МИССИС МЭДДОКС – ДЖЕЙМИ МАКГВАЙР
Зеркало заскрипело, когда я протерла его полотенцем. Я потратила больше времени на горячий душ, так же как потратила больше времени на поездку домой из класса и на поиск идеального подарка для Трэвиса. Сегодня меня ничего не должно было торопить. Я собиралась наслаждаться каждым моментом с моим мужем.
Моим мужем. Даже спустя почти год, это название продолжало звучать так незнакомо, но и так естественно в то же время. Если бы кто-нибудь сказал мне, когда я только поступила в университет, что я, в конце концов, выйду замуж до конца первого курса, я просто показала бы ему средний палец. Просто некоторые относятся к такому типу людей, кто никогда не выйдет замуж. Я относилась к таким, к ним же относился и Трэвис. Тем не менее, прошлый год был самым счастливым годом в моей жизни.
Полотенце упало на пол и я посмотрела низ, осматривая изящные линии на коже. Я мягко потянула пальцами, растягивая чернила, а потом отпустила, пробежавшись кончиками пальцев по изящным изгибам. Я все еще оставалась миссис Мэддокс, и ни разу не пожалела о своей сумасшедшей идее сбежать в Вегас и пожениться или о том, что я сделала татуировку. Мало того, сразу после последнего случая в Вегасе я поклялась, что больше никогда туда не вернусь. Но этот Богом забытый город был отличным местом для того, чтобы мы оба отпустили наших демонов и начали все с начала. Оставить все позади таким образом было настолько символично, что я не могла себе представить, чтобы мы сделали это по-другому.
Как только я закончила сушить свои волосы, на раковине, ударяясь об угол, стал вибрировать мой телефон. На дисплее высветилось имя Америки.
— Алло?
— Приветик! Не могу долго говорить. Шеп только что вернулся домой и уже тащит меня на выход. Я просто хотела поздравить тебя с Днем Святого Валентина, ведь вы, ребята, не придете сегодня вечером. Насколько я знаю, то, что вы состоите в браке, не должно означать, что вы не можете прийти на сегодняшнюю вечеринку.
— Я знаю, но они никогда в действительности не нравились Трэву, и уж точно не нравились мне. Мы не хотим провести наш первый День Святого Валентина на пивной вечеринке, Мерик.
— Не забывай, что именно на прошлогодней пивной вечеринке Сиг Тау в честь Дня Святого Валентина ты и помирилась с мистером Мэддоксом.
В голове яркими вспышками промелькнули воспоминания.
...и за этот кошмар, черт побери: потерять лучшую подругу, потому что ты по глупости влюбился в нее.
Зато я принадлежу тебе!... Я принадлежу тебе.
Голос Америки вернул меня в настоящее.
— Ну ладно, забудь. Что ж, по крайней мере, мы больше не первокурсники, и Шепли не надо бегать, как чертову мальчику на побегушках.
Я захихикала, представляя это, а затем посмотрела на часы. Трэвис должен был вернуться с минуты на минуту.
— Старые добрые времена.
— В любом случае... как я сказала, я не могу долго разговаривать по телефону, но я забыла упомянуть это раньше, в классе, отчасти потому, что пыталась успевать за лекцией доктора Хантерса и его 300 милями в час, а также потому что у тебя все занятия с твоим бестолковым мужем и у нас больше нет никакого уединения.
Я улыбнулась. Когда мы совместили наши занятия, стало легче управляться с учебой и машиной, но я не была глупа. Пусть Трэвис и ослабил кое-что, надев на мой палец кольцо, но он не перевернул мою жизнь на сто восемьдесят градусов. Хотя Трэвис оставался Трэвисом, и он не терпел никакого неуважения по отношению ко мне: сначала, как к другу, затем, как к девушке, и в десять раз больше теперь, как жене.
— С Днем Святого Валентина тебя и Шепли, Мерик. Все еще нравится новая квартира?
Она вздохнула.
— Я люблю ее.
— Получила свое колечко?
— Нет, черт возьми.
Я рассмеялась. Когда мы вернулись из Вегаса, Шепли был рад за нас, но он был в ужасе от мысли, что Америка будет и от него ждать предложения. К счастью для него, Америка испытывала к браку до тридцати лет еще большее отвращение, чем он.
— Трэвис скоро будет дома.
— Ага, — вздохнула она. — Я лучше тоже пойду. Люблю тебя.
Я положила телефон обратно на раковину и нахмурилась, зная, что теперь придется поторопиться. Накручивая последнюю прядь волос, я услышала щелчок замка: Трэвис был дома. Послышались десятки тихих шажков по полу в сторону двери. В это время Тотошка всегда залезал на кресло и смотрел в окно, а, услышав шум у двери, он спрыгивал и бежал к ней, чтобы отпраздновать приход Трэвиса.
Трэвис высаживал меня после занятий, а затем ехал на работу на несколько часов. Последний в году бой Трэвиса обычно содержал его довольно долгое время, но, из-за пожара в Хеллертоне, ему не заплатили. Все мои деньги закончились из-за выходки Мика в прошлом году, а Круг расформировали после пожара. В любом случае, Трэвис пообещал мне больше не драться, и мы нормально жили на заработки с неполных рабочих дней и стипендий. Это не было ужасно, просто приходилось следить за тратами.
По вечерам мы давали частные уроки. Я помогала студентам с алгеброй и вычислениями различной сложности; Трэвис обучал всему остальному, но большую часть наших счетов мы оплачивали из денег, которые он зарабатывал за написание рефератов. Незаконная и рискованная работа оплачивалась лучше, да и от старых привычек тяжело отказаться.
Трэвис сделал три быстрых шага в квартиру, а потом остановился. Шаркающий шум заставил уголки моего рта дернутся вверх. Первый снег в этом году, выпавший сантиметров на пять, растаял, превратившись в грязную слякоть на земле, а Трэвис знал, что сегодня утром я убирала, чтобы не заниматься этим после занятий. Он вытер свои ботинки.
— Детка! Ты дома?
— Я дома! — пропела я, стирая палочкой излишек туши с ресниц.
Он постучал в дверь ванной.
— Не входи!
Он застонал.
— Я не видел тебя весь день!
— Ты видел меня три часа назад.
После небольшой паузы, Трэвис постучал в дверь пальцем.
— Я так понимаю, ты готовишь подарок. Полагаю, для меня?
— Нет, для Тотошки.
— Это не хорошо!
Я засмеялась.
— Да, Трэв, это для тебя.
— У меня тоже для тебя кое-что есть, так что поспеши вытащить свою задницу.
— Совершенство требует времени.
— Если бы ты видела себя утром, то понимала бы, что это не так.
Пятнадцать минут спустя я надела через голову красное платье в стиле бэби долл, которое позаимствовала у Америки, а затем пошла в гостиную к Трэвису. Он смотрел телевизор, в одной руке держа пульт, а в другой - бутылку пива. Мой внешний вид не мог состязаться с тем фактом, что он надел галстук. Это было так официально: теперь я повидала все.
Трэвис увидел меня краем глаза и повернулся.
— Сногсшибательно! Я счастливчик, настоящий счастливчик,- сказал он, шагая ко мне и обнимая. Его губы слегка прижались к моим, а затем прошлись по щеке и ниже, по моей шее, до ключицы.
— Ты надел галстук, — тихо сказала я.
Он отстранился и посмотрел вниз.
— Я выгляжу, как идиот?
— Нет. Ты выглядишь... Ох, я предлагаю остаться дома.
Он улыбнулся и гордо поправил галстук.
— Хорошо выглядит, да? — он взял меня за руку. — Звучит чертовски потрясающе, но у нас бронь. Идем.
Он за руку вывел меня из дома, остановившись у двери, чтобы помочь мне с пальто. В феврале было особенно отвратительно: если не было дождя или гололеда, то обязательно шел снег по колено. Трэвис помог мне спуститься по лестнице, следя, чтобы я не подскользнулась на своих шпильках, но, когда мы дошли до тротуара, он поднял меня на руки.
Я схватилась пальцами за его шею, уткнувшись носом прямо под мочку его уха. Он так потрясающе пах. Чем больше я думала об этом, тем больше мне хотелось остаться дома.
Уже через полчаса мы сидели в баре местного итальянского ресторана "Rizoli". Мне пришло в голову, что Трэвис привел меня в ресторан, конкурирующий с рестораном родителей Паркера, но я решила не упоминать об этом. Место было переполнено, но нам повезло найти два свободных места в баре, пока мы ждали свободный столик.
Я отпила из соломинки, и заметила, как нахмурился Трэвис.
— Что не так?
— Я хотел, чтобы сегодняшний вечер был особенным. А с этим рестораном я, так сказать, пролетел.
— Пролетел? Это один из моих любимых ресторанов.
— Да, но это все еще... как-то по-обычному. Я хотел, чтобы наш первый день святого Валентина был, не знаю, особенным, понимаешь? А ты посмотри на всех этих людей: они делают то же самое, что и мы.
— Все не так уж плохо.
Какая-то девушка, перекрикивая десятки разговоров, закричала на всю комнату.
— Мэддокс?
— Давай, — сказал Трэвис, слезая с барного стула. Он протянул мне руку. — Пошли.
— Да ладно тебе, — сказала я, указывая на девушку,- она просто назвала нашу фамилию.
Трэвис улыбнулся, демонстрируя свои ямочки.
— Давай же, Гулька.
Больше ничего не говоря, я встала и взяла его за руку, выходя за ним к машине. Он остановился только для того, чтобы купить еду в окошке для обслуживания машин,а затем двинулся дальше. Проезжая поворот за поворотом, Трэвис направлялся в сторону института.
—Ты же не везешь меня на вечеринку Сиг Тау, правда?
Лицо Трэвиса скривилось в отвращении.
У меня возникла идея, куда мы ехали, еще когда мы были в паре кварталов, но я не была уверена, пока Трэвис не припарковался перед корпусом Бартлена.
— Ты шутишь, да?
— Неа, — сказал он, хлопнул водительской дверцей, а затем оббежал машину, чтобы открыть мою.
Трэвис взял меня за руку, и мы быстро и тихо обошли здание сзади.
— Нет, — сказала я, глядя в открытое окно подвала.
Не успела я возразить еще что-нибудь, Трэвис уже присел и спрыгнул вниз.
— Ну же, Голубка!
Снег все еще лежал на земле. Я стала бы мокрой и замерзшей, и у меня мгновенно испортилось бы настроение.
— Ни за что!
Руки Трэвиса в темноте подвала выглядели, как когти кошки под дверью.
— Это будет как в старые добрые времена!
— Нет значит нет, Трэвис. Нет, черт возьми.
— Мне здесь одиноко.
— Это ужасная идея.
— Ты испортишь весь мой план!
— Ты с ума сошел! Это даже не мое платье, и ты просишь меня его испортить!
— Ну да, для этого рановато.
Я слышала, что он пытался не засмеяться. Я скрестила руки. После долгой паузы, тихий и отчаянный голос Трэвиса разнесся из окна.
— Пожалуйста?
Я закатила глаза.
— Хорошо.
Я развернулась, спрыгнула, взвизгнув, и оказалась в руках Трэвиса в подвале Бартлена — здания, где мы впервые встретились.
Трэвис осветил нам дорогу телефоном, и мы пошли по коридорам. Наконец, один из них привел к знакомой большой комнате. Без криков и без пьяных стоящих плечом к плечу парней из братства, она казалась больше и менее... потной.
Я почти слышала голос Адама, ревущий через мегафон, и почти чувствовала взрыв энергии, когда Трэвис входил в комнату. Я подумала о крови, которой был забрызган мой кардиган, и о том, как мой взгляд упал в тот день на черные ботинки.
Трэвис потянул меня в центр комнаты. В моих мыслях возникли воспоминания о том, как он вытирал с моего лица кровь и отталкивал всех, кто близко ко мне подходил.
— Голубка, — сказал Трэвис, почти одновременно с тем, как он произнес это в моей памяти.— Это то место, где все началось. Где я увидел тебя впервые. Когда ты перевернула весь мой гребаный мир вверх ногами.- Он наклонился, чтобы поцеловать меня в щеку, после чего вручил мне маленькую коробочку.- Подарок не дорогой. Хотя я и копил на него.
Я открыла его, и на моем лице возникла широкая улыбка. Это был браслет с маленькими подвесками.
— Это история о нас, — сказал он.
Свитер, два игральных кубика, зеленый шарик с трилистником на нем. Я посмотрела на Трэвиса.
— Это означает твои ставки, — сказал он, указывая на кубик, — а это — первая ночь, когда мы танцевали вместе, — сказал он, указывая на красный шарик.
Следующей подвеской был мотоцикл, а следующей - сердце.
— Первый раз, когда я сказала, что люблю тебя?
— Ага, — он выглядел довольным, и я полагала, что у меня такой же вид.
— А эта? — сказала я, указывая на колоду карт. — Ночь покера у твоего папы?
Трэвис снова улыбнулся. Дальше была индейка, и я засмеялась. Следующий шарик был чисто черным.
— Время, когда мы были не вместе. Самое темное время моей жизни.
Дальше был горящий шарик. Я не любила думать о пожаре, но он был частью нашей истории, и был частью нас. Следующей подвеской было кольцо.
Я посмотрела на Трэвиса.
— Это удивительно.
— Видишь, здесь еще осталось место. Это только начало нашей истории, Гулька.
Я надела браслет на запястье. Трэвис помог мне с застежкой, а затем что-то нажал в телефоне и отложил его на маленький столик в метре от нас. Он положил руки мне на плечи, и заиграла музыка. Это была песня, под которую мы танцевали на моем прошлогоднем дне рождения.
— Я понятия не имела, — сказала я.
— О чём?
— О том, что ты настолько сентиментальный.
— Да, ты понятия не имела.
Я положила голову ему на плечо, радуясь, что на этот раз я могу его поцеловать после того, как закончится песня. Как только музыка закончилась, я прикоснулась своими губами к его и вручила ему небольшой красный мешочек.
— Я должна была первой отдать тебе его. Подарить что-то, подобное твоему браслету, невозможно.
— Не имеет значения, что это, Голубка. Ты уже дала мне все, что я когда-либо хотел.