«Если бы у Аида, того, что обитает в одноимённом аду, были бы грешные дети, - рождённые им прямо там - только и делающие, что по-тихому совокупляющиеся друг с другом, за спиной у своего строгого родителя, а продуктом их адского инцеста стал бы некий Аидов внук, и у внука этого, в домашних питомцах, водилась бы жалкая, но одновременно вредная и противная шавка,.. то это и был бы, наверное, я. Ибо сущность моя изначально столь греховна, и поступки мои столь непростительны, что иного представления я просто…»
- …Не заслуживаю, - закончил фразу Яша, произнеся концовку вслух. Но дописывать не стал, а, вздохнув, отложил ручку в сторону. «Мда, - подумал он, - пожалуй, не стоит начинать собственные мемуары столь мрачно и изобличающе.» Но не из-за опасения, что такую чернуху народ не станет читать, как раз, скорее наоборот - грязь нынче в моде, как никогда. Но всё-таки это было чересчур. Чересчур, вплоть до несоответствия действительности. «Излишне выразительно", как, наверняка, прокомментировал бы его бывший преподаватель философии Владлен Советович.
Поэтому, очередной комок неудачной рукописи, баскетбольным трёх очковым был отправлен в уже пугающего размера кипу таких же немых свидетелей отсутствия вдохновения. Любой другой, на месте Якова, призадумался бы: а стоит ли продолжать писать сегодня, но не таким был Яша. «Бумага всё стерпит» и «аппетит приходит во время еды» - вот чем подстёгивал себя он. Пока хватало терпения к собственной бездарности, стоило продолжать. По крайней мере, можно, временно отложив в сторону литературный слог, описать формальным языком фактов собственный жизненный пунктир событий. Ободряющее пробормотав напоследок:
- К чертям! Я слишком долго это откладывал, - Яша снова схватился за ручку.
«Это был, бесспорно, эпохальный год во многих отношениях. На Западе выходят фильмы, - в дальнейшем ознаменовавшие целую новую эпоху кино, в частности, и мультимедийных развлечений, в целом, – которые не только запомнятся, как современникам, так и потомкам, но и безоговорочно повлияют на мировоззрение нескольких грядущих поколений: «Носферату», «Супермен» и показательный дебют Джеймса Кэмерона, заложивший основы для «Терминатора» и «Чужого» - короткометражный «Ксеногенезис». На моей же родине, в этот самый год, тоже было снято, на удивление не мало знаковых и известных многим фильмов. Это и мюзикл «Летучая мышь», и менее известные «Мой ласковый и нежный зверь», «Лекарство от страха», и более знаменитые «Шла собака по роялю», «Обыкновенное чудо», ну и даже такие явные бестселлеры, как «Женщина, которая поёт» и «Д'Артаньян и три мушкетёра». Но самый важный, на мой взгляд, среди них всех, - по-своему пророческий, «Сталкер», Тарковского. Ведь спустя всего 7 лет после выхода картины, в моей стране мирный атом даст сбой, оставив на теле планеты очередную ядерную отметину. Именно в такой период, в сей славный и именитый год, я и появился на свет».
- Дерьмо какое-то, ей-богу,.. при чём тут фильмы? – пробурчал Яков, отшвырнув шариковую ручку. Но исписанный лист бумаги мять и бросать в общую кучу не стал.
«Слог мёртвый, идей нет, фантазия в каком-то ступоре» - скулила в голове Яшкина самооценка. Он недовольно окинул взглядом стол, а затем и всю комнату, будто выискивая, то ли виновника его неудач, то ли потерянное вдохновение. Ничего не приходило в голову. Взгляд плавно скользил по стенам и мебели, ни на чём конкретном не задерживаясь. На столе, кроме стопки листов, стоял раскрытый, тихо урчащий, «асус», канцелярская подставка с принадлежностями, фотография в дешёвой китайской рамке, вот, собственно, и всё – здесь, в отличие от остальной комнаты, царил порядок. Не было ничего, что отвлекало бы его, равно как и наоборот – ничто не дарило вдохновения. Перечитав написанное, и подумав минутку, Яша произнёс вслух:
- Ладно! - и взяв новый лист из стопки, добавил, уже про себя: «Стоит поменьше использовать литературные обороты, и побольше – голые факты».
«В качестве пояснения, или, если угодно, оправдания, я должен признаться в дурацком свойстве своей памяти – в её почти полном отсутствии. Уж не знаю, где я околачивался, когда Мнемозина раздавала всем свои плюшки, но мне явно не перепало ни одной. И что самое интересное, мне это, хоть и доставляет постоянные неудобства по жизни, тем ни менее, не вызывает особого дискомфорта и недовольства собой. Другое дело – окружающим. Вероятно, я просто привык к подобному положению вещей, ибо это длится, реально, с самого моего детства. У меня есть некоторые соображению по этому поводу, но поскольку здесь они пока не уместны, я не буду тратить своё и ваше время на их упоминание.
