Когда сознание вернулось, он увидел Олута, пытавшегося что-то сказать. Кровь выплескивалась изо рта молодого скроу. Быстро оглядевшись, Светло-Глаз убедился, что нападавшие или мертвы, или ранены слишком серьезно, чтобы продолжать схватку.
— Что? — спросил он Олута.
— Прости, — проговорил парнишка. — Мы сделали это самостоятельно. Мы думали, ты одобрил бы...
— Что? — потребовал Светло-Глаз. — Что вы сделали?
— Они, как предполагалось, должны были узнать, что мы боремся против паров. Мы так гордились. Гордились, что стали часть... — Он кашлянул и выплюнул облако крови. — Мы ограничили питание древесных корней. И оставили там свой знак, знак паров.
— Знак паров?
— Точно, — слабо пробормотал Олут. — Ты мог видеть его. На дверях в пещеру. Четыре изогнутых линии и точки. — Он закрыл глаза.
Только сейчас Светло-Глаз разглядел рану скроу, в которой все еще торчал нож.
— Давай уйдем, ты подлечишься... — сказал он.
— Нет, — отвечал парень. — Придет больше врагов. Я дождусь их здесь.
— Я не могу тебя бросить. Только не это.
— Прошу тебя, — простонал Олут. — Прошу, ради меня. Если можешь простить меня, то беги.
Светло-Глаз оборвал, веревку, привязанную к гарпуну, и попытался вытащить его, когда несколько человек снова появились у входа в пещеру. Олут рванулся вперед.
— Беги! — кричал он.
Аргонианин видел, что в руках скроу сжимает арбалет, стреляющий гарпунами.
Появились еще стражники. Теперь уже семеро.
И тогда он сделал, как просил Олут. Нырнул поглубже.
Решив, что между ним и преследователями уже достаточно большое расстояние, Светло-Глаз нашел трещину в стене Клоаки Сущности и, защемив в ней древко гарпуна, сумел освободиться от зазубренного наконечника. Он едва не потерял сознание, несколько мгновений не мог даже плыть, но, в конце концов, начал загребать руками, теряя больше крови, чем раньше.
Из головы не шли последние слова Олута. Где же он допустил ошибку? Что не объяснил достаточно доходчиво? И зачем они ограничивали подачу питательной жидкости к корням деревьев? Никто не ставил такой задачи перед повстанцами-скроу.
Зато он кое-что придумал для себя. Он проплыл через водовороты в том месте, где выгребные ямы соединялись с Клоакой Сущности, рассчитывая, что бурные потоки развеют кровавый след и направился к трубам, по которым вода поднималась к Спирали Края. Потратив некоторое время, он сумел разыскать грубый рисунок, выцарапанный на камне — знак паров. Скроу разбили фильтр, и теперь в трубу втягивалась муть, которая вскоре могла полностью забить водоток. Надеясь, что не уткнется выше в тупик, Светло-Глаз полез в дыру.
Поначалу пробираться было очень тяжело — труба оказалась слишком узкая для аргонианина. Ему приходилось извиваться и протискиваться. Но через сотню футов он наткнулся на расширение и позволил себе немного отдохнуть перед дальнейшим подъемом.
Никто никогда не пробирался здесь по той простой причине, что никогда раньше фильтры не разбивали. Старшие скроу, которые занимались починкой, рассказывали, что эти трубы соединялись в разветвленную сеть, неся воду к Спирали Края. Светло-Глаз сознательно избегал привычного пути, догадываясь, что его будут там выслеживать. Но теперь, блуждая извилистыми трубообразными проходами, многие из которых были слишком узкими, чтобы через них протиснуться, он размышлял — а не загнал ли сам себя в ловушку? Ведь если погоня настигнет его здесь, то скорость и увертливость, присущая аргонианину, не помогут в борьбе.
Но, так или иначе, возвращаться Светло-Глаз не собирался. Он не знал, сколько крови потерял. Хотя его раны обычно затягивались довольно быстро, пробитый гарпуном бок все еще кровоточил.
