висящими поводьями посреди улицы, а высокий воин в шлеме, украшенном перьями цапли, и позолоченной кольчуге бросился к нему, подняв свой обагренный кровью скимитар. Зулейка поняла, что этот воин возжелал ее, и в тот же момент осознала, что тот словно обезумел, оспаривая право на рабыню с мрачным франком, когда так много женщин вокруг, которых можно легко захватить. Кормак переместил ее, заслонив своим телом, и выхватил тяжелый меч. Когда воин прыгнул, франк ударил, словно атакующий лев, и голова туркмена покатилась в кровавой пыли. Ударом ноги отбросив в сторону мертвое тело, Кормак достиг своего коня, который взбрыкнулся и фыркнул, почувствовав запах крови. Но ни нервозность коня, ни пленник не помешали франку, который легко вскочил в седло и поскакал в сторону разрушенных ворот.
Дым, кровь и крики исчезли позади, и скалы пустыни окружили их. Зулейка взглянула на мрачное, непроницаемое лицо своего нового хозяина и странная мысль пришла ей в голову. Какая девушка не мечтает, чтобы ее увез на своем седле прекрасный принц? Об этом Зулейка мечтала когда-то. Долгие страдания очистили ее от горечи, но она беспомощно удивлялась причудам судьбы. «На луке седла он увезет ее прочь». Но ее одежды не были одеянием принцессы, это было всего лишь платье раба, и не под нежные звуки арф ехала она, но под слюнявые вопли ужаса и резни, и ее похититель был не принц из детских снов, но мрачный изгой, суровый и дикий, как горы страны, что породила его.
|
|
|
|
|
|
Глава 2
Замок сьера Амори располагался посреди дикой земли. Построенный изначально крестоносцами, он был захвачен сельджуками, у которых снова был отбит смелым и отчаянно храбрым сегодняшним владельцем. Это были одни из немногих пустынных земель, которые еще принадлежали франкам, форпост, что смело поднялся на враждебной земле. Лиги протянулись между крепостью Амори и ближайшим христианским замком. На юге лежала пустыня. На востоке за песками маячили далекие горы, где притаились жестокие враги.
Уже наступила ночь, и Амори сидел в тайной комнате, внимательно слушая своего гостя. Амори был высокий, стройный и красивый с острыми серыми глазами и золотыми волосами. Его одежды когда-то были богатыми и роскошными, но теперь они были заношенные и полинявшие. Драгоценные камни, что когда-то украшали рукоять его меча, - пропали. Бедность была отражена в его одежде, а также в самом замке, который был нищ даже по сравнению с обыкновенным феодальным замком тех жестоких дней. Амори жил грабежом, как волк, и как у пустынного волка его жизнь была бедной и тяжелой.
Он сидел на грубой скамье, опустив подбородок на кулак, и смотрел на своих гостей. Это был один из немногих замков, открытых еще для Кормака ФицДжеффри. Была назначена цена за голову изгнанника и худые земли франков в Утремере были закрыты для него, но здесь у границы никто не знал, что происходит в соседних владениях.
Кормак утолял жажду и голод огромными порциями вина и громадными кусками жареного мяса, раздирая их крепкими зубами, Зулейка также ела и пила. Сейчас же девушка терпеливо сидела, зная, что воин говорит о ней, хотя и не понимала франкскую речь.
- Итак, - говорил Кормак, - я услышал, что туркмены осадили город, и постарался быстрее достичь его, зная, что город не сможет долго противостоять им, поскольку этот жирный дурак Юрзед Бек возглавляет оборону стен. Ну, он и пал, прежде чем я смог добраться до него, и когда я вошел внутрь, воины пустыни уже разоряли его - счастливчики забрали все, до чего смогли дотянуться, остальные поджигали ноги горожанам, чтобы заставить их открыться, где они спрятали свое богатство, - но я нашел эту девушку.
