О ФИЛЬМЕ
Авторы фильма ЖИВОЕ стремились создать зловещий триллер, который имел бы все шансы привлечь внимание современной аудитории. «Описанная в сценарии история очень реалистична и держит в постоянном напряжении, – говорит Райан Рейнольдс, снявшийся в картине с Джейком Джилленхолом и Ребеккой Фергюсон. – Все начинается с воодушевляющего ощущения долгожданного открытия. Однако атмосфера накаляется с каждой секундой по мере того, как мы узнаем новые факты о субстанции, оказавшейся на борту международной орбитальной станции».
Идея фильма ЖИВОЕ зародилась в компании Skydance. Предварительный сюжет сформулировали продюсеры компании Дэвид Эллисон и Дэна Голдберг, предложив идею компании Sony Pictures, которая выступила производственным и дистрибуционным партнером Skydance.
Режиссер Даниэль Эспиноса говорит, что в работе над фильмом ЖИВОЕ он черпал вдохновение в классических фантастических фильмов своих коллег. «Мне кажется, что многие режиссеры целенаправленно выбирали фантастический жанр, чтобы поработать над чем-то неизведанным, завораживающим и пугающим одновременно, – считает Эспиноса. – Мы живем в довольно скучном, исследованном вдоль и поперек мире. Космос же всегда ассоциировался с приключением – с новыми образами, новыми ощущениями, новыми ожиданиями. Космос повсюду. Он молчалив и загадочен. И он страшен».
Прочитав сценарий фильма ЖИВОЕ, Эспиноса нашел способ снять картину, достойную именитых предшественников, да еще и в своем уникальном ключе. «Сценарий был написан в стиле реалистичной фантастики... или фантастической реальности, если угодно», – говорит режиссер, отмечая, что ученые нашли массу подтверждений существования внеземной жизни. Это и вода на Марсе, и тысячи планет с экосистемой, вращающихся вокруг других светил, и даже микроорганизмы, развивающиеся на протяжении 50000 лет в инопланетных кристаллах.
Генеральный директор компании Skydance и продюсер фильма Дэвид Эллисон считает, что в этом отношении картина получилась довольно актуальной: «С самого начала работы нам было очень важно, чтобы у зрителей возникло ощущение реалистичности происходящего на экране. Подобная новость могла бы прозвучать в радиоэфире или попасть в телевизионный новостной блок».
«Мы хотели снять фильм, действие которого происходит не в далеком будущем, не через сотню лет, – добавляет продюсер Дэна Голдберг. – Мы стремились к тому, чтобы картина оставляла ощущение фантастического факта, а не фантастического вымысла».
«Обнаружение внеземной жизни не может не вызывать трепет, и мне кажется, что ждать нам осталось не долго, – говорит Пол Верник, работавший над сценарием со своим коллегой Реттом Ризом. – Это делает наш фильм невероятно правдоподобным». Сценаристы недавно встречались с исполнителем одной из главных ролей в фильме ЖИВОЕ Райаном Рейнольдсом на съемках фантастического блокбастера ДЭДПУЛ.
«Мы с Дэной загорелись этой идеей с того момента, как совершила посадку марсианская научная лаборатория «Кьюриосити»[1], – вспоминает Эллисон. – Что если марсоход обнаружил бы одноклеточный организм на Красной Планете и доставил бы ее на МКС для анализа. Как только организм оказался бы в благоприятной среде, он мог бы начать расти. Остается представить, что организм, движимый исключительно благими помыслами (в лучших традициях человечества), может оказаться не столь дружелюбным, как нам бы этого хотелось. Это превратило бы воодушевляющий фильм об открытии века в напряженный, леденящий кровь фантастический фильм ужасов, действие которого происходит в замкнутом пространстве МКС в условиях невесомости».
«Мы посылаем на Марс экспедиции в надежде найти формы жизни, – объясняет парадокс продюсер Бонни Кертис. – Ну, найдем мы эту форму, а дальше что? С ней же придется как-то взаимодействовать, как-то общаться».
«Нередко бывает, что люди пытаются перекроить под себя удивительные вещи, прекрасные по природе своей, – говорит Голдберг. – Новая форма жизни, открытая героями фильма, отказывается подчиняться человеку и пытается выжить всеми возможными способами. Ситуация кардинально меняется. То, что мы что-то можем сделать, еще не означает, что мы должны это делать».