Надеясь, что не потеряет сознание до того, как найдет выход, он пробирался через трубы, которые становились все боле и более запутанными, до головокружения.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Аттребус рухнул плашмя, угодив лицом во что-то холодное и мокрое, заглушившее его крик. Задыхаясь, он поднялся на четвереньки, сбивая облепившую лицо гадость и задаваясь вопросом — в какое же ужасно место Обливиона забросил их Малакат. Но вскоре понял, что приземлился в самый обычный снег, а в легкие врывается чистый, напоенный ароматом хвои, воздух. Подняв голову, принц убедился, что над ним синее небо, подернутое высокими перистыми облаками.
— Он выполнил обещание, — проговорил Аттребус.
— Похоже на то, — отозвался Сул. — По крайней мере, мы не в Обливионе.
— Здесь холодно.
— Если мы на Солстейме, то ничего удивительного.
Оба, и Аттребус, и Сул, перенеслись совершенно нагими. Серая кожа данмера, четок вырисовывалась на фоне белого снега и окружавших место падения стройных деревьев. В стороне валялся тюк, наклонившись над которым, старик обнаружил их одежду, оружие и доспехи.
Натянув на себя рваную, грязную, заскорузлую от крови рубаху, принц почувствовал тепло и какую-то защищенность.
— Куда теперь направимся? — спросил он. Они оказались на невысоком горном хребте. Зубчатые пики возвышались лишь с одной стороны и довольно далеко. — Я думал, он перебросит нас прямо... Ну, туда, куда мы направляемся.
— Подобное не всегда по силам даже принцу-дейдра, — ответил Сул. — По всей видимости, он переместил нас настолько близко, насколько смог. — Он огляделся по сторонам, мотнув головой в сторону гор. — У меня нет никакого желания карабкаться по кручам из пустого любопытства. Путь под гору, по-моему, более предпочтителен и, кроме того, возможно, мы разыщем кого-нибудь, кому сможем задать пару вопросов.
— Не стану спорить, — кивнул Аттребус.
Они брели через бугры и рытвины, хотя, в целом, склон полого понижался, пока не добрались до маленькой долины, через которую бежал ручей, весело журчащий на блестящих камнях. Полуденное солнце согрело землю, превратив снег в месиво под ногами.
Когда небо побледнело и в нем показались очертания Секунды, снег вновь начал потрескивать под ногами. Стало ясно, что их одежда не слишком-то годится для здешних мест. Путники попытались разыскать убежище под какой-нибудь скалой по краю долины, но не преуспели, а потому остановились на полянке и собрали хвороста с валежником. Развели костер л уселись около пламени.
— Я думал, что мы быстрее найдем людей, — пожаловался Аттребус, глядя на пляшущие язычки огня и пытаясь отвернуться от клубов едкого дыма.
— Почему? — удивился Сул.
— Ну, потому, что очень много темных эльфов переселились сюда в Красный Год... — принц запнулся, поняв, что затронул нежелательную тему, но Сул только потер ладони над костром.
— Меня поджидали слишком много неприятных известий, когда я вырвался из Обливиона, — заявил данмер. — Я узнал, что город Вивек разрушен. Вуон говорил это, издеваясь надо мной, но осознание пришло лишь когда я отправился туда и воочию увидел мою родину в руинах, а народ — страдающим от нашествия аргониан. Но это я смог понять. А вот к тому, что Скайрим предложил остров Солстейм, как прибежище для остатков моих соотечественников, после многовековой вражды, я оказался неподготовлен.
— В любые земли и холды, — прочитал по памяти Аттребус. — Сохраняя самоуправление и свободное вероисповедание, без каких бы то ни было обязательств перед Скайримом или Империей, кроме подписания договора о перемирии, согласно старым образцам, чтобы ни один человек или мер не мог сказать, будто сыновья и дочери Кайна не имеют милосердия или чести.
Сул поднял бровь.
— Мне вдалбливали это учителя, — пояснил Аттребус. — Как видишь, я запомнил. Я всегда восхищался этими строками.
Данмер потыкал палочкой в огонь, нахмурив брови, а потом поднял голову, обведя взглядом окружавший их край.
— Здесь не самая плодородная земля. В годы моей молодости почти безлюдная. Потом мои соплеменники, не пылающие преданностью Скайриму или Империи, обосновались здесь. Морровинда всегда заявлял права на эти места. Даже если бы Скайрим не позволил моему народу заселятся сюда невозбранно, беженцы перебрались бы, так или иначе. Тогда нордлингам пришлось бы или сражаться, или прослыть трусами. А так они перед всеми показали себя спасителями.
— Стендарр! — выругался принц. — Неужели ты никогда не признаешь, что люди могут совершать поступки из одной лишь доброты? Из милосердия.
— Люди могут. Ну, по крайней мере, я способен представить себе силу, движущую ими, наподобие той, о которой ты сказал. — Отвечал Сул. — Государства не могут.
— Я не верю! — горячо возразил Аттребус. — Государством управляют люди. Разве нордлинги когда-либо уступали твоим данмерам без борьбы? Но тогда они были разобщены, лишились жилищ и средств к существованию.
— Они отчаялись, — добавил Сул. — А отчаяние делает опасным. У тебя слишком много романтической чепухи в голове.
— Может быть. Возможно, в девяти случаях из десяти ты окажешься прав. Государства всегда действую из холодного расчета. Но иногда, к великому счастью, на мой взгляд, их поступки куда человечнее, чем у отдельных людей.
— Я не собираюсь продолжать эти споры, — махнул рукой Сул. — Верь во что хочешь. Но, возвращаясь к началу нашего разговора, должен заметить, что большинство данмеров обосновалось на юге и у побережий, а мы сейчас находимся во внутренней части острова.
— Ты бывал здесь раньше?
— Нет, но как я уже раньше говорил, Солстейм — спорная земля. Поэтому знание его входило в круг моих обязанностей в министерстве.
Несмотря на заявление Сула, Аттребус намеревался продолжить обсуждение, но в этот миг услышал мягкое щебетание, доносившееся из его сумки. Звук напоминал голос птицы, но не вполне естественной.
— Аннаиг, — шепнул принц. — Она жива. Я пытался связаться ней раньше, но...
— Иди, — одобрил данмер. — Только не забирайся далеко в лес.
Аттребус кивнул и шагнул в сторону от пламени, зайдя за ближайшие ели в поисках уединения. Там он слегка помедлил на морозе, размышляя, по какому такому праву Сул разрешает ему что-либо делать...
Потом он вытащил Щебетуна — маленькую механическую птичку с тщательно выгравированным оперением — и открыл дверцу в ее брюшке.
На него глядела Аннаиг с волнистыми черными волосами и губами, растянувшимися в широкую, счастливую улыбку.
— Аттребус! — воскликнула она. — Я... Я думала, вы погибли. Так долго...
— Насколько долго? — переспросил он. — Я боюсь, что потерял счет времени.
— Что случилось? — спросила девушка. — Где вы?
— Не все пошло так, как предполагалось изначально. Сул и я проникли на Умбриэль, но Вуон оказался для нас слишком силен. Спасая жизни, мы едва успели сбежать в Обливион. А там... Там у нас хватало разных дел. Несколько раз я пробовал вызывать тебя через птичку, но ничего не выходило. — Закончив рассказ, он почувствовал себя измученным и внезапно понял, что поглаживает шрам под одеждой. Принц нацепил на лицо улыбку. — Но теперь мы вернулись на Тамриэль.
— Вуон? Кто такой Вуон?
— Ты о нем не слышала? Это же правитель Умбриэля. Его создатель.
Ее брови изогнулись.
— Здесь, когда говорят о правителе Умбриэля, называют его просто — Умбриэль. Я никогда не слышала, чтобы кто-то звал его Вуоном.
— Странно это, — начал принц, но вспомнил, что Вуон, разговаривая с ними, не представился этим именем и лишь отвечал на обращение, вероятно, исключительно для удобства Сула. А потом до него дошло, время глагола, употребленного девушкой. — Ты говоришь так, будто все еще там. Я-то думал, тебе удалось убежать.
— У меня тоже не все пошло так, как задумывалось. Похоже, Умбриэль получил некую власть над нами. Едва мы отдалились от него на несколько сотен ярдов, наши тела — о ужас! — начали испаряться.
— Испаряться? Наподобие тех личинок, о которых ты рассказывала? Я помню все, что ты говорила об обитателях Умбриэля, о том, что они не могут покидать остров.
— Да, по всей видимости, они не могут. Но теперь и мы с Глазом тоже.
— Прости, — вздохнул принц. — Все это время я полагал, что ты в безопасности. Я пытался поговорить с тобой из Обливиона, когда у нас была маленькая передышка, но ответа не получил. Должен же быть какой-то способ?!
— Он есть, я уверена, — ответила она, но при этом отвела глаза, да и голос звучал совсем не убедительно.
— Что-то не так?
— Я тоже не добилась особых успехов, собственно в этом и дело.
— Мы узнали кое-что о Вуоне. Может быть, это поможет тебе?
— Правда? А что именно?
— Раньше Умбриэль был городом в Обливионе, во владениях Клавикуса Вайла. Вуон — повелитель Умбриэля — пытался бежать от принца-дейдра вместе с сообщником, неким Умброй, но Клавикус Вайл окружил свои владения непроницаемой стеной. Вуон выдумал особый способ скручивания пространства вокруг города и проворачивал его до тех пор, пока не вырвался на свободу. Ну, наподобие того, как закручивают оболочку колбасы, а потом отрывают ее.
— Получается, — моргнула Аннаиг, — что Умбриэль заключен в пузырь — часть стены Клавикуса Вайла, которая препятствует любому виду побега?
— Я думаю, что так оно и есть. Сул пытался объяснить получше, но нас все время отвлекали...
— Но вы мне помогли, Аттребус! — радостно воскликнула девушка. — Очень помогли! Если бы я была рядом с вами, я бы вас расцеловала... — Она смутилась и покраснела, а после недолгого молчания попыталась оправдаться. — Ну, вы понимаете, что я имела в виду...
— Я думаю, что сумел бы выдержать пытку твоим поцелуем, — улыбнулся он.
— Правда? — ее брови подлезли на лоб.
— Несомненно, если он не будет слишком долгим или горячим.
— Я запомню это, ваше высочество, — проговорила она.
Но, вместе с тем, лицо девушки омрачилась, будто она припомнила что-то очень неприятное.
— Что там? — встрепенулся Аттребус. — Кто-то пришел?
— Нет, — ответила Аннаиг. — Сейчас для меня не составляет труда уединиться.
— Да?
— Я продвинулась по службе. Теперь я — повар, руковожу собственной кухней.
— Это хорошо?
— Думаю, да. Положение дает мне возможность больше узнать об Умбриэле. Я надеюсь, что смогу выявить его слабые стороны.
— Поразительно! Значит, ты в безопасности?
— Не знаю... — Протянула она. Хорошее настроение, казалось, покинуло ее окончательно. Выглядела Аннаиг усталой. — В некотором смысле, конечно. Но каждый новый шаг предполагает возникновение какой-то новой опасности. Через два дня я буду готовить для самого лорда Умбриэля.
— Вуона?
— Я думаю, для него. Но точно не знаю.
— Аннаиг! Он — данмер, родом из Морровинда... — В следующий миг, он замолчал, не находя нужных слов, чтобы выразить посетившую его мысль.
Должно быть девушка прочитала по его лицу.
— Вы думаете, удастся ли мне его отравить?
— Нет! — покачал головой принц. — Это слишком опасно.
— Я... — она опустила веки. — Я в растерянности, Аттребус. Чтобы выжить, чтобы занять нынешнее положение, мне пришлось совершать всякие поступки. Поступки, которыми я никогда не буду гордиться, которые не сделают меня счастливой.
— Я уверен, что ты делала только то, что было необходимо. Послушай, я же вижу, что ты — не убийца. Я не должен был...
— Если мне покажется, что я смогу достичь цели, я его отравлю, — сказала она. — То, что он некогда был эльфом, существом из плоти и крови, очень любопытно. Но мне не кажется, что он до сих пор...
— Конечно! Ты, скорее всего, права. Он говорил, что все на Умбриэле является частью его самого, а он — часть Умбриэля. И он был таким сильным...
Выражение лица девушки вновь изменилось. Она задумалась ненадолго.
— Если это верно...
— Что?
— Простите. Мне нужно поразмышлять над этим. А сейчас расскажите мне все, что вы помните, все что вы знаете об Умбриэле.
Аттребус поведал о своей встрече с Вуоном, добавляя кое-что из рассказа Сула о Клавикусе Вайле, об Умбре. Их беседа затянулась далеко за полночь.
— Все, мне пора, — вздохнула наконец Аннаиг. — Хотя я теперь и не ограничена в личной жизни, но у меня прибавилось обязанностей. Руководить кухней — хлопот полон рот. Но я рада, что удалось поговорить с вами.
— Я тоже, — кивнул принц. Помявшись, он продолжил. — Если только это возможно... Я хочу сказать, что если у нас когда-нибудь будет время...
— Я помню, что вы обещали мне описать красоты Риммена.
— Я тоже помню. Если на то будет воля богов, я сумею рассказать тебе. Когда вырвешься на свободу, обращайся ко мне не стесняясь. Я всегда отвечу.
— Я знаю, — согласилась она.
Аттребус видел ее лицо еще несколько мгновений, а потом окошко в Щебетуне потемнело — Аннаиг спрятала медальон.
И только теперь принц понял, насколько сильно замерз.
— Смотри под ноги! — предупредил Сул.
Аттребус глянул вниз и увидел, что едва не вступил трещину с неровными краями в ярд глубиной.
— Спасибо, — ответил он.
— Просто смотри под ноги.
— Я, в самом деле, плохо выспался нынче ночью, — признался принц.
— Холодная и твердая земля не располагает к отдыху, — согласился данмер.
— Не в этом дело. Хочешь — верь, хочешь — не верь, но мне частенько приходилось безмятежно спать и в худших условиях. Но этой ночью я все время размышлял.
— Охотно верю, — фыркнул Сул.
Атрребус почувствовал накатывающую злость, но сдержался.
— Вот посмотри сам, еще несколько недель назад я думал, что я — воин, вождь, герой. Спал сном младенца, не имея никаких забот. Каждое сражение, в котором я участвовал, каждый поединок, завершались так, как мне удобно. А я показывал себя полным глупцом, не в силах распознать обман.
— Это вовсе не глупость, — неожиданно возразил Сул. — Просто в это очень легко поверить, когда ты молод. Когда-то я тоже считал себя непобедимым, не имея ни малейшего повода из тех, какие создавали для тебя.
— Ну, что ж... Спасибо.
Некоторое время, они шагали молча и Аттребус удивлялся прозвучавшей только что похвале. Ну, почти похвале.
— Сул, — решился он, наконец. — Ты поставил меня лицом к лицу с правдой, потом подсказал путь, как обрести здравый разум. Ты подсказал мне, что надо стать тем человеком, каким видят меня люди. И я пытаюсь.
— Это хорошо.
— Но я нуждаюсь в тебе, в твоих подсказках. Мне нужно, чтобы ты честно сказал мне, есть ли у нас надежда на успех или нас ведет твоя ярость и чувство вины...
Данмер внезапно остановился.
— Ты решил, что я спятил? — тихо спросил он
— Что?
— Я спрашиваю, — голос старика повысился до крика. — Думаешь ли ты, что я спятил?!
Аттребус почувствовал, как в кишках заворочался липкий страх. Ведь, вздумай Сул его убить, принц не сможет ничего ему противопоставить.
— Не знаю, — наконец, он решился ответить. — Если то, что говорил Вуон, правда, то я, честное слово, не знаю...
— А это важно? — спросил данмер.
— Да, важно. Умбриэль направляется прямиком к Имперскому городу. Там живут мои мать и отец, все, кого я знаю. А мы копошимся здесь, едва ли не на другом конце мира, разыскивая меч, который, может быть, способен уничтожить Умбриэль. Но я видел Вуона и имел возможность оценить его мощь. Даже твое немалое искусство дало нам возможность всего-навсего спастись, сбежать, сохранив жизни. А у меня нет ни малейшей надежды победить его в открытом противостоянии. И я не понимаю, как меч способен изменить расклад сил в нашу пользу.
— Этого и я не знаю, — согласился Сул. — Но что ты можешь предложить взамен?
— Ну, ты мог бы провести нас через Обливион так, чтобы мы попали в Имперский город раньше Умбриэля. У нас есть сведения, которые Империя может использовать против Вуона.
— Есть сведения? О чем ты говоришь?
— Ну, да. Есть сведения.
— И как они помогут императору? Ты придумал, как уничтожить Умбриэль?
— Нет, — ответил Аттребус.
— И никто не придумал. А пока мы не знаем этого, я не могу предположить даже, что предпринять против него. Но даже предполагая наверняка, я сейчас могу пойти на что угодно, но только не на путешествие через Обливион. Ты видел, что может произойти, если я пытаюсь пробраться через владения принцев-дейдра, не по своим тропам?
— Мы знаем, что Вуону зачем-то нужна Башня Белого Золота. Возможно, маги моего отца смогли бы выяснить для чего.
— Может быть, — согласился Сул.
Аттребус помолчал, не уверенный, что желал продолжить разговор, но все же решил, что обязан.
— Мы могли бы отправиться к Клавикусу Вайлу, — проговорил он.
— Чудесная идея, — усмехнулся данмер. — И ты еще задаешься вопросом — в своем ли я уме?
— Но ведь в этом что то есть! Вуон сбежал от Вайла, желая освободиться из плена. Если мы подскажем Вайлу, где он прячется...
— Клавикус Вайл не может сейчас войти в Тамриэль. По крайней мере, в ипостаси, обладающей достаточной силой, чтобы нанести ущерб Умбриэлю. Но если бы ему и удалось, то появление Вайла приведет к большим беспорядкам, чем способен причинить Вуон. Если бы Клавикус Вайл мог силой захватить Умбриэль, он бы это уже сделал. И мы как раз ищем нечто, что смогло бы ему помочь.
— Ты уверен?
— Нет. Но Вуон желает вновь завладеть мечом. Азура показала мне это в видении. Да и Малакат, похоже, считал, что мы на верном пути. Так или иначе, наши последние маленькие приключения в Обливионе очень ослабили меня. Если я опять соберусь попутешествовать там, то для этого понадобится очень веская причина, а не просто твое желание повидаться с папенькой.
— Но посмотри...
— Имперский город — вон там, — Сул махнул рукой. — Никто тебя не держит. Можешь идти, если хочешь.
Аттребус поджал губы и напустил на себя слегка простодушный вид.
— Ты убил свою возлюбленную? Ты уничтожил город Вивек?
— Я сделал то, что сделал, — алые глаза Сула сузились. — Я не снимаю свою часть вины. Но Вуон тоже замешан в этом, и когда я повстречаюсь с ним... — Данмер резко остановился.
— Что? Что ты сделаешь тогда?
— Пойдем со мной, если хочешь. А я не желаю больше об этом разговаривать.
И он зашагал снова, широко переставляя худые ноги.
Принц мельком глянул на него и потащился следом.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Эти блюда еще удивительнее, чем предыдущие, — сказала Йеум, потягивая вино. Они сидели вдвоем за опустевшим столом. Последние тарелки с едой для Умбриэля уже унесли и оставшиеся кухонные работники крутились по кухне, наводя порядок. — Мне они понравились, особенно то, с растением... Как там оно называется?
— Маршмерроу, — ответила Ананиг. — Оно растет в Морровинде — это одна из стран, над которыми мы пролетали.
— Оно восхитительно. Я тут поспрашивала — на кухнях болтают, будто после большого пира у Рхела все лорды начали требовать более грубую пищу, чтобы духовной субстанции было поменьше. Кажется, ты ввела новую моду.
— По-моему, это лишь прихоть, — вздохнула Аннаиг.
В глубине души она не была столь уверена в успехе своих яств. Да, она слышала, что Умбриэль предпочитает вещественную пищу, но ни скроу, ни кто-либо другой не знали о его особенных пристрастиях. Поэтому она исходила из двух предпосылок. Во-первых, из утверждения Аттребуса, что когда-то давно владыка Умбриэля был обычным данмером. А во-вторых, отталкивалась от вкусов Рхела, которые, как ей казалось, подражал, обезьянничал манеры повелителя. Но, как бы то ни было, а что сделано, то сделано.
Прошло несколько часов, никто не спустился к ним, поэтому Аннаиг пожелала Йеум доброй ночи и отправилась спать.
Однако, несмотря на усталость, сон не шел, поэтому девушка оделась и, выйдя на кухню к рабочему месту, где стояли бродильные чаны для деревьев, и начала просеивать порошки и смеси просто, чтобы занять руки, а сама тем временем размышляла.
Ей удалось стать поваром, руководителем кухни и не самой мелкой. Но как долго продлится ее взлет? Она сомневалась, что сможет отсюда отправиться дальше наверх. Конечно, она могла бы попытаться отравить Умбриэля, но нутром чуяла, что если такая попытка провалится, то она утратит любую возможность что-то делать. Но если Аттребус прав, если инжениум, удерживающий Умбриэль в полете и деревья, чью схожесть с Хист обнаружил Светло-Глаз, соединены единым потоком духовной силы, то она может отыскать способ, как отравить их всех одновременно. Властелин Умбриэля, по всей видимости, находился вне досягаемости. Где укрыт инжениум, она тоже не знала, хотя аргонианин предполагал, что его прячут в смертельно опасном узле на самом дне Клоаки Сущности.
А вот деревья... До них она могла добраться.
Таким образом, Аннаиг начала составлять отраву.
Кое-кто наивно верил, что яд является противоположностью пищи, но Аннаиг знала, что это не так. Большинство блюд ядовиты в той или иной мере, в особенности растительного происхождения, которые приходилось вымачивать, подсушивать или кипятить, чтобы лишить их вредных свойств и сделать пригодными для употребления в пищу. Слишком много съеденных бобов запросто могли привести к плачевному результату. То же можно с уверенностью заявить и о миндале, яблочных семечках, вишневых косточках... Мускатный орех, съеденный в значительном количестве, мог приводить к странным видениям, а если проглотить еще сверх того, то и умереть недолго. Вино, хоть и доставляло удовольствие, все равно оставалось ядом для тела. Оно-то боролось с ним какое-то время, но рано ли поздно уступало и сдавалось. Таким образом, высказывание мудреца, что каждая трапеза приближает нас к трапезе последней, нельзя было рассматривать как досужую выдумку.
Работая, Аннаиг не слишком ломала голову над составом будущей отравы — он «родился» сам собой, как приходило решение о составе задуманных и даже изготовленных зелий для полетов или дыхания под водой. Изучая способы использования подающейся по трубопроводам жизненной силы, она достаточно расширила свои знания, чтобы создавать составы не только вещественного происхождения. Сейчас, если сделать все правильно, девушка могла сделать тайным производство яда. Да она могла изготавливать отраву галлонами — тысячами галлонов, может быть, — до того, как кому-либо пришло бы в голову спросить у нее отчета. Ведь кухня теперь оказалась в ее полном распоряжении.
Аннаиг трудилась почти до рассвета, ощущая себя счастливой, как никогда. Трудность состояла лишь в том, что она не могла придумать, как именно начать травить деревья. Но, в конце концов, пришлось бы рискнуть.
Спрятав яд в рабочем кабинете, девушка решила, что завтра поработает еще больше, а вскоре наладит большое производство в бродильных чанах, а потом... Ну, там видно будет.
Она обрекла Слир на наказание. Она убила Тоэла. Их никто не мог бы назвать хорошими людьми, но если бы не высокая цель, то она вряд ли нашла бы в себе силы, что-либо против них предпринять. Раз уж она стала убийцей, то ради какой-то идеи.
И, может быть, когда умрет Умбриэль, они со Светло-Глазом сумеют выбраться отсюда. Может быть. Но в противном случае... Что ж, такова жизнь. Все когда-то умирают.
Вернувшись в собственные покои. Аннаиг увидела ожидавших ее двоих мужчин и женщину, одетых в простые серо-белые накидки. Ни у одного из них не было видно оружия, но от предложения пойти с ними девушка решила не отказываться. Гости вывели ее прямиком на балкон Тоэла, а потом двое подхватили под локти. Дух Аннаиг захватило, когда они взлетели ввысь, к ночному небу, устремляясь сквозь сверкающую как стекло сеть к возвышающейся над всем городом ажурной башне, которая выглядела невесомой. Умбриэль под ногами казался обширный чернильным пятном, а над головой сияли звезды и огромный опаловый диск Массера поднимался над горизонтом.
Ее внесли в башню сквозь распахнутые двери и там оставили. После этого сопровождающие удалились.
Место, где оказалась Аннаиг, больше походило на застекленную веранду, чем на комнату. Пол — сверкающая слюда, а купол — почти черный нефрит. Свод поддерживали серебристые нити, пульсирующие украденными душами. Здесь ее дожидалась одна-единственная персона. Данмер с длинной белой косой, одетый в свободную мантию наподобие тех, что носили ее провожатые.
— Я долго не ел ничего похожего на то, что подавали сегодня, — сказал он.
— Надеюсь, вам понравилось, лорд, — ответила Аннаиг.
Слова вырвались раньше, чем она успела осознать — человек говорил на чистом, совершенном «тамриэлике», а не на странном, исковерканном «мерише» — диалекте Умбриэля.
Он негромко рассмеялся, должно быть, разглядев выражение ее лица.
— Я так и думал. Обращение к кухне моей родины была слишком очевидна.
— Вы — лорд Умбриэль?
— Да, я — Умбриэль. Я — это я. Я — это мой город и мой народ. А ты, все-таки, не часть меня. И я точно знаю, что не приглашал тебя, но тебя и не захватили... Они прятали тебя внизу, в кухнях. И использовали в своих мелких интригах, я предполагаю. Откуда ты родом?
— Чернотопье, — ответила девушка. — Из Лилмота.
— Насколько я знаю, в Лилмоте погибли все. за исключением некоторых аргониан, спасшихся каким-то хитрым образом. Как получилось, что ты здесь и вполне жива?
— Это случайность. Я составила зелье, которое дало мне возможность летать.
— И ты использовала его, чтобы подняться сюда?
— Нет. На самом деле, я просто пыталась спастись. К тому времени я оказалась южнее Лилмота, а не в самом городе.
— Я думаю, ты потеряла семью, друзей?
— Мой отец погиб, — проговорила Аннаиг, ощущая небывалое спокойствие, вытеснившее горе и сожаление. Она задавалась вопросом — может ли ее невидимый нож убить лорда Умбриэля? Всего шесть шагов, резкий взмах...