У них был роскошный ужин, подготовленный поварами шале. они ели на балконе и смотрели, как солнце полностью исчезало на западе.
Бездельничали на креслах с откидной спинкой с бутылкой вина.
– Оно такое хорошее. – прокомментировала Валенна вино.
– Рад, что тебе оно нравится. Я купажировал его сам.
Она бросила на Джана скептический взгляд.
– Это? Неа.
– Я это сделал. У меня есть виноградник в Тоскане.
– Ты шутишь! Ты гоняешь, словно тебя преследует куча демонов, а еще ты делаешь вино? Как химик? Это странное сочетание.
– Как так?
– Это как быстро и медленно. Горячо и холодно. Это словно выстрел адреналина и выстрел морфина. Высоко и низко.
– Разве это не идеальное сочетание природы? Точные противоположности.
– Нет. Не с людьми. Это рецепт катастрофы. Люди должны быть совместимы друг с другом в отношении к работе. Они должны купажировать. В гармонии.
– Я не имею отношений с самим собой.
Она рассмеялась.
– Окей, у тебя здесь есть я. Но действительно? Ты это производишь? Это... – Она подняла свой бокал и чокнулась с ним. – Эпически. Я собираюсь заполнить этим свой подвал. Оно доступно в Северной Америке, не так ли?
Он улыбнулся.
– Нет.
– Ох, облом.
– Но я могу отправить тебе тонну.
Это было первое упоминание о связи между ними после этой недели. Валенна отвернулась, чувствуя себя неловко. Она не хотела видеть большего в его легкомысленном замечании, но не могла не почувствовать семя надежды, которое сразу расцвело внутри нее.
Нет. Просто нет. Рецепт катастрофы. Она должна придерживаться их сделки. Неделя плотских исследований без–всяких–условностей. Больше ничего. Никаких ожиданий по прошествии этой недели.
– Благодарю. Я бы этого хотела. – тихо сказала она. – Как долго ты владеешь этим местом? – спросила она, меняя тему.
– Может быть, лет шесть. Я люблю эту страну. Австралийское Супер Гран–При – это моя любимая гонка. Я никогда не проигрывал в Альберт–Парке, а за свою пятнадцатилетнюю карьеру я участвовал в разных лигах.
– Твой проигрыш несколько дней назад был первым проигрышем в Альберт–Парке?
Он кивнул.
– Мне очень жаль. Не удивительно, что ты был таким чертовски подавленным, что купил мою «вишенку». Я имею в виду, только человек, в такой страшно–отчаянной депрессии будет предлагать такую сумму, как эта.
Он посмотрел на нее. Она ему дразняще улыбнулась.
– Ты всегда такая?
– Какая?
– Такая сообразительная.
– Да? Благодарю. Это одна из моих причуд, которая всегда приводит меня к неприятностям с прессой.
– Я могу представить. Твоим публицистам, должно быть, каждый раз снятся кошмары. Как и моим.
Она хихикнула.
– Но если подумать об этом. Если бы ты не проиграл, то не сделал бы ту ставку. И мы бы не лежали здесь под самым красивым звездным небом за бокалом купажрованного тобой вина.
– Как вы, американцы это называете?
– Нет худа без добра.
Он кивнул, затем протянул ей руку.
– Иди сюда. – он похлопал по своим коленям.
Она перебралась к нему на колени, находя довольно знакомую прямо сейчас позицию. С ним было так легко привыкнуть к этим вещам. Джан был настолько большим, что она могла использовать его в качестве кровати. Он был сплошными твердыми мышцами, но их конечности могли переплетаться в таких позициях, как если бы они были одним телом, их тепло просачивалось в кожу друг друга. Просто божественно. Он чувствовался убежищем.
Боже, она не могла остановить себя, чтобы не звучать поэтично.
После этого опыта она могла бы написать целый альбом. Нет, на этот раз, не разбивающий сердце текст, а сексуальные слова и доводящие до озноба мелодии, которые могут быть использованы парами в качестве фоновой музыки во время занятий любовью. Это было бы для нее чем–то новым.
– Мой публицист позвонил мне. Мы у всех на языках. – сказал Джан.
– Да. Нуша мне тоже звонила.
Молчание.
– Мне очень жаль, Cara. – тихо сказал он.