Учитывая заявленный жанр «научного реализма», кинематографисты стремились во всем ему соответствовать. «В этом фильме мне особенно нравится то, что все события и факты не грешат против логики, – вторит коллегам продюсер Джули Линн. – И мы сделали все от нас зависящее, чтобы мир фильма был реалистичным. Мы много беседовали с биологами, особенно с экзобиологом и генетиком доктором Адамом Ратерфордом. Мы не хотели, чтобы инопланетная жизнь была представлена в виде резиновой куклы или каскадера в бутафорном костюме. Нам нужно было нечто, выросшее из одной крохотной клетки. В этом существе нет какой-то вселенской злобы или жажды убивать. Оно подчиняется естественным законам борьбы за выживание и действует сообразно обстоятельствам».
«Дизайн фильма – наше признание в любви к Международной Космической Станции, – говорит Эллисон. – Декорации были предельно реалистичными».
Сценаристы передали сценарию свои худшие кошмары. «Я думаю, самое страшное в поисках инопланетной формы жизни заключается в том, что мы не можем быть уверены, будут ли они дружелюбны или враждебны, высокоразвиты или примитивны, позволят ли изучить их или начнут изучать нас самих, – философствует Риз. – Наш худший кошмар очень точно определил Стивен Хокинг – инопланетная жизнь может быть движима отнюдь не добрыми намерениями, и у инопланетян могут быть довольно мрачные планы на человечество».
Риз и Верник предложили оригинальную концепцию инопланетного существа. «Мы решили, что изначально этот организм может представлять собой всего одну клетку, которая начинает активно делиться, пока не становится сложным многоклеточным существом, способными передвигаться без посторонней помощи, – рассказывает Риз. – Нельзя сказать, что оно обладает развитым интеллектом, поскольку состоит из однородных клеток. В человеческом теле множество разных клеток – мышечных тканей, нервной системы, крови, кожного покрова. Каждая из клеток обладает своим функционалом. В теле нашего инопланетянина каждая клетка самодостаточна и способна существовать автономно. Клетка этого организма является одновременно и мышечной, и нервной, и глазной, поэтому существо может адаптироваться практически к любым условиям».
«Как оказалось, это существо стало худшим кошмаром не только для нас, но и для всей съемочной группы», – добавляет Верник.
«Ретт и Пол написали очень страшный и идеально продуманный сценарий, поделившись с героями своим богатым жизненным опытом, – говорит Линн. – Шестеро астронавтов получились умными, находчивыми, упорными, трудолюбивыми. Когда ситуация усложняется, мы искренне переживаем за них».
Трудно было придумать более зловещую локацию для столкновения с неизвестностью, чем такое замкнутое пространство с нулевой гравитацией, как Международная Космическая Станция. «МКС стала одним из фундаментальных шагов, которые человечество сделало в будущее за последние пятьдесят лет, – считает Эспиноса. – В Станции заложен ключевой принцип развития нашего общества: познание и изучение, открытие неизведанного. Фильм отдает дань уважения и благодарности тем, чье мужество помогало человечеству побороть страх перед неизвестностью. С другой стороны, картина является своеобразным предупреждением о том, что мы лишь в редких случаях знали, как справляться с неизвестными напастями. Так что, возможно, вопрос не в том, как неизвестное может навредить нам, а в том, как мы можем потревожить неизвестное. Быть может, если мы будем относиться к чему-то не изученному с осторожностью, это что-то будет проявлять осторожность в ответ? И если мы будем бояться неизвестного, воспользуется ли неизвестное этим или будет бояться так же?»
«Я думаю, Даниэль Эспиноса стремился создать для нас «удушливую» обстановку, если можно так сказать, – говорит Джейк Джилленхол, сыгравший роль Дэвида Джордана. – В других фильмах нетрудно отделить себя от реальности, в которую погружаешься. Даниэль хотел добиться ощущения предельной правдоподобности. Это касалось не только инопланетного существа, но и наших эмоций и реакций».
Джилленхол вжился в образ человека, который провел 473 дня на Международной Космической Станции. Никто не знает этот орбитальный дом лучше него. Компанию Дэвиду Джордану составляют астронавты, выполняющие важную миссию: они пытаются найти доказательство существования жизни на Марсе.