Насколько я помню своё детство, - оно было счастливым и достаточно полноценным. Я не был обделён игрушками, скорее даже наоборот – завален ими. А вот по поводу родительского внимания и заботы не могу сказать того же: либо попросту забыл об оных, либо, всё же, их было не так и много. Формально, никаких претензий к собственным предкам у меня нет и быть не может – я был одет, обут, накормлен и едва ли испытывал нужду в каких-либо прочих материальных благах и атрибутах, необходимых для полноценного и комфортного развития. Однако есть две вещи, не дающие мне покоя до сих пор: я не помню, чтобы родители проводили со мной своё свободное время, и поэтому наш совместный досуг ничем примечательным не выделялся – я был предоставлен самому себе; и точно так же я не могу вспомнить, чтобы меня как-то воспитывали, прививали самостоятельность, любовь к труду и многие прочие моральные качества достойного члена общества. Понятно, что многие дети о подобном забывают, - может, даже, изначально не замечают этого - но, поскольку мои нравственные и моральные качества далеки от желаемого идеала, я и подозреваю в этом, как собственную волевую несостоятельность, так и недосмотр со стороны своих родителей и других воспитателей, призванных уделять этому внимание. Ну, вы поняли – так заманчиво и просто, спихнуть вину в собственной бесталанности на кого-то из окружающих.
Тем ни менее, повторюсь – я был, более чем, счастлив. Потому, что был компанейским ребёнком (хоть и несколько замкнутым и скрытным); имел много друзей, участвуя с ними во всех дворовых «кипишах»; лазил по крышам и стройкам, ломая руки и ноги; разбивал в кровь голову, кидаясь камнями; жёг костры, взрывал самодельные петарды-«ракетки», игрался ножичком; разорял близлежащие огороды, сбегая в последствии от милиции и разгневанных жильцов; дрался, влюблялся, дразнил девчонок, и занимался всем тем, чем должно заниматься любому здоровому мальчишке в этом возрасте. Это была удивительная пора жизни, и, как и многие другие, я понял это лишь спустя долгие годы. Причём детство, поразившее меня своей чистотой, лёгкостью, беспечностью и непосредственностью, буквально въелось в меня на столько, что даже сейчас, будучи взрослым человеком, я всё ещё в глубине души остаюсь ребёнком.
Нет смысла вспоминать и рассказывать о каких-либо конкретных событиях детства, ведь это не дневник и не мемуары, в прямом смысле слова. Перед вами книга-размышление, которую подсознательно я мечтал написать со времён своей юности. Однако, для вашего полного понимания и представления всех тех причин и факторов, которые, в конце концов, привели меня в моё сегодняшнее состояние, необходимо упомянуть об основных вехах своей жизни, пусть и без детальной конкретики.
Но есть, всё-таки, пару воспоминаний из детства, о которых стоит поведать. Например, однажды, идя утром в школу, - а это было где-то классе в третьем – я, во-первых, дал себе слово, что запомню этот момент на всю жизнь (и, похоже, обещание своё мне удалось сдержать), а во-вторых, я, на полном серьёзе, задумался о том, кем мне стоит быть в этой жизни. Не в смысле выбора будущей профессии, а скорее в общем значении: быть ли мне задиристым и легкомысленным двоечником-хулиганом, завоёвывая авторитет кулаками, или сделать ставку на интеллект, дисциплину и серьёзное отношение к учёбе и последующей работе. Я не шучу! Всё так и было – я действительно задавался такими вопросами, отдавая себе отчёт в важности подобного решения. Но самое забавное то, что в итоге я стал кем-то средним: беззаботным троечником, благовоспитанным гуманистом, человеком, с одной стороны, впитывающим неакадемические знания, как губка, а с другой – неисправимым субпассионарием, погрязшим в гедонизме.
Не заметно детство перетекло в юность и отрочество. В течение того периода жизни мне посчастливилось: несколько раз влюбиться, причём иногда в девочек гораздо старше меня; дважды побывать в Артеке, что значительно повлияло на моё дальнейшее поведение и развитие; полюбить чтение книг, в частности научную фантастику; понять, что могу неплохо рисовать и писать посредственные стихи.
Судьба уберегла меня от существенного влияния дурной компании, хотя так повезло далеко не многим сверстникам в моём дворе. За это я очень благодарен Проведению, ибо определённые маргинальные наклонности (явно обусловленные генетической наследственностью), присутствуют и во мне, и во многих моих родственниках по мужской линии. Мне просто повезло больше других. Хотя моему отцу, например, повезло ещё больше. Имея реальные шансы и основания спиться, а также развестись с моей матерью, он, всё же – во многом благодаря именно ей – сумел преодолеть продолжительный кризис и прожить долгую и насыщенную жизнь.