– За что?
– За то, что ворвался на пресс–конференцию.
– Ты прикалываешься надо мной? Если бы ты этого не сделал, то у меня не было бы прямо сейчас самого удивительного времени в моей жизни. Никаких сожалений.
– На самом деле?
– На самом деле. После того, как я выставила на аукционе свою «вишенку», то стала самой горячей новостью. Естественно, что они до последнего следуют за исходом моего безумия. Я этого ожидала.
– Безумие.
– Да. Двойное безумие. Типа, кто бы сделал ставку в 50 миллионов долларов ради переспелой «вишенки»? Только ты.
– Перезрелая. – Он усмехнулся.
– Перезрелая, просроченная, переоцененная.
– Определенно не переоцененная.
– Так и было. Когда я впервые надела кольцо чистоты, я была провозглашена моделью для подражания молодежи. Когда мне минуло восемнадцать лет, а я не потеряла свою девственность, они хвалили мое чувство морали, и я даже представляла сенатора–республиканца в его кампании, и он выиграл. Но когда у меня появился мой первый парень в возрасте восемнадцати лет…
– В восемнадцать? Что ты делала в старшей школе?
– Я была очень поздним цветком, и я училась на дому. Виноваты мои чрезмерно опекающие родители и моя требовательная карьера. Трудно было иметь отношения, когда тебя повсюду преследовали папарацци. Я была в ужасе от того, что в конечном итоге, окажусь на слуху из–за компрометирующей ситуации, и буду выглядеть в ней некрасиво, и это навсегда будет в архивах в сети.
Он рассмеялся.
– Я сомневаюсь, что у тебя бы там были какие–нибудь уродливые фотографии. В тебе нет ничего некрасивого.
– Ты такой большой лжец, ты знаешь об этом?
– Я говорю правду.
– У меня уродливые пальцы. Они немного перепончатые.
– Они не такие.
Она подняла ногу.
– Посмотри. Второй и средний пальцы.
– Где?
Она пошевелила пальцами ног.
– Видишь это? Они слиплись почти на полпути.
Он хмыкнул, подтянул ее стопу к своему лицу и всосал большой палец ее ноги.
Она вскрикнула, хихикая.
– Это так вульгарно!
Он отпустил ее стопу.
– Ты прекрасна с головы до ног.
О боже, пожалуйста, заставить его заткнуться на этих комплиментах. Никогда раньше ни один из ее бывших не хвалил пальцы ее ног. Они всегда пытались схватить ее за задницу и за грудь.
– Продолжай. – подгонял он.
– О, как я уже говорила, когда мне исполнилось восемнадцать лет, они начали обратный отсчет.
– Что за обратный отсчет?
– Тех, кто «сорвет мою вишенку». Ожидалось, что каждый парень, с которым я ходила на свидания, должен был быть тем, кто... Ты знаешь.
– Но никто из них этого не сделал.
– Это было тогда, когда люди начали высмеивать мою «вишенку».
– Почему?
– Мой второй бывший дал интервью в желтую прессу. Это интервью было о любовной связи со мной.
Его руки сжались вокруг нее.
– Что он сказал?
Почему ей так легко с ним говорить? Валенна никогда много не говорила о своей сердечной боли, разве что с Нушей. Но сейчас казалось, что слова просто вертелись на кончике ее языка, чтобы с него соскользнуть.
Они встретились только два дня назад, но она чувствовала себя так, что могла рассказать Джану, что угодно. Может быть, из–за степени анонимности между ними.
Джан был явно не из Голливуда. Зачем бы ему вообще беспокоиться, когда он был огромной спортивной знаменитостью в своем праве, в области, высоко ценившейся людьми по всему свету.
Было приятно поговорить с кем–то, кому было плевать на то, откуда она родом, или чем она зарабатывает себе на жизнь. Валенна не чувствовала от Джана никакого суждения. Плюс ко всему, она никогда не была связана с человеком, который превзошел бы ее финансовые активы на миллиарды миль. Ее бывшие имели обыкновение не соглашаться с ее славой и богатством, но с Джаном она об этом не беспокоилась. Нет необходимости ходить на цыпочках, боясь причинить боль его эго, когда она начнет говорить о своих достижениях.
– Где ты? – прошептал он ей на ухо.