Джилленхол был заинтригован сценарием и в особенности персонажами истории. «Сценарий был парадоксально прекрасен и ужасен одновременно, – говорит актер. – Интересно читать сценарий и наивно полагать, что знаешь, чем все закончится, а финал удивляет своей непредсказуемостью. Наше инопланетное существо ЖИВОЕ в прямом смысле слова, но, кроме того, это еще и на редкость точная метафора. Любопытство – одна из самых важных, но и самых опасных особенностей человеческой натуры. В каком-то смысле наша инопланетная форма жизни должна ассоциироваться именно с любопытством».
Джилленхола привлеки в проекте не только сценарий, но и некоторые обстоятельства личного характера. «Мой дедушка был доктором, поэтому мы с Даниэлем много обсуждали схожие черты в характерах деда и моего персонажа, – рассказывает актер. – Я воспринимал эту работу отчасти как дань уважения своему предку».
Ребекка Фергюсон сыграла роль Миранды Норт, представительницы Центра по контролю и профилактике заболеваний. Она целиком поглощена своей работой, ее главная цель – чтобы все участники экспедиции вернулись домой в целости и сохранности, вне зависимости от того, с чем они столкнутся в космосе.
«Миранда – микробиолог, – рассказывает актриса о своей героине. – Она покидает Землю, чтобы защитить астронавтов от любой напасти, с которой экипаж МКС может столкнуться в космосе». К ее чести надо сказать, что Норт сделала все от нее зависящее, чтобы уберечь коллег и всю Землю от возможного заражения. «Первой линией обороны стал контейнер, в котором содержалось инопланетное существо, – продолжает Фергюсон. – Следующим рубежом был отсек станции, дальше – сама МКС. Миранда должна была сделать все, чтобы защитить Землю от инопланетной заразы, поскольку наши герои до конца не могли ее идентифицировать».
Фергюсон говорит, что каждый из персонажей отнесся к инопланетянину по-своему. «Мы все реагировали сообразно характерам наших персонажей, – объясняет она. Один влюбился в него без памяти и всячески обхаживал его. Другой стремился истребить с самого начала. Это вызвало разлад в команде с самого начала».
«Некоторые из нас чуть больше впечатлены открытием, чем следовало бы, – рассказывает Райан Рейнольдс, сыгравший роль астронавта Рори Адамса. – Один становится излишне агрессивным, другой, наоборот, - слишком уж спокойным. Средняя температура по больнице, как говорится, нормальная, но, как это часто бывает, конфликт осложняет ситуацию».
Адамс специализируется на выходе в открытый космос и не упускает момент, чтобы отметить, насколько же это круто («чертовски круто», как он любит выражаться). Природное очарование не позволяет назвать его зазнайкой, но при этом Адамс, вне всяких сомнений, фронтмен в этой орбитальной миссии.
«Термин «космонавт-исследователь» позволяет умело замаскировать должность механика, который отлично разбирается в устройстве корабля и знает, как устранить любую поломку, – говорит Рейнольдс. – Кроме того, он специализируется на выходе в открытый космос и контролирует Canadarm[2] – роботизированную систему, помогающую выловить в космосе дрейфующую капсулу с Марса».
Эрион Бакаре сыграл роль Хью Дерри, британского ученого, который исследует инопланетное существо. Описываемая в фильме ситуация стала настоящей кульминацией его жизни, и не только в карьере. Хью мечтал встретить настоящего инопланетянина с десятилетнего возраста.
«Мой герой парализован, он лишился возможности ходить в десять лет, – рассказывает Бакаре. – Инопланетное существо символизирует для него начало новой эры открытий, ведь столько нового можно узнать, исследовав всего одного представителя другой цивилизации. Никто понятия не имеет о том, что пришелец может угрожать всему человечеству, но для Дерри он крайне важен».
Роль паралитика, находящегося в условиях невесомости, потребовала от Бакаре еще больше работы со страховкой, чем от любого из его коллег. «Все ограничивались лишь одной лонжей, моя страховка состояла из нескольких элементов: ременная перевязь фиксировала не только мой корпус, но и ноги, – вспоминает он. – В одной из сцен моему герою раздробило руку, и его бесчувственные ноги начало болтать из стороны в сторону».
Бакаре признает, что сюжет напугал его до икоты еще до того, как он дал свое согласие на роль. «Я читал сценарий, перевернул страницу и буквально вскрикнул от ужаса, – говорит он. – Я был шокирован тем, куда завела персонажей коварная иллюзия абсолютной безопасности. Наивно считаешь, что ситуация развивается стандартно, и вдруг все идет наперекосяк».
Хироюки Санада снялся в роли Сё Мураками, пилота и старшего по званию на борту орбитальной станции. Он обеспокоен больше других членов экипажа, однако предмет его беспокойства находится отнюдь не в космосе. Дело в том, что он того и гляди станет отцом и переживает за свою супругу, которая в столь значимый момент находится от него так далеко. Разумеется, когда инопланетянин начинает безобразничать, Мураками вынужден переключить все свое внимание. «Постепенно он начинает сходить с ума, его охватывает паника», – рассказывает о своем персонаже Санада.
Миссией руководит русский космонавт Екатерина Головкина, роль которой досталась Ольге Дыховичной. Отважную и хладнокровную Головкину волнует в первую очередь безопасность экипажа.
«Моей героине страх перед неизвестностью не чужд, как и любому другому человеку, – говорит она. – С одной стороны, она – командир экспедиции и должна сохранять здравый рассудок в любой ситуации. Однако страх в ее сердце нередко заставляет ее занимать оборонительную позицию».
НАУЧНЫЙ РЕАЛИЗМ
Не только сюжет фильма ЖИВОЕ был связан с открытием. Даниэль Эспиноса, сценаристы Ретт Риз и Пол Верник, а также продюсеры Дэвид Эллисон, Дэна Голдберг, Бонни Кертис и Джули Линн многое узнали в процессе работы над картиной. Они консультировались у астробиологов, экспертов по космической медицине и других специалистов, выясняя интересующие и неоднозначные моменты. Целью кинематографистов было не только создание правдоподобной иллюзии невесомости на МКС, но и зарождение новой, уникальной формы жизни, биологическое строение которой не грешило бы против логики.
В исследованиях принимали самое непосредственное участие два технических консультанта: доктор Кевин Фонг и доктор Адам Ратерфорд.
Ученая степень в области астрофизики и врачебные навыки сделали Фонга незаменимым сотрудником НАСА в отделе адаптации и профилактики Космического Центра Джонсона в Хьюстоне. Эксперт по космической медицине доподлинно знал, как сохранить здоровье космонавтов на орбите и как выжить в открытом космосе. По сюжету фильма Дэвид Джордан и Миранда Норт обладают теми же знаниями. «Космос можно сравнить с любой другой недружелюбной средой обитания, которые мы начали осваивать в XX веке – например, с пустыней, Северным Полюсом или горной вершиной, – говорит Фонг. – Кое-что их всех объединяет. Мы доподлинно знаем, что нельзя находиться в этих средах долгое время без губительных последствий для здоровья. Кроме того, любой, кто побывал в столь враждебной среде, уже никогда не будет таким, как прежде».
«Любой доктор согласится со мной – когда начинаешь размышлять о выживании человека в подобной среде обитания, невольно понимаешь, насколько хрупким является человеческий организм, – продолжает эксперт. – И тут на авансцене появляется такой дополнительный фактор риска, как инопланетянин. На орбите трудно сохранить здоровье и рассудок даже при выполнении заурядного задания, когда все идет, как по маслу. Когда же ситуация осложняется, выжить становится труднее и труднее с каждой секундой».
Хью Дерри по сценарию обладает тем же багажом знаний и опыта, что и доктор Ратерфорд, британский генетик, опубликовавший серию книг о происхождении жизни на Земле и влиянии генетики на появление новых форм жизни. «Когда имеешь дело с неизученными, потенциально опасными и возможно заразными организмами, существует целый ряд процедур, которые необходимо провести для того, чтобы предотвратить угрозу, – рассказывает Ратерфорд о лаборатории Дерри. – Эти меры предосторожности необходимо применять при общении с носителями вируса оспы или эболы, они четко описаны в инструкциях большинства организаций здравоохранения, таких как Центр по контролю заболеваемости. В случае, описываемом в фильме, организм содержался в инкубаторе, который, в свою очередь, был помещен в герметичную лабораторию на борту Международной Космической Станции. Казалось, что этих мер предосторожности должно хватить с лихвой…»
«Я начал работать с Эрионом задолго до начала съемок, – продолжает Ратерфорд. – Он хотел понять, как ученые выстраивают свои умозрительные заключения. Обнаружение инопланетной формы жизни, вне всяких сомнений, является едва ли не самым важным научным изысканием. Но нам, ученым, в случае такой находки придется сдерживать эмоции. Нам предстоит определить, что это за вид, и какие опыты и эксперименты необходимо провести для идентификации этого вида».
