Вообще-то бунтовали в России не редко. Немало страниц летописей посвящены «соляным бунтам», вспыхивающим в России из-за налогов на соль или же высоких цен на нее. Весь XVII век в России продолжался перманентный экономический кризис, Соляной бунт (1648) и Медный бунт (1662) тому доказательство. Страну лихорадило. В июне 1648 года в Москве во всю полыхал соляной бунт. Через месяц он охватил и другие города России: Козлов, Сольвычегорск, Воронеж, Курск, Великий Устюг и др. В 1650 году начались восстания во Пскове и Новгороде.
Перед самой Переяславской радой в России произошел церковный раскол. Огромное количество народа, не желая принимать новую веру, погибло в «гарях». За время польско-русской войны за Украину в Москве возник медный бунт, вызванный неудачными реформами. Восстали Сибирь, Дон и Соловецкий монастырь. Лишь новая промышленная и торговая политика Петра способствовала началу улучшения экономики, хотя и под вопросом, какой ценой для народа это обошлось. Как бы там ни было, но все известные на Руси бунты вызывались либо экономическими, либо религиозными (сиречь теми же экономическими) причинами.
Пислегин Н. В. описывает способы защиты крестьян своих прав: «Одной из наиболее распространенных форм борьбы крестьян за свои права была подача жалоб и прошений. Крестьяне коллективно или индивидуально жалуются императору, ревизору, гражданскому губернатору, управляющему палатой государственных имуществ, окружному начальнику, земскому исправнику, становому приставу на волостных и сельских начальников (писарей, голов, старшин, старост, заседателей, рекрутских отдатчиков, сборщиков податей, дорожных смотрителей, десятских и сотских, сказкосоставителей, лесных объездчиков, натурных старост), уездных землемеров, их помощников, становых приставов, заседателей земского или уездного судов, уездных столоначальников, чиновников рекрутского присутствия и на своих собратьев.
Наиболее часты жалобы на несправедливую отдачу в рекруты, противозаконные или излишние поборы, вымогательство взяток за различные услуги или отмену каких-либо взысканий и наказаний (в частности, удмурты платили взятки за «не объявление» о случаях принесения ими языческих жертвоприношений), нарушения в решении земельных споров, нанесение побоев и т.д.
Часто подаются жалобы даже не на само вымогательство, а на неисполнение обговоренных условий, на которых крестьяне уславливались дать взятку представителю сельского, волостного или уездного уровня власти. Несмотря на то, что успешность поиска истцом «правды» с повышением чина предполагаемого ответчика резко падает, жалобы не прекращаются. Например, в конце 1830-х – 50-е гг. поступил ряд жалоб на действия Глазовского уездного землемера Семена Филимонова, выражавшиеся в вымогательстве взяток за дополнительное наделение землей, в отрезке якобы излишних наделов, притеснениях при отбывании крестьянами натуральной повинности по постановке межевых признаков и т.д. Однако последний продолжал оставаться в своей должности, не неся никаких наказаний.
Рис 11. Подавление мятежа (неизвестный художник).
Из множества подобных примеров лишь изредка можно встретить половинчатое решение в пользу истца в том случае, если ответчик занимал низшую должность волостного или сельского уровня. Некоторым исключением из этого правила следует считать проводимые сенаторские и иные ревизии, в результате которых очень многие властвующие лихоимцы всех уровней местного управления и самоуправления могли удаляться от своих должностей, изгоняться из губернии и отдаваться под суд. Так, во время ревизии 1796 г., проводившейся сенатором С.И. Мавриным, от должности был отстранен даже вятский губернатор. Один только Глазовский нижний земский суд тогда лишился земского исправника и дворянского заседателя. Помимо чиновников, «в коронной службе состоящих», в незаконных поборах и взятках, «чинимых в каждой волости», обличались «мирские начальники», писцы и рекрутские отдатчики; число их по губернии доходило до 3,9 тыс. человек. Чтобы не перегружать судебные органы, Екатериной II было отдано распоряжение по приговорам мирских сходов лишать виновных представителей общинного самоуправления должностей со взысканием того, «что они незаконно употребили, несостоятельных же отдать без очереди за селения в рекруты».
Ревизией 1824 г., проводившейся сенаторами А.А. Долгоруким и Е.А. Дурасовым, выявилось, что с 14 волостей Сарапульского уезда уездные чиновники через волостных голов незаконно путем вымогательства собрали более 190 тыс. руб. По Глазовскому уезду незаконных сборов оказалось более чем на 340 тыс. руб. В 1837 г. при ревизии государственных имуществ крестьяне жаловались на злоупотребления лесничих, бравших излишние деньги за вырубку леса, на сборы за перемену дорожного участка, на сбор на наем подвод для проезда старост в уездный город для уплаты податей и т.д.