- Что в ней, в таком случае? - спросил Амори с любопытством. - Она хороша - одета в дорогие одежды, она может быть даже красивой. Но, в конце концов, она только полуголый раб. Никто не заплатит вам много за нее.
Кормак усмехнулся мрачно, разжигая интерес Амори. У него было много дел с ирландским воином, и он знал, если Кормак улыбается, он что-то задумал.
- Вы когда-нибудь слышали о Залде, дочери шейха Абдуллы бин Керама, вождя руалли?
Амори кивнул, и девушка, уловив арабские слова, посмотрела на них с внезапным интересом.
- Она собиралась выйти замуж три года назад, - сказал Кормак, - за Келру Шаха, вождя кизил-хиссаров, но бродячая группа курдов похитила ее, и с тех пор о ней не было слышно ни слова. Несомненно то, что курды продали ее далеко на Востоке - или возможно перерезали горло. Вы никогда не видели ее? Я видел - эти бедуинские женщины ходят без покрывала. И эта арабская девушка, Зулейка, похожа на принцессу Залду как родная сестра, Кром*!
- Я начинаю понимать то, что вы имеете в виду, - сказал Амори.
- Келру Шах, - сказал Кормак, - заплатит большой выкуп за свою невесту. Залда была королевской крови - жениться на ней означало союз с руалли. Шейх более могущественный, чем многие князья - когда он созовет своих воинов, копыта трех тысяч коней сотрясут пустыню. Хотя он живет в войлочных юртах бедуинов, его сила велика, его богатство огромно. Никакого приданого не было обещано за принцессу Залду, это Келру Шах должен был заплатить за честь жениться на ней - такова гордость этих диких руалли.
Я хочу оставить эту арабскую девушку здесь у вас в замке. А сам съезжу в Кизил-Хиссар и изложу мои условия перед турком. Хорошо спрячьте ее, и пусть ни один араб не сможет увидеть ее - она может быть ошибочно принята за Залду, и если Абдулла бин Керам получит известие об этом, он может поднять против нас такую силу, которая в состоянии будет взять замок штурмом.
Не останавливаясь на долгий отдых, я могу достичь Кизил-Хиссара через три дня. И не буду тратить больше, чем день на споры с Келру Шахом. Если я знаю этого человека, он отправиться обратно со мной с несколькими сотнями мужчин. Мы должны достичь замка не позднее чем через четыре дня после того, как покинем город холмов. Держите ворота все время закрытыми, когда я уеду, и даже тогда, когда я появлюсь на горизонте. Келру Шах очень хитрый и коварный…
- Как и ты сам, - закончил Амори с мрачной улыбкой.
Кормак хмыкнул.
- Когда мы прибудем, мы подъедем к стенам. Тогда вы покажете нам арабскую рабыню со стены башни – вам придется изловчиться и где-нибудь добыть для нее одежды, более подходящие для плененной принцессы. А так же внушить ей, как она должна преподнести себя, по крайней мере, пока она будет стоять на стене, с меньшей скромностью. Принцесса Залда - гордая и надменная, как императрица, и держится так, как будто все низшие существа всего лишь пыль под ее белыми ножками. А сейчас я отправлюсь в путь.
- В разгар ночи? - удивился Амори, - Почему бы вам не переночевать в моем замке и не отправиться в путь на рассвете?
- Мой конь отдохнул, - ответил Кормак. - Я не устал. Кроме того, я ястреб, который летает по ночам.
Он встал, натянув кольчужный капюшон и надев шлем. Затем взял свой щит, который нес жуткий символ - ухмыляющийся череп. Амори посмотрел на него с любопытством, и, хотя он знал этого человека достаточно давно, он не мог не удивляться неистовому духу и независимости, которые позволяют ему ездить ночью по дикой и враждебной земле, переполненной его врагами. Амори знал, что Кормак ФицДжеффри был объявлен вне закона франками за убийство какого-то дворянина, что он яростно ненавидит сарацинов и имеет полдюжины кровных разборок на руках, одинаково с христианами и мусульманами. У него несколько друзей, нет ни сторонников, ни влиятельных знакомых. Он изгой, чья жизнь зависит от собственного ума и доблести. Но эти вещи лишь слегка терзали душу Кормака ФицДжеффри - для него все это было привычно. Вся его жизнь была полна невероятной жестокости и насилия.