Где-то в двенадцать лет я, подняв голову к звёздному небу, и поняв в одночасье, что именно меня волнует больше всего на свете, уже никогда так и не смог опустить её, и направить свой взгляд под ноги. Именно поэтому, всю свою дальнейшую жизнь, я шагал по ней, спотыкаясь…»
Улыбнувшись, Яша устало откинулся на спинку стула, и произнёс вслух:
- Ну, вот. Совсем другое дело, - про себя подумав: «Хоть и ничего особенного, но уже гораздо лучше».
Встав из-за стола, с намерением сходить на кухню и поставить чайник, Яша поискал глазами свой телефон. Он вспомнил, что планировал созвониться и договориться о встрече с Шуриком. Его беспокоили участившиеся последнее время странные сны, которые он и хотел обсудить с другом. В этот момент раздался, сильно удививший, звонок в дверь. От неожиданности Яков даже вздрогнул. Уже давно никто не приходил к нему в гости, без предварительного предупреждения по телефону.
На секунду задумавшись, а не стоит ли проигнорировать пришедшего, кем бы тот ни оказался, притворившись, что в данный момент никого нет дома. Это мог быть работник ЖЭКа или какой-нибудь другой коммунальный инспектор, которых Яша не то чтобы избегал, но особо и не потчевал. Впрочем, оснований для подобного «мороза» не было, да и любопытство взяло верх. Стало интересно, кто мог пожаловать к нему столь спонтанно.
Быстро справившись с замком, Яша аккуратно распахнул дверь, и, увидев пришедшего, от неожиданности отступил назад в квартиру. На пороге стояла улыбающаяся девушка.
- Яхааа! – весело воскликнула она.
- Юхуу! – не менее весело, отозвался Яха, на, ставший уже привычным, озорной клич-приветствие, адресуемый ему при встрече некоторыми друзьями.
- Привет, Лиля! – поспешно добавил он.
- Приветик, Яшка, – улыбнулась Лиля. - А я, между прочим, не одна. И, как я понимаю, вы даже знакомы.
Лишь когда Лиля шагнула в сторону, Яша заметил стоящую за её спиной другую девушку.
- Майя? – удивился он. – Привет.
- Здравствуй, Яков, - как всегда вежливо и сдержано поздоровалась Майя.
- Проходите, девчата. Я как раз собирался чайку сварганить.
- Оу, правда, - вы уж простите - у меня беспорядок, - извиняясь, смущённо добавил Яша.
- Да ладно, Яш, - поспешила успокоить его Лиля, - ты же холостяк - тебе простительно.
- Да и мы, к тому же, без приглашения. Так что – это, скорее, нам стоит извиняться, - добавила к Лилиному утешению Майя.
Пока подруги разувались и проходили в комнату, Яков торопливо хватал разбросанные по полу вещи и не глядя бросал их в шкаф. В квартире был классический «творческий» беспорядок, живущего в одиночестве парня. Ничего из ряда вон выходящего, всё в рамках приличия, не считая, разве что, пары «заблудших» носков, посреди дивана.
- Ну, вы присаживайтесь, а я пока чаю всем сделаю. Попьём, расскажете, что вас привело,.. и откуда, собственно, вы знакомы.
- Так мы одноклассницы, - прокричала вслед, уходящему на кухню Яше, Лиля, - бывшие.
Чайник всё увереннее начинал свистеть, пока Яшка, насыпая в вазу печенье, думал о своих неожиданных гостьях, и причинах приведших их. «Это ж надо?! Лилька и Майя! Ничего себе – одноклассницы, оказывается», - эта мысль донимала его с самого прихода девушек. Парадокс ситуации был в том, что Лиля и Майя, какими их знал Яков, были крайне противоположными личностями. Просто антагонистами друг друга. И, пожалуй, во всём. От внешности, до черт характера и отдельных психологических особенностей.
С Майей, формально, он был знаком давно, но, фактически, общались они редко и далеко не постоянно. Последний раз (из того, что Яша смог вспомнить) – это было полгода назад, в парке – случайная встреча. Приятно пообщались, разбежались. А до этого виделись давно, но не раз, да и при самых различных обстоятельствах. Был даже однажды момент, – ночью у костра, в горах, в совместном походе, - когда показалось, что их дружба способна перерасти в нечто большее, и, что близость возможна, и даже актуальна, но, в итоге, он так и не осмелился. Было в Майе что-то такое… глубоко невинное, Яков не знал, как назвать это, но оно заставляло уважать её, серьёзно относиться к ней при общении. Да и было это всё давно, хотя он по-прежнему хорошо к ней относится.
Майя – умница, отличница, хоть и бывает иногда немножко «не от мира сего», слишком романтична, наивна порой, и на первый взгляд, совсем не обладает житейской, бытовой мудростью, но на поверку это оказывается не так. Похоже, что её мудрость имеет крайне редкое и ценное свойство – выглядеть как наивность и недалёкость, в глазах окружающих.
