Монах Варнава (Санин)
СОБРАНИЕ СОЧИНЕНИЙ
В 50 ТОМАХ
ТОМ 21
«Грешная» каша
Рассказы
Интернет-издательство «МОНОМАХ»
Монах Варнава (Санин)
«Грешная» каша
Рассказы
Этой книгой российский писатель, поэт, драматург монах Варнава (Санин) начинает свою новую серию книг рассказов и маленьких повестей, которые могут быть интересны и душеполезны как для верующих, так и для пока еще далеких от веры людей.
Первая часть книги включает в себя рассказы на современные темы.
Вторая часть – историческая.
Главным достоинством и новизной этих рассказов является то, что они написаны в художественной форме на документальной основе.
«Грешная» каша
Рассказы
Часть 1
БЛАГАЯ ЧАСТЬ
СВЯТЫЕ ЯГОДЫ
Разболелась у Елены и без того давно уже прикованная к постели мать.
И захотелось ей хоть чем-то порадовать ее.
Но чем?
Магазинное – хоть и вкусное, но ненастоящее. В два счета может вызвать аллергию у ослабленного лекарствами организма матери.
Да и денег особо на сладости нет.
Разве что ягодами?
Но лето в тот год выдалось таким жарким, жгучим, что быстро попалило их по лугам и даже болотам.
И только в лесу, как сказал давно остававшийся не у дел сосед-грибник, можно было еще найти немного земляники.
За ней, взяв с собой маленькую баночку, Елена и пошла.
Сначала в ближайший лесок.
Не найдя в нем ни одной ягодки – во второй, подальше.
Потом – в третий, погуще.
И так дошла до большого темного леса, куда и бывалый сосед, пару раз основательно заблудившись, а еще чудом спасшийся на дереве от кабана, не всегда рисковал ходить…
Елена постояла-постояла перед его почти неприступной, с редкими черными проемами, стеной.
Страшно было входить в них.
Но уж так хотелось порадовать маму.
И не могло ведь такого быть, чтобы в столь плотно защищенном от солнца могучими кронами старых деревьев лесу не оказалось хотя бы несколько ягод!
Только… как в нем не заблудиться?
А вот как!
Улыбнувшись своей смекалке, Елена сняла с головы белый, в красный горошек, платок. И, помогая себе зубами, разорвала его на множество лоскутков.
С ними она смело вступила в лес, не смотря на то, что он с первых шагов оказался самой настоящей берендеевой чащей!
Задумка Елены заключалась в том, что время от времени она привязывала к нижней ветке приметного дерева по светлому лоскутку.
И когда он вот-вот мог потеряться из виду, добавляла вслед за ним новый.
«Так нигде, никогда не заблудишься! Надо обязательно поделиться своим открытием с соседом» - довольная собой, думала она, все глубже и глубже уходя в лес.
И когда зашла так далеко, что лоскутков почти не осталось, и, увы, пора было возвращаться, так ничего не найдя, наконец, вдруг увидела – она даже глазам не поверила сразу… первую ягоду!
Крупную, спелую…
За ней вторую….
Третью…
К сожалению, на этой поляне, как она ни искала, ползая по ней на коленках, больше ничего не было.
Но зато на другой – опять столько же!
А еще на одной, куда она добежала, миновав в азарте несколько пустых полянок, земляники оказалось столько, что она быстро наполнила ею всю баночку до краев!
- То-то обрадуется мама! – любуясь крупными, как на подбор, ягодами, прошептала счастливая Елена. – Ей этого на целую неделю хватит! Она ведь у меня теперь как цыпленок ест… - вздохнула она.
Огляделась в поисках привязанного последним лоскутка и… похолодела.
Его нигде не было!
Она принялась метаться.
В одну сторону.
В другую.
Не было нигде лоскутка!
Взяв себя в руки, Елена уже неторопливо стала обходить лес, ища спасительные белые метки в красный горошек.
Так промелькнул час.
Протянулся другой…
Повеяло сыростью и прохладой.
И начало смеркаться.
«Господи! – в отчаянии признаваясь сама себе, что окончательно заблудилась, и ей теперь придется всю ночь провести в лесу, взмолилась Елена. – Что же мне делать?! И что теперь будет с мамой?!»
Она зримо увидела лежавшую на кровати мать, с опаской за дочь то и дело беспокойно поглядывающую в окно и вслушивающуюся в каждый скрип, каждый шорох за дверью...
Столик с лекарствами и стаканом воды, до которых она сама, без посторонней помощи не могла дотянуться.
Над столиком в углу висели иконы: Спасителя, Божией Матери, Николая Чудотворца.
