С самостоятельностью как-то все не слишком гладко выходило.
– Да что ты так переживаешь? – помолчав, попыталась успокоить Арруша. – Это как раз и нормально. Такой норма и должна быть. Просто у нас все честнее, чем у столичных лордов. Не могут самка и самец быть партнёрами. Иначе это уже деловые отношения какие-то, а не любовь. Один всегда слабее. Ты сама хочешь мужиком стать и рядом с собой дамочку держать? Вот и я думаю, что не хочешь. Иначе бы хаш-эда не выбрала. Так расслабься и получай удовольствие! Нам цветочки – им удобрения. В смысле, мы снимаем сливки, а они пусть с проблемами разбираются.
– Просто логика паразита… – пробормотала ведунья.
К счастью, шаверку это замечание не слишком задело.
– Можно и так сказать, конечно. Если смотреть на вещи только с одной стороны. Ты считаешь, что для своего демона мало делаешь? Прости, но никто не будет платить за пустоту. Раз он платит, значит, и получает достаточно. Я в ваши отношения лезть не собираюсь. Но зная Дана… А, поверь, я его знаю прекрасно, хоть и не видела никогда. Мне братик им все уши прожужжал. Так вот, зная твоего хаш-эда, могу сказать: он от тебя берет не только за постельные утехи. При себе он даже самую разумелую любовницу держать не будет. Скорее уж, купит ей миленький домик и станет туда наведываться по надобности.
«Так он и купил!» – фыркнул здравый смысл.
Только вот даже просто умелой Арха себя назвать не могла. Как-то все запутанно выходило.
***
Сон был мерзкий. Реалистичный, а оттого мерзкий вдвойне. Ирааш понимал, что спит, но и проснуться не мог никак. Словно сама Тьма прокручивала перед ним сцену, заставляя досматривать до конца. Хотя никакого конца у неё не было. Да и сюжет подкачал. Ни тебе ужасов, ни рек крови, ни монстров.
… только тянущая боль, которая даже не внутри. Он сидел в боли, как в пузыре, впитывая каждой порой, глазами, ушами, дышал ей. Тошнит от неё. А беспомощность не только добавляет «удовольствия».
Всего-то с лошади свалился, неудачно взял барьер. Зато удачно приземлился. Так, что все переломы, которые ему на память оставил тот сухой ров, решили напомнить о себе: «Ау-у, привет! Мы с тобой!».
Тьма, можно подумать, что он когда-нибудь о них забывал.
И сон тянется, как тянулось время на лазаретской койке в кадетском училище – бесконечно, словно прокисшее, вылежавшееся под солнцем тесто. Погружаешься во мрак, но не до конца. Так, плаваешь где-то на дне пузыря. А потом всплываешь, ощущения становятся чётче, острее. И снова опускаешься.
В конце концов, это надоедает настолько, что легче взять ножечек и самому себе по горлу черкануть. Ну, нет сил терпеть! Но стоит дойти до грани, как то ли благословением, то ли проклятьем из-за тонкой стены боли доносится: «Я здесь, здесь. Терпи, Ир! Это пройдёт. Главное, переждать…».
Он терпит, погружается–всплывает, погружается–всплывает – и терпит. Пока это воняющая собственным бессилием мерзость снова не догрызает до печёнок. Но: «Терпи, это пройдёт».
Нет, все же, то, что он сидит рядом – благословение. Не было бы его, и Ирраш точно все закончил, не выдержал. Понятно, что ни к чему хорошему такие выборы не приводят. Во Тьме легче точно не станет. Да и позор это – уйти, обычной боли не выдержав. Даже не пыток, а банальных переломов. Нет, хорошо, что он здесь. И очень хорошо, что именно он. Почему-то перед ним не стыдно. Знаешь, что поймёт, не осудит, призирать не станет и не отвернётся. Перед ним можно побыть слабым. Хотя свихнуться от боли – слабость?
Ещё какая! Но как же перетерпеть-то, когда сил больше нет?
– Терпи, Ир. Лекарь сказал – до утра.