Но, при этом, внешний вид Майи, зачастую оставляет желать… хоть чего-то другого, ибо в лучшем случае – это выглядит просто никак. «Серая мышка» говорят о таких. Безлико, уныло и невзрачно. Так она одевалась, так красилась, а точнее, зачастую, никак не красилась. У неё красивые, прямые, и довольно длинные волосы. Тёмные, но не понятно какой оттенок её родной - частенько перекрашивалась. Она обладает той природной красотой, которая, по большому счёту, не нуждается в косметике. Но, одеваясь, в основном, как дворовая «пацанка», она губит весь потенциал своего природного обаяния. Яше такое отношение к собственному внешнему виду, не то что бы нравилось, но его в её облике всё устраивало – у Майи прекрасная точёная фигурка, красивые черты лица, а всё остальное, чего не доставало её образу, было напускным и не обязательным. Природную красоту не скроешь, но и приукрашивать её - чуть ли не кощунство. Думая об этом, вспоминая Майю, Яха улыбался.
«Э, старик! Да она тебе нравится!» - подумалось ему.
В это было не трудно поверить. С Майей ему всегда было приятно встречаться, общаться – с ней есть о чём поговорить. В общем, с ней ему нравилось проводить время. Ей он всегда был рад.
А вот приход Лили его больше озадачил, чем порадовал. С Лилей Яха познакомился не так давно, в клубе, а точнее – возле него. Она была там с подружками - что-то шумно отмечали. В какой-то момент высыпали всей гурьбой на улицу, во двор заведения, на перекур. Это был многоэтажный «Вавилон» - одно из тех мест, где, по глубокому убеждению Яши, случаются чудеса и другие отклонения реальности. По крайней мере, в его жизни, в этом клубе, неоднократно происходили события, либо из ряда вон выходящие, по каким угодно признакам, либо, вообще - вещи откровенно мистические. Санёк говорит, что это из-за того, что, мол, редко трезвым я там бываю. В этом есть логика, не спорю. Но в тот раз я был абсолютно трезв. И тем ни менее, ждал чего-то необычного, пристально вглядываясь во всё происходящее вокруг. И тут – она. Лиля. Весёлая, задорная. Подошла, представилась, стрельнула сигарету, перекурили, поговорили, посмеялись, переглянулись... Ему до сих пор вспоминается тот её взгляд. С такой многообещающей хитрецой, как показалось ему тогда. Особо не раздумывая, Яшка одарил её тогда, специально приобретённым по случаю, пузырьком экстази, удовлетворив её просьбу, и, возможно, избавив от не нужных приключений. Заценил он её сразу, с первого взгляда выделив из всей компании – настолько эффектной девушкой была она. «А если совсем уж на чистоту», - подумалось вдруг ему, - «Лиля – та ещё сучка… В смысле «штучка», конечно же. Огненно-рыжая бестия! А-то кто же ещё? Возможно термин «содержанка» подойдёт лучше. Потому что, это то, чем она фактически занимается по жизни. Хоть никогда и не признается в этом ни родным своим, ни даже себе. Потому, что ей это представляется обычными отношениями с мужчинами, просто поиском того единственного, суженого. А то, что этот суженый, чуть ли не каждый день новый у неё, так это ничего, это нормально... Хотя я, как ни странно, не только не осуждаю её, но даже способен понять, в какой-то степени. Она молода, красива, более того – откровенно привлекательна и сексуальна. Мужчины безотказно обращают на неё внимание. Прямо роятся вокруг неё. Ей же, в свою очередь, хочется провести лучшие годы своей жизни ни в чём себе не отказывая. Веселясь и куражась, не задумываясь ни о будущем, ни о чём-либо другом серьёзном. Как та стрекоза у Крылова… Хотя стоит присмотреться к ней получше, и поближе познакомиться, прежде чем судить».
И вот теперь, ни с того ни с сего, эти две, столь диаметрально противоположные особы, сидят у него дома, ждут обещанный чай, и мало того, как сообщила Лиля: «на ближайшие пару-тройку часов «экспроприируют» мою квартиру (в частности ванную), в косметических целях». Им, видите ли, срочно приспичило поработать над Майкиным имиджем. Будут краситься, менять причёску, и всё такое. Бабские штучки. Яшке-то было, по большому счёту, всё равно, вот только прозвучало всё это не как просьба, а больше как констатация факта. А он не любил, когда люди принимали за него решения, касающиеся его самого.
Неся в комнату поднос с чашками, сахаром и печеньем, Яша поймал себя на мысли, что сердится он, просто потому, что оказался застигнут врасплох этим внезапным приходом двух привлекательных девушек. Другого повода нервничать и проявлять недовольство не было. Стоило взять себя в руки и выказать элементарное гостеприимство, и вежливость.
- Молодцы, что не постеснялись зайти, девчонки. - сказал Яшка, ставя поднос на журнальный столик. – Рад вашему приходу!