- Господи! Отче наш, Иже еси на небесех! – заливаясь слезами, умоляюще повторяла она, так горячо молясь первый раз в жизни. – Пресвятая Богородица! Батюшка Николай, родненький!!! Помогите мне выбраться отсюда! Вы же знаете, что у меня дома мама одна осталась! Парализованная! Ей ведь даже помочь сейчас некому! Не за себя – ради нее прошу! Помогите!..
Елена уже не говорила – кричала в полном отчаянии, как ей казалось, на весь зловеще молчавший лес.
И вдруг… увидела выходящего из самой его чащи старичка.
С грибным лукошком.
Сучковатой палкой-тростью в руке.
От неожиданности Елена выронила банку.
Ягоды красными капельками посыпались в траву.
«Откуда здесь быть грибникам? Ведь старые грибы давно уже выгорели. А новые еще не выросли - ждут дождей… Леший?!» - промелькнуло в голове.
Но – странное дело! – она совсем не испугалась этой мысли.
Старичок был совсем не похож на тех леших, которых она видела в детских книжках со сказками.
Он него исходили не страх и зло, а наоборот, какая-то необыкновенная доброта.
И тепло…
Он подошел к ней и с неподдельным участием, какого она давно уже не видела от чужих людей, спросил:
- Ты чего это, детка, плачешь?
- Да дорогу не знаю. Заблудилась! – машинально пробормотала Елена.
Старичок ласково посмотрел на нее, потом на ягоды, почему-то улыбнулся им, одобрительно покачал девушке головой и показал своей палкой вправо, туда, где рос заметный кряжистый дуб.
- Так вот куда тебе надо идти!
- Ага, спасибо! Спасибо!! - обрадованно закивала Елена.
Она опустилась на колени, чтобы собрать выпавшие ягоды.
И только тут окончательно пришла в себя.
Как ужаленная, вскочила, огляделась – старичка нигде уже не было.
- Привиделся, что ли? – с недоумением пожала плечами она. – Или… это и в самом деле был сам Николай Чудотворец?
Но размышлять над этим у нее уже не было времени.
В лесу не на шутку стемнело.
Елена быстро-быстро дособирала все до единой ягодки.
Пошла в указанном направлении.
И к величайшей радости, прямо на этом дубе увидела свой лоскуток!
Хотя… она готова была поклясться в этом, пять минут назад самым внимательным образом осматривала здесь каждое дерево.
И этот дуб хорошо помнит.
Но никакого лоскутка на нем не было!
А теперь он – был!
И за ним – еще один.
Еще!
Еще!!
Еще!!!
А за ними – и все остальные метки…
Вскоре она услышала гул машин.
Направилась на него и вышла на дорогу, где ее быстро подвезли почти до самого дома.
Так она и спаслась, благодаря старичку и ее лоскуткам из платочка.
А впрочем, ее ли?
Но об этом она, со святым страхом и трепетом подумала уже потом, когда давала матери лекарства и кормила ее ягодами.
Ведь на той стороне, с которой она входила в дремучий лес, не было никакой дороги!
ОДЕЖДА ДЛЯ ДУШИ
Андрей вышел из дома и зябко поежился, ругая себя за такую непредусмотрительность.
Из окна девятого этажа казалось, что на улице совсем тепло и безветренно. Причиной тому было сияющее солнце.
Но оказалось, что внизу был мороз, и с Невы дул холодный, пронизывающий насквозь ветер.
Надо было еще зимнюю куртку надевать. А он, устав от долгой зимы, поторопился и перешел на весеннюю.
«Хорошо, хоть свитер догадался пододеть... С ним не замерзну!» – поленившись возвращаться, подумал он, отправился в путь.
И вскоре пожалел об этом.
Погода, несмотря на яркий солнечный день, действительно, была на редкость обманчивой.
Куртка не столько грела, сколько холодила Андрея.
И, если б не свитер, ему пришлось бы совсем туго.
Хотя и он не особо спасал от проникавшего до самого сердца ледяного дыхания ветра.
Пройдя два квартала, Андрей совсем закоченел.
К счастью, на полпути от дома к метро был Андреевский собор.
Он бы и так зашел в него. Ведь здесь находилась большая частица святых мощей апостола Андрея Первозванного. И он, по раз и навсегда заведенному правилу, благословлялся здесь на дорогу и любое дело, которое предстояло сделать, у Бога и просил помощи и поддержки у своего небесного покровителя.
Но сегодня он не просто зашел – а прямо-таки заскочил в собор. И, приложившись к иконе с частицей святых мощей, блаженно щурясь, встал перед иконостасом, вдыхая знакомые с детства родные запахи украшавших его больших, старинных и, как почему-то всегда казалось ему – теплых икон.
Благодарное от того, что ему так помогли, тело быстро согрелось.
«Еще бы! – довольно подумал Андрей. - Мало того, что здесь хорошо натоплено, так еще и благодать греет душу. Хотя, - строго оборвал он себя, - не хватало мне еще в прелесть впасть! Как может согреться бестелесная душа, когда ей и одежды никакой не надо?»
Окончательно отогревшись, Андрей вышел из собора, стараясь не думать о том, что после получаса езды в теплом метро ему предстоит длинный холодный переход до железнодорожной станции и затем еще более долгая дорога в холодной электричке.
«Ничего, как-нибудь перемогусь!» - подумал он.
И вдруг увидел тех, кому было еще тяжелей.
Это были мужчина и женщина.
Они стояли на углу ветреного проспекта, словно не решаясь войти в его ледяной поток.
Судя по их одежде и лицам - голодные и холодные.
Особенно мужчина.
На женщине была куртка явно с его плеча.
А сам он был одет - Андрей даже поежился - хоть и в зимний шерстяной, но все же в старомодный, заботливо носимый, наверное, уже много-много лет...костюм!
- Постойте, не уходите! – ничего не объясняя, попросил их Андрей. - Я – сейчас!
С этими словами он бросился к ближайшему кафе и вернулся с двумя дымящимися на морозе стаканами горячего чая и пирожками.
- Спасибо, - как-то виновато глядя на него, поблагодарил мужчина и рассказал Андрею свою бесхитростную историю. - Мы приехали из теплых мест. Там у нас давно уже все в зелени. Вишня отцвела. И как-то даже не подумали, что у вас может быть еще холодно…
- Да это только сегодня так, вчера совсем было наступила весна! – невольно заступился за свой родной город Андрей.
- Да, - словно не слыша, продолжил мужчина. - Приехали. Съездили на Валаам – это была наша давняя мечта. Побывали у преподобного Серафима в Вырице… Да вот не рассчитали своих возможностей - поиздержались.
- Может, вам помочь? – с готовностью опустил руку в карман, где лежали деньги, Андрей.
- Ни в коем случае, нам ведь теперь только до вечера продержаться, – решительно – так, что Андрей сразу понял, что с ним лучше не спорить - отказался мужчина.
- Вечером у нас поезд! – вмешиваясь в разговор, пояснила женщина.
- Что же вы на вокзале тогда не сидите? – удивился Андрей, и мужчина с женщиной наперебой принялись говорить:
- Да вы что!
- Мы ведь еще у Ксеньюшки не были!
- У святой блаженной Ксении Петербургской! – строго поправил ее мужчина. - Это, говорят, здесь недалеко - на Смоленском кладбище…
- Знаю, знаю, - улыбнулся Андрей. – Но все равно вам лучше бы ехать туда троллейбусом.
- Да мы бы и рады, но…
- Нет денег на билеты? – догадался Андрей.
Он снова полез было в карман, чтобы выручить приезжих.
Но мужчина остановил его.
Как оказалось, на этот раз у него была своя, особенная причина.
- Нет! – сказал он. - Говорят, что она любит, когда к ней идут, а не ездят!
- Сама-то, она, сердешная, всегда тут пешком ходила!
- Это - как батюшка Серафим!
- Преподобный Серафим Саровский! – снова строго посмотрел на нее мужчина. – Мы в одной книге читали, что он говорил: те, кто ко мне едет – те гости, а кто пешком идет – детки!
- И вы шли к нему пешком? – не поверил Андрей.
- А как же? - в свою очередь изумился мужчина. - Ну, не из своего города, конечно! Но последние несколько верст – да, точно!
Андрей, покачав головой, с уважением посмотрел на него, на его синеватые от холода руки, костюм…
И тут неожиданная мысль вдруг пришла ему в голову.
- Вот что! – воскликнул он, торопливо расстегивая куртку. - Подержите-ка ее минутку!
Всунув в руки недоумевающей женщине еще более холодную, чем шерстяной костюм, куртку, он стянул через голову свитер и протянул его мужчине.
Вот! Возьмите!..
- Да вы что? – отшатнулся тот. – Вы, наверное, неправильно нас поняли!
- Мы ведь не нищие! – одновременно с упреком и благодарностью посмотрела на неожиданного благодетеля женщина. - Да и на вас, смотрите, что тогда остается!
- Как что? Рубашка и куртка!
- На рыбьем меху?! – возмутился мужчина.
Но Андрея уже было не остановить!
- Одевайте, одевайте, пока он еще не остыл! – заторопил его он. - Я ведь только из храма! Нагрел его там. И вообще, я же сказал вам, что местный. У меня тут едва ли не в каждом доме – друзья! Так что не пропаду!
- Ну, тогда это несколько меняет дело. Спаси Господь, - уже как к своему, то есть, церковному человеку, дрогнувшим голосом обратился к нему мужчина. Надел свитер. Блаженно выдохнул: – Правда, тепло-то как…
И беспомощно посмотрел на снова одевшего куртку Андрея.
- Даже не знаю, как и благодарить вас!
- Господа благодарите! – остановил его Андрей. – Это же все – ради Христа. Мы ведь свои, и должны понимать это. А за меня, - подумав, просительно добавил он, - если не трудно, помолитесь у Ксеньюшки. Честно говоря, к своему стыду, хоть и рядом живу, очень редко бываю у нее… в гостях. Ну и в других святых местах, где еще будете, помолитесь! Если, конечно, вспомните!
- Непременно! – пообещал мужчина.
И его жена, ласково улыбнувшись на прощанье, добавила:
- Мы вас теперь никогда не забудем!
Поклонившись, они вышли, наконец, на проспект.
«Что я наделал? Остался, по сути дела, на ветру и морозе в одной рубашке! – оставшись один, спохватился Андрей. – Знакомые у меня, хоть и не в каждом доме, конечно же, есть. Но как я зайду к ним? Домой тоже поздно уже возвращаться, и теперь я непременно заболею. И это когда совсем нельзя пропускать работу!»
Чтобы не замерзнуть, приплясывая, он направился к метро.
И вдруг, прислушавшись к себе, с удивлением остановился.
Ему показалось – нет, точно – телу совсем не было холодно!
Больше того - стало еще теплее, чем было до этого, в свитере.
Какое-то особенное, ни с чем не сравнимое чувство, одновременно радующее и согревающее, охватило все его существо.
Андрей улыбнулся и, уже не торопясь, продолжил свой путь.
Ему еще нужно было дойти до метро.
Добраться до станции.
Потом ехать на электричке.
Опять идти…
Но он уже точно знал, что теперь не замерзнет.
Потому что, как вдруг открылось ему: если согревается душа – разве может замерзнуть тело?
«ГРЕШНАЯ» КАША
Крестившись в зрелом возрасте, Екатерина, как это частенько бывает, принялась вставлять в обыденную речь церковные слова.
По поводу и без повода.
К месту и невпопад.
И даже шутить по этому поводу.
Так, ванная у нее стала купелью, комната кельей, столовая – трапезной.
А гречневая каша, к которой у нее с детства была великая нелюбовь, - грешной.
И вдруг разом все изменилось.
Почему?
Когда об этом спрашивают у нее самой, она с удовольствием неизменно рассказывает вот эту историю...
… Ехала в монастырь группа паломников.
Опытная, побывавшая во многих святых местах, Светлана без устали говорила про чудеса, о которых ей там довелось услышать.
Утомившаяся за неделю работы в городском кафе Ольга спала.
Надежда, у которой была настоящая беда со страдавшим запоями мужем, все время плакала.
А сама Екатерина, слушая Светлану, с завистью вздыхала и втайне лелеяла себя мыслью, что может и ей удастся услышать в обители хотя бы об одном, пусть самом что ни на есть маленьком, чуде!
Потом они пели.
Точнее, подпевали вслед за Светланой «Царица моя Преблагая, надежда моя Богородица…», от чего слезы потекли не только у Надежды, а Ольга во сне сладко вздыхала.
Иногда они останавливались.
Выходили из автобуса, окунаясь в густой белый туман, который даже саму дорогу делал таинственной.
И, наконец, доехали до стоявшего на горе белокаменного монастыря с высокими неприступными стенами.
Паломницы, следуя наставлениям, которые шепотом давала Светлана, трижды с поклонами перекрестились перед открытыми вратами.
И - робко вошли в неведомый им мир.
Здесь, и правда, была какая-то особая жизнь, которую трудно описать человеческой речью. Какой-то другой воздух. По-иному текущее время. И, несмотря на большое скопление людей – необычайный покой и умиротворение.
Как назвала всё одним-единственным словом Светлана:
- Благодать!
Она строго сказала, что первым делом им нужно пройти к святым мощам святого угодника Божьего, некогда игумена, а теперь небесного покровителя этой обители, и благословиться у него на пребывание в ней.
А потом уже подать записки, помолиться и осмотреть все вокруг.
Паломницы послушно направились за ней следом.
Неожиданно их остановил высокий бородатый мужчина в вылинявшем подряснике, с грубыми рабочими руками и хозяйственным лицом.
Вид его был явно озабоченным.
- На праздник к нам приехали? – радушно спросил он и почему-то уточнил: – А… обедать потом останетесь?
- В монастырской трапезной? - ахнула Екатерина.
- Ну не совсем – в столовой для паломников! – улыбнулся ее наивности мужчина и, сделав загадочную паузу, добавил: - Но только для этого нужно сначала немного потрудиться!
Опытная Светлана, сразу смекнув, в чем дело, юркнула в сторону и под прикрытием проходившего мимо монаха – тихонечко-тихонечко удалилась в сторону храма, где виднелась бесконечная очередь к святым мощам.
Паломницы, которым не у кого теперь было спрашивать совета, беспомощно переглянулись.
- Но мы хотели помолиться… - осторожно возразила Ольга.
- Записки о здравии и упокоении подать… - поддакнула ей Надежда, а Екатерина добавила:
- А еще вашу обитель осмотреть!
Остальные паломницы тоже принялись было роптать.
Мужчина выслушал их и многозначительно поднял перст:
- Послушание – выше поста и молитвы! Пошли! – весомо сказал он и, даже не оглядываясь, направился в сторону большого здания, из которого неслись теплые, вкусные запахи.
Делать было нечего – со своим уставом в монастырь не ходят.
И паломницы все, как одна, последовали за мужчиной, который привел их на кухню.
- Вот, сказал он трудившимся здесь у плиты с огромной кастрюлей двум старушкам. – Подкрепление вам привел. Настоятель велел накормить всех желающих, а их набралось столько, что глядишь, монастырские стены потрескаются!
- И чем же нам, батюшка, благословишь кормить их? – громким голосом уточнила глуховатая старушка.
- Да, - подтвердила другая – наоборот, тихоголосая. - Картошку, что ты велел послушникам принести, всю, как есть, уже съели…
- Чем-чем?.. – обводя глазами полки на стенах, озадаченно почесал бороду мужчина и отрезал: – Нашим монастырским хлебом-солью, чаем, салатами и – вот этой гречневой кашей!
С этими словами он распахнул одну из полок и выложил на стол пять… а потом, подумав, еще пять пакетов гречневой крупы.
Первые пять пакетов сразу пошли в дело.
Опытная в несложном только на вид искусстве массового приготовления пищи Оля сразу принялась помогать старушкам готовить салаты из монастырских солений.
Надежда с Екатериной только и успевали нарезать необычайно ароматный и вкусный монастырский хлеб да заваривать чай и накладывать из огромной кастрюли в то и дело подносимые раздаточные бачки кашу.
Для остальных паломниц тоже нашлась работа.
Так продолжалось почти до самого вечера.
Как вдруг тихая старушка ахнула:
- Господи, помилуй!
- Что? – не поняла ее глуховатая.
- Каша… - показывая на кастрюлю и лежащие перед ней нераспечатанные пять пакетов, о которых в суете и спешке все как-то и позабыли, прошептала ее напарница.
И тут глуховатая старушка, не столько услышала, сколько догадалась, а следом за ней и паломницы поняли, что произошло нечто, необъяснимое никакими физическими законами этого мира.
Несмотря на то, что вот уже несколько часов они кормили из этой кастрюли паломников, она как была, так и продолжала оставаться полной…
Всем было ясно: какой бы огромной она ни была, но каша в ней давным-давно должна была кончиться!
А она оставалась - полной!
- И правда - полная! – встав на цыпочки, убедилась Оля.
- Полнехонькая! – приложила ладони к запылавшим от волнения щекам Надежда.
- До краев… - прошептала Екатерина.
После ахов и охов, слез и молитв, все трудившиеся на кухне сами попробовали эту кашу, показавшуюся им необычайно вкусной.
«Небесная!» - как сказала одна из старушек.
И - продолжили работу, пока не потрапезничал последний приехавший на праздник человек, радуясь свершившемуся на их глазах и огорчаясь только тому, что так и не успели благословиться у святого игумена, подать записки и помолиться…
Но тут пришел тот монах, который привел их сюда.
Оказалось, что он был здесь высоким начальником, перед которым распахивались все двери!
Поблагодарив паломниц, так выручивших его, он сам провел их к мощам святого угодника Божьего, затем лично принял от каждой записки, терпеливо подождал, пока они помолятся в храме, и после этого долго еще водил по обители, рассказывая ее удивительную, преисполненную различными чудесами историю. После чего подарил по иконке и благословил на обратную дорогу…
…Ехала из монастыря группа паломников.
Светлана вслух сокрушалась, что не пошла с подругами готовить трапезу. Мало того, что она все время простояла в очереди, только в самом конце пробившись к мощам святого угодника Божьего, и не успела больше нигде побывать. Так еще и не увидела то, что увидели другие!
Ольга спала.
Надежда уже не плакала и порой даже слабо улыбалась.
Остальные паломницы радостно переговаривались, восторженно вспоминая все, что было на кухне.
Но особенно счастлива была Екатерина.
Еще бы!
Ведь она не то что услышала – но своими собственными глазами увидела самое настоящее чудо!
…Вот с тех пор «грешная» каша вновь у нее стала гречневой и сделалась самой любимой из всех каш.
Да и к остальным церковным словам Екатерина стала относиться совсем иначе, употребляя их - с благоговением и осторожностью.
БЛАГАЯ ЧАСТЬ
Откуда Марина могла знать, что обычная история, которая вот уже несколько лет повторялась из субботы в субботу, закончится так, что она не шла, а бежала к сестре после воскресной службы?..
…Все началось вчера вечером, когда она, как всегда в субботу, позвонила ей и сказала:
- Ирочка! Пойдем завтра в храм?
- Ой… - сразу замялась сестра. – Я бы и рада! Но ты же ведь знаешь - у меня завтра столько дел: стирка, готовка, глажка…
- Так сделала бы все это сегодня! – как всегда упрекнула ее Марина.
И, как всегда, услышала:
- Да ты что? Сегодня и без того дел хватило! Не понимаю - как это ты успеваешь: и отработать пять дней на двух работах, и накормить свою ораву, и обстирать, да и еще и в храм два раза в неделю сходить!
- Так потому и успеваю, что хожу туда! Давай ты тоже попробуешь, хоть разок, а? Тем более, что завтра не только воскресенье, но и великий Богородичный праздник!
- Нет, - уже решительно отказалась сестра. – Как-нибудь в другой раз!
А потом была служба.
Марина, придя в храм пораньше, написала записки о здравии всех родных и ближайших знакомых, о упокоении душ усопших родителей и особенно близких ей людей. Поставила, как обычно, свечи перед всеми иконами.
Она очень любила эти последние мгновения перед началом службы.
И всегда приходила за 15-20 минут до первого возгласа священника.
Во-первых, они были наполнены какой-то неповторимой тишиной и торжественностью, которых Марина больше нигде и никогда не встречала. Ни в театре, который до того, как ей впервые прийти в храм, любила больше всего на свете, ни в концертных залах, ни тем более, в других, какими бы они ни были большими и солидными, помещениях и домах.
А, во-вторых, она поступала так, чтобы не отвлекать потом молящихся людей хождением и неизбежными при подаче записок и покупке свечей разговорами у свечного ящика.
Когда священник вышел из алтаря с Крестом и Евангелием и прочитал положенные молитвы, Марина исповедовалась и благословилась на Святое Причащение.
С легкостью, которую тоже не сравнишь ни с одним из земных чувств, она прошла в самый дальний конец храма.
Прихожан в этот день было немного.
Каждый стоял на своем – наиболее удобном и привычном для него месте.
У Марины оно было слева, около окна. Там, где висела большая, два года назад совсем черная, а теперь сама собой просветившаяся до ярких, сочных красок, «Иверская» икона Пресвятой Богородицы.
Она заняла его, выслушала громко читаемые пономарем часы, которые, казалось бы, давным-давно уже должны были наскучить ей, так как неизменно повторялись перед началом каждой Литургии, и тем не менее, каждый раз притягивали чем-то новым.
Будто впервые услышанным.
Но все-таки самое главное было впереди.
Марина все с большим нетерпением, перераставшим в то, что можно было смело назвать трепетом души, ждала его.
И, наконец, раздался возглас, от которого у нее каждый раз сладко сжималось сердце, а на глазах невольно появлялись слезы:
«Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа!»
«Аминь!» - громко и радостно грянул хор.
«Аминь!» - мысленно, с благодарностью Богу за то, что Он сподобил ее, простую земную женщину, встать на самом пороге Небес, произнесла и она.
Так началась Литургия.
Марина со старанием слушала возгласы священника и пение певчих на клиросе.
«Господи, помилуй! Господи, помилуй!» - неслышно для других, но очень громко для себя, только и повторяла вслед за ними она.
А как было не повторять?
Хоть и была она крещена с детства, но в храм стала ходить, только когда голову уже тронула первая седина. А сколько до этого было грехов, которые она по незнанию даже и не считала за грехи? Греховное сожительство с чужим мужем, два аборта, десять лет невенчанного брака, который тоже, как узнала она потом, можно приравнять к блуду. А зависть к тем, кто сумел удобней устроиться в этой жизни? Гордость своей красотой? Острое чувство мести к любому, кто сделает ей хоть малейшее зло? Осуждение всех и вся?..
Потом алтарник читал Апостола. Хоть он и очень старался, к сожалению, трудно было уловить смысл священного текста. Мало того, что он был на церковно-славянском языке, с непривычными для слуха современного человека именами и названиями городов, и, в отличие от часов, обычно новым, так еще и читался сбивчиво и почему-то с паузами почти после каждого слова.
Тем радостней было слушать потом чтение Святого Евангелия, которое священник читал нараспев так, что было слышно каждую букву.
На этот раз в Евангелие, как и на всех Богородичных праздниках, говорилось о двух сестрах - Марфе и Марии. Одна из них, Марфа, заботилась о многом угощении. А другая, только слушавшая Христа, Мария, избрала, по Его словам, благую часть.
Марина внезапно вздрогнула, таким созвучным показался этот отрывок ее отношениям с сестрой. Даже имена двух сестер из Евангелия были так же похожи между собой, как и у них.
Вспомнив про оставшуюся дома Ирину, Марина пригорюнилась и мысли ее сразу же отлетели далеко от храма и продолжавшейся в нем службе.
«Нет, - твердо решила она. – Нужно непременно уговорить ее»
Как никто лучше знавшая свою сестру, Марина стала перебирать все возможные доводы и аргументы, которые могли бы подействовать на нее…
Но тут на клиросе запели «Херувимскую».
«Всякое ныне житейское отложим попечение», - прозвучало в полной тишине, и Марина заставила себя не думать ни о чем другом, как только о службе: о жизни Христа, Его Тайной Вечери, Распятии, Воскресении…
После этого она причастилась.
И совсем уже позабыла о сестре.
Как вдруг священник в проповеди сам напомнил о ней.
«Вот смотрю я вокруг, вижу как мало сегодня вас в храме, и с болью в душе думаю о тех, кто не пришел сегодня на службу! – пересказав то, что говорилось в Евангелие, с горечью сказал он. – Ладно бы еще был будний день, когда хочешь, не хочешь, нужно идти на работу. Но сегодня же – выходной. А ведь Литургия – это самое важное дело, которое только может быть в нашей земной жизни! Не случайно святые отцы выработали апостольское правило, согласно которому человек, не ходивший без уважительных причин три воскресенья подряд в храм, отлучается от Церкви. Разумеется, до тех пор, пока не покается и не начнет снова ходить в храм. Но тем не менее! Вы представляете, что это значит?
Священник обвел прихожан вопросительным взглядом и, как бы собираясь с мыслями, помолчав, сказал:
- Жил в девятнадцатом веке такой святитель Иннокентий Московский, он теперь святой. Так вот, есть свидетельство, что когда к нему в храм однажды принесли отпевать усопшего, он первым делом спросил: «А как давно покойничек был в церкви?». «Да уж с полгода!» - ответили ему. «Болел?» «Нет, то был занят домашней работой, а то просто ленился!» «Ну, так несите его обратно! Толку-то ему от того, что его отпевать будут!» - ответил на то святитель. А я от себя добавлю, что и свечку-то за такого человека без толку ставить!..
Священник помолчал, отмечая, какое сильное впечатление произвели его слова на прихожан. Ведь некоторые из них самым действенным в церкви почему-то считали поставить за кого-либо свечу. Значит, будет им теперь чем поделиться с другими! Глядишь – в следующее воскресенье будет гораздо больше людей!
И продолжил:
- Конечно, мне могут возразить, что после работы - на выполнение домашних дел только и остаются два выходных дня. Дорогие мои! Это всего лишь лукавая отговорка! Можно ведь распределить все дела, скажем, на каждый вечер и один день в неделю полностью посвятить Богу! Да что я говорю можно – необходимо! Ведь об этом даже в Заповеди говорится! Шесть дней работай, а седьмой посвящай Богу твоему. Но разве по этой Заповеди живет сейчас большинство людей? Счастье, что Господь так любит нас и желает нашего спасения, что если мы не идем к Нему по своей свободной воле, то Он призывает тогда нас через различные жизненные ситуации – скорби и искушения. А это могут быть болезни, несчастные случаи, которые на самом деле – счастливые и далеко не случайные!
…- Истинную правду сказал батюшка! – выйдя из храма вместе с другими прихожанками, заметила одна из женщин. – Я вон однажды в воскресенье вместо того, чтобы пойти в храм, затеяла большую стирку. И что бы вы думали? Наступила на обмылок и сломала ногу! Полгода в гипсе пробыла. С тех пор, еще и колокола не начинают звонить, а я уже тут!
- Знакомая история! Я тоже… - подхватила другая женщина.
- А у моей соседки… - перебивая, ее начала третья…
И один рассказ был страшнее другого…
Услышав: «А у одной, покойной теперь подруги, которая не пошла на службу, когда вот тоже, как сегодня, совпадал Богородичный праздник с воскресеньем…» - Марина, не дожидаясь окончания рассказа, невольно прибавила шаг так, что обогнала всех женщин.
…И вот теперь, в конце концов, она уже не шла, а бежала домой к сестре.
Минуя лифт, бегом поднялась на пятый этаж.
Открыла своим ключом дверь. Не разуваясь, пробежала через коридор и… в ужасе замерла на пороге зала.
Ирина навзничь лежала на диване.
Лицо сестры было бледным.
Если не сказать, белым.
Рука безвольно свешивалась вниз.
Ноги Марины сразу стали ватными, непослушными.
- Господи!... – прошептала она, бессильно опускаясь на пол. – Опоздала…
И тут рука Ирины шевельнулась. Она подняла ее и жестом бесконечно уставшего человека отерла тыльной стороной ладони лоб.
«Успела!» - увидев это, только и выдохнула от облегчения Марина.
Она была безмерно рада, да что там – просто счастлива, что на этот раз для ее упрямой сестры все обошлось так благополучно.
«Но как… - чуть было не застонав от отчаяния, подумала вдруг она. - Как объяснить ей всё, когда она, наконец, проснется?..»
ОСТАНОВКА
Кирилл выбежал из подъезда красивой элитной многоэтажки – предмета зависти жителей известного областного города – в сильнейшем возбуждении.
Глаза его горели, словно у спортсмена перед стартом. Руки были напряжены. На лице написана готовность куда-то мчаться, спешить и что-то решительно делать.
В этом не было ничего удивительного.
В суете и спешке Кирилл пребывал всегда.
А как иначе?
Работа у него была такая, что постоянно требовалось решать массу неотложных проблем.
А сегодняшний день и вовсе был особенным.
За два часа ему нужно было почти одновременно, но строго последовательно решить в разных концах города пять дел.
И не каких-то там повседневно-обычных. А очень важных. От которых зависело его благосостояние лет на пять, а то и десять вперед, включая осуществление давней мечты – приобретение собственной престижной машины.
И которые он готовил без малого целый год.
Сначала он хотел заказать такси, но посмотрев на часы, понял, что успеет на автобус.
Да и ему даже некогда было вызвать машину по телефону на дом.
Он очень торопился, одеваясь так, чтобы была соблюдена каждая мелочь – подходящий под цвет костюма с рубашкой галстук, ремень, дорогие часы, на которые сразу обращают внимание деловые люди, и в десятый раз просматривая положенные в роскошную кожаную папку бумаги.
Казалось, все уже давно было предусмотрено и взято.
И тем не менее, его не покидало ощущение, что он все-таки что-то забывает…
Так оно и случилось!
Уже спустившись на лифте до второго этажа, он неожиданно стукнул себя по лбу:
- Ах, я растяпа!
И яростно забарабанил по кнопкам, требуя лихорадочно задергавшуюся махину остановиться, из-за чего вообще едва не застрял в кабине.
К счастью, на этот раз (потому что бывали случаи, когда ему приходилось часами ждать прихода монтера) все обошлось благополучно.
Кирилл быстро поднялся назад и, порывшись во всех ящиках письменного стола, отыскал старую запыленную записную книжку с полузабытыми именами и телефонами, которые – как знать? - могли вдруг понадобиться при встречах…
Но, даже засовывая ее поглубже в портфель, он снова почувствовал, что все равно что-то забыл.
Причем, самое главное.
Но что?
Думать об этом было уже некогда.
Он опаздывал на автобус.
И… опоздал.
Выйдя за ворота кирпичного забора, который надежно окружал дом, он увидел, что от автобусной остановки только что отошел единственный идущий до нужного ему района автобус.
Следующий, насколько он знал и без расписания, должен был быть только через сорок минут.
Сначала он даже чуть было не топнул от досады ногой.
Но вовремя спохватился, вспомнив про свой представительский вид.
И подумал: не беда!
Поедет на попутной машине.
А это даже быстрее и поможет ему выкроить лишних полчаса, чтобы по дороге решить еще одно вчерашнее, пусть не такое важное, но тоже нужное дело.
Он встал на краю тротуара и поднял руку.
Не помогло.
Ни одна из маши