На место отстраненных приходили точно такие же чиновники и мирские начальники с низким уровнем профессиональных знаний и заработка, которые удачно продолжали традиции предшественников, и особенно успешно в так называемых «инородческих районах».
По замечанию современников, дача и получение взятки были обыденным явлением дореформенной России (впрочем, по всей видимости, и современной тоже). Более того, сами крестьяне могли зачастую воспринимать «подать, платимую ими начальству» как необходимую «поддержку и милость» с их стороны. «Что же делать, – мог сказать крестьянин, – нельзя же и не дать начальству, надо же ему чем-нибудь жить, казенным жалованьем не прожить».
В Центральном Государственном архиве УР хранится дело «Дело о возмущении некоторых поселян Верхосвятицкой волости против распоряжения начальства в 1844 году» (ф.126, оп.1, д.687 на 95 л.). Хотя эти возмущения произошли в 18 февраля 1842 года. Бунт крестьян произошел в Верхосвятицкой волости Глазовского уезда трех обществ, всего в бунте приняло участие 324 крестьянина. Причина недовольства крестьян – выборы «для волостных расправ двух добросовестных на законном основании, которые были бы состояния, так и поведения, хороших, трезвых с хорошими понятиями…».
На сходе собравшиеся посчитали действия властей незаконными, подняли крик, избили писаря, порвали его одежду. Были переписаны наиболее отличившиеся крестьяне, им учинили суд, который длился почти четыре года. Были допросы, очные ставки, давались клятвенные обещания при даче показаний…Все как полагается.
Фото 6. Вот так выглядело донесение Верхосвятицкого Волостного Правления (черновик)
Фото 7. Рапорт Верхосвятицкого Волостного правления (лист 1).
Фото 8. Рапорт Верхосвятицкого Волостного правления (лист 2).
Фото 9. Рапорт Верхосвятицкого Волостного правления (лист 3).
Фото 10. Рапорт Верхосвятицкого Волостного правления (лист 4).
Фото 11. Клятвенное обещание в правдивости показаний.
Наказание провинившихся крестьян судом в зависимости от значимости провинности было следующим: содержание в участке от трех дней до 6 дней, тюремное заключение до 2 лет, от десяти до пятидесяти ударов розгами и денежные платежи.
Другой формой проявления пассивного крестьянского недовольства были действия, нарушающие те или иные законодательные установки. Сюда можно причислить самовольные переселения, порубки и расчистку леса (для получения лесного материала и для освобождения места под пашню или мельницу), перепашка межи, уничтожение межевых признаков.
Дореволюционный региональный исследователь Н.П. Бехтерев причины самовольных крестьянских переселений видел в волоките при принятии решения о перемене места жительства. Самая большая категория сельского населения, государственные крестьяне, чтобы избегнуть волокиты, употребляли следующую уловку: выбрав место для переселения и подав просьбу в ведомство, ведавшее ими (казенная, государственных имуществ палаты), они, не дождавшись официального разрешения, переселялись туда. Если переселение не разрешалось, следовало обращение в центральное ведомство (министерства финансов, государственных имуществ). Министерство, «имея в виду, что просители обзавелись на новом месте хозяйством и чтоб не подвергнуть благосостояние их расстройству и совершенному разорению», обычно предписывало палате принять как данное факт переселения, но с условием, «чтобы впредь сего отнюдь допускаемо не было».
Тактикой «мелкого фола» можно считать попытки избежать рекрутчину (бегство, раздробление семейств и даже членовредительство), незаконную торговлю солью, табаком, спиртными напитками, самогоноварение, жжение извести, «непредставление» понятых для производства различного рода расследований, несущих какую-либо угрозу, по тем или иным выдуманным причинам и т.д. Имели место и открытые «бунты» отдельных крестьянских семей. Таково, например, дело 1828 г. по рапорту Гординского волостного правления Глазовского уезда об учинении крестьянином Прокопьем Ваулиным с детьми бунта по случаю взятия сыновей его в рекруты». Случаи словесных оскорблений, притом даже в адрес царствующих особ, не вызывали каких-либо практических действий, «по глупости и невежеству» крестьян прощали.
В целом эти действия можно считать проявлением крестьянского консерватизма (всяческое сопротивление нововведениям, пусть даже не таким уж и недавним, к тому же ограничивающим крестьянскую свободу) и стремления выжить и, в без того нелегких условиях. Согласно изысканиям, американского крестьяноведа Дж. Скотта, «крестьяне смиренно отдают часть своей продукции государству, арендодателям, но только до тех пор, пока не возникнет угроза самому существованию крестьянских семей. Имущим классам не следует изымать у крестьянина жизненно необходимое его семье, ибо иначе дело может дойти до бунта».