- Ой, ну «стеснение» - это явно не про меня. – улыбаясь, заявила Лиля.
- Да, это всё благодаря Лильке. – подтвердила, в свою очередь, Майя. И, встав с дивана, добавила: - Я, вообще-то, и адреса твоего не знала… Яш, покажи, пожалуйста, где я могу помыть руки.
- Пойдём, - оторвавшись от «чайной церемонии» сказал Яша. – провожу.
Вернувшись в комнату, Яша сел напротив Лили и продолжил процедуру разлива заварки по чашкам. Лиля, тем временем, сосредоточенно рылась в собственной сумке. Не в сумке даже, а в каком-то большом гламурном кошельке. Мода редко диктует удобные решения.
- Держи, - сказала Лиля, протянув руку, - это тебе.
- Что это? – спросил Яша.
- Сюрприз. Тебе должно понравиться.
Яков вновь отставил в сторону заварник, и принял из рук подруги нечто маленькое и слегка шероховатое на ощупь. Поднеся к глазам, он увидел, что это была какая-то таблетка или что-то похожее на неё. Рассмотрев внимательнее, он заметил крохотную надпись, выбитую на одной из сторон.
- «Ит ми», - прочёл он. – Съешь меня? Это что, шутка такая?
- Ага, - улыбнувшись, ответила Лиля, - действуй согласно инструкции.
- Чёрт! – чертыхнулся Яшка, - почему она чёрная, это активированный уголь?
- Даа, - ухмыляясь, протянула Лиля, - уголь. И он, будь уверен, тебя активирует, дружище!
Сказав это, Лиля расхохоталась. Яша ещё покрутил в руках странное «колёсико», и, улыбнувшись, спрятал в нагрудный карман.
- Кажется, понимаю. Ну что ж, спасибо тебе, подруга. Подарок как нельзя кстати. У меня как раз творческий ступор. Надеюсь, эта штука сдвинет меня с мёртвой точки, и, как следует, расшевелит моё воображение.
- Даже не сомневайся в этом, - произнесла Лиля. – Хотя, честно говоря, я не совсем в курсе достигаемого эффекта. Но, почему-то уверена, что ты парень опытный в таких вопросах, и бед-трип тебе не грозит.
- Не хотелось бы. Мне, конечно, не впервой, но, всё-таки, явным опытом «похвастаться» не могу, слава богу. Так что, не преувеличивай. – отшутился Яха.
Пропустив его замечание мимо ушей, доставая какие-то пакетики, флаконы и футляры, из уже другой сумки (сколько же их у неё?), Лиля, мысленно уже погрузилась в предстоящие им с Майей процедуры. Не отрываясь от поглотившего её процесса выуживания необходимых предметов из «чёрной дыры» женского клатча, произнесла:
- А мы, тем временем, с Майей, займёмся её, пусть пока ещё не «фэшн», но уже «луком»: перекрасим ей волосы, чуть подстрижём и сделаем новую причёску. Если успеем, сделаем ещё и маникюр. Ну и накрасим чуток, конечно же.
Было похоже, что Лиля откровенно была рада помочь подруге. А может просто находила для себя утешение во всех этих женских процедурах. Она продолжала щебетать что-то ещё, об удачном шопинге в сэконде, напротив его дома, но Яша, с весьма задумчивым видом, перебил её:
- Лилька, скажи честно, почему я? С чего, вдруг, вы решили зайти именно ко мне? – озадаченно спросил он.
- Ой, да ну тебя, Яха! Теорию заговора, прям, высмотрел. Я тебе уже сказала «почему». – отмахнулась Лиля. Но тут же, заговорщицки подмигнув, с присущим ей озорством, добавила: - А ты сам, Яшик, не догадываешься, что происходит, и почему?
Яша лишь молча, склонив голову на бок и раскрыв глаза пошире, вопросительно уставился на свою знакомую. В этот момент в комнату вошла Майя, и как всегда тихо, скромно, и не привлекая излишнего внимания, прошла и села на своё место.
- И нечего на меня так смотреть. - улыбаясь произнесла Лиля, незаметно зыркнув на только что вошедшую Майю. – Если бы нас к тебе привела конкретная, как ты это подозреваешь, цель, то, всё равно, ни я, ни Майка, не стали бы тебе её сразу озвучивать. Поэтому, догадывайся сам, «прынц»! Я тебе и так уже помогла, больше некуда!
- Тц! Ох и интриганка же ты, Лилька. – озадаченно цыкнул Яша, и добавил: - Ладно, не буду форсировать тему... А может твоя «чёрная метка» даст ответы на мои вопросы?..
- Во-во, - кусая очередное печенье, невнятно пробормотала Лиля, - займись-ка лучше делом, Яшик. Мы тоже с Майкой, допиваем, и - за работу.