Амори знал, что условия на родине Кормака были дикие и кровавые, название Ирландия стало термином для обозначения насилия для всей Западной Европы. Но какие войны сотрясали его землю и насколько бурными были они, Амори не мог знать. Сын безжалостного норманнского авантюриста с одной стороны и свирепого ирландского клана с другой, Кормак ФицДжеффри унаследовал страсти, ненависть и древние распри обеих рас. Он отправился с Ричардом Английским в Палестину и заработал для себя кровавое имя в том бесплодном крестовом походе. Вернувшись снова в Утремер, чтобы выплатить долг благодарности, он был подхвачен слепым ураганом заговора и интриг и погрузился в эту опасную игру с яростным пылом. Он ездит в одиночестве, в основном, и не единожды многочисленные враги заманивали его в ловушку, но каждый раз он возвращал свою свободу хитростью и коварством или силой руки, сжимающей меч. Он похож на пустынного льва, этот гигант норманн-гэл, который составляет заговоры, как турок, ездит, как кентавр, сражается, как обезумевший от крови тигр, и охотится на самых сильных и жестоких чужеземных лордов.
Полностью вооруженный он уехал в ночь на своем огромном черном жеребце, и Амори обратил свое внимание на девушку-рабыню. Ее руки были грязными и грубыми от тяжелого труда, но все еще оставались тонкими и стройными. Где-то в ее жилах, решил молодой француз, бежит аристократическая кровь, которая видна в нежной, как лепесток розы, текстуре ее кожи, в шелковистых черных волосах, спадающих волнами, в глубокой мягкости ее темных глаз. Горячее наследие Южных пустынь было очевидно в каждом ее движении.
- Ты не родилась рабыней?
- Какое это имеет значение, хозяин? - спросила она. - Достаточно того, что я рабыня сейчас. Лучше родиться среди кнутов и цепей, чем быть сломанным ими. Когда-то я была свободной; теперь я рабыня. Разве этого не достаточно.
- Рабыня, - пробормотал Амори. - Каковы мысли раба? Странно - это никогда не приходило мне в голову, задаться вопросом, что проходит в сознании раба - или зверя, одно из двух, если на то пошло.
- Лучше мужчина-конь, чем мужчина-раб, хозяин, - сказала девушка.
- Да, - ответил он. - Ибо есть благородство в хорошем скакуне.
Она склонила голову и сложила молчаливо свои тонкие руки,
Глава 3
Сумрак затенял холмы, когда Кормак ФицДжеффри подъехал к большим воротам Кизил-Хиссара, Красного замка, который дал свое имя охраняемому им городу. Гвардейцы - худые, бородатые турки с глазами ястреба, разразились проклятиями в изумлении.
- Клянусь Аллахом! Волк пришел, чтобы сунуть свою голову в капкан! Беги, Юсеф, и расскажи нашему господину Сулейман Бею, что неверный пес Кормак стоит перед воротами.
- Хо там, на стенах! - прокричал франк. - Скажите своему вождю, что Кормак ФицДжеффри хочет говорить с ним. И поспешите, потому что я не собираюсь тратить свое время на пустяки.
- Удержи его разговорами ненадолго, - пробормотал один мусульманин, присев за бастионом и достав арбалет, захваченный у франков. - Я отправлю его бряцать своим щитом в ад.
- Постой! - сказал бородатый скуластый старый ястреб пустыни, чей взгляд был жестоким и настороженным. - Когда такой вождь едет смело в руки своих врагов, будь уверен, что в этом есть тайный смысл. Подожди, пока не придет Сулейман. – Кормаку же он прокричал грозно. - Будь терпелив, могучий лорд. К принцу Сулейман Бею отправлен посланник, и он скоро будет на стенах.
