Первые попытки применения визуальных методов исследования в социологии и антропологии были связаны с попытками остановить время, зафиксировать в памяти увиденное, сохранить эфемерное и исчезающее. Классический антрополог, используя визуальные средства, занимался изучением удаленных в пространстве и времени народов, культуры, образа жизни различных сообществ. Эта важнейшая задача остается на повестке дня и до сих пор: визуальная антропология, развивающаяся в настоящее время в рамках отечественной этнографической традиции, ставит своей задачей изучение аудиовизуального наследия мировой и отечественной этнографии, фиксацию современной жизни народов, исследование визуальных форм культур и создание аудиовизуальных архивов. Но область современной визуальной антропологии расширяется – сегодня это, с одной стороны, интерпретация визуальных артефактов как культурных феноменов, анализ контекстов их производства и использования, а с другой стороны – изучение социальной жизни с применением визуальных методов.
Визуальные методы и источники играют все более значительную роль в науке, образовании, социальной практике. Они прокладывают новые маршруты к пониманию прошлого, постоянно меняющихся в истории определений социальных отношений, способов конструирования и решения социальных проблем. Следуя Маркусу Бэнксу [Banks, 2001], мы можем применить к визуальным данным двойную перспективу анализа: контент и контекст. С одной стороны, речь идет о содержании любой визуальной репрезентации, и мы задаемся вопросом, в чем состоит «смысл» того или иного элемента дизайна или произведения искусства? Кто этот человек, изображенный на фотоснимке? С другой стороны, они связаны с контекстом любой визуальной репрезентации: кто создал это произведение искусства и для кого? Почему фотограф заснял именно этого человека и почему снимок потом хранился кем-то?
Скользя взглядом по поверхности фотографии, мы видим там незнакомых людей, чья внешность и позы вызывают у нас ассоциации с известными нам типажами и ситуациями. Такое метафорическое зеркало представляет лишь набор типов, установленных здравым смыслом, - это хаос, в котором рассеиваются личности, «расплываются черты любой индивидуальности» [Делез, 1995. C. 103, 171]. Смотреть на человека как на тот или иной тип, значит определять собственные способы поведения и действий по отношению к типу, тем самым задавать рамку, типизировать себя. Разглядывая плакаты, смотря фильмы, вовлекаясь в зрелища, мы становимся объектом чужих взглядов – авторов и их персонажей, которые предлагают нам свои собственные клише зрения, редуцируя наше восприятие до ограниченного набора значений, приучая нас и впредь использовать ставшие знакомыми интерпретации.
Вместе с тем, Другой, очевидно, делает реальной нашу потенциальную способность воспринимать и быть воспринимаемыми. Мы никогда не смотрим на мир прямо, а всегда лишь через других, обнаруживая и преодолевая таким образом границы, пределы собственного восприятия. В процессах идентификации важное место принадлежит визуальной составляющей: понимание и определение себя происходит через символическое присвоение другого в обратимом оптическом акте [Барт, 1994. С. 93-100; Мерло-Понти, 1992; Mulvey, 1989]. Для того, чтобы утвердить себя, нам необходим взгляд другого человека как источник иного чувственного опыта:
Отправляясь от конкретного, выстраданного и прочувствованного опыта другого, я хочу вобрать в себя этого конкретного другого как абсолютную реальность, в его инаковости... я хочу ассимилировать другого как глядящего-на-меня-другого, и в такой проект ассимиляции входит составной частью возросшее признание моего бытия-под-взглядом другого [Сартр, 1988. C. 207-209].
Кому принадлежит право интерпретации образа – его создателю или зрителю? Что преобладает в фотоснимке – музыка или поэзия? Что такое визуальный нарратив и фотографический дискурс? Эти и другие ключевые для визуальной антропологии теоретические вопросы обсуждаются в статье Виктора Круткина в этой книге.
Еще Робертом Флаэрти были заложены принципы ответственного отношения к представителям сообществ, попадающих в поле зрения камеры, и со временем на основе этого осознания причастности человека с камерой, а, соответственно, и зрителя, к миру людей, запечатленных объективом, было сформировано понимание визуальной антропологии как деятельности, обеспечивающей диалог культур [Александров, 2003]. Когда представители изучаемых сообществ, обычные горожане или жители сел, представители групп и организаций берут в руки камеру, постепенно меняются конвенции этнографического кино, оно превращается в инструмент, с помощью которого люди могут обнародовать свои нужды и требования, свои замыслы социального, политического и культурного характера [См.: Христофорова]. Технологический потенциал дигитализации образов, размещения видео в Интернет усиливает доступность, рефлексивность и гибкость обучающих стратегий. При этом особенно важно проявлять существующие конвенции, контексты и возможности применения визуального в профессиональной практике, чтобы обучать студентов новым техникам работы, поощряя критическую рефлексию и этическое осмысление, применяя техники групповой работы и партисипаторные подходы к образованию, исследованию и практике. Хуберт Кноблаух и Люк Пауэлс в своих статьях в этой книге разрабатывают базу новой методологии исследования, в котором используется визуальная техника сбора и анализа данных.
С визуальными источниками – будь то искусство, документальное фото, фильм, плакат – можно работать по-разному и в исследовании, и в преподавании разных дисциплин. К ним можно относиться как к документам, которые содержат и отражают факты. Образ можно использовать, чтобы иллюстрировать чью-либо идею. От фотографий и видео до карт и рисунков – широкий ряд визуальных материалов прибавят жизненность рассказу, сделают лекцию или доклад более живыми, (интер)активными и увлекательными. Визуальные источники часто используются при интервью, чтобы побудить информанта к рассказыванию истории. Это полезно и в практике, и обучении. Фотореминисценции, например, в оккупационной терапии, в гериатрии применяются как метод анимации в работе с пережившими инсульт.
В дополнении к этому визуальные источники, будучи проинтерпретированными, помогают развивать образное, творческое мышление, добавляя новые инсайты к осмыслению прошлого и высвечивая сложность социальных процессов в современной реальности. Однако, это не значит, что визуальные методы следует применять отдельно от других. Визуальные и другие традиционные данные (личные нарративы, архивные текстовые источники) дополняют друг друга как разные типы знания, которое может переживаться и репрезентироваться разнообразными текстуальными, визуальными и иными чувственными способами [Pink, 2001]. Визуальные методы могут использоваться с разными целями: как средство «поймать момент», собрать и сохранить данные, а также проанализировать их, показать результаты, обсудив их с другими, а также катализировать изменения, как личные, так и социальные.
Сходная идея сформулирована Джуди Вайзер – основателем и директором центра фототерапии в Ванкувере:
Обычные личные снимки служат нам «зеркалами с памятью», отражая то, что и кто имеет наибольшее значение в жизни людей. Следовательно, эмоциональное значение снимка гораздо важнее, чем то, что оказывает нам визуально его поверхность – и его ценность всегда больше связан с тем, что образ значит в сердцах и умах людей, чем с тем, что видят их глаза [Weiser, 1999].
Как мы, буквально, можем видеть мир глазами обычных людей, студентов, специалистов или клиентов? Каким образом камера, оказавшись в руках ребенка, человека с инвалидностью, работника местной социальной службы, может помочь нам деконструировать и понять социальные проблемы, социальное неравенство, а также пересмотреть и развить подходы и попытки помочь людям улучшить их жизнь? Как будут смотреться их дворы, улицы и дома глазами живущих там детей? Как видят насилие пострадавшие от него люди? О чем позволяют людям высказываться фотографии и рисунки?
Усомнившись в предположениях взрослого мира о детях и принимая всерьез детские практики использования камеры, исследователи постигают новые методологические перспективы и совершают открытия [Cavin, 1994; Mizen, 2005]. Объединившись со студентами, преподаватели и практики снимают учебные фильмы, тем самым сближая и пересматривая свои точки зрения [Gelman and Tosone, 2006; Hundt et al., 2008; Ellis and Garland, 2000], а также информируя друг друга о том опыте исключения, к которому у многих из них просто нет доступа, и формируя эмпатию к жителям маргинализованных семей или целых районов [Perez, 2007].