Дожить бы до этого утра.
– Сколь…
Даже «сколько» выговорить не получается. Для этого надо зубы разжать, а страшно. Кажется, что внутренности немедленно вывернутся наружу.
– Два часа ночи. Я с тобой буду, не волнуйся.
Хочется сказать, что он и не волнуется. Что сам справится. Что сочувствие ему нужно, как пятая лапа. Только вот скажешь такое – уйдёт. А остаться в этом пузыре одному страшно. Страх сильнее гордости. Потому и молчит.
– Я здесь, не уйду, – как будто мысли подслушивает, душевед, Тьмой отодранный! – Терпи, я рядом. Я всегда рядом…
Адину он даже пошлого «спасибо» ни разу так и не сказал. Боялся, что после этого самого «спасибо» придётся ещё много говорить. А это многое разрушит. Легче сделать вид, что благодарить не за что.
– Вы проснулись?
Проклятый голосок выдрал в реальность. В которой боль была и вполовину не так мучительна, как во сне. А вот мрак кругом никуда не делся. Сплошная тьма без единого лучика света.
– Давайте, я вам помогу...
Что-то негромко брякнуло с жестяным звуков, словно деревяшку металлом задели. Вот что это может быть? Может, девчонка мечом размахивает?
Ирраш сжал кулаки так, что кончики отросших когтей впились в мякоть ладони, прорезали мозоли. Чернота перед глазами никуда не делась. Беспомощность тоже.
– С чем ты мне помогать собралась?
– Справить естественные надобности, – невозмутимо ответила девчонка.
– Да пошла ты… – от изумления вместо рыка вышло нечто удивлённое.
– Как скажете. Если мокрые простыни вас смущают меньше, чем моя помощь, то настаивать я не буду.
Кажется, Ирраш впервые в полной мере осознал значение фразы: «Нечего ответить». В смысле, сказать-то ему захотелось многое. Но, во-первых, в этом «многом» ценной информации не набралось и на медную монету. А, во-вторых, материться при этой блаженной сикилявке казалось как-то… Не стоит, в общем, этого делать.
Кстати, о них. О сикилявках, в смысле.
– Я сам, – рявкнул Ирраш, откидывая покрывало.
И судорожно соображая, если на нем хоть что-нибудь, кроме собственной кожи. Судя по холодному воздуху, как языком прошедшемуся по телу, на демоне даже нитки не имелось. Рука сама дёрнула угол, прикрывая самое сокровенное. Со стороны это, наверное, выглядело по-идиотски. Шавер окончательно сдёрнул одеяло, да ещё и ногой его отпихнул.
Во Тьму все!
– Где тут… – слово «сортир» выговариваться не желало. Как там по вежливому? Клозет?
– Туалет слева. Если вы встанете с кровати, то слева же будет стол. Вам надо сделать шаг вперёд, повернуться и ещё три шага до стены. Там дверь.
Его сиделка была безмятежна, как майское утро. Словно ей каждый день доводилось видеть психующих голых демонов. А Ирраш, между прочим, ещё и скалился.
Шавер вздохнул, заставляя себя успокоиться. Нащупал край кровати, сел, медленно, одну за другой спустив ноги на пол – каменный. Голова немедленно закружилась, но не сильно, вполне терпимо. А вот проклятая, слишком тяжёлая повязка на глазах немедленно съехала на нос. Ирраш попытался нашарить узел, но пальцы только путались в волосах.
– Вам помочь?
– Я сам!
– Сам так сам, – не стала спорить сиделка.
И даже вроде отступила. По крайней мере, ткань точно зашелестела и каблук щёлкнул по полу.
Демон послал повязку туда же, куда и все остальное – во Тьму, и выпрямился. Получилось неплохо. Ноги держали вполне уверенно. Если не принимать в расчёт, конечно, подрагивающие от слабости колени, туго перевязанное бедро и рёбра. Которые тут же сообщили хозяину, что вести себя смирно и не напоминать о существовании они согласны исключительно в горизонтальном положении.