- Тогда пусть поторопится, - проворчал Кормак, которому принц внушал не больше уважения, чем какой-нибудь крестьянин. - Я не буду ждать его долго.
Сулейман Бей поднялся на стены и посмотрел вниз с любопытством и подозрением на своего врага.
- Что ты хочешь, Кормак ФицДжеффри? - спросил он. - Ты обезумел, рискнув приехать в одиночку к воротам Кизил-Хиссара? Ты забыл о вражде между нами? О том, что я поклялся перебить твою шею своим мечом?
- Да, ты поклялся, - усмехнулся Кормак. - И так же поклялся Абдулла бин Керам, и Али Бахадур, и курд Абдалла Мирза. И так же, недавно и в другой стране, поклялся сэр Джон Курси, и клан О`Доннелов, и сэр Уильям ле Ботелир, но до сих пор моя голова крепко сидит на моих плечах.
Сначала выслушай то, что я хочу сказать тебе. Затем, если тебе все еще будет нужна моя голова, спускайся со своих каменных стен и посмотрим, хватит ли у тебя сил, чтобы забрать ее. Это касается принцессы Залды, дочери шейха Абдуллы бин Керама – на имени которого проклятье.
Сулейман Бей застыл с внезапным интересом; он был высокий, стройный человек, молодой и красивый, как ястреб. Его короткая черная борода подчеркивала его аристократичные черты лица, а глаза были прекрасные и выразительные, с тенями жестокости, скрывающимися в их глубинах. Его тюрбан был украшен серебряными монетами и перьями цапли, а легкая кольчуга - золотыми щитками. Рукоять его тонкого, серебряного скимитара была оформлена блестящими драгоценными камнями. Молодым, но могучим был Сулейман Бей, в горном городе, на который он напал со своими ястребами несколько лет назад и объявил себя правителем. Шесть сотен воинов мог он отправить в бой и жаждал еще большей власти. По этой причине он хотел вступить в союз с могучими руалли, племенем Абдуллы бин Керама.
- Что принцесса Залда? - спросил он.
- Она моя пленница, - ответил Кормак.
Сулейман Бей вздрогнул, его рука легла на рукоять скимитара, но потом он рассмеялся насмешливо.
- Ты лжешь, принцесса Залда мертва.
- И я так думал, - ответил Кормак откровенно. - Но в набеге на город, я нашел ее в плену у торговца, который не знал кто она в действительности, она скрыла это, опасаясь еще худшего зла для себя.
Сулейман Бей постоял в задумчивости мгновение, затем поднял руку.
- Откройте ворота для него. Входи, Кормак ФицДжеффри, никто не причинит тебе вреда. Сложи свой меч и проезжай.
- Я носил свой меч в палатке Ричарда Львиное Сердце, - взревел норманн. - Я расстанусь с ним в стенах моих врагов лишь тогда, когда буду мертв. Отпирайте ворота, глупцы, мой конь устал.
* * *
Во внутренней комнате, украшенной шелком и малиновыми драпировками, хрусталем, золотом и тиковым деревом, Сулейман Бей сидел, внимательно слушая своего гостя. Лицо молодого вождя было непроницаемо, но его темные глаза выдавали полную заинтересованность. Позади него стоял, словно мрачная темная статуя, Белек Египтянин, правая рука Сулеймана, большой, сильный мужчина с сатанинским лицом и дьявольскими глазами. Откуда он пришел, кем был, почему последовал за молодым турком, никто не знал, кроме самого Сулеймана, но все боялись и ненавидели его, так как хитрость и жестокость черного змея таились в жутком мозгу Египтянина.