Она вздохнула, улыбаясь. Боже, он был настолько утешающим и действительно хотел знать о ее старых, скучных романах?
– Он им сказал, что я фальшивка. Что я пишу действительно очень страстные песни о любви, но на самом деле я – холодная рыба. Что... что я не могу даже сделать приличную «работу руками».
– Вот идиот! – резко выплюнул он, она почувствовала, как его грудь яростно вздымается.
– А потом мой третий бывший также сообщил прессе после того, как мы расстались, что я просто использовала его, чтобы писать свои песни, что он должен получить свою часть прибыли от моего альбома.
– Еще один идиот.
– Потом мой четвертый парень, тот, с которым я порвала в прошлом году... Он изменял мне с Брижит Харлоу.
– Третий идиот.
– Хотя, я бы не назвала глупым его действие. Он бросил меня ради самой высокооплачиваемой актрисы в Голливуде. В последнее время он стал очень востребованным. Они вместе пошли на «Золотой глобус», и я тоже была приглашена, но струсила. Я не была готова видеть их вместе при личной встрече. Я бы выглядела, как большая неудачница. Ведь они показывают свои чувства на публике.
Он поцеловал ее в волосы.
– Он самый большой идиот. Но я рад, что он тебя бросил.
Она ударила Джана в грудь.
– Это так грубо!
– Если бы он этого не сделал, прямо сейчас в моих руках не была бы эта удивительная девственница.
Она ухмыльнулась.
– Да, карта VISA только что истекла, благодаря тебе. Теперь я могу быть нормальной женщиной в Америке.
– VISA?
– Девственная, Несведующая, без Секса, Аномальная. [Прим. пер. – на англ. это «Virgin, Ignorant, Sexless, Abnormal», т.е., VISA]
Он усмехнулся.
– Давай заменим твою карту VISA на... Давай посмотрим... на HSBC. [Прим. пер. – HSBC Holdings plc, банк «Эйч–эс–би–си» — один из крупнейших финансовых конгломератов в мире]
– И что же это означает?
– Возбужденная, Сексуальная, Смелая, Сумасшедшая. [Прим. пер. – на англ. «Horny, Sexy, Ballsy, Crazy» т.е. HSBC]
Она рассмеялась.
– Этот подходит! Мне это нравится!
– Твое остроумие сказывается и на мне.
– Это плохо?
Он поцеловал ее в лоб.
– Нет, Cara. Хорошо. Ты не имеешь ни малейшего представления о том, как люди видят меня в моем мире.
– Хм, я должна признать, я не совсем помешана на гонках. Как они тебя видят?
Он стал тихим.
Окей, хороший слушатель, но не очень хороший рассказчик своих проблем. Она поцеловала его в подбородок.
– Я расскажу, в душе.
Ох. Взвесив все еще раз…
Валенна наслаждалась массажем кожи головы от ее нового любовника. Она хотела бы знать, все ли итальянские мужчины были такими внимательными и терпеливыми. Она никогда не была с мужчиной, который, казалось, предвидел каждую ее потребность. Он открывал для нее двери, держал ее за локоть, когда они сходили вниз по ступенькам, держал ее за руку, пока они шли по шале. Он наполнял ее бокал вином, водой или чем–то еще и один раз даже вытер ее губы салфеткой!
Она всегда была независимой, но обнаружила, что мужчина, прислуживающий ей так, как вскруживший голову любовник, полностью... вызывал зависимость.
Вскружил голову? Этот мужчина? Неа. Она просто так сексуально пьяна, что у нее была галлюцинация.
Может быть, это было только в его природе, быть милым и заботливым к своим любовницам. И она, на самом деле, не могла жаловаться. Это было намного больше, чем то, о чем она могла бы попросить. Он даже заплатил за все ее удовольствие. Прямо сейчас она действительно чувствовала себя самой желанной женщиной на земле.
Неторопливо, она побежала мыльной губкой по его гладкой мускулистой груди. Блин, этот парень много работал. Она привыкла видеть распутные тела. Ее мужчины для подтанцовки имели телосложение, за которое можно умереть, выставляясь напоказ почти голыми в раздевалках. Ее бывшие были накачанными до Адонисов, но тело Джана было чем–то еще. Или, может быть, она была неравнодушна к его внешности, потому что теперь была знакома с каждой его частью? Его запахом, его теплом, его вкусом...
