Ерещенко Юлия, МФяп 57-16
Начать, вероятно, следует с того, что оба анализируемых произведения принадлежат к современной женской прозе, пусть и были созданы в совершенно разных культурах. Банана Йошимото, автор романа «Цугуми», представитель послевоенной японской прозы. Мариам Петросян – армянская писательница с пространства бывшего СССР.
Для начала стоит обратить внимание на то, что оба произведения принадлежат к доминирующему литературному течению – постмодернизму, что сильно отражается как на происходящем, так и на способе подачи истории.
Во-первых, в центре повествования как в «Цугуми», так и в «Доме…» находятся подростки вплотную подошедшие к грани возраста «молодых людей», что оказывает значительное влияние на их психологию, мотивацию поступков и их понимание окружающей действительности.
Во-вторых, в обоих случаях мы имеем дело с так называемым «дневниковым письмом». В случае «Цугуми» это записи из воспоминаний Марии – близкой подруги Цугуми, в контексте «Дома…» - дневник подростка по-прозвищу Курильщик. Причем в «Доме…» факт «дневниковости» письма акцентируется отдельно, поскольку написан не столько для себя, сколько для того, чтобы его прочитали другие.
Это, в свою очередь, приводит нас к еще одной общей точке «Цугуми» и «Дома…» - отстраненному наблюдателю, который не является главным участником событий. Мария пишет не о себе, она пишет о Цугуми, личности намного более необычной и загадочной. Курильщик – описывает происходящее в Доме, но не способен понять и проникнуться тем подтекстом, который имеют все случающиеся события, поскольку сам не является частью Дома. В отличие от большинства детей, живших здесь практически всю жизнь, он попал в Дом всего лишь год назад и большая часть уже сложившихся на тот момент правил, традиций, табу и тому подобных вещей кажутся ему абсурдными и нелепыми. Однако, он все же пытается приподнять для себя эту «завесу тайны».
В рассказчике же кроется и первое значительное различие между «Цугуми» и «Домом…». Если в первом случае всю историю читателю повествует исключительно один рассказчик – Мария, то в «Доме…», начиная со второго тома («Шакалий восьмидневник») количество тех, кто поведает читателю свою точку зрения на происходящие события, можно исчислять едва ли не десятками. При этом, одно и то же события может быть освещено совершенно разными по характеру и мировоззрению персонажами, вследствие чего порой становиться непонятным – что же произошло на самом деле?
К слову, этот вопрос выводит нас на тему мистики, присутствующей в обоих произведениях. В «Цугуми» в несколько меньшей степени: намек на связь с потусторонним миров в «Почтовом ящике привидения», практически «письмо с того света» за авторством Цугуми. В «Доме…» же мистика сосуществует наравне с реализмом (которого в книге предостаточно, особенно, когда дело касается описаний взаимоотношений в замкнутом сообществе подростков). Недаром, жанрово «Дом…» определен как «мистический реализм». Потустороннее, волшебное, необычное является здесь не просто украшением, а непременным двигателем сюжета.
Мистицизму, в свою очередь, очень близко состояние ониричности – не совсем сна, но и не бодрствования. Тонкой грани «где-то между». Для Цугуми из одноименного романа это нормальное, повседневное состояние. Из-за своей болезненности, у нее практически всегда повышенная температура и окружающий мир воспринимается ею совсем не так, как его видят окружающие. В «Доме…» порой переход из «реального» мира в «мистический» происходит именно через онирическое состояние. К примеру, один из персонажей – юноша по-кличке Лорд - оказывается в мистическом Лесу именно после приема сильнодействующего наркотика. При этом, в «реальном» мире он впадает во что-то наподобие летаргического сна.
Здесь же стоит добавить присутствие в произведениях более чем одного пласта мироздания. Что «мир Цугуми», что Дом со всем, существующим внутри него – это нечто, выпадающее из картины повседневного мира, нечто, ей не принадлежащее.