Кормак ФицДжеффри уже снял свой шлем и откинул на спину кольчужный капюшон, открыв свое толстое, увитое мышцами горло, и черную, подстриженную каре гриву. Его пылающие голубые глаза свирепо сверкали, когда он заговорил:
- После того, как принцесса Залда окажется в твоих руках, ты можешь предъявить Шейху свои условия. Вместо того чтобы платить ему большую цену за нее, ты можешь заставить его самого выплатить тебе приданое за нее. Он скорее предпочтет увидеть ее твоей женой, даже с учетом потраченного золота, чем твоей рабыней. После вашей свадьбы, он объединит свои силы с тобой. Ты получишь все, что запланировал еще три года назад, в дополнение к богатому приданому от Шейха.
- Почему ты не отправился к нему, а встретился со мной? - спросил Сулейман резко.
- Потому что у тебя есть то, что мы хотим, мой друг и я. Абдулла более силен, чем ты, но его сокровищница меньше. Большая часть его имущества это крупный рогатый скот - лошади - оружие - палатки - поля – пожитки вождя кочевников. Здесь же, в этом замке, у тебя есть сундуки полные золотых монет, похищенных из караванов и принятых в качестве выкупа за пленных рыцарей. У тебя есть драгоценные камни - серебро - шелка - редкие специи – ювелирные изделия. Есть то, что мы хотим.
- И каковы доказательства, что ты не лжешь?
- Отправляйся со мной завтра, - проворчал Кормак, - в замок моего друга.
Сулейман засмеялись, словно рычащий волк.
- Ты приведешь нас в ловушку, - сказал Египтянин.
- Возьмите с собой триста человек, или столько сколько вам захочется, хоть всю вашу банду воров, - сказал Кормак. - Как думаешь, есть ли у меня достаточно воинов, чтобы заманить в ловушку твоего хозяина?
- Где она сейчас? - спросил сельджук.
- В замке сьера Амори, три-четыре дня пути на запад, - сказал Кормак. - Вы никогда не сможете взять его штурмом.
- Я не уверен, - пробормотал Сулейман. - Лорд Амори имеет лишь около сорока воинов.
- Но замок неприступен.
- Так я слышал.
Глаза Египтянина сузились.
- Мы могли бы пленить тебя и удержать с целью выкупа, - предположил он, - и заставить сьера Амори вернуть девушку.
Кормак рассмеялся жестоко и насмешливо.
- Амори лишь посмеется над вами и скажет вам - либо перережьте мне горло и будьте прокляты, либо он перережет горло девушке, когда вы нападете на него. К тому же, хотя я и нахожусь в вашем замке, в окружении ваших воинов, я не совсем беспомощен. Попытаетесь взять меня, и я залью эти стены кровью, прежде чем умру.
Это не было пустым хвастовством, и мусульмане хорошо знали это.
- Хватит! - Сулейман сделал гневный жест. - Тебе обещана безопасность - что это еще такое?
Какое-то волнение возникло снаружи - возня, крики, угрозы и проклятия в арабском языке. Входная дверь распахнулась и бородатый турок, что охранял дверь вошел, волоча вырывающуюся жертву, чья борода ощетинилась от гнева. Он держал мешок, из которого сыпались различные безделушки и украшения.
- Я нашел этого пса в соседней камере, хозяин, - прогрохотал гвардеец. - Мне кажется, он подслушивал. Должен ли я отрубить ему голову?
- Я Али бин Насру, честный купец! - кричал араб сердито и немного испуганно. - Я хорошо известен в Кизил-Хиссаре! Я продаю товары для шахов и шейхов, и я не подслушивал. Разве я собака, чтобы шпионить за моим покровителем? Я искал великого вождя Сулейман Бея, чтобы предложить ему мои лучшие товары!
- Лучше отрезать ему язык, - прорычал Белек. - Возможно, он слышал слишком много.
- Я ничего не слышал! – вскричал Али. - Я только что пришел в замок!
- Проучите его, - отрезал Сулейман Бей в раздражении. - Должен ли я выслушивать тявканье этой шавки? Выпороть его, и если он опять придет сюда со своим хламом, раздеть и повесить за ноги на базарной площади, чтобы дети забрасывали его камнями. Кормак, мы отправимся на рассвете, и если ты обманул меня, помирись с Аллахом!
- А если ты попытаешься обмануть меня, - прорычал Кормак, - помирись с дьяволом, потому что быстро с ним встретишься.
* * *
Было уже за полночь, когда одинокая фигура спустилась осторожно по веревке вниз с наружной стены города. Торопливо пробираясь по склонам, человек достиг зарослей, где был надежно спрятан быстрый верблюда и громоздкий тюк – этот человек был не из тех, кто оставляет все свои вещи в городе, где правят турки. Безрассудно отбросив в сторону мешок, мужчина поднялся на верблюда и направился на юг.
Глава 4
Амори положил подбородок на кулак и посмотрел задумчиво на арабскую девушку, Зулейку. В последние дни он заметил, что его взгляд часто устремляется в сторону хрупкой пленницы. Его удивляло ее молчание и покорность, ибо он знал, что в какой-то момент своей жизни она занимала более высокое положение, чем рабыня. Ее манеры были не такие как у рабов; она не была ни дерзкой, ни подобострастной. Он предположил, что это итог жестокой и безжалостной школы, в которой она была сломлена, - нет, не сломлена, ибо глубоко внутри нее таилась странная сила, которая не была потревожена, или слегка потревожена, что сделало ее лишь более сговорчивой.
Она была красива - не страстной, жестокой красотой турецких женщин, которые когда-то дарили ему свою дикую любовь, но глубокой, спокойной красотой той, чья душа была выкована в жестоком пламени.
- Скажи мне, как ты стала рабыней, - в его голосе был приказ, и Зулейка сложила руки в согласие.
- Я родилась в черной войлочной палатке на юге, хозяин, и все свое детство провела в пустыне. Там все свободны - в раннем девичестве я был гордой, когда мужчины говорили, что я красива, и многие женихи приходили, чтобы добиться меня. Но затем пришли другие - люди, что ухаживают с обнаженной сталью и меня увезли.
Они продали меня турку, который вскоре устал от меня и продал персидскому работорговцу. Так я попала в дом городского купца и там трудилась, рабыня среди самых низших рабов. Мой хозяин однажды предложил мне свободу за мою любовь, но я отказалась. Мое тело было его, но мою любовь он не мог получить. Поэтому, он заставил меня выполнять самую тяжелую работу.
- Ты научилась глубокому смирению, - прокомментировал Амори.
- Благодаря плети, кандалам, пыткам и тяжелому труду я научилась этому, хозяин, - сказала она.
- Ты понимаешь, что мы хотим сделать с тобой? - спросил он прямо. Она покачала головой.
- Кормак считает, что ты похожа на принцессу Залду, - сказал Амори. - И намеревается обмануть Сулейман Бея. Мы покажем тебя ему со стены, и как я думаю, он заплатит высокую цену за тебя. Когда мы доставим тебя к нему, это будет твой шанс. Хорошо играй свою роль, и возможно сможешь приворожить его, поэтому, когда он узнает об обмане, он не откинет тебя в сторону.
Опять глаза Амори проскользили по ее стройной фигуре. Пульс его участился. На данный момент, она принадлежит ему; почему бы не взять ее прежде, чем он отдаст ее в руки Сулеймана Бея? Он считал, - то, что человек хочет, он должен взять. Одним длинным шагом он достиг ее и подхватил на руки. Она не оказала никакого сопротивления, но отвела лицо, избегая его жестоких губ. Ее темные глаза смотрели на него с глубокой болью, и ему вдруг стало стыдно. Он отпустил ее и отвернулся.
- Есть кое-какие одежды, которые я купил у бродячей группы цыган, - сказал он резко. - Надень их; я слышу трубу.
* * *
Через пустыню далекая труба была едва слышна. Амори вывел всех своих людей на стены в полном доспехе с оружием в руках, когда всадники подъехали к воротам замка, которые прикрывала башня.
Амори приветствовали их. Он увидел Сулейман Бея в шлеме, украшенном перьями цапли, и золотой кольчуге, сидящего на своей черной кобылице. Позади него сидел Белек Египтянин на гнедом коне, а рядом с вождем Кормак ФицДжеффри на своем большом жеребце. И Амори усмехнулся. Разве не странно видеть этого человека в компании тех, кто поклялся перерезать ему горло? Около трехсот всадников выстроилось позади вождя.
- Ха, Амори, - сказал Кормак. - Приведи принцессу - пусть она выйдет на стену башни, чтобы Сулейман Бей убедился. Он считает нас лжецами, копыта дьявола!
Амори колебался, когда внезапное сильное отвращение тряхануло его, но затем, пожав плечами, он сделал жест своим воинам. Зулейка в сопровождении солдат поднялась на стену над воротами и Амори ахнул. Богатые одежды полностью преобразили девушку-рабыню; на самом деле, она носила их так, как будто никогда в жизни не надевала хлипкие лохмотья раба. Она не вела себя как надменная заносчивая принцесса, подумал Амори, но было некое скрытое достоинство в ней, некоторое гордое смирение, как у многих представителей королевской крови.
Сулейман Бей также ахнул, он смотрел на нее в замешательстве и подъехал ближе.
- Клянусь Аллахом! - сказал он в изумлении. - Залда! Это она? Нет - да – Азраэль*, я не могу сказать! Она не задирает свой подбородок, как делала всегда, если это она, и все же – все же - боги, это должна быть она!
- Это действительно принцесса Залда, - прогрохотал Кормак. - Сатана, ты думаешь, что нет веры франкам? Ну, вождь, что скажешь? Она стоит десять тысяч золотых монет?
- Подожди, - ответил турок, - дай мне время все обдумать. Эта девушка очень похожа на принцессу Залду – но есть некоторые отличия в том, как она держится, я должен убедиться. Пусть она говорит со мной.
Амори кивнул Зулейке, которая в ответ подарила ему презрительный взгляд и, повысив голос, сказала:
- Мой господин, я Залда, дочь Абдуллы бин Керама.
Опять турок покачал ястребиной головой.
- Голос мягкий и музыкальный, как у Залды, но тон отличается, - принцесса любила командовать, и тон ее был властным.
- Она была в плену, - проворчал Кормак. - Три года плена могут изменить даже принцессу.
- Правда - хорошо, я направлюсь к ручью Мехмета, который находится более чем в миле отсюда, и там встану лагерем. Завтра я вернусь сюда снова, и мы обсудим это дело. Десять тысяч золотых монет - высокая цена, даже для принцессы Залды.
- Достаточно хорошая, - проворчал Кормак. - Я останусь в замке - и заметь, Сулейман, ни каких трюков. При первом же намеке на ночную атаку мы перережем горло Залде и сбросить вам ее голову. Запомни!
Сулейман кивнул рассеянно и ускакал во главе своих всадников, погруженный в разговор с темнолицым Белеком. Кормак въехал в ворота, которые мгновенно позади него были перекрыты толстой решеткой и прочными засовами, а Зулейка повернулась, чтобы уйти в свою комнату. Ее голова была опущена, руки сложены; она снова стала вести себя как рабыня. Тем не менее, она остановилась на мгновение перед Амори и в ее темных глазах была глубокая боль, когда она сказала:
- Вы продадите меня Сулейману, господин?
Амори густо покраснел - не в его возрасте, чтобы кровь так сильно покрывала румянцем лицо. Он стремился ответить и пытался найти подходящие слова. Невольно его рука в кольчужной перчатке легла на ее тонкое плечо, почти лаская. Затем он встряхнулся и сказал сурово из-за странных противоречивых чувств внутри:
- Иди в свою комнату, девка, какое твое дело, что я сделаю?
И когда она пошла - голова низко опущена к груди, он стоял, глядя ей вслед, сжимая кулаки, пока не затрещали пальцы, и проклиная себя.
Глава 5