Она осторожно вздохнула. Ты так быстро к этому привыкаешь. Притормози.
– Итак, расскажи мне больше о семье Медичи и искусстве. Об этом парне, Брунелоки. Я такая попсовая. Я хочу узнать классику.
Он улыбнулся.
– Филиппо Брунеллески. Он был главным архитектором и инженером эпохи Возрождения и любимцем семьи. Он построил много вилл семьи Медичи и некоторые замки, в основном во Флоренции и в Тоскане.
– Ты говоришь так...
– Как?
– Эрудированно.
– Это плохо?
– Нет. Просто прямо сейчас я чувствую себя рядом с тобой действительно обычной простолюдинкой.
– Ну, я не победитель премии «Грэмми», и у меня нет одного миллиарда поклонников на YouTube.
Она, скривившись, на него посмотрела.
– Ты меня гуглил.
– «Объезжая быка». – он похотливо улыбнулся. [Прим. пер. – имеется в виду «Breaking Bull», видео Валенны из первой книги]
Она ударила его в грудь.
– Заткнись!
– Я бы хотел, чтобы ты позже объездила моего быка.
Она закрыла глаза, от смущения на ее щеках и ушах чувствовался жар.
– Ооох, прекрати это!
– Что. Ты была такой горячей в этом видео.
Она отвернулась, избегая его взгляда. В то время как она была непростительно горда тем колоритным видео, обогнавшим многие интернет–записи, знание, что Джан его видел, заставило ее чувствовать себя своего рода непроходимо глупой рядом с ним, знающим о Брнунеком–то и Донателло.
С каждым часом, который она с ним проводила, становились все более очевидными различия в их социальном происхождении. Он был голубой крови, с высоким уровнем образования и происходил из старой богатой семьи, в то время как она была....
О, нет. Остановись прямо там! Пожалуйста, сучка, не надо такого дерьма. Придерживайся веселья. Никакой драмы.
В любом случае, почему имело значение то, что он был практически королевской крови, а она была одной из тех обычных американских мечтательниц, которая была немного удачливей, чем другие? Не было похоже, что они были в люблены. Здесь не было никакой связи типа Король Эдвард – Уоллис Симпсон [Прим. пер. – Уоллис Симпсон – американская светская львица; а Король Эдвард – ее третий муж, отказавшийся от трона, чтобы на ней жениться]. У них было лишь только это соглашение на одну неделю. Ни больше, ни меньше. Она снова должна была напомнить себе об этом или ступит на опасную территорию.
На самом деле время сыграть большую девочку там, где это имело значение. В течение десяти лет, она была боссом своей прибыльной карьеры, ведя переговоры со сварливыми руководителями, делающими звукозаписи и снимающими клипы, председательствующими в ее маленькой империи, которые извлекли огромную прибыль из ее имени. Она, конечно, могла справиться с недельным романом с крайне горячим парнем с сексуальным акцентом и уйти без сожалений, вооружившись новыми, ценным опытом касательно мужчин. На самом деле, со всех точек зрения это было беспроигрышным.
Она почувствовала, как его скользкие руки приняли форму нижней части ее грудей, но не совсем обхватывали их.
– Я смотрел видео, наверно, дюжину раз. – сказал он.
– Нееет!
Он чертил круги вокруг ее ареол, избегая кончиков.
– Ты была такой чертовски горячей, что мне хотелось мастурбировать прямо в студии.
Она застонала и сжала своими руками его руки, прижимая их к своей груди.
– И тогда я подумал, если это заставило меня захотеть подрочить, должно быть, существует миллион похотливых мужиков по всему миру, которые сделали то, что я хотел сделать во время просмотра твоего видео... и я так взбесился, что хотел отменить интервью и вернуться в отель, чтобы трахать тебя до тех пор, пока мой член не был бы навсегда впечатан внутрь тебя, а твоя киска не захотела бы больше никого другого.
Ее внутренние мышцы сжались в ответ на его провокационные слова. О боже, он мог заставить ее кончить, просто разговаривая с ней таким образом. Она чувствовала, как уплотнялись ее нижние складки, расцветал ее клитор, уже настроенный на то, что будет дальше.