Мультипликация – это еще одна визуальная техника, которая может применяться как в обучении, так и в практике и исследованиях в области психологии, психотерапии, медицины, социальной работы, социологии. Различные приемы мультипликации предполагают использование игрушек, бумажных кукол с движущимися и сменными деталями для имитации движений и эмоций, а также рисованные мультфильмы[1]. Это коллаборативная практика: в изготовление мультфильмов в зависимости от характера проекта вовлекаются студенты, дети, клиенты.
Вообще, применение партисипаторных визуальных методов, вовлекающих обычных людей в работу с исследовательскими инструментами, как правило, фокусируется не только на сборе и анализе данных, но еще и воздействует на реальность, подвергая пересмотру сложившиеся в той или иной области практики: например, пациенты начинают обучать врачей посредством визуальных нарративов [Chalfen and Rich, 2007], женщины, пострадавшие от домашнего насилия, организуют группы самопомощи в результате серии обсуждений сделанных ими фотографий [Frohmann, 2005], а дети, фотографируя «опасные» и «безопасные» места внутри и вокруг школы, убеждают администрацию и сотрудников ЮНИСЕФ в необходимости реорганизации пространства [Mitchell, 2004]. Выставки работ, сделанных в рамках таких проектов, тоже вносят вклад в переустройство социального пространства: открытые в местах общего доступа – в бесплатных музеях, местных центрах социального обслуживания или школах – они оказываются доступными рассматриванию, рефлексии и комментированию различными группами зрителей [Mitchell, 2004].
Возможности фотографии как уникального источника свидетельств о социальных проблемах хорошо известны с тех пор, как был сделан важный визуальный поворот от анализа к интервенции в социальные проблемы с целью произвести социальные изменения посредством артикуляции публичного внимания, когда профессиональные фотографы, фотожурналисты включились в столь эмоциональную работу по документированию жизни людей в условиях экстремальной бедности, войны, стихийных бедствий и других экстраординарных ситуациях. Фотографы Якоб Риис, Дьюис Хайн, Доротея Лэнг, издатель Пол Келлог внесли важный вклад в социальную политику США конца XIX – начала XX вв., рассказывая о таких проблемах и показывая убедительно достоверные свидетельства.
Документальные журналисты и фотографы действуют не так, как социальные работники или психотерапевты, – в основном информируя и интерпретируя, а не оказывая прямую помощь. Они могут привлечь внимание к замалчиваемым социальным проблемам, обнажить скрытые практики нарушения прав человека, эксплуатации, вдохновить понимание и сопереживание при помощи ярких эмоциональных образов и тем самым проложить путь помощи. Одна из современных инициатив – «Проект документальной фотографии» поддерживается фондом Сороса. Организуя выставки, мастерские, конкурсы грантов, публичные презентации, проект позволяет фотографии не только оформлять публичное восприятие, но и влиять на социальные изменения. Наиболее известная деятельность в рамках этого проекта – выставка «Двигая стены» (Moving Walls), начатая в 1998 году, это художественная интерпретация таких преград в жизни человека, как политические репрессии, экономическая нестабильность и расизм, – и усилий по разрушению этих барьеров. Вот лишь несколько примеров с выставки:
Moving Walls 10 https://www.soros.org/initiatives/photography/movingwalls/10
· Пожар внутри. На снимках Джона Рэнарда – российские и украинские подростки и взрослые, использующие внутривенные наркотики. Фотограф призывает обратить внимание на растущую ВИЧ-эпидемию в регионе, где сделано слишком мало, чтобы остановить ее.
· Их обработка. Юджин Ричардс показывает, как жестоко обращаются в государственных учреждениях с людьми, получившими диагноз умственной отсталости и психического расстройства.
· Отцы. Стефен Шэймс опровергает стереотип никчемности в отношении отцов с низким доходом. Участвуя в программах для родителей, которые помогают получить трудовые навыки и повысить самооценку, мужчины, изображенные на этих фотографиях, играют активную роль в жизни их детей.
Moving Walls 12
https://www.soros.org/initiatives/photography/movingwalls/12
· Поделиться секретами: портреты детей раскрывают стигму. Портреты Донны ДеЧезаре документируют жизнь детей Центральной Америки и Колумбии, имеющих диагноз ВИЧ, занятых в коммерческом сексе или получивших травму на войне. Они несут на себе груз страха и стигмы, который заставляет их искать более безопасное окружение, где они могли бы открыть свои тайны.
· Выжившие: домашнее насилие в Южной Африке. Используя сильное внимание к деталям, триптихи Джоди Бибер – это беспощадные картины сцен, оружия и лиц домашнего насилия. Но за пределами свидетельств южно-африканских женщин, переживших годы избиений их партнерами, снимки говорят нам о культуре насилия против женщин – той, что сохраняется в Южной Африке – и во всем мире.
В статье Лилии Воронковой в этой книге анализируется этот новый феномен – социологические фотовыставки, позволяющие соединять потенциал социальных наук, визуальных исследований, эстетику и социальное действие.
Фотографы сталкиваются с этическими трудностями, документируя истории о сообществах или индивидах, прошедших через травматичные испытания. Особый вызов для студийной фотографии – снимать семью ребенка-инвалида. Дети с инвалидностью и их семьи нередко ощущают на себе предрассудки и враждебные установки окружающих. Вдохновленные идеей некоммерческой организации «Фотография особых детей Америки»[2], мы провели фотосессию в местном реабилитационном центре для детей с ограниченными возможностями. Это был действительно настоящий вызов как для детей и родителей, так и для нас самих, и фотографа, сотрудников реабилитационного центра, студентов-волонтеров проекта. Один мальчик, недавно перенесший операцию на губе, поначалу очень стеснялся, но вскоре увлекся, изображая вождя индейского племени. И другие дети, и их родители вдохновлялись, с гордостью и увлеченно позируя фотографу в разных ролях и костюмах. Все участники получили в подарок прекрасные портреты. Эти снимки затем экспонировались на выставке в местном художественном музее. Показывая красивые портреты детей с особыми нуждами и инвалидностью в публичных пространствах, мы можем позволить миру узнать, что они такие же, как любой другой ребенок.
Использование образов – фото, видео или рисунков – важно и для фасилитации рассказывания о травмирующих, эмоциональных событиях, а также в применении терапевтических техник рефрейминга. Практически одновременно в 1970е годы появилось несколько подходов фототерапии, представленных такими известными женщинами, как Джуди Вайзер, Джо Спенс и Рози Мартин. Джо Спенс – британский фотограф, она известна своими феминистскими вызовами ортодоксальной медицине на знаменитых фотовыставках, начиная с экспозиции «Картина здоровья?» в ранних 1970х. Репрезентация тела, в особенности женского, в состоянии здоровья и болезни представляла главный ракурс ее работ как пациентки и феминистки. По ее словам:
Фототерапия – это использование фотографии для того, чтобы лечить самих себя. Вся эта техника построена на том, что фотографии побуждают здавать вопросы, а не предоставляют готовые ответы. Это меняет наше воображение о мире, помогая в усилиях по его изменению – как социальному, так и экономическому [Jo Spence, 1986].
Рози Мартин – британская художница, фотограф, писательница и терапевт, она работала с Дж.Спенс с начала 1980х годов. В ее выставках поднимаются вопросы гендера, сексуальности, старения, неравенства, желания, памяти, стыда, власти и бессилия, здоровья и болезни, утраты и скорби, а также восстановления [Martin, 1986].
Джуди Вайзер [см. например: Weiser, 1999] – психолог, арт-терапевт из Канады, она использует обычные снимки, в том числе фотографии из семейных альбомов, а вернее, взаимодействия людей с этими снимками в качестве невербальных вспомогательных средств терапевтической коммуникации, направленной на помощь клиентам осуществить связи с теми чувствами и воспоминаниями, к которым невозможно добраться, пользуясь только словами. Фотография здесь понимается как символическая коммуникация, а не искусство. Статья Дж.Вайзер в этой книге показывает, как работа с памятью или воображением при помощи фотографий, сделанных во время сессии или до нее, помогает людям улучшить их жизнь.