Рис.12. Бунтовщики.
Однако бунт – это достаточно редкое проявление крайнего недовольства, к тому же, как мы могли видеть, далеко не всегда кровавое. Взбунтовавшиеся часто угрожают обещанием голову сложить, но не подчиниться, но это «лишь осторожное сопротивление и просчитанный конформизм», на самом деле они чаще поддаются увещеванию. К тому же раздробленность крестьянства на мелкие, локальные, региональные группы, различие и неопределенность их политических целей, нахождение под господством других классов подрывали его потенциальное политическое влияние.
Поэтому крестьяне предпочитают применять «оружие слабых», особую «систему этических и политэкономических действий в противостоянии с власть имущими». В народной памяти долго держались воспоминания о жестоких репрессиях власти в случае проявления открытого протеста и несогласия. Используя различные уловки, хитрость, молчаливые самовольные действия, оправдываемые собственной темнотой и невежеством, крестьяне зачастую добиваются своих целей, например, в освоении новых земель. Основным видом борьбы становилось использование вертикалей власти: жалобы вышестоящим на нижестоящих власть имущих.
Фото 12. Подавление мятежа.
При этом главной формой любого рода сопротивления является коллективное противодействие. Даже индивидуальные жалобы – в большей степени «форма заполнения бланка», но не суть конкретные прошения. Власти, в свою очередь, действуют весьма неоднозначно: с одной стороны, безусловно, эксплуатируют своих основных подданных, изымают их прибавочный продукт (притом, в немалой степени в виде взяток, незаконных поборов и т.п.) и подавляют любое явное сопротивление; с другой, – стараются, по возможности, наказывать не жестоко, заботиться о своих подопечных (правда, последние это не ценят, и часто не ценят справедливо из-за реальных форм и последствий этой заботы). И… жалеют их за «темноту и невежество». Заслуживает также внимания утверждение Р. Пайпса, что «большинство так называемых крестьянских «волнений» не были сопряжены с насилием и представляли собою просто неповиновение. Они выполняли такую же функцию, как забастовки в современных демократических обществах, и точно так же не могут служить надежным барометром социального разлада или политического недовольства» …
Материал из Википедии «Телесные наказания в России»:
«Воинский устав Петра I предусматривал самые разнообразные наказания: хождение по деревянным кольям, клеймение железом, обрезание ушей, отсечение руки или пальцев, отрезание языка, вырывание ноздрей, битьё батогами, шпицрутенами, порка кнутом, плетьми, розгами.
Постепенно от телесных наказаний были освобождены дворяне, христианское и исламское духовенство, почётные граждане, купцы первой и второй гильдий, некоторые должностные лица, а также их жёны и дети.
Вырезание ноздрей применялось до 1817 года, клеймение — до 1863 года.
Рис. 13. Н. В. Орлов «Недавнее прошлое» (Перед поркой), (1904),
холст, масло — Государственный центральный музей
современной истории России.
Самым суровым видом телесного наказания было битье кнутом, которое применялось до 1845 года. После этого осталось лишь наказание плетьми, шпицрутенами и розгами.
Наказание плетьми выполнялось с той же торжественностью, как и наказание кнутом. По Уложению о наказаниях уголовных и исправительных 1845 года высший предел наказания плетьми был установлен в 100 ударов.
Наказание шпицрутенами (прогон сквозь строй) предназначалось для солдат, но иногда распространялось и на лиц, не принадлежавших к армии.
Наказание розгами как вид уголовного наказания до XIX века назначалось только несовершеннолетним и рассматривалось как крупное смягчение наказания, которое, как выражался Воинский Устав 1716 года, в таких случаях «умаляется или весьма оставляется». Уложение 1845 года поставило розги на второе место вслед за плетьми, в размере 50—100 ударов. При существовании крепостного права розги также были обычным наказанием, налагаемым помещиками на крепостных; розги употреблялись и при всевозможных усмирениях волнений, наконец, составляли обычное педагогическое средство воздействия на воспитанников средних учебных заведений, особенно в духовных семинариях. Художественно яркое и исторически достоверное описание семинарских нравов дал в «Очерках бурсы» Н.Г. Помяловский, который во время обучения в семинарии сам был наказан 400 раз и даже задавал себе вопрос: «Пересечен я или ещё недосечен?».
Законом 17 апреля 1863 года были отменены телесные наказания как мера уголовного наказания (за исключением приговоров рецидивистам-каторжникам).
В 1864 году появился «Указ об изъятии от телесных наказаний учащихся средних учебных заведений».