Теперь он мял ее груди, сминая их, сжимая их пышную полноту в своих ладонях, его пальцы пощипывали ее соски, а она сходила с ума.
Она сильнее прижалась к нему своей спиной, терлась своей задницей о его эрекцию, которая тыкалась в нее сзади, как бейсбольная бита. Его эрекция была просто эпической. Ей никогда не надоест смотреть на его твердый член, и знать, что именно она это вызвала.
Он направил ее стоять лицом к стене душа, затем засунул свой стержень между ее ног. Инстинктивно, она сжала свои бедра, чтобы удержать его там.
Ощущение такого твердого и горячего члена у губ ее киски, заставило ее тяжело дышать из–за отчаянной необходимости.
Он начал использовать ее сзади. Вся длина его члена терлась о ее щель, толкаясь прямо в ее клитор. Она мяукала, высоко выгибая свои бедра, чтобы получить его, «пилящее» движение доводило ее до безумия, кремовая мыльная пена способствовала их движениям. Он не проникал в нее, но это было так же хорошо. Так хорошо!
Он лизал ее мочку.
– Тогда я понял... – Его руки скользнули вниз, обхватывая ее бедра, его ласки на ее теле были такими тягучими, как гипноз. – Я понял, что ты – моя. То, что я должен иметь то, о чем они лишь фантазировали.
Его пальцы сходились между ее бедер, сверху бренча на ее клиторе, пока головка его члена гладила его снизу. Огонь в ее животе полыхал, как в преисподней.
– Я сюда забрался первым... первым излил сюда свою сперму. Это моя киска. Моя! Ты слышишь меня, Сara? Я здесь ем... Я здесь играю... Я здесь кончаю... Я здесь живу!
Его слова, пальцы и член танцевали в совершенном тандеме в этом идеальном ритме. Он обращался с ее телом, как виртуоз, и это было изумительно невероятным, как и тогда, когда она играла песню, она просто создавала, а все музыкальные ноты идеально объединялись, сливаясь в самой красивой, восхитительной мелодии.
Давление в ее животе уступило место оргазму настолько приятному, что ее зрение размыло, а ноги подкосились. Но он был скалой позади нее, бесстрастно цеплявшейся за нее в своем владении. Она выгнулась напротив него, называя его имя, когда была потеряна во всем этом, снедаемая всем этим.
Она едва ощущала его, жестко ударяющегося позади нее, неуклонно следовавшего за своим удовольствием, но почувствовала это, когда он достиг своего пика, потому что он так крепко ее обнял, что ее кости могли бы просто сломаться.
– Dio, Валенна! Бляяяяя!
Он был вибрирующей силой в самом ее центре, его сущность тепло омыла холодные, сухие места внутри нее.
Он принес в кровать ее обмякшее тело.
– Джан…
– Хм?
– Я думаю, что я мертва.
– Это хорошая смерть? – спросил он, с нежным весельем в своем голосе.
Она издала несвойственное фырканье.
– Он еще спрашивает.
Вздохнув в апатии, она повернулась боком. Он устроил себя позади нее.
Они оба были нагими, их тела едва ли были сухими после душа, их сердцебиения лишь возвращались в нормальное состояние. Ее кости превратились в желе, она едва могла ходить.
Он устроил ее длинные волосы подальше от своего лица. Она улыбнулась, когда подумала о его неуклюжей попытке высушить их с помощью вентилятора, так как она была настолько выбившейся из сил, что не могла поднять даже палец. Она просто хотела уютно устроиться и заснуть.
– Смерть от оргазма. – сонно сказала она.
Он усмехнулся.
– Спасибо.
– Ты пока не ответил на мой вопрос.
– Какой вопрос?
– Каким видят тебя люди в твоем мире?
– Ах.
Он стал тихим.
– У меня нет энергии, чтобы прямо сейчас тебя загуглить.
Он пропал, все еще находясь позади нее. Ему потребовалось несколько минут, чтобы снова заговорить.
– В моем мире, я бескомпромиссный, требовательный, высокомерный, самостоятельный. Пресса ненавидит меня. Даже папарацци держатся подальше от меня. У меня не много друзей. Я человек, с которым трудно иметь дело, и с кем гораздо хуже жить. Я не хороший человек, в принципе.