Опыт Фонга оказался очень полезен, когда актеры начали работать над линией поведения своих героев во время чрезвычайной ситуации на борту МКС. «Я несколько дней потратил на то, чтобы внимательно пересмотреть уже отснятые сцены фильма, размышляя над тем, как в подобной ситуации поступил бы настоящий врач, – рассказывает Фонг. – Я прокрутил множество возможных сценариев, выстроил несколько вполне слаженных теорий. Но когда видишь, как это все происходит у тебя на глазах – это совсем другое дело. Для меня зрелище стало незабываемым».
Одно из предположений Фонга заключалось в том, что Джордан должен был выбраться из недр МКС очень быстро. Однако на самом деле, костюм для работы в открытом космосе надевается довольно долго. «Нам пришлось переиграть эту сцену, придумать, как сделать ее более правдоподобной, – вспоминает Фонг. – Мы решили, что герой должен покинуть борт станции в скафандре для запуска, который не предназначен для выхода в открытый космос. Это было реалистично, кроме того, создавало для героя дополнительную угрозу».
Фонг и Ратерфорд сходятся во мнении, что открытие жизни на Марсе, разумеется, в настоящее время является идеей фантастической, однако не грешит против логики. «Марс представляется для ученых лакомым кусочком, поскольку около четырех миллиардов лет назад условия на красной планете мало чем отличались от земных, – объясняет Фонг. – Наши коллеги до сих пор спорят, может ли быть жизнь на Марсе. Во всяком случае, на этой планете Солнечной Системы существовали все условия для ее появления».
Современный Марс кардинально изменился. «Мы не думаем, что какая бы то ни было форма жизни могла бы уцелеть на поверхности Марса в наше время, – говорит Ратерфорд. – Учитывая слишком тонкий слой атмосферы, любое живое существо погибло бы от ультрафиолетового излучения». И все же ученые нашли способ сохранить жизнь пришельцу. Ратерфорд объясняет: «Наша идея состояла в том, что внеземная форма жизни пребывала в анабиозе, защищенная от солнечной радиации под поверхностью планеты».
СОЗДАНИЕ КЭЛВИНА
Кинематографисты задались целью создать новую форму инопланетной жизни, которую никто никогда раньше в фильмах не видел. «Мы решили представить то, что могло бы быть на самом деле, – говорит Эспиноса. – Инопланетянин совсем не обязательно должен быть гуманоидом, возможно, он будет выглядеть совсем иначе».
В качестве образца для новой формы жизни Эспиноса предложил взять такой простейший организм, как слизевик[3]. Трудно себе представить менее грозное существо, у которого, вместе с тем, поистине уникальное клеточное строение. Человеческий организм состоит из разнообразных клеток (клетки головного мозга, кровяные тельца, легочная ткань и т.д.), слизевики же состоят из однородных клеток, работающих как единое целое. «Когда я увидел слизевика на видео, для меня это стало настоящим откровением», – признается режиссер.
«На определенном этапе жизненного цикла обособленные клетки собираются вместе, создавая единый объемный организм, чем-то напоминающий гриб, – рассказывает доктор генетики Адам Ратерфорд. – Некоторые клетки даже жертвуют собой, обеспечивая регенерацию других, более жизнеспособных клеток».
«Я решил, что эта особенность очень необычна и интересна, – подхватывает Эспиноса. – Это развитая мускулатура на биологическом уровне».
Утвердив форму, кинематографисты озадачились тем, чтобы наделить существо минимальным интеллектом. При этом даже мысли инопланетянина координировались на клеточном уровне. «Это создание умело адаптируется практически к любым условиям», – рассказывает работающий в стиле граффити шведский художник Джонас «Зигги» Рассмусон, хороший друг Эспиносы, взявшийся за дизайн Кэлвина.
Когда марсианин сталкивается с рукой Хью Дерри, инопланетянин меняет форму. «Я решил, что именно со знакомства с рукой Дерри должны начаться метаморфозы инопланетянина, – говорит Зигги. – Он перемалывает ее не по злому умыслу, а с целью изучения новой для себя природной среды. После этого он принимает форму руки, считая ее вполне удобной – пять пальцев становятся конечностями, которыми он может дотягиваться до предметов, захватывать и сжимать их».