Прожевав, и запив, глотком чая, печенье, Лиля вновь водрузила на своё смазливое личико ту улыбку, хитрости которой позавидовал бы сам Лукавый, и от которой Яше снова стало не по себе. В тысячный, наверное, раз, Яков неловко почувствовал себя, просто от того, что находится в присутствии игривой женщины, ненавязчиво проявляющей свою древнюю магию обольщения. С трудом и медлительностью, будто действительно находясь под влиянием неких чар, Яков встал, позволил себе шутовской поклон (стоило чуток разрядить обстановку), улыбнулся, и, сказав девушкам что-то формальное на прощанье, ушёл во вторую комнату – продолжать работу над книгой.
Какое-то время Яша просто посидел в тишине, давая мыслям возможность угомониться и утрястись. Из соседней комнаты доносились невнятные обрывки фраз, звонкий девичий смех и прочие звуки. Затем, на некоторое время, стало тихо, и Яков воспринял это как негласный сигнал к смене деятельности. Он встал и первым делом сгрёб в охапку позорный ворох скомканных неудач, разбросанных по всему полу. Аккуратно поместив всю эту кучу в корзину для бумаг, окинул комнату взглядом, и тихо, почти шёпотом, произнёс:
- Вот теперь можно.
Уже сидя за столом, Яша извлёк из кармана свой необычный подарок, и, поднеся его поближе к глазам, стал внимательно изучать. Пугал её цвет. Ему даже слышать о чёрных «пилсах» не доводилось ранее. И ещё эта надпись. «Может это прессованные грибы?» - подумалось ему. «Это объяснило бы отсылку к Алисе. Интересно, я не уменьшусь от этого? Хотя, я, пожалуй, как обычно, склонен всё усложнять». Ещё с минуту он размышлял: не стоит ли ограничиться половинкой, но уже в следующее мгновение, внезапно решившись, и пробормотав: «С Богом!», одним уверенным движением, закинул таблетку в рот. Остаток недопитого ранее чая доделал остальное. «Теперь – ждать», – решил Яков. И, поскольку, ждать начала эффекта от таких вещей можно было довольно долго, стоило потратить это время с пользой, то есть – продолжая писать.
- Тааак, - протянул Яша. – На чём мы остановились? Ага – «взгляд на звёздное небо…», стало быть. Звёзды, звёзды, звёзды…
В голове ненавязчиво зазвучал какой-то мотив, ухватившись за него, Яша попытался вспомнить слова песни, внезапно ворвавшейся в сознание. Как показывал опыт, такие явления никогда не происходили просто так – стоило ожидать какой-то подсознательной взаимосвязи песни с происходящим.
«Ммм-мм… мм… а вокруг только тернии, тернии, тернии, блядь, когда уже звёзды?!»
- Угу, вот оно что. «Неваляшка», значит, - идентифицировал «ушного червя» Яша.
«Стоит включить тихую спокойную музыку, для фона. Иначе от синдрома навязчивой мелодии ещё долго не избавиться!» - решил он, и стал ковыряться в настройках эквалайзера на ноутбуке. Но, передумав, музыку включать не стал.
Взяв всё ту же ручку, Яков, практически не задумываясь, сразу же стал писать дальше.
«Дело в том, что, сколько бы я не пробовал, как бы не старался, - я неизменно возвращался к одному и тому же. В мире реальных людей, со своими, вполне понятными, и столь же реальными проблемами, помыслами и чаяниями, я был бесплотным и неугомонным духом – этаким полтергейстом современности. Конечно же, это просто аллегория, причём довольно просто объясняемая. Меня практически не интересуют: ни мир вещей, ни благоустройство быта и жилья, ни, даже, собственный внешний вид (в плане модной одежды и стандартов тела), ни карьера, на обязательно высокооплачиваемой работе, ни, как бы это ни казалось странным, семейные и народные традиции. Вы понимаете о чём я говорю? Я не гонюсь за имиджем, модой, статусом, успехом, и прочими подобными клише. Я отрицаю и не признаю современных авторитетов, в виде общепризнанных таблоидов и селебрити, с навязываемыми ими всем идеалами и ценностями. И это лишь верхушка моего отрицания.
Вместо всего этого, мне интересны: ответы на предвечные вопросы, изначальная суть основополагающих явлений и понятий, законы мироздания, смысл существования жизни, первобытные архетипы человечества, эволюция сознания, а также – настоящие и чистые эмоции, переживания - Любовь, Вера, Дружба и другие им подобные.
Но, при этом, я ничего не делаю, ничего не практикую, так как, на мой взгляд, любые практики (как и абсолютная принадлежность к какому-либо религиозному или философскому течению, направлению) останавливают, прерывают поиск, подразумевая, что ищущий уже нашёл искомое и остановился на выбранном (так или иначе, ограниченном) варианте.