Отдельно стоит отметить интертекстуальность, характерную для любого постмодернистского произведения. В «Цугуми», к примеру, упоминается некая книга, которую героиня читала в больнице. В «Доме…» имеется косвенное упоминание музыкальной группы Led Zeppelin, названная в тексте «Свинцовым дирижаблем» и приводятся несколько строчек из переведенного текста их песен. Также, важной деталью для истории становится книга «Чайка по-имени Джонатан Ливингстон», сыгравшая немаловажную роль в развитии эмоциональной связи между персонажами. Стоит упомянуть и поэму «Охота на снарка» Льюиса Кэррона, цитаты из которой служат эпиграфами к главам повествования от имени одного конкретного персонажа – Шакала Табаки. «Дом…» в целом с определенного момента – ближе к финалу трилогии – начинает напоминать путешествие Алисы в Страну Чудес, где действуют совсем другие, непонятные, абсурдные правила.
Вспомнив поименно здесь некоторых персонажей, стоит отметить, что имена как в «Цугуми», так и в «Доме…» - вещь очень и очень символичная. Марие из «Цугуми» имя было дано по образу Богородицы и, хотя она отрицает наличие у себя таких качеств как великодушие и уравновешенность, они все равно проявляются в ее делах. В «Доме…» же клички героям даются именно исходя из каких-то характерных исключительно для них, уникальных качеств или особенностей внешности. К примеру, Сфинкс действительно обладает житейской мудростью, Табаки – вездесущий и пронырливый, Лорд – обладатель аристократических манер, а Курильщик – единственный человек в «идеальной» группе, кто нарушает неписанные правила.
Касательно организации повествования, стоит упомянуть его ахронологичность. Относительно начала «Цугуми» все последующие события происходят в прошлом. При этом, даже там не сохраняется последовательность. В «Доме…» же присутствует две временные линия, каждая с собственным сюжетом: события «сейчас» и главы так называемой «Интермедии», рассказывающие о том, что произошло приблизительно восемь-десять лет назад. При этом, их события переплетаются и, выкинув одну из линий, читатель лишит себя возможности более полно осознать какой путь прошли герои, мотивы их поступков, корни произрастания нынешних конфликтов и цикличность определенных моментов истории.
Касаемо цикличности, хотелось бы отдельно отметить, какое ударение на этой теме делается в «Доме…». Тамошнее мироустройство учитывает возможность существования параллельных миров, события в которых развиваются иногда с незначительными отличиями, а иногда – кардинально по-другому. К тому же, цикличность в «Доме» завязана еще и на времени. Таким образом, фигурирующее внутри Дома понятие «уйти на другой круг» следует трактовать как «вернуться назад во времени к определенному моменту, от которого события будут развиваться по другой ветке вероятности».
В качестве последнего штриха, хотелось бы отдельно упомянуть начало и финал каждой из анализируемых историй. Во-первых, первые строчки построены таким образом, чтобы взгляд за них цеплялся. Впрочем, это считается непременным атрибутом любого хорошего произведения. Для сравнения, первое предложение «Цугуми» звучит как: «Что верно, то верно: Цугуми была действительно неприятной молодой женщиной», что автоматически заставляет читателя хотя бы взглянуть, что рассказывается дальше, дабы ответить для самого себя на вопрос «почему?». Первая же книга «Дома…» - «Курильщик» - открывается фразой: «Все началось с красных кроссовок» и читатель тут же ставит перед собой вопрос – «Что именно – все?».
Касательно же финала, то в обоих случаях читателю оставляют пространство для воображения, так называемы – открытый финал. Банана Йошимото так и не рассказывает, что произошло с Цугуми и ее семьей после того, как они переехали из гостиницы. Мариам Петросян хоть и освещает дальнейшие судьбы некоторых персонажей, но далеко не всех и отнюдь не так подробно, как хотелось бы многим читателям. В определенном смысле, эпилоги «Дома…» (а их действительно много) оставляют не меньше загадок, чем предыдущие три тома.
Подводя итог, хотелось бы заметить, что «Дом, в котором…» за авторством Мариам Петросян разительно отличается от подавляющего большинства русскоязычной литературы. Как стилем написания, так и описанными событиями. Создается ощущение, что данный роман весьма органично бы вписался в японскую культуру. Возможно, даже намного лучше, чем в любую другую.
ЛИТЕРАТУРА
1) Петросян М. Дом, в котором – М.: 2015. Электронный ресурс: https://loveread.ec/view_global.php?id=8480
2) Банаша Йошимото. Цугуми – 1989. Электроный доступ: https://royallib.com/book/yosimoto_banana/tsugumi.html
Киев
2016