Им Ирраш посоветовал отправляться вслед за повязкой.
По уму стоило бы, по крайней мере, нащупать хоть какую-то опору, но представив, как он стоит – голый! – посередь комнаты и слепо шарит вокруг себя руками, шавер едва опять не зарычал. Демон шагнул и… полетел на пол, не сумев даже сгруппироваться толком. Рухнул, как подрубленное дерево, плашмя. Да ещё челюстью и локтем саданулся до звёзд в темноте. И все это под аккомпанемент звона, грохота, бряцанья. Что-то очень тяжёлое вдарило по ноге, прямо под колено. А стеклянные осколки впились в щёку.
– Я же сказала, слева от вас столик, – оповестила его девица совершенно спокойным голосом. – И, думается, сейчас помощь вам все же необходима. Скорее всего, вы даже не можете сообразить, где кровать.
Вот тут она попала в точку. И точка эта находилась чуть ниже пупка, а вдарили по ней тараном. Он действительно понятия не имел, где-то, что всего секунду назад было сзади. Падая, шавер, кажется, всё-таки повернулся боком, пытаясь смягчить встречу с полом. Или нет?
– Я позову слугу. Это пожилой мужчина и ему совершенно всё равно, как вы выглядите…
– Уйди!
– Я уйду, не волнуйтесь…
– Пошла на… отсюда! – завопил Ирраш так, что у него самого уши заложило.
Демон ткнулся лбом в холодный пол, дожидаясь, пока его поднимут. Глаза жгло. До шавера не сразу дошло, что это просто слезы давят на обожжённые веки.
Что-то свеженькое в его новой реальности. В ней вообще было до Тьмы свежего, интересного и непознанного.
Глава шестая
Глава шестая
Женщина рождена для того, чтобы делать мужчину счастливым.
Где бы этот несчастный ни прятался!
(из наблюдений профессиональной принцессы)
По успевшей не только сложиться, но уже и укорениться традиции после пробуждения и утреннего посещения бань Арха завтракала с Аррушей. После чего следовала прогулка по саду, музицирование или вышивание – на выбор. Затем обед, дневной сон, полдник, прогулка по саду, музицирование, вышивание или чтение книг – в вечернее время выбор развлечений становился значительно шире. И заканчивался день купанием, ужином с той же Аррушей. Ну а дальше можно с чистой совестью отправляться спать.
Поскольку не играть на инструменте, больше всего смахивающим на лук с пятью тетивами, не вышивать ведунья не умела, а герои романов ей уже сниться начали, на четвёртый день пребывания в гостеприимном шаверском доме лекарка готова была взвыть.
Дана, как и остальных гвардейцев, она в последний раз видела в день их прибытия. На все просьбы о встрече служанки-бесы делали большие глаза и благоговейно шептали, что мужчинам на женскую половину дома приходить не положено. Предположения о том, что у самой девушки ноги есть, и она вполне может самостоятельно посетить мужскую половину, воспринимались как сквернословие. Или ересь. Или просто бред.
Поэтому дурному настроению ведуньи удивляться не приходилось. Её: "Доброе утро!» – брошенное Арруше, в равной степени могло означать как приветствие, так и: «Как же я вас всех ненавижу!». А на подушки, которые тут стулья заменяли, она приземлилась с грациозностью слонихи, начхав на желание выглядеть так же изящно, как шаверка.
От мрачного взгляда ведуньи еда на тарелках, кажется, съёжилась. Впрочем, девушка её тоже видеть была не рада. От кислого молока с кусочками фруктов Арху уже тошнило, от сухого рассыпчатого печенья с мёдом в желудке начинались спазмы, а от местного слишком сладкого чая тянуло повеситься.
– Может велеть приготовить что-нибудь особенное? – изучив кислую физиономию ведуньи, предложила хозяйка.
– Яду, – буркнула Арха, коготком подцепляя из миски с йогуртом кусочки персика и с ненавистью их сжёвывая. – Ну, почему всё так долго-то? Пришли, поговорили со жрецом, вопрос решили – ушли. Чем они там развлекаются?