На первый взгляд, ближе всех к Истине-высказанной (если таковая вообще возможна) – теория Дао, а также - Дзен. Но может ли Знание, каким бы «крутым» оно ни было, быть конечным и абсолютным, в нашей вечной и бесконечной «миражизни»? Я стал сомневаться в этом, подвергая сомнению даже такие безоговорочные источники «казалось_бы_Истины», которые постулируют даосизм с буддизмом. В вопросах поиска Смысла, я уподобился Сиддхартхе - персонажу, из одноимённого романа Германа Гессе.
В итоге, Истина, для меня – многогранный бриллиант, каждая грань которого, суть лишь один из бесконечного множества вариантов-идей, ракурсов точки зрения, на одно и то же явление, понятие. Изначальный алмаз, которого, формируется в Божественном Непознаваемом, а огранку (в виде якобы объясняющих его концепций) ему придаёт уже Человек, превращая в вышеназванный бриллиант. Называя алмаз алмазом, человек невольно ограняет (т.е. - ограничивает) его, уходя от первоначального смысла, от оригинальной идеи, таким образом, всё время ускользая от неё.
В этом и парадокс, и трагедия человеческих исканий. Будучи существом ограниченным и конечным, человек никогда не сможет познать Бога-Истину, пока, как минимум, не выберется из своего «мясного мешка», и не избавится от ограниченного мозгом мышления и чувственного восприятия. И в этом, похоже, и заключается смысл (возможно, лишь некий промежуточный) жизни человека – в решении данной «головоломки».
Поставив точку, Яков неспешно отложил ручку, отодвинул рукопись, и шумно выдохнул:
- Фууух!..
«Мда, - уже про себя подумал Яша. – «Остапа понесло», определённо. А ещё, по-моему, стало жарко. Либо же это не погода виновата, а Льюис Кэрол. Ну, или кто там производитель проглоченного мной безобразия».
На какую-то секунду, Якову стало и страшно, и, одновременно, стыдно, что он позволил себе принять неизвестное по составу и воздействию вещество, не поинтересовавшись даже его названием. Но, с другой стороны, поскольку препарат изначально не законен, то никакая информация о нём ничего бы, на самом деле, не гарантировала. А дилемму: «волков бояться – в лес не ходить», он давно для себя решил.
Прислушавшись к своему состоянию, Яша вынужден был констатировать, что, кроме, едва заметного, повышения температуры и лёгкого головокружения, никаких иных признаков действия психоделика он не обнаруживает.
«Что ж, вариант с пустышкой плацебо, будет далеко не самым худшим из возможных! – мысленно убедил себя он. – А вот что делать с этой внезапной «психографией» - вот это вопрос».
Перечитав последний фрагмент текста, Яха уверился, что оставлять его в книге (по крайней мере, в этом месте) никак нельзя. Написанное, не считая некоторой сумбурности, его устраивало, даже нравилось, но начинал-то он со своеобразных мемуаров. И вдруг – эти, весьма «взрослые», размышления. Не к месту, кажется.
Поразмыслив над этим ещё минуту, перечитав снова, Яша принял решение написанное сохранить, но на этапе правки и редактирования, перенести в более подходящее, для описанной темы, место.
- А сюда, значит, мы накрапаем сейчас что-то более подходящее, - довольно проговорил он. – И мы снова возвращаемся к нашим «звёздам»… Как это было в том фильме-то? Что-то там про тернии и звёзды, кстати. Ах, да: «Ния, иди на Астру» - вот!
Лёгонько постучав ручкой по губам, затем зажав колпачок в зубах, Яша невольно расфокусировал зрение и позволил себе мысленно «улететь» куда-то. Задумался или, как сказал бы сам, «завтыкал». Он так и сидел на протяжении нескольких минут: рассеянный взгляд «сквозь» стену, изрядно погрызанный уже колпачок и дурацкая ухмылка, застывшая на расслабленном лице.
Так бы он и сидел ещё долгое время, если бы внезапный голос не вырвал его из оков задумчивости. Голос был явно мужским - хотя и искажённым до нечеловеческого - грубым, низким и хриплым. Шёл он, согласно законам мистики, из ниоткуда, а точнее – прямо из стены, напротив которой Яков и сидел за столом. Ну и учитывая медитативное состояние глубокой задумчивости, в которое Яша был погружён, мерзкий голос, вырвавший его из неё, заставил его подскочить на месте. Да так резко подскочить, что в результате послышался пугающий треск.
«Надеюсь, это трещал стол, а не мои ноги!» - успел подумать Яков, в процессе этого рывка. А ещё, он каким-то образом, в своём неожиданном полёте, успел обдумать следующее: «Это хорошо, что вещество, приводящее к подобным звуковым галлюцинациям, оказывает на мозг также и успокаивающее воздействие. Потому что в противном случае, от пережитого страха, я мог бы приземлиться на свою же кучу дерьма, ждущую меня на стуле!»