Карийская трагедия — попытка политических заключённых на Карийской каторге в ночь с 7 на 8 ноября 1889 года совершить массовое самоубийство в знак протеста против грубого обращения с заключёнными. Карийская трагедия вызвала общественный резонанс, под влиянием которого в 1893 году были отменены телесные наказания для женщин.
В Центральном Государственном архиве УР хранится дело Земского начальника I участка Глазовского уезда (Ф.93, оп.1, д.376 на 131 л). «По предоставлениям волостных судов о замене телесных наказаний по ст.41 врем. прив. о вол.судах», начато 1 января 1892 года, окончено 31 декабря 1892 года.
Вот пример рассмотрения дела волостным судом с вынесением приговора о телесных наказаниях.
Решение Ежевского волостного суда, который состоялся 17, 18 декабря 1891 года: «о подвергнутии крестьян Василия Петрова Ившина и Зайнула Е… Абашеева наказанию розгами: первого 10 ударами за кражу и последнего 5 ударами за нарушение договора…».
Фото 13. Одно из представлений Ежевского волостного суда.
Но, видимо, все-таки вышел какой-то Указ «О замене телесных наказаний…» (я его не смогла найти), имеется даже ссылка на него: ст.41 врем.прив. о вол.судах.
Фото 14. Решение Ежевского волостного суда по наказанию Е.П. Поздеева.
Фото 15. Из документов волостного суда.
Фото 16. Постановление Земского начальника по делу Е.П. Поздеева
(лист 1).
Фото 17. Постановление Земского начальника по делу Е.П. Поздеева
(лист 2).
В конце XIX века усилилось движение за полную отмену телесных наказаний, в том числе для крестьян.
Л. Н. Толстой писал: «Надо, не переставая, кричать, вопить о том, что такое применение дикого, переставшего уже употребляться для детей наказания к одному лучшему сословию русских людей есть позор для всех тех, кто прямо или косвенно участвует в нём».
К началу XX века в Российской империи остались следующие виды телесных наказаний:
1) розги: как наказания для крестьян по приговорам волостных судов, бродяг и ссыльных, и как исправительная мера для ремесленных учеников;
2) плети для ссыльнокаторжных и поселенцев.
12 июня 1903 года наказания плетьми для каторжных и ссыльных были отменены.
11 августа 1904 были отменены телесные наказания для крестьян и малолетних ремесленников.
30 июня 1904 были отменены телесные наказания в армии и на флоте.
До 1917 года телесные наказания (розги) применялись в соответствии с законом лишь как дисциплинарное наказание в тюрьмах. Однако во время Первой мировой войны в 1915 года была вновь введена порка солдат розгами как дисциплинарное наказание.
Что же касается телесных наказаний в семье, то с середины XIX века они постепенно выходили из моды. В некоторых семьях детей не пороли, однако в других это делали регулярно, и общественное мнение принимало это как должное. Например, из 324 опрошенных Д.Н. Жбанковым в 1908 году московских студенток 75 сказали, что дома их секли розгами, а к 85 применяли другие физические наказания: порка мокрой верёвкой или вожжами, удары по лицу, долговременное стояние голыми коленками в углу на горохе. Причём ни одна из опрошенных не осудила родителей за излишнюю строгость, а пятеро даже сказали, «что их надо было драть сильнее».
Рис.14. Крестьяне защищают свои права.
…Этно-конфессиональные проявления борьбы, по преимуществу, имеют такие же формы и последствия. Крестьяне начинают поддерживать то или иное недовольство лишь в случае своей кровной заинтересованности в его успехе, когда-то или иное мероприятие власти сказывается пагубно непосредственно на них. Борьба новоявленных непременных работников-удмуртов, выступления за свою религию и обычаи язычников, новокрещеных и старообрядцев, волнения государственных, удельных и крепостных крестьян носят узколокальный характер, зачастую даже не выходят за рамки отдельного «мира» – общины.
Другой причиной локальности крестьянских волнений первой половины XIX в. можно считать отсутствие вождей, могущих повести крестьян за собой, объединить их часто несовпадающие интересы. Имевшиеся представали в облике канцеляристов (часто бывших), решивших подработать написанием жалобы».
С. Шарапов в книге «Будущее крестьянского хозяйства (критико-экономическая монография)», вышедшей в 1882 году в Москве писал: «Эгоизм, лежащий в основе нынешнего общинного строя, есть болезненное явление. Причина его кроется в той страшной борьбе, которая ведется каждым членом общины. В этой борьбе огромная масса труда, сопровождаясь ничтожными результатами, вызывает в человеке озлобление, доходящее иногда до отчаяния.
Человек получает склонность защищать этот труд от действительной или мнимой эксплуатации. Он слишком беден, слишком измучен трудом бесплодным, а, следовательно, деморализующим».