Арруша деликатно отвела глаза, изящно отправив в рот виноградину. Вопрос развлечения гостей обе девушки старались не затрагивать. Как раз после истерики Архи, вызванной вполне невинным замечанием, что мужчинам прислуживают самые красивые рабыни. Во всех смыслах прислуживают.
Нет, в Дане лекарка была уверена. Ну, почти. Не в смысле, что она не верила, будто демон может соблазниться симпатичной мордашкой. Просто ведунья почувствовала бы, решись рогатый соблазну поддаться. Но мысли это все навевало нехорошие.
– Арха, я тебе уже объясняла. Это совсем непросто. Чтобы вы не хотели от жреца, он сначала должен этот вопрос обдумать, с Тьмой посоветоваться. Потом обсудить со Старейшинами. А если понадобиться ритуал провести, то для него ещё время нужно подобрать подходящее.
– Лично? – мрачно поинтересовалась лекарка.
– Что лично?
– С Тьмой ваш жрец лично совещается?
Арруша мученически закатила глаза и ничего отвечать не стала.
– Как ты тут с ума не сходишь? – проворчала ведунья, люто ненавидя весь мир. – Я, конечно, понимаю, что ты живёшь, как хочешь. Но какое-то хотенье у тебя скучное. Свихнуться можно же!
– Зачем свихиваться? – хитренько улыбнулась шаверка. – Есть и в нашем доме место празднику. Так и быть, я тебя приобщу к культуре шаверских женщин. Только ты поклянись, пожалуйста, что Иррашу ничего не расскажешь, ладно? А то он меня тогда точно замуж отдаст за какого-нибудь старика.
– Угу, – кивнула лекарка, не уточняя, с чем она соглашалась – с клятвой или перспективой Арруши стать женой благочестивого старца.
Оказалось, что приобщение к местной женской культуре требует приготовлений. И были они несколько странными. Курящих женщин в своей жизни ведунья вообще немного видела. То есть не видела совсем. Знала, конечно, что такие встречаются, но…
А вот о таком устройстве для вдыхания-выдыхания дыма она даже и не слышала. Нечто вроде кувшина с маленькой горелкой, длинной, похожей на кишку трубкой и медным мундштуком. Причём внутрь этой конструкции вино заливалось, а табак следовало смешивать с остро пахнущей и совершенно Архе незнакомой травой.
– Это что?
Выдавить вопрос лекарке удалось далеко не сразу. После первого клуба дыма, который она вдохнула, пришлось долго кашлять. Да и ощущения были странными, но не сказать, что неприятными. Горло обожгло, но жжение быстро пропало. А в голове стало на удивление просторно. И миру как будто яркости добавили.
– Кальян, – отозвалась Арруша. Шаверка непринуждённо развалилась на диване, с явным удовольствием посасывая мундштук. – Мы же вино пить не можем. В смысле, можем, конечно, но последствия уж больно неприятные.
– Кстати, давно хотела спросить. Мне об этом ещё Шхар говорил, – вторая затяжка прошла лучше и на кашель лекарку уже не пробирало. Зато напряжение, скручивающее внутренности в узел, начало отпускать. – Но Ирраш же вино хлещет и не мяукает.
– Ну, Ирраш! Ты же знаешь, ему легче головой в стенку с разгона врезаться, чем собственную слабость продемонстрировать. Ну, или то, что он слабостью считает, – без всякого уважения фыркнула сестрёнка. Обычно она к своему родственнику выражала больший пиетет. – Знала бы ты, как он потом мучается! Да Тьма с ним, с Иррашем. Ты мне лучше расскажи, что у тебя за проблемы с твоим мужчиной. Только не надо делать круглые глаза и уверять, что всё в порядке. Я же вижу, как ты дёргаешься.
– А у тебя большой опыт общения с мужчинами? – поинтересовалась лекарка, задумчиво выпуская дым в потолок.