При всей внезапности и мимолётности происходящего, длилось это всё лишь мгновение, ибо время, как ему и положено в подобных случаях, стало густой и тягучей смолой, и всё никак не завершало, начатое секунду назад безобразие. Но, вдруг, всё кончилось столь же быстро, буквально – не успев начаться. Яков благополучно приземлился. Стол был цел, стул – сух, ноги – в порядке, хоть и изрядно болели. Сердце бешено колотилось, но что самое важное – стояла тишина!
«Показалось?! - было первой мыслью Яхи, - Ну, то есть, показалось-то по-любому. Но, наверно, мне показалось, что показалось. Вот!»
Думать явно не получалось, поэтому, на всякий случай, Яков, зачем-то переспросил своего неподтверждённого гостя:
- Аа… Что? – и, выждав секунду, добавил: - Кто-то, что-то сказал?
Прошла секунда, вторая, третья. Уголки губ горе-психонавта уже поползли вверх, готовясь перерасти в безудержных смех, посвящённый, неожиданному глюку, не пожелавшему повториться. Но спустя мгновение улыбка покинула лицо Яхи, так как глюк всё же повторился:
- Да. Я говорю… - произнёс тот же противный голос.
- Бляаадь! – вскрикнул, и тут же притих Яха.
Сердце грозило выскочить из груди. В голове же было совсем пусто. Он застыл в той позе, в которой недавно (да, собственно, только что) приземлился. С глазами нараспашку, пытаясь высмотреть своего отсутствующего собеседника, либо тот мошеннический подвох, с помощью которого это делалось, Яша безумно вращал головой и лихорадочно соображал. Но всё было напрасно – в комнате он был один. Пытаясь осмыслить произошедшее, он всё больше убеждался в том, что с самого начала понимал,.. но – не понимал. Он же был абсолютно трезв! И это не вызывало ни малейшего сомнения. Препарат, чем бы он ни являлся, не подействовал на организм. То ли - ещё, то ли – вообще. Ни одного признака, ни, даже, намёка. Услышанное не было, и не могло быть галлюцинацией. И понимание этого, в купе с происходящим, буквально убивало Яху, уничтожало мозг и разрушало все имеющиеся шаблоны. Парадигма привычной и стабильной реальности трещала по швам! И если бы тишина продлилась ещё немного, Яшке, скорее всего, пришлось бы умереть от безысходности и незнания, что предпринять.
Но «голос», решив, видимо, его пощадить, всё так же спокойно, продолжил вносить сумятицу в происходящее:
- Я говорю, - это «Пер аспера ад астра».
- Охуеть! – взвизгнул Яшка. Это был когнитивный максимум, на который он был сейчас способен. Для большинства, окажись они в его ситуации, и это было бы невозможно. Зато у него абсолютно пропал страх, сменившийся теперь, какой-то апатичной вялостью и безразличием к происходящему… и к своей дальнейшей судьбе. Вероятно, это был последний защитный механизм мозга, спасающий, таким образом, своего носителя от неминуемого сумасшествия.
- Не, ну ты меня извини, конечно, - продолжал хриплый невидимка, - я ж токо поорать хотел, понял,.. а пугать не хотел…
- Ага. – проговорило то, что осталось от, некогда уверенного в себе парня, Яши.
- Ну… То есть, хотел, конечно, сначала, - продолжал гнуть свою линию «голос», - но не так сильно! Я не думал, шо ты так стреманёшься… Раньше-то людей, дразнил када, так, ну материли в ответку… а чо… Но, чтоб так пищать – ещё не видал такого. Очканул, братан, да, не слабо?
И тут «вернулся» Яков. Последние слова незнакомца что-то всколыхнули в нём. Происходящий «театр абсурда», вдруг, возмутил его, прибавив сил и смелости:
- Ты. Кто. Такой. – с расстановкой выдал Яха. И, видимо для веса, добавил: - А?!
Но его уверенности суждено было продержаться ровно до следующего ответа собеседника. После чего, её снова как ветром сдуло, и всё вернулось на прежнюю позицию.
- Я? Так это,.. известно кто, - тролль я, - каким-то самодовольным голосом, произнёс самозваный «тролль».
- Ебаать… - чуть не всхлипывая снова взвыл Яков. И от отчаяния, скрыв своё лицо в ладонях, стал, покачиваясь, невнятно бормотать: - Лиля, Лиля… ну что за нахуй…
- Слышь, та ладно те… не парься, чо ты… я это… оставлю тебя, понял, - почти извиняющимся голосом пробормотал незримый гость. И, прежде чем исчезнуть (хотя он и так был изначально «исчезнувшим»), добавил: - Давай, там, держись, ага? Хочешь, я те ща музычку тихонько сделаю,.. шоб ты в себя пришёл, братуха, лады?
С этими словами наступила тишина, и Яше очень хотелось верить, что, на сей раз, – полная и окончательная. Но боясь сглазить, даже не шевелился. Разбитый и обескураженный, он просидел так некоторое время. И сидел бы так ещё долго, если бы вдруг не стал ощущать какие-то изменения в собственных ощуще<