Этнография как исследовательская методология во многом полагается на включенном, или участвующем наблюдении, и возможности для сбора данных благодаря применению визуальных техник существенно расширяются. А поскольку визуальные техники распространяются среди населения, особенно городского, это ставит перед исследователями новые интересные вопросы и создает новые этические вызовы. Этнографические и социально-исторические исследования практик фотографирования находятся в центре внимания Ольги Сергеевой, Ольги Бойцовой и Елены Лобовой в этой книге. «Изучая визуальные репрезентации, созданные другими, - говорит М. Бэнкс, - мы довольно легко можем отследить двойную нить контента и контекста и исследовать их в тандеме» [Banks, 1995; см.также: Banks, 2001]. Однако, об этой двойственности столь же легко забыть, когда визуальные репрезентации производятся самим исследователем, и поэтому особенно важно рефлексировать не только то, что мы снимаем, но и где, как, зачем и почему. Анна Печурина рассматривает использование вещей в повседневных действиях людей для визуального упорядочения пространства и формирование идентичности.
Напечатанная фотография, опубликованная книга или журнал с иллюстрациями, выпущенный в прокат фильм начинают свою собственную жизнь в качестве текста культуры. Поэтому следует говорить не только о различиях в понимании смысла текста автором и аудиториями, но и об эффекте взаимовлияний текста и контекста социальных, экономических, политических и культурных условий производства визуального текста, его распространения и восприятия.
Медиа и популярный дискурс – это важный материал для анализа социальной политики и визуальной культуры. Ольга Гурова, Александра Тихонова анализируют кинорепрезентации потребления и гендера в современной зрелищной индустрии – кино и телескетче. Мария Вейц обращается к ностальгии по советскому как предмету потребления зрителями современного российского кинематографа. В статье Ноа Хазан рассматривается практика (пере)оформления смыслов расы в израильской культуре, которая приписывает разным этничностям высокие или низкие статусные позиции и, соответственно, разную ценность.
Эта книга продолжает издательскую инициативу Центра социальной политики и гендерных исследований по визуальному анализу [Визуальная антропология, 2007] и представляет собой один из трех выпусков[3], подготовленных в рамках проекта «Визуальные репрезентации социальной реальности: идеология и повседневность» при поддержке фонда Джона Д. и Кэтрин Т. Макартуров в 2008-2009 годах. Проект включал дистанционный курс и летнюю школу, в которых приняли участие будущие авторы статей всех трех сборников: тьюторы, дискутанты и слушатели от полугода до года работали над своими статьями. Позднее к коллективу участников проекта присоединились и другие исследователи визуальности, чьи статьи также вошли в три новых выпуска «Визуальной антропологии». Мы выражаем особую признательность координатору курсов и летней школы Ольге Бендиной, руководителю Центра социологического и политологического образования Сергею Кухтерину, а также консультантам проекта: Татьяне Дашковой, Оксане Запорожец, Александру Захарову, Галине Орловой, Виктору Круткину и Виктории Семеновой.
Список источников
Александров Е.В. Опыт рассмотрения теоретических и методологических проблем визуальной антропологии. М.: Изд-во «Пенаты», 2003. – 97 с.
Барт Р. Метафора глаза // Танатография Эроса. Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб.: Мифрил, 1994. С. 93-100
Визуальная антропология: новые взгляды на социальную реальность / Под ред. Е.Ярской-Смирновой, П.Романова, В.Круткина, П.Романова. Саратов: Научная книга, ЦСПГИ, 2007.
Делез Ж. Логика смысла. М.: Академия, 1995.
Мерло-Понти М. Око и дух. М.: Искусство, 1992
Сартр Ж.-П. Первичное отношение к другому: любовь, язык, мазохизм // Проблема человека в западной философии. М.: Прогресс, 1988.