– Исключительно с братьями и отцом, – заверила её Арруша. – Но ведь нас с детства обучают всяким штучкам. Знаешь ли, надо сильно извернуться, чтобы привлечь внимание мужа. Особенно если ты у него не одна, да ещё наложниц целое стадо. Тут невинным хлопаньем глазками не обойдёшься.
– Слушай, Арруш, а когда ты настоящая, а? Когда вся смешливая и непосредственная? Или когда вот такая циничная? – спросила у потолка ведунья.
– Да всегда. Разная я, одинаковой скучно жить. Я, может, тоже не верю, что ты вечно ворчишь, как старая бабка.
– Я? – тяжело поразилась Арха. – Когда это я ворчала?
– Ну, дай подумать… За последние четыре дня? Постоянно. Вот я и сделала вывод, что у вас с хаш-эдом что-то нескладно. Ты давай, давай, выкладывай. Вместе придумаем что-нибудь. А дальше меня это всё равно никуда не уйдёт. Не с кем мне сплетничать.
Ведунья вздохнула. Впрочем, вполне возможно, что это вовсе и не вздох был, а просто очередной клуб дыма.
***
У Архи было стойкое ощущение, что мозги её вынули из головы и положили в бутылку. А теперь они плывут, как привязанные, за спиной хозяйки. Только невидимые. Почему плывут, зачем их класть в бутылку и кто это сделал, она понятия не имела. Но в реальности случившегося ведунья не сомневалась. И это веселило. Как и задуманный план.
Несмотря на то, что разум решил временно помахать лекарке ручкой, объяснения Арруши девушка не только поняла, но и чётко запомнила. И ни разу ещё с пути не сбилась. Указанные ориентиры она находила без труда, каждый раз радуясь, словно ей подарок преподнесли. Да и нежелательных встреч ей удалось избежать. Слух странно обострился – девушка шорох одежды проходящих мимо слуг улавливала шагов за двадцать. И успевала вовремя спрятаться, чувствуя себя при этом ужасно ловкой и скрытной.
Впрочем, прятаться помогал и тот факт, что Арха была босой. А лёгкие шёлковые покрывала, в которые шаверка закутала лекарку от макушки до пят, совсем не сковывали движения и, казалось, что тело под ними вообще ничего не весит. Кстати, кости тоже куда-то подевались, остались только мышцы – гибкие и сильные.
Наконец, переждав, когда очередная служанка со стопкой каких-то тряпок свернёт в боковой коридор, Арха выскользнула из тёмной ниши и очутилась перед нужными дверьми – с мозаикой в виде синей птицы. Не удержавшись и всё-таки хихикнув, лекарка достала из-под покрывал браслеты с колокольчиками, предусмотрительно завёрнутые в платок, и застегнула их на запястьях и щиколотках. Тихонечко приоткрыв дверь, она протиснулась внутрь.
Гостей семейство Нашкас встречало с поистине императорским размахом. Эта комната была больше, чем у самой лекарки. Хотя и в её собственной спальне можно запросто парады устраивать. Кровать вовсе уж невообразимых размеров возвышалась на подиуме в три мраморных ступеньки. Магические светильники не разгоняли, а только подсвечивали темноту снизу, от пола. А посередине залы нежно журчал фонтанчик. Впрочем, они их тут по всему дому понатыкали. Только благодаря постоянно льющейся воде жара с улицы в комнаты и не пробиралась.
Ведунья крадучись, на цыпочках, подошла к бассейну, снова подавилась смешком и встала в позу: скрещённые в запястьях руки над головой, спина выгнута, грудь вперёд, левая нога, опирающаяся на пальцы, выставлена перед собой. Покрывала скользнули по бедру, открывая его до самого паха. Мозги в бутылке заволновались, считая задуманное не самой удачной идеей. Но лекарка только цыкнула на них, мысленно загнав пробку поглубже – чтобы всякие особо умные не мешались – и тряхнула кистями, позволяя колокольчикам звякнуть.
Демон отреагировал мгновенно. Дан даже не сел, а сразу вскочил на четвереньки, сжимая в руке кинжал, больше смахивающий на средних размеров меч. Глядя на напряжённые мышцы обнажённого хаш-эда, его пульсирующие красным глазам под путаницей растрёпанной шевелюры, мозги немедленно утихли и притаились в своей стеклянной таре.
«Давай, девочка, жги!» – присвистнул здравый смысл, усаживаясь поудобнее.
– Арха? – неуверенно спросил Дан, пятерней пытаясь убрать спутанные волосы с лица.
Ведунья только загадочно улыбнулась в ответ. С большим трудом стараясь не хихикать – смешки задуманное могли только испортить. Впрочем, видеть её ужимок демон не мог. Открытыми у девушки остались только глаза – всё остальное пряталось под покрывалами. Да и по глазам её сложно было опознать. Она и сама не подозревала насколько эффективно краска для ресниц и век превращает ничем не примечательные органы зрения в настоящие очи.
– Э… – смутился Дан, пытаясь вытянуть из-под себя покрывало. – Я тебя не ждал и…
«Ты не ждал, а мы припёрлись!» – улюлюкнул внутренний голос на шаевский манер.
В общем-то, Арха тоже ждать ничего не собиралась. И уж точно она не хотела дожидаться, пока рогатый умудриться прикрыться. Его нагота ей по душе пришлась. Точнее, не по душе, а несколько другим частям тела. Но понравилась.
Лекарка медленно и плавно пошла по кругу, отщёлкивая ритм кастаньетами, зажатыми в пальцах. Бубенчики на браслетах позвякивали в такт. Двигаться так, как ведунью Арруша научила, получилось не сразу. Всё-таки не предназначены женские бедра для выписывания восьмёрок в воздухе. Да и на демона Арха засмотрелась совсем некстати. Но если девушка чего-то захочет, то она этого добьётся.
Дан, нервно откашлявшись, сел на постель, недоуменно глянул на кинжал в собственном кулаке и опять уставился на ведунью, даже не догадавшись оружие убрать.
– А, собственно, ты что…
Вероятно, рогатый хотел поинтересоваться, что это она такое делает, да последним словом подавился. Потому что как раз в этот момент лекарка расстегнула застёжку и первое – самое верхнее покрывало – спланировав как бабочка, бесшумно опустилось на пол, оставив плечи ведуньи голыми.
Всего покрывал осталось шесть, если считать коротенькую вуаль, закрывающую лицо от глаз до подбородка: на голове, на груди и два от талии до пола. И – да, ткань была почти прозрачной. Почти, но не совсем. И ещё на бёдрах лежала золотая цепочка с такими… заманчиво-указующими висюльками.
В общем, пока Арха извивалась, как змея, глаза демона становились всё больше и больше. Пару раз он руку поднимал, видимо, хотел её в шевелюру запустить, да забывал.
– Котёнок, а может… не надо? – протянул он тихо и как-то очень жалобно, когда покрывало слетело с головы ведуньи.
«Нет, милый, надо!» – ехидно сообщил здравый смысл.
А сама лекарка снова едва не захихикала, глядя на абсолютно обалдевшую физиономию демона. И чуть не грохнулась, томно изгибаясь назад. Пришлось незапланированно рано отстёгивать покрывало с груди. Ведь спектакль обязан продолжаться до победного финала и зритель не должен заметить промахов актёров.
Дан ничего и не заметил, только сглотнул так громко, что ведунья услышала это даже за сухим клацаньем кастаньет и перезвоном бубенчиков. Впрочем, ей самой глоталось с трудом – горло вдруг не то перехватило, не то жаром опалило. Да и дыхание начало сбиваться некстати. А ритм стоило ускорять по нарастающей. Собственно, он и сам собой ускорялся.
– Остановись, пожалуйста, – от просящего тона и следа не осталось. Обычно так рогатый рычал, когда в бешенстве изволил пребывать. Вот только некоторые подробности ничем не прикрытой демонической анатомии непрозрачно намекали, что дело не в злости. – Тут нельзя и…
Ответом ему стало покрывало, соскользнувшее с бедра.
– Тьма! – выдохнул хаш-эд.
И ведунья с ним была абсолютно согласна. Только Тьма знала, что тут происходило. Задуманное как весёлая шутка, а, заодно, и способ отомстить хаш-эду за его демонстративное игнорирование, превращалось в нечто… странное. Хихикать Арху больше не тянуло. Тело двигалось само, словно оно это всё изначально умело и тренировки Арруши тут совсем не при чём. А дыхание становилось с каждой секундой становилось тяжелее. И усталость к этому не имела никакого отношения.
Просто так Дан на неё раньше никогда не смотрел.
– Не снимай! – хрипло, как простуженный, приказал рогатый, кивнув на вуаль, когда последнее из покрывал оказалось на полу.
Мгновенно, как будто по волшебству, демон очутился рядом. Вроде бы даже с места не двинулся, а уже стоял, и Арха кожей чувствовала его тепло. Впрочем, ничего удивительного в этом не было. Потому что между ней и хаш-эдом осталось только немножко воздуха, да тонкая ткань на её лице.
А потом и воздух пропал.
***
Так странно Арха себя ещё никогда не чувствовала. С одной стороны, лекарке было невероятно, ужасно, дико плохо. Проснувшись в спальне Дана – естественно, в одиночестве – она едва сумела собрать раскиданные по всей комнате покрывала. При этом каждый наклон казался ведунье её лебединой песней. Череп как будто камнями набили. И они там явно не помещались, грозя проломить тонкие, как пергамент, кости и вывалиться наружу.
Путь от покоев демона до своих показался пыткой. Лекарка и представить себе не могла, как она ночью умудрялась спрятаться в этих щелях и нишах, где и ребёнок не поместится. А уж для того, чтобы избежать нежелательных встреч, потребовались поистине титанические усилия. Но до спальни она всё-таки добралась. И просто рухнула на кровать, послав во Тьму и купальни, и завтрак, и служанок.
Но с другой стороны, стоило тошноте и головной боли чуть-чуть отступить, и в душе ведуньи начинали цвести розы, петь птицы, всходить солнце и порхать бабочки. В общем, на Арху накатывала доселе неведомая эйфория. И развлечения шаверских женщин тут ни при чём. В смысле, их традиция курить какую-то невероятную пакость никакого отношения к эйфории не имела. Бабочки, цветы и прочие восторги оказалась прямым следствием шаверских ухищрений по привлечению внимания мужчин.
И – да, Архе было стыдно так, что она простыню на голову натягивала, как будто это могло помочь спрятаться от собственного смущения. Странно, но способ не помогал – под простыней всё произошедшее ночью вспоминалось ничуть не хуже, чем без неё. И стереть дурацкую улыбку от уха до уха натягивание постельных принадлежностей тоже не могло.
Но потом опять накатывала тошнота с головной болью, и лекарка принималась клясть шаверские развлечения, вспоминая весь богатый лексикон Ирраша и Ируш вместе.
С постели её подняло только сообщение, что Дан ждёт девушку в саду. Тут уж пришлось забыть и про страдания, и про восторги. На то, чтобы вскочить, вымыться на скорую руку и одеться не потребовалось и десяти минут. Почти столько же она потратила, пытаясь доказать, что ни фиридже, ни сопровождение матроны ей для встречи с собственным мужчиной не нужны. В итоге победили местные правила. Толстая и усатая – действительно усатая! – шаверка заявила, что просто никуда не пустит девушку одну и не закутанную наподобие мумии. Пришлось лекарке уступить.
Женщина – кстати, Арха так и не поняла, кто это такая: то ли тётушка, то ли внучатая племянница двоюродной бабушки Арруши – вывела лекарку в сад. Между прочим, окружённый стеной как минимум в два мужских роста. И проводила до розария, который, наверное, стоил внимания. Вот только ведунье не до цветов было – Дан её уже ждал.
При виде кокона, внутрь которого запрятали лекарку, хаш-эд шагнул вперёд и улыбнулся. Не так, как он делал обычно – глазами. А как это делают нормальные существа – всем лицом. В уголках его глаз – светящихся даже при ярком свете дня, между прочим – даже лучики морщинок появились. Рогатый нагнулся, как будто собирался поцеловать лекарку, но глянув ей за плечо, выпрямился и опять отошёл на шаг.
Арха обернулась и убедилась, что такая же закутанная с ног до головы, а оттого напоминающая тряпичный мяч, шаверка никуда не делась. Торчала посреди дорожки, немым сторожем женской нравственности.
– Ты знаешь, местные правила мне нравятся всё больше и больше, - усмехнулся демон. – Изолированная женская половина и постоянный надзор – в этом что-то есть. Как думаешь, может Ирраша попросить меня в род принять?
– Знаешь, ты кто? – насупилась ведунья.
– Подозреваю, – кивнул рогатой башкой демон, – но это я просто шучу. Больше всего мне нравятся их танцы с покрывалами. Раньше я как-то недооценил их прелести.
– А ты их раньше… видел? – ахнула лекарка.
– Видел. Но, поверь, ни одна танцовщица тебе в подмётки не годится.
– Врёшь ты всё, – буркнула Арха и впервые порадовалась, что на неё нацепили столько тряпок.
По крайней мере, не видно, как она краснеет.
– Ни слова вранья. Во-первых, такая пластика есть только у шаверок. А, понятно, их-то мне видеть не доводилось. А, во-вторых, у профессионалок нет и половины твоей… э-э-э… самоотдачи.
– Да-ан…
Пришлось лекарке напомнить, что они тут, вообще-то, не одни. А то глаза демона начали как-то подозрительно темнеть и улыбка куда-то пропала. Вот только Арха и сама от себя не ожидала такого мурлыкающего и многообещающего тона. Видимо, что тут в воздухе было такое. А, может, в воде.
– Гм… да, – откашлялся демон. – Я, в общем-то, хотел поинтересоваться, что это ты такое вчера пила. Нет, не думай, я не в претензии. Но, помнится, твоё общение с алкоголем обычно заканчивается неприятностями.
– Я не пила, – пробубнила Арха.
– Кажется, мне стоит свернуть сестрёнке Ирраша шею, – задумчиво протянул Дан. – И сколько вы выкурили?
– Не помню, – призналась лекарка и тут из глубин памяти всплыла мысль, что она, вообще-то, выдаёт самый страшный секрет шаверских женщин. Который, вроде, пообещала хранить. – В смысле, я не помню, чтобы мы вообще курили. Просто там одна беса рассказала, вот я и… Кстати, по-моему, всё закончилось как раз приятностями, нет?
– Тут мне и сказать-то нечего, – усмехнулся Дан. – Ну, разве напомнить, что врать ты не умеешь совершенно. Я даже под этим мешком вижу, как ты в сторону косишься. За это я тебя и…
У Архи аж дыхание перехватило, а сердце вдруг забилось где-то в горле.
Но демон осёкся, даже ещё на шаг отступил и запустил пятерню в волосы, прочесав шевелюру от виска до затылка. И снова откашлялся.
– В общем, я уговорил старейшин провести ритуал, чтобы найти Ирраша. Честно говоря, думал, что ничего не получится. То, что ещё и Шхар пропал, на руку сыграло. Будь у рода наследник – не за что бы ни согласились. В общем, всё сегодня ночью случится. И тебе придётся там присутствовать. Клянусь, мне очень не хочется, чтобы ты всем этим любовалась. Но, боюсь, я не смогу экранировать, если не буду тебя видеть. Мне кажется, лучше наблюдать и ничего не чувствовать, чем чувствовать, но не знать, что происходит.
Реальность окатила, как ведро ледяной воды, смыв весь романтизм разом. Честно признаться, у Архи из головы начисто вылетел Ирраш и его исчезновение. А тут страх вернулся, ударив под дых. И прихватив с собой стыд. Пока она тут развлекалась, шаверы, может быть…