Общую идею, подкрепленную скетчами Зигги, Эспиноса предложил рассмотреть Ратерфорду, чье профессиональное мнение было для режиссера очень важным фактором. «Я рассказал ученым о нашей задумке, обрисовав лишь в общих чертах поведение инопланетного существа, и предоставил им достаточно времени на размышление, – говорит Эспиноса. – Что будет, если мы найдем такую клетку? Как она будет развиваться? Насколько большой она станет? Будет ли она чем-то ограничиваться? И если будет, то за какую грань она не сможет переступить? Может ли быть существо, которое пошло по иной ветви эволюции? Мы стремились прислушиваться к экспертному мнению ученых, а не подстраивать их теории под свои творческие нужды».
Впрочем, Ратерфорд признает, что кинематографисты в своих домыслах были недалеки от предполагаемой истины. Очевидно, инопланетянин отлично адаптируется под любые условия. Он растет, становится сильнее, умнее. «Нам нужен был инопланетянин не только уникальный во всех отношениях, но и представляющий интерес с научной точки зрения, – объясняет ученый. – Он должен был быть не только страшным, но и вполне реалистичным».
ДИЗАЙН ЖИВОГО
Наибольшей сложностью на съемках фильма ЖИВОЕ стало строительство Международной Космической Станции, по которой актеры могли бы передвигаться в условиях нулевой гравитации на протяжении всего фильма. Кинематографисты заручились поддержкой самых опытных строителей и инженеров, многие из которых работали над такими фильмами, как ГРАВИТАЦИЯ; ИНТЕРСТЕЛЛАР; и МАРСИАНИН.
Командой строителей, дизайнеров и декораторов руководил художник-постановщик Найджел Фелпс, который разрабатывал дизайн МКС, и арт-директор Марк Хоумс, который руководил строительством на съемочной площадке. Творчество Фелпса можно было увидеть в фильмах ВОЙНА МИРОВ Z и ТРАНСФОРМЕРЫ, Хоумс работал арт-директором на съемках картины МАРСИАНИН и других фильмов Ридли Скотта.
Эспиноса с самого начала был намерен выстроить декорацию Международной Космической Станции, сведя использование компьютерной графики к минимуму. Руководство строительством взял на себя Фелпс. «Наши строители выстроили настоящую станцию, это была не компьютерная графика, – говорит режиссер. – Все, что вы увидите в кадре, происходило на самом деле. Декорации должны были помогать актерам вживаться в роли. Мне нужен был человек, который мог бы выстроить полноценный космический корабль. Декорации должны были быть впечатляющими, но при этом реалистичными. Таким человеком стал Найджел».
«Дизайн фильма завораживает, – говорит продюсер Дэвид Эллисон. – Мы хотели, чтобы зрители совершили виртуальный круиз на МКС и в полной мере ощутили себя на орбите».
Доктор Адам Ратерфорд вторит кинематографистам: «Строительство развернулось в огромных павильонах, на площадке работало множество специалистов. Мы поднимались по лестнице, проходили через воздушный шлюз и оказывались внутри настоящей космической станции».
СТРОИТЕЛЬСТВО МЕЖДУНАРОДНОЙ КОСМИЧЕСКОЙ СТАНЦИИ
Перед началом строительства Фелпс и его команда потратили немало времени на изучение настоящей станции, которая курсировала на околоземной орбите на высоте 400 километров, делая полный круг каждые 90 минут.
Фактор времени в фильме несущественен, однако кинематографисты сошлись на том, что события происходят в наше время или в ближайшем обозримом будущем. Учитывая это, Фелпс решил, что на станции должны быть современные модули с несколькими усовершенствованиями.
Единственная декорация создавала полноценную атмосферу кошмарной игры в кошки-мышки. «В космосе у кого угодно разыграется клаустрофобия – жилое пространство станции в ширину не превышает два с половиной метра, – говорит Хоумс. – С учетом нового оборудования, на станции стало еще теснее. Каждая стенка была снабжена поручнями, некоторые были превращены в импровизированные шкафы, в которых можно было хранить разные предметы. На станции нет пола и потолка – любая поверхность воспринималась нами, как рабочая».
Модульный дизайн декораций позволял Эспиносе снимать продолжительные сцены без склеек, по мере того, как экипаж перебирался из одного конца станции в другой. При этом все стены были съемными, так что камеру можно было закрепить практически в любой точке.
МКС собирались в разных странах – в Европе, в России, в Японии и в Америке. Некоторые из модулей провели в космосе довольно много времени, другие совсем недавно были выведены на орбиту. Декорации возводились с ориентировкой на эти модели реальной станции.
«Кибо» – японский научно-исследовательский модуль. Название переводится как «надежда». Сейчас на настоящем «Кибо» ведется ряд экспериментов, однако в фильме отсек превратился в лабораторию Дерри, в которой он изучает новую форму жизни.
«Кибо» – настоящий театр, в котором Дерри играет главную роль, а все остальные, затаив дыхание, следят за тем, как он изучает образец, – рассказывает Эрион Бакаре. – В отсеке установлен инкубатор, в котором поддерживается требуемая для подопытного атмосфера».
Инкубатор служит первой линией обороны при возможном заражении. Вторым рубежом является сам отсек «Кибо», двери которого закрываются герметично. В теории такая многоступенчатая система защиты должна обеспечить полную безопасность для экипажа в любой чрезвычайной ситуации.
Реквизитор Барри Гиббс и доктор Адам Ратерфорд вместе решали, как должны проходить эксперименты Дерри в условиях невесомости. «Труднее всего было придумать, как микробиологу работать при минимальной гравитации, когда все изучаемые предметы норовят улететь, – вспоминает Ратерфорд. – Мы потратили немало времени на то, чтобы изобрести соответствующий условиям исследовательский стенд, с которого бы подопытные не разлетались». Несмотря на то, что стенд был разработан декораторами, у него есть реально существующие и использующиеся учеными прототипы.
«Транквилити» – европейский модуль, сочетающий функции медицинского центра и спортзала. Астронавты должны ежедневно тратить несколько часов на спортивные упражнения, чтобы мышцы не атрофировались. Поэтому в «Транквилити» установлены несколько тренажеров. Кроме того, в отсеке находится медицинское оборудование, которое позволяет астронавтам ежедневно следить за своим здоровьем. Отчеты отправляются на Землю, чтобы специалисты Центра Управления знали, что с экипажем МКС все в порядке.
В фильме «Транквилити» является обителью доктора Дэвида Джордана, персонажа Джейка Джилленхолла. Во-первых, он является врачом по специальности, а во-вторых, он провел на орбите больше времени, чем любой из его коллег. Он обжил свой рабочий модуль.
«Звезда» – русский модуль управления, самый старый отсек станции. В нем расположена панель управления и системы жизнеобеспечения станции.
«Заря» – еще один русский модуль, представляющий собой хранилище, в котором астронавты держат предметы повседневной необходимости.
«Юнити» – своеобразная космическая гавань, позволяющая кораблям осуществлять стыковку со станцией. По сюжету фильма в «Юнити» также располагается кухня (на настоящей МКС кухня находится в модуле Звезда и отнюдь не такая шикарная, как в фильме). В некоторых сценах весь экипаж станции собирается за «обеденным столом», поэтому кинематографисты решили допустить определенную вольность в предназначении модулей.
Реквизитор Барри Гиббс и его команда подготовили около 5000 пакетиков космической еды. «В сети есть масса видеороликов, в которых видно, как астронавты питаются на станции, – рассказывает Гиббс. – Пищу можно выдавить из пакетика, и она тут же соберется в каплю. Астронавт может приблизиться к этой капле и проглотить ее». Очевидно, это было невозможно воссоздать при земной гравитации. «Мы остановили выбор на пакетиках, которые надрезают с одного края, после чего высасывают из них пищу», – объясняет реквизитор.
«Хармони» – спальный модуль МКС. На настоящей станции астронавты спят в спальных мешках, которые крепятся к стене. Однако для фильма дизайнеры соорудили спальню с индивидуальными ячейками, которые располагались в модуле «Хармони». Пожалуй, это был самый фантастический элемент дизайна всей станции. Каждая ячейка принадлежала одному члену экипажа, реквизиторы позаботились о том, чтобы это было хорошо заметно. К слову, в реальности «Хармони» выполняет совершенно другие функции – модуль является альтернативным стыковым шлюзом. Кроме того, в нем установлена система обеспечения станции электричеством.
«Союз» – одна из трех спасательных капсул станции, сделанная в России. На ней астронавты могут покинуть станцию в критической ситуации.
СКАФАНДРЫ
Доктор Кевин Фонг отмечает, что у астронавтов есть несколько типов скафандров, которые используются по-разному. Для выхода в открытый космос, например, для проведения каких-то работ на поверхности МКС, космонавтам требуется облачиться в специальный высокопрочный костюм. «Такие скафандры по сути своей являются космическими кораблями в миниатюре, – рассказывает Фонг. – Они полностью автономны и обладают системой поддержания жизнедеятельности астронавта. Скафандры полностью заменяют астронавту космическую станцию или спасательную капсулу, правда, на меньшее время. Специальная ткань уберегает человека от таких губительных воздействий космоса, как чрезмерно высокие и низкие температуры. Под тканью скрыт кевларовый слой, защищающий астронавта от столкновения с космическим мусором и миниатюрными метеоритами, летящими с высокой скоростью. Кроме того, солнцезащитное забрало предотвращает облучение».
Впрочем, иногда такие средства предосторожности излишни. «Другая разновидность скафандров используется для работы внутри станции – они еще называются скафандрами для запуска, поскольку именно в них астронавты стартуют с Земли. Такие костюмы должны защищать человека в случае неожиданной разгерметизации корпуса во время запуска, во время декомпрессии или в случае утечки кислорода из станции. Хотя такой защиты, как скафандры для работы в открытом космосе, скафандры для запуска, конечно же, не имеют».
Разработкой костюмов обоих типов для актеров фильма ЖИВОЕ занималась дизайнер костюмов Дженни Беван, которая десять раз была номинирована на «Оскар»® и получила две награды за фильмы БЕЗУМНЫЙ МАКС: ДОРОГА ЯРОСТИ и КОМНАТА С ВИДОМ. «Скафандр для выхода в открытый космос, разумеется, является полнейшим фейком, поскольку сделан из обычного хлопка, – рассказывает она. – Однако и в этом костюме есть масса замечательных особенностей, как, например, проработанные до мелочей перчатки и заплечный ранец с системой жизнеобеспечения. В таком скафандре есть все, что вам может потребоваться в открытом космосе на протяжении нескольких часов. НАСА сейчас выпускают усовершенствованные ранцы, которые закрепляются на груди астронавта, но мне показалось, что это будет слишком тяжело для актера, поэтому отдала предпочтение классической модели. Астронавт в таком костюме знаком каждому землянину. Скафандр дополняет внушительных размеров пояс с инструментами. Костюм украшают знаки отличия, которые крепятся на липучках. К слову, липучки получили широкое применение именно благодаря НАСА. В исторических костюмах липучки ни в коем случае не допускаются, зато в космических – сколько угодно!»
«Скафандры для запуска крупнее за счет парашюта, вмонтированного в ранец за шлемом, – продолжает Беван. – Это русский скафандр, поскольку астронавты доставлялись на орбиту в корабле «Союз» с космодрома Байконур».
«Когда я предложила Дженни эту работу, она с радостью согласилась со словами: «А? Что? Скафандры? Без проблем!» – вспоминает с улыбкой продюсер Бонни Кертис. – Ближе к финалу съемок она по секрету призналась мне, что это была самая сложная работа в ее карьере. Речь шла не только о дизайне – необходимо было добиться полного функционирования. Не говоря уже о страховке, которую необходимо было искусно спрятать. Материал должен быть выглядеть реалистично в условиях невесомости, то есть никаких провисаний не допускалось. Над костюмами работали специалисты практических всех отделов».
«В таком скафандре может разыграться клаустрофобия, и он очень тяжелый, – вспоминает Ребекка Фергюсон о том, как впервые примерила разработанный Беван костюм. – Но при этом он, как ни странно, достаточно удобен. Когда надеваешь перчатку, слышишь отчетливый щелчок. Такое ощущение, что сейчас действительно окажешься в космосе».
«Я также внесла определенные изменения в дизайн шлемов, поскольку мне хотелось, чтобы у нас были собственные, ЖИВЫЕ шлемы, – говорит дизайнер. – Перед тем, как надеть шлем, астронавт натягивает кожаную шапочку, в которую вмонтировано средство связи с Землей и с другими астронавтами. Мы решили, что подобная система будет нелишней и на съемочной площадке. Так что режиссер отчетливо слышал все, о чем говорили актеры, даже когда защитные экраны были опущены».