Христофорова О.Б. От этнографического фильма к индейскому кино.
Деятельность Мексиканского Национального Института
исследований индейских культур (по материалам ХVIII международной конференции по визуальной антропологии) // https://visant.etnos.ru/library/ind_khrist.pdf
Banks M. Visual Methods in Social Research. London: Sage, 2001.
Banks M. Visual Research Methods // Social Research Update. № 11. Winter 1995 // https://sru.soc.surrey.ac.uk/SRU11/SRU11.html; See also Banks, 2001
Cavin E. In search of the viewfinder: A study of a child's perspective // Visual Studies. Vol. 9. №. 1. Spring 1994. P. 27–41
Chalfen R. and Rich M. Combining the Applied, the Visual and the Medical: Patients Teaching Physicians with Visual Narratives // Visual Interventions / Ed. by Sarah Pink. Oxford – New York: Berghahn, 2007. P. 53–70.
Ellis G. Garland M. The making of ‘Home Improvements' - tools for working with families in Aotearoa/ New Zealand’. Reflections on creating a video resource for teaching purposes // Social Work Education. Vol. 19. № 4. 2000. P. 403–408
Frohmann L. The Framing Safety Project. Photographs and Narratives by Battered Women // Violence Against Women. Vol. 11. № 11. 2005. P. 1396–1419
Gelman C. R. and Tosone C. Making It Real: Enhancing Curriculum Delivery Through the Use of Student-Generated Training Videos // Journal of Technology in Human Services. Vol. 24. № 1. 2006 P. 37–52
Hundt G., Blaxter L., Blackburn C., Jackson A., Bryanston C., Tanner D. Learning from the Voices of Experience - Increasing the centrality of ‘voices of experience’ in teaching and learning // Education Innovation Fund - Audio-Visual Project. Warwick, 2008 // International Visual Methodology for Social Change Project https://www.ivmproject.ca/resource_bibliography.php
Jo Spence // Sparerib No. 163 February 1986 // hosted.aware.easynet.co.uk/jospence/jotext2.htm
Martin R. Phototherapy: The School Photograph (Happy Days Are Here Again) // Photography/ politics: Two. Ed. by Patricia Holland, Jo Spence and Simon Watney. London: Comedia Photography Workshop, 1986. P. 40-42.
Mitchell C. Visual Studies and Democratic Spaces: Textual Evidence and Educational Research. Opening of Photography Exhibition // The Role of Education in a Decade of Democracy Conference. Johannesburg, May 13-14, 2004 // www.ivmproject.ca/images/photo_voice/KZN.pdf
Mizen P. A little ‘light work’? Children's images of their labour // Visual Studies. Vol. 20. № 2. 2005. P. 12–139
Mulvey L. Visual and Other Pleasures. London: Macmillan, 1989
Perez A. M. The Rhythm of Our Dreams: A Proposal for an Applied Visual Anthropology // Visual Interventions / Ed. by Sarah Pink. Oxford - New York: Berghahn, 2007. P. 227-246
Pink S. Doing Visual Ethnography Images, Media and Representation in Research. London: Sage Publications, 2001.
Weiser J. PhotoTherapy Techniques – Exploring the Secrets of Personal Snapshots and Family Albums, 2nd Edition. Vancouver: PhotoTherapy Centre Press, 1999, available at https://www.phototherapy-centre.com/bookvid.htm.
[1] На кафедре социальной антропологии и социальной работы Саратовского технического университета данная техника активно применяется на занятиях по творческим методам. Хороший пример профессиональной мультипликации, нацеленной на изменение социальных установок, представлен кампанией по смене восприятия и рассуждения об инвалидности: см. Leonard Cheshire Disability https://www.creaturediscomforts.org/
[2] См.: www.special-kids-photography.com
[3] Остальные книги серии: Визуальная антропология: городские карты памяти; Визуальная антропология: режимы видимости при социализме. М.: ООО «Вариант», ЦСПГИ, 2009.