Она переплела их пальцы. Что, черт возьми, он говорит?
– Каким–то образом, мне трудно в это поверить. – сказала она, ее голос был невнятным. Сон был небесным коконом, медленно оборачивающимся вокруг нее.
– Почему?
– Потому что, насколько я понимаю... за очень короткое время, что я была с тобой... со мной ты был лишь замечательным. Эпическим... просто... эпическим.
Джан почувствовал, что ее дыхание стало ровным. Она заснула.
То, что она сказала последним, заставило его грудь расшириться от неуловимой радости, а затем сжаться с неуловимой грустью.
Такое доверие и наивность – это было для него новым. Он слишком долго был измученным, забыл, каково это, быть оцененным женщиной без каких–либо предубеждений. Он был окружен людьми, которые знали о нем слишком много: чем он владел, что он мог бы для них сделать, что они получили бы от него.
Его жизнь была не очень привлекательной. Она не была чем–то, о чем он был бы горд рассказать, особенно такой женщине, добившейся всего своими силами, как Валенна Джонс.
В настоящее время он, безусловно, был самым богатым Медичи во всей Европе, но это в большей степени было его проклятием, нежели благословением.
Славные дни семьи Медичи закончилось в 1700–х годах, когда последний мужчина–лидер клана, Джан Гастон, умер, не оставив наследника. Некоторое время наследие Медичи было продолжено сестрой Джана, Анной Марией Луизой, но она, в конце концов, сдала все Священной Римской Империи. С ее смертью фамилия Медичи закончила свое существование.
Род Медичи жил посредством смешанных браков женщин Медичи в различных частях Европы, но династии больше не было.
Почти столетие спустя семья, которая выдавала себя за прямых потомков великого Козимо де Медичи I, самого могущественного лидера клана, который управлял династией в 1600–х годах, стала очень влиятельной.
Таким образом, появилось новое поколение Медичи.
Они добились успехов в политике и коммерции. Тем не менее, их богатство не было достаточным, чтобы поднять фамилию к старому величию своей династии. Им нужно большее богатство, чтобы заполнить казну Медичию
Джованни Золдлатти унаследовал процветающую автомобильную компанию от своего собственного отца. Он превратил ее в колоссальное предприятие. В конце 1970–х годов, «Империя Золдатти» уже была крупнейшим авто–производителем в Европе. Но семье Золдатти не хватало респектабельности. Так что, Джованни повлиял на свего единственного сына, Альфонсо, чтобы тот вступил в брак с аристократкой. Он выбрал для Альфонсо невесту из семьи Медичи.
Брак был катастрофой с самого начала. Он был бурным, наполненным манипулированием, ненавистью, ложью и изменами, было удивительно, что этот союз вообще произвел ребенка. Дефективного ребенка, который вырос в абсолютно облажавшегося взрослого.
Его. Джанфранко де Медичи Золдатти.
Его отец умер восемнадцать лет назад. Это была трагедия, которую он не хотел вспоминать. Даже сегодня, он все еще чувствовал боль в своем животе просто от мысли о смерти Альфонсо. Через три года после смерти Альфонсо, за своим сыном в могилу последовал Джованни.
Как единственный выживший законный наследник Золдатти, в те времена Джанфранко стал самым богатым молодым человеком в Европе, и все гонялись за его кусочком. Каждая особь женского пола, которую он встречал, хотела от него детей. Но он не хотел. Он не предаст своих демонов невинному ребенку. Все закончится вместе с ним.
Он был приверженцем защиты, поскольку кого–то обрюхатил в подростковом возрасте. Беременность была прекращена. Он усвоил урок.
Никаких детей. Никаких наследников. Когда он умрет, все, чем он владел, перейдет в избранные им благотворительные организации. Его воля была засвидетельствована, когда ему исполнился двадцать один год.
Действительно, не в его характере было хотеть кончить внутрь тела женщины, не будучи защищенным.
Но он просто это сделал.
Много раз.
Внутри Валенны.
Cazzo. Что, в аду Данте, с ним происходило?
Он не мог вспомнить, чтобы так много времени проводил с женщиной в душе. Он трахался в душе, но он никогда не замечал за собой, чтобы намыливал шампунем волосы женщины, нежно массировал кожу ее головы, чтобы пробегался мыльными руками по всему ее телу, смакуя каждую ее часть, как будто ее тело было самым прекрасным шасси, из всех когда–либо созданных.
Это было правдой, он загуглил ее сегодня во второй половине дня, когда ждал начала своего интервью для ESPN [Прим. пер. – ESPN – американский кабельный спортивный телевизионный канал]. Из–за них средства массовой информации сошли с ума. О них трепался весь мир.
Он не сожалел о том, что ворвался на ее пресс–конференцию и поставил ее в затруднительное положение. В Европе он был ребенком скандала, и пресса ему всегда была до лампочки. Он жил по своим собственным правилам. Все эти годы представители прессы ненавидели его за нетерпимость к ним. Его поклонники в мире гонок ожидали от него не меньшего, чем задиристого отношения, и они были такими же непримиримыми, как и он, в своем восхищении его крайне сложной публичной личностью. При личном общении он был хуже. В его святая святых не был допущен никто и ничто.
Валенна была такой знаменитость, которая очень от него отличалась. В то время как он был предметом благоговения и почтения, что было, в основном, за счет его способностей на гоночной трассе, а не из–за его характера. Валенна, с другой стороны, была обожаема своими поклонниками во всем мире, но не только за ее таланты. Она была ослепительной. Ее личность была веселой. Положительной. Вдохновляющей.
В отличие от него, родившегося с бизнес–империей, которая могла бы накормить небольшую страну, Валенна начинала с нуля. Ее родители были простыми людьми из Алабамы. Ее отец был кантри–певцом, который обучал ее музыке, с того момента, как она могла произнести лишь слово.
Исходя из статей, у нее было счастливое детство, ее родители, по–прежнему были вместе после двадцати шести лет брака. У нее был младший брат и темнокожая удочеренная сестра. У нее была приличная, поддерживающая, дружная семья. Чего он никогда не мог сказать о себе.
Ему было все равно, что пресса будет говорить о нем, но его волновало то, что они говорили о ней.
Было странно так сильно волноваться о женщине, которую он встретил лишь два дня назад. Но за последние два дня он получал о ней больше информации, чем знал обо всех женщинах, которые прошли через его жизнь за последнее десятилетие. А также он был искренне заинтересован.
Он держал в руках двадцати–четырех–летнюю трудягу, которой случилось быть столь же захватывающей в сосании, какой она была на сцене.
Dio, та агрессивная вещь, которую она проделала с лобовым стеклом, будет навсегда запечатлена в его памяти. Он снова становился твердым, просто думая об этом.
Он обнял ее, сжимаясь своим телом вокруг нее.
Она стонала во сне.
Он уткнулся носом в мягкость ее густых волос, вдыхая ее запах.
Одна неделя.
Одна неделя была всем, что у него было.
Одна неделя была всем, что он позволил себе с ней.
Как он может использовать эту неделю наилучшим образом?
НЕУДЕРЖИМЫЙ
– Куда мы направляемся?
– На другую сторону моей собственности, чтобы увидеться с моими приятелями по гонкам.
– С приятелями по гонкам. Они приехали в гости?
– Да. Мы каждый год встречаемся, чтобы это сделать.
– Что сделать?
– Участвовать в другом виде гонок.
– В каком??
– Увидишь.
Сердце Валенны застряло в горле. Она едва дышала, когда ее глаза следили за автомобилем, плетущимся по жёсткому резистивному треку, словно неистовое четвероногое животное. Грязь отлетала от него во все стороны, когда он наклонялся под опасными углами, даже сделав оборот в 360–градусов!
У водителя было желание умереть!
Она не была поклонницей автоспорта, но смотрела Формулы по телевизору. Если не считать того, что автомобили были супер–быстрыми, наблюдение за гонками действительно может стать очень скучным, практически целый час автомобили лишь ездили по кругу. За исключением последнего круга, когда претенденты на первые три места делали все возможное, чтобы выиграть гонку.
Гонки по бездорожью были чем–то иным. Она видела несколько телевизору, пока переключала каналы, но смотрела не достаточно долго, чтобы подпасть под их очарование. Она думала, что водители, которые участвовали в экстремальных видах спорта вроде этого, были невменяемыми. Адреналиновыми наркоманами. Но действительно увидеть одну из них вживую...
О боже!
Она могