Шатер Чингисхана стоял у подножия снежной горы. Чингисхан сказал своим воинам: «Вы можете взять себе женщин и детей, а мужчин, способных носить оружие, убивайте на месте, чтобы они не продали нас шаху Мухаммеду[22]. Но если в отряды нужны конюхи или пастухи, то оставьте в живых столько мужчин, сколько вам надобно». Так приказал владыка владык. Они взяли меня с собой как конюха, и я отправился с ними в страну великого хана. А потом бежал.
Марко слушал рассказ старого предводителя. Племя его истребили, а самого угнали с родной земли, и теперь он водил проезжих купцов опасной дорогой через Крышу Мира в Кашгар. Месяц назад, в марте 1272 года, Марко со своими спутниками покинул царство Бадахшан. Весна в том году пришла на два месяца раньше обычного. Их караван двигался вдоль реки Пяндж, и они миновали множество городов и селений, подвластных брату бадахшанского царя. После трехдневного пути они попали в горную область Вахан. Оттуда начинался подъем в горы. Он длился две недели, и караван забрался так высоко, что туда не долетала ни одна птица.
Ло Бцан встал и отошел от костра. Он прислушивался к каким-то звукам, доносящимся издалека.
— Демоны ветра ревут в ледниках, — сказал он. — Нам надо укрыть животных в пещере.
Ступая бесшумно, как кошка, Ло Бцан ушел в темноту. Марко показалось, что он растворился в ночи, словно герой волшебной сказки.
Ледяной ветер вмиг развеял дневное тепло. Снежинки плясали в полосе света, напоминая развевающуюся по ветру белую вуаль. Марко стал спиной к огню. Восемнадцать месяцев назад покинули они Венецию и за это время успели проделать как раз половину пути. Слова Ло Бцана заставили юношу задуматься. Как огромен мир, окруженный со всех сторон океанами! Удастся ли когда-нибудь человеку покорить эти ледники, которые возвышаются над облаками и уходят прямо в небо?
Марко пришла в голову странная мысль. Он представил себе, что бы случилось, если бы вдруг руки сказочного великана обхватили Венецию с ее островами, каналами, цветущими деревьями, стекольными заводами, прудами, поросшими тиной, мраморными дворцами, мостами, башнями, лодками и парусными кораблями, с ее кладбищами и базарами, обхватили бы Венецию всю, как она есть, и перенесли бы сюда, в этот холодный край на Крыше Мира, где гуляет ледяной ветер.
На Пьяцетте выли бы волки, каналы сковал бы лед, а лодки и корабли, словно по волшебству, застыли бы на месте; листья облетели бы с деревьев, гордые сенаторы в пурпурных мантиях спасались бы от холода у каминов, пантеры и горные львы загрызали бы всех бегущих по улицам людей, а тревожный набат, возвещающий о народной беде, гудел бы без умолку до тех пор, пока окоченевшая рука звонаря не выпустила бы веревку. Странные ночные мысли!
«Ашима должна увидеть Венецию», — подумал Марко.
Матео помог девочке поставить котел с мясом на землю.
Ло Бцан вернулся из пещеры, в которую отвел лошадей, мулов и верблюдов.
— Помогите мне перенести в нашу пещеру продовольствие, — сказал он. — Зима вернулась. Скоро начнется страшная снежная буря.
Слова Ло Бцана Невозмутимого звучали уже как приказ. Былые сны и воспоминания больше не владели им. Глаза предводителя снова приобрели орлиную зоркость, а уши улавливали каждый звук. Даже носом чуял он надвигающуюся белую опасность. В Ло Бцане пробудился инстинкт охотника.
— Разворошите костер и отнесите тлеющие головешки в пещеру. Слева и справа от входа всю ночь должны гореть два костра.
Последние слова были скорее обращены к нему самому, чем к другим, Ашима приготовила ужин. Мужчины унесли в пещеру продовольствие, покрывала и меха. Снегопад становился все гуще, все сильнее завывал ветер. Снег засыпал лесную поляну, на которой цвели красные, белые и лиловые тюльпаны.
Люди кутались в одеяла и меха. Буря зловеще завывала; холод вползал в каждую трещину скалы. Ло Бцан, Марко и Матео повалили два дерева и поволокли их в пещеру.
Неровный свет костра озарял испуганных животных, тревожно переступавших с ноги на ногу, и бесстрастные лица бодрствующих конюхов. Ло Бцан поддерживал огонь. От дыма в пещере было тяжело дышать. Снежные хлопья в безумном вихре кружились у входа, а иногда порыв ветра загонял их внутрь. Марко чувствовал, как цепенеющий холод проникал в его тело сквозь одеяло и меха. Сперва он пытался двигать руками и ногами, шевелить пальцами, тереть себе лицо и глаза, из которых от дыма градом катились слезы. Но потом он устал, какая-то приятная истома охватила его, он уже не страдал от стужи, не чувствовал, что замерзает. Ему грезился огонь и солнечный свет. Но шершавая рука старого предводителя коснулась его лица — Ло Бцан вернул его к действительности.
— Проснитесь, молодой господин, нельзя сидеть неподвижно! Помогите мне разбудить остальных, не то нас всех унесет ледяная смерть.
Они провели ночь между сном и бодрствованием. Время тянулось долго. Казалось, никогда не развиднеется. Буря продолжала свирепствовать. Путники, проклиная дым, грелись у костра. В котле кипела вода. Ашима бросила в котел горсть чая, смешанного с сухим жасминовым цветом.
Они позавтракали сухарями и мелконарезанным вяленым мясом. Марко расчистил выход из пещеры от снега, а Ло Бцан и Матео, захватившие топоры, пошли прямо в снежную бурю, чтобы нарубить дров. Николо и Маффео Поло проверили, в каком состоянии находятся вьючные животные.
А буря все не унималась. Так прошло несколько дней и ночей. Купцы стали угрюмыми и раздражительными. Матео тревожила Ашима. Девочка сидела у огня, совершенно безучастная ко всему. Она сильнее всех страдала от холода. Родом Ашима была из Куньмина — страны сияющего солнца. Там стояла вечная весна: круглый год цвели фруктовые деревья и распускались цветы. Теперь там наступило время сладких, как сахар, яблок с шершавой красновато-коричневой кожицей. Жаркое летнее солнце нещадно палило темно-зеленые рисовые поля.
А здесь завывала буря, но еще страшнее бури выли голодные волки. Их темные тени то и дело скользили мимо входа в пещеру. Запасы мяса приходили к концу. Чай был уже весь израсходован. На обед они ели теперь похлебку из поджаренной муки, заваренной кипятком. Голод принудил их заколоть верблюда.
— Это ты решил трогаться в путь в марте! — в бешенстве орал Маффео Поло, обычно такой хладнокровный. — А я, осел, согласился сделать по-твоему.
— Не болтай глупости, — мрачно оборвал его Николо.
А буря не стихала, стены пещеры обледенели, и купцы напропалую поносили друг друга.
— Дай Ашиме еще вот это одеяло, — сказал Марко своему другу Матео. — Мне оно не нужно.
Лошади и мулы сильно похудели. На них жалко было смотреть. Кожа да кости. Конюхам было трудно поднять их на ноги. Запасы корма кончались.
— Сколько дней уже бушует эта проклятая пурга? — спросил Матео глухим голосом.
— Две недели, — ответил Марко.
Уже много дней путники питались только вяленым мясом и мучной похлебкой. Лишь изредка к этому рациону добавлялась мисочка риса.
— Если непогода продлится еще несколько дней, придется прирезать остальных животных.
До тех пор никто не решался высказать вслух то, о чем все думали. Люди потеряли чувство времени, не знали, был ли еще день или наступила ночь. Они сгрудились вокруг костра с воспаленными от дыма глазами и грели руки о котел. В углу пещеры лежали остатки дров — полбревна и несколько веток.
Ло Бцан, невзирая на буран, вышел вдруг из пещеры. Вскоре он вернулся, сел на свое одеяло и уставился на огонь.
Лишь некоторое время спустя он сказал:
— Нам не придется закалывать остальных животных. Буря уходит.
Ни один мускул не дрогнул при этом на его лице.
На следующий день в пещеру заглянули первые, еще робкие лучи солнца. Белый жеребец тихо заржал. Ветер понемногу стихал. Снегопад прекратился. Вершины гор были окутаны белыми облаками. Небо все больше голубело, казалось, что солнечные лучи разгоняют тучи, и в их сиянии ледники сверкали, как гигантские бриллианты.
Истощенные люди с трудом расчищали землю от снега, чтобы животные могли добраться хоть до какого-нибудь подножного корма. Все глубоко вдыхали чистый воздух. Ашима, еще совсем окоченевшая, грелась на солнышке.
Снег начал таять. Ветер, который теперь почти стих, приносил с собой не снежинки, а мелкий желтый песок. Подножия гор казались покрытыми лоскутным одеялом — белые квадратики чередовались с желтыми и коричневыми. Лошади и мулы разгребали копытами наст, находили под снегом корни, мох, а иногда даже немного травы и стали понемногу поправляться.
— Пришло время отправиться в каменистые горы, — сказал Ло Бцан. — Вы пойдете со мной, молодой господин. Эти горы — родина диких коз. — Затем он приказал конюхам — Соберите побольше корней, хорошенько просушите их на солнце, а затем измельчите камнями.
Вооружившись луком со стрелами и коротким кривым мечом, Марко отправился вместе с Ло Бцаном в горы. Старый предводитель пошел по едва заметной тропе. Свежие следы копыт, отчетливо видневшиеся на снегу и влажной земле, указывали, что где-то вблизи пасется стадо. Каменистые горы — родина диких коз, как сказал Ло Бцан, — возвышались, словно королевские гробницы, над равниной, поросшей кустарником и редкими деревьями.
Ло Бцан осторожно перелез через наклонный скальный выступ, кинул Марко веревку для страховки и подождал, пока юноша переберется на его сторону. Вдруг они услышали нарастающий гул, подобный раскатам грома. Гул приближался, на них со стремительной быстротой надвигалась лавина.
Ло Бцан и Марко забрались под нависшую гранитную скалу и прижались к каменной стенке. Гора гудела, воздух дрожал. На гранитный козырек обрушился огромный снежный ком. Марко показалось, что его сжала чья-то могучая рука. Он задыхался. Снежная лавина перевалила через наклонный гребень, который они только что преодолели, и покатилась в долину, все сметая и уничтожая на своем пути. Эхо повторило страшный грохот, потом наступила полная тишина.
Путники выползли из-под защитившего их козырька. Каменистый откос, по которому они только что шли, превратился в белую гладкую поверхность, а тропинка, ведущая наверх, была засыпана глубоким рыхлым снегом. Они застыли в изумлении, молча глядя на образовавшийся белый обрыв.
«Нас бы сейчас смело, как жалких мошек», — подумал Марко.
— Это называется лавиной, молодой господин, — сказал наконец Ло Бцан.
Охотники начали подъем. Где-то глубоко внизу, в ущелье между горами, текла река. В холодном прозрачном воздухе ледники, отливая всеми цветами радуги, искрились, словно драгоценные камни.
Марко чувствовал, как в его венах пульсирует кровь. До края плато оставалось не больше ста шагов, но вдруг юношу охватил страх перед головокружительной высотой. Он прижался к скале и ухватился обеими руками за какой-то выступ. Закрыв глаза, Марко прислушивался к громкому стуку своего сердца. В этом положении он застыл на несколько минут. Он стыдился своей слабости, но стоило ему открыть глаза и разжать руки, как его снова охватывал непоборимый страх, — ему казалось, что при первом же движении он сорвется и упадет в пропасть. До него — глухо, словно из заоблачной дали, — донесся голос Ло Бцана:
— Горные демоны попутали вас, молодой господин. Спуститесь-ка вместе со мной на пятьдесят шагов вниз.
Охваченный какой-то вялостью, Марко дал увести себя вниз, и сразу же сердце стало у него биться ровнее, страх и головокружение прошли.
— Что это было со мной, Ло Бцан? — спросил он с недоумением.
— Рассерженные горные демоны попутали вас, — повторил старик. — Вы должны их побороть. Пойте песни или спугните их громким криком и смехом.
Марко последовал совету предводителя и преодолел невидимый барьер, но едва он прошел шагов восемьдесят, как его во второй раз охватил тот же необъяснимый страх. Снова забилось сердце, готовое, казалось, выскочить из груди. Марко опустился на четвереньки и попытался ползком двинуться дальше, но не смог и невольно закрыл лицо руками. Только не смотреть в пропасть! Он чувствовал, что его неудержимо влечет к обрыву, и во всех подробностях представил себе, как он сейчас сорвется. Он лежал не двигаясь, пока сердце снова не забилось спокойно, страх постепенно улетучился.
Тогда он осторожно приподнял голову. Предводитель стоял метров на двадцать выше его, на самом краю плато. Он бросил юноше веревку, но Марко решил обойтись без нее. Неужели он не сможет без чужой помощи пройти это совершенно безопасное место? Он сам не понимал своей слабости и стыдился Ло Бцана, но тут его вновь охватил страх, словно сидевший все это время в его подсознании.
Марко громко засмеялся и крикнул:
— Иду, Ло Бцан!
Его голос как-то странно зазвучал в разреженном воздухе. С трудом поднявшись на ноги, Марко то ползком, то на четвереньках преодолел оставшиеся двадцать шагов. Его руки были все в крови от острых камней.
— Это бывает с каждым, кто впервые подымается выше облаков, — сказал Ло Бцан, когда Марко, еще тяжело дыша, встал рядом с ним. — Глядите, сегодня видно далеко вокруг.
Он окинул своим зорким взглядом местность. Тут и там еще лежал снег. Следов копыт стало больше, они вели между двумя горами по моренной осыпи, кое-где поросшей кустарником и желтоватой травой. Ветер дул охотникам в лицо. Они пошли по следу. Солнце поднялось выше и начало пригревать замерзшую землю. Талая вода стекалась в бесчисленное множество ручейков. С ужасом Марко подумал, что было бы, если бы вдруг началась буря. Вскоре пейзаж изменился. Они прошли небольшой лесок, и перед ними раскинулась маленькая долина, окруженная горами.
Ло Бцан остановился и схватил Марко за рукав. На лужайке мирно паслись черные горные козы и целое стадо диких овец. Марко никогда прежде не видел таких крупных овец. Рога у них были длиной в три-четыре пяди, а у некоторых в пять и даже в шесть. Внизу в долине поблескивало поросшее тростником озерцо. Дикие гуси и утки сидели на берегу или плавали по синей глади. Кругом цвели желтые и белые подснежники, первые весенние цветы, — пестрые, веселые точки в зеленой долине. Неожиданная прекрасная улыбка на лице ледяного великана. Молча стояли охотники до тех пор, пока их душа не насытилась красотой этой картины и в них не пробудился охотничий инстинкт. Марко почувствовал, что его охватило какое-то лихорадочное возбуждение. Они крались против ветра по опушке леса. Ло Бцан указал на группу деревьев шагах в ста и жестом велел Марко остановиться.
Старик пошел дальше бесшумным пружинящим шагом. Марко встал на колено и положил стрелу на тетиву лука. Ветер шуршал сухими камышами и играл прошлогодними листьями, которые кое-где еще висели на ветвях.
Тем временем Ло Бцан дошел до деревьев, на которые указал. Над озером пролетала стая диких гусей. Овцы и козы настороженно подняли головы. Марко оттянул тетиву, прицелился в крупную овцу и выпустил стрелу. Передние ноги животного подогнулись. Овца упала, но тут же снова поднялась и, пошатываясь, побежала вниз по склону.
Черный козел, сраженный стрелой старого охотника, лежал на боку и подергивал ногами. Стрела впилась в него в момент прыжка. Оба стада в ужасе шарахнулись к берегу озера и скрылись за холмиком. Марко бросился за своей добычей, опасаясь, что овца уйдет от него. Но она споткнулась о поваленное ветром дерево и упала. Тщетно старалась она подняться; нож охотника тут же настиг ее и прикончил.
Ло Бцан выпотрошил животных и ободрал их. Отрубив задние ноги, он отделил от костей все лучшее мясо туши, завернул нарубленные куски в шкуры и с помощью Марко повесил эти самодельные мешки на дерево.
За два дня они уложили четырех диких овец и двух козлов. Когда охотники спустились в свой лагерь, у каждого на спине был набитый мясом мешок из козьей шкуры. С нетерпением ждали охотников в лагере и встретили их бурной радостью. Вскоре уже пылал костер и в котле варилось мясо.
На следующий день Ло Бцан, Матео и двое конюхов отправились в горы, чтобы принести всю добычу.
Солнце и сытная еда быстро вернули людям энергию и хорошее настроение. Николо и Маффео Поло тоже отправились на охоту: им захотелось попытать счастья в окрестностях лагеря и принести хоть какую-нибудь дичь.
Ашима вынесла одеяла из пещеры и разложила их для просушки на горячих от солнца камнях. Потом она вынула из багажа кусок полотна и медную баночку с травяной мазью.
Марко сидел на скалах с закрытыми глазами, подставив свое лицо солнцу. Он был доволен собой и своей жизнью на чужих дорогах. Путь через горы его уже не пугал. Он мечтал об охоте на пантер и белых тигров. Он пойдет один на один против хищника и вонзит острие копья прямо в хрипящую пасть. Марко — великий охотник! Он забыл о снежной буре и о неделях, проведенных в холодной дымной пещере, забыл терзавшие его мрачные мысли и страх высоты. «Вот шкура белого тигра, — скажет он Матео. — Дай ее Ашиме, чтобы она не мерзла по ночам».
В долине, окруженной со всех сторон горами, было совсем безветренно. Неподалеку от скал, под надзором конюха, паслись лошади и мулы.
Ашима разорвала кусок полотна на узкие полоски. Она подошла к Марко. Великий охотник зажмурился от солнца, но он узнал девочку по тени.
Ашима смазала все ссадины на руках Марко охлаждающей мазью и завязала полотняными лентами.
В воздухе стоял густой смолистый запах сосны — пахла не только темно — зеленая хвоя, но и стволы. Из-за кустов вылетела стая куропаток, Между камнями пробивались молодые зеленые побеги. Над миром гор и вечных льдов раскинулось голубое небо.
После недельного отдыха караван снова пустился в путь. Животные тащили тяжелые вьюки. В охотничьем селении, состоящем из восьми землянок, венецианцы купили яка и запаслись провизией на две недели.
Караван двигался к востоку. По валявшимся на земле рогам и костям можно было безошибочно определить караванную дорогу. Она вела то через перевалы, то по долинам, лугам, лесам и тропам в скалистых горах. В течение двух недель они не видели не только ни одного селения, но и ни одной хижины.
Потом они спустились с высоких гор в раскаленную пустыню Маркан-су, отделяющую Крышу Мира от плодородной равнины на берегу Кашгар-Дарьи.
Их лица, сперва задубевшие от ледяного ветра, стали бронзовыми под лучами палящего солнца, а тончайшие крупинки песка забились в поры. Время от времени они с гордостью оглядывались назад, — там в дрожащей дымке расплывались темные громады скалистых гор, и в их сердцах крепла вера в счастливое завершение путешествия.
Длинные тени от лошадей и всадников падали на песок.
БЕК БАЯНДЕР ЩЕДРЫЙ
Марко скакал на сильном белом жеребце по главной улице Кашгара. Он с некоторым пренебрежением глядел на голосистых торговцев, которые наперебой предлагали прохожим свежие фрукты, бумажные ткани, разное снаряжение для каравана, вино, шелка и многие другие товары. Базары в Кашгаре мало чем отличались от персидских, только там было меньше предметов роскоши — тафты, резных безделушек из слоновой кости, серебряной утвари, золотых украшений, драгоценных камней — короче, всего того, чем славились Багдад, Ормуз и Керман, где сосредоточивалась в основном вся торговля между Индией и Европой. В Кашгаре преобладали товары повседневного обихода.
На улицах прохожие с восхищением глядели вслед молодому итальянцу. Узкое мужественное лицо Марко с резко очерченным носом и высоким лбом выделялось в толпе не только светлой кожей и здоровым румянцем, проницательный взгляд его больших серых глаз, с жадным интересом взиравших на мир из-под мохнатых бровей, говорил об уме, смелости и фантазии.
Марко было приятно в нарядной одежде скакать по оживленному городу. Опасное путешествие через Памир не только усилило его веру в свои силы, но и укрепило те новые отношения между ним и отцом, которые родились еще в Кермане. Он больше не был тем незрелым юнцом, которого необходимо окружать особой заботой. Его приняли как равного в совет мужчин, и он знал, что на его самостоятельность никто не покушается. С его мнением считались не меньше, чем с мнением отца, дяди или Матео.
На Марко был кафтан из голубого шелка, вроде тех, что носили татарские ханы, украшенный сверкающим рубином в золотой оправе, который подарил ему его друг Матео. Обут он был в коричневые сапоги из мягкой верблюжьей кожи. Выехав из городских ворот, Марко пришпорил лошадь и галопом помчался мимо виноградников, садов, зеленых лужаек и желтого жнивья навстречу кроваво-красному, заходящему солнцу. Его охватило пьянящее чувство свободы. Перед глазами мелькали запряженные осликами тележки — с сеном, рисом, древесным углем, свежими овощами, носильщики с тяжелой кладью на спине, свиньи, верблюды. По дороге непрекращающимся потоком тянулись повозки, шли люди, гнали скотину. Жеребец размашисто бежал по жесткой, рассохшейся земле, его великолепная мускулатура так и играла под лоснящейся шерстью, а развевающаяся на ветру грива то и дело стегала Марко по груди. Юноша натянул поводья, и жеребец перешел на быструю рысь.
Вдруг Марко увидел перед собой пылающее в зареве заката облако пыли. Облако это быстро приближалось. Вскоре Марко смог разглядеть — сперва смутно, а потом все яснее — отряд татарских всадников.
Впереди скакал знаменосец. За ним — начальник сотни в расшитом золотом кафтане, следом — пять десятников, и, наконец, в строгом порядке, на маленьких быстроходных лошадках, — воины, вооруженные луками, стрелами и кривыми мечами, вдетыми в красивые ножны.
При приближении всадников погонщики, даже не взглянув на них, уводили верблюдов и ослов на поляну, а повозки сворачивали на обочину дороги. У воинов были неподвижные, застывшие лица. Копыта их коней гулко стучали по утрамбованному тракту, скрытому завесой пыли, а воздух наполнился резким запахом кожи и лошадиного пота.
Неприступные, отчужденные, проскакали мимо эти потомки степных кочевников. Порабощенные народы испытывали к ним страх и ненависть. Во всех захваченных городах — от Багдада и Новгорода до далекого Ханбалыка, резиденции великого хана Хубилая, — стояли отряды монгольских воинов, всегда готовые выступить, чтобы подавить вспыхнувший бунт по суровому закону Чагатая[23].
Встреча с монгольскими воинами заставила Марко задуматься. Он снова вспомнил горькие слова несчастного Хасан-бека: «В нашей стране больше нет красоты, ее растоптали копыта татар». Хаджи-Мухаммед, правда с присущей ему осторожностью и сдержанностью, тоже дал понять, что не одобряет чужеземного господства, хотя он лично никакого ущерба не понес. Ло Бцан, старый предводитель, бесстрастно рассказал Марко историю гибели своего племени, словно эта история была ему безразлична, словно она не трогала его сердца. Видно, он был уже так стар, что огонь ненависти в нем погас. Да и чем мог бы он поддерживать этот огонь? У чужого костра рано или поздно становишься непрошеным гостем.
У Марко все крепло желание узнать получше историю монголов. Он тайно восхищался отвагой лихих воинов. Разве он еще ребенком не восхищался венецианским дожем Энрико Дандоло, который во главе крестоносцев в 1204 году взял Византию, главный город Восточной Римской империи, окруженный могучими стенами? Разве сильные не имеют права властвовать над остальными? Но монголы убили мать Ашимы и продали девочку в рабство. Чингисхан сказал в золотом шатре, разбитом у подножия снежной горы: «Вы можете взять себе женщин и детей, а мужчин, способных носить оружие, убивайте на месте, чтобы они не продали нас шаху Мухаммеду. Но если в отряды нужны конюхи или пастухи, то оставьте в живых столько мужчин, сколько вам надобно».
Мысли Марко были противоречивы. Он был недоволен собой, потому что не мог найти ответа на вопросы, которые вызвала у него встреча с монгольскими воинами.
Его отец и дядя, опытные купцы, уважали хана Хубилая, внука Чингисхана, подчинившего себе Катай и ставшего императором. Николо Поло сказал ему в Балхе: «Когда же ты, наконец, поймешь, что мы купцы, а не благодетели?» Но его друг Матео взял девочку за руку и воскресил ее для человеческой жизни, ради нее он рисковал головой.
Справа от дороги, между зелеными холмами, текла Кашгар-Дарья. Марко спрыгнул на землю, стреножил белого жеребца и пустил его пастись на лужайку у берега. С востока виднелись дома Кашгара. Отсвет заката горел на их крышах. Над городской стеной возвышались минареты мечети и две церковные колокольни с золотыми крестами. В Кашгаре под игом великого хана мусульмане и христиане-несториане[24]мирно уживались рядом.
Марко пошел по берегу реки. Дорога вела вдоль огороженного сада. На деревьях висели золотисто-желтые абрикосы, персики, груши и яблоки. У самого забора росли кусты красных и бледно-желтых роз. Посреди сада стоял белый дом с резной парадной дверью, украшенной пестрым орнаментом. Марко огляделся. Убедившись, что вокруг нет ни души, он быстро оборвал куст роз. Ашима любила цветы.
Вдруг тишину вечера нарушил громкий смех. Со скамейки, скрытой зеленью, поднялся изысканно одетый господин крупного телосложения и весело крикнул:
— Войдите, чужестранец! И рвите цветы сколько вам угодно. — Он отвесил вежливый поклон. — Вы находитесь в поместье кашгарского судьи. Меня зовут бек Баяндер Щедрый. Чего же вы не рвете цветы?
Хозяин приветливо глядел на богато одетого чужеземца. В глазах его искрилась ирония.
Марко с букетом в руках в нерешительности стоял у садовой калитки.
— Простите, пожалуйста, эту кражу, бек Баяндер, — сказал он, смущаясь. — Меня зовут Марко Поло, я из Венеции.
— Так войдите же в сад и отдохните немного, прежде чем вновь поскакать в Кашгар.
Марко вошел через калитку в тихий вечерний сад. Бек Баяндер повел его в маленькую, обвитую плющом беседку. Служанка подала им дыню, абрикосы и вино. Сквозь листву просвечивало яркое золотисто-красное вечернее небо, которое постепенно потухало, пока не стало наконец совсем серым. Воздух был теплый, и с аккуратных клумб доносился аромат цветов.
Любознательный бек Баяндер буквально засыпал Марко вопросами. Он впервые в жизни встретился с венецианским купцом.
— Вы должны извинить меня, бек Поло, — сказал он, — но мне редко представляется случай разговаривать с чужестранцем. Служба отнимает у меня все время. Вы даже представить себе не можете, сколько на свете воров, нищих и бунтовщиков, да уничтожит их аллах! С монгольскими господами у меня прекрасные отношения. Они дорожат порядком. — Его толстое лицо расплылось в самодовольной улыбке. — На прошлой неделе я велел казнить двух крестьян, которые пытались подстрекать соседей восстать против монгольского владычества… Бек Поло, прошу вас, отведайте этих абрикосов, они сладки как мед. — Бек Баяндер Щедрый вздохнул, отягощенный, должно быть, бременем своей должности. Толстым указательным пальцем он коснулся горла. — Поверьте, рубить головы — лучшее средство, чтобы поддержать порядок среди этого сброда. Монгольские ханы мной очень довольны… Поглядите только на мое поместье. Вот эти поля, что спускаются к реке, и виноградники на холмах — все это принадлежит мне. Да, не так-то просто удержать такие обширные владения.
Он подвел Марко к забору сада и рукой указал на свои земли. Пальцы судьи были унизаны кольцами.
— Вы гражданин Кашгара, бек Баяндер? — спросил Марко.
— Да, бек Поло, — с гордостью ответил окружной судья.
— Благодарю вас за ваше гостеприимство, — с холодной вежливостью сказал Марко и поклонился. — Но мне надо торопиться, чтобы попасть в город до того, как запрут ворота.
— Я задержу вас еще на минуту, бек Поло! — воскликнул окружной судья, подбежал короткими шагами к клумбе и нарвал большой букет. — Примите от меня эти цветы и, прошу вас, поскорее вновь посетите меня в моем укромном жилище. Да хранит вас аллах.
На лугу Марко развязал веревку, спутывавшую передние ноги жеребца, и быстрым галопом поскакал в Кашгар. Как только он скрылся с глаз бека Баяндера, он бросил подаренный ему букет на дорогу, прямо в пыль, под копыта своего коня. Но за пояс у него был заткнут маленький букетик украденных роз.
Уже стемнело, когда Марко въехал в город. Стражники-монголы били деревянными молотками по металлическим тарелкам, оповещая жителей, что настала ночь и населению нельзя больше показываться на улицах. Если после этих ударов какой-нибудь горожанин отваживался выйти из дома, на него накладывали значительный штраф. Марко пришпорил коня. У него не было ни малейшего желания предстать завтра перед беком Баяндером Щедрым.
Перед постоялым двором росла большая магнолия. Острые глаза Марко сразу заметили тоненькую фигурку девочки, резко выделявшуюся на фоне белой стены. Как только девочка увидела всадника, она побежала к воротам и распахнула их. Марко спрыгнул с лошади и повел ее под уздцы.
— Это ты, Ашима? — радостно воскликнул он.
— Я невзначай поглядела в окно и увидела вас, молодой господин, — сказала девочка. — Уже поздно.
Она притворила ворота. Ветка магнолии свисала через забор. Два ослепительно белых цветка, казалось, светились среди темно-зеленых листьев. Все было залито лунным светом.
Ашима обратилась к Марко по-итальянски. В ее устах итальянские слова звучали как музыка.
Марко осторожно вытащил из-за пояса букетик роз.
— Мне нужно идти, — прошептала Ашима. — Мессер Матео меня ждет.
«Она молится на него, как на бога», — подумал Марко и сказал вслух:
— Вот цветы, возьми их для мессера Матео.
Ашима нерешительно взяла цветы:
— Спасибо, молодой господин.
Теплым летним утром, как только взошло солнце, венецианцы покинули Кашгар, примкнув к большому каравану, который двигался на восток. Их сопровождал старик Ло Бцан. Неделю спустя они вошли в город Яркенд, расположенный на краю пустыни Такла-Макан. Но в этом городе они провели всего лишь неделю, потому что местную воду, которую там брали из дурно пахнувших бочагов, пить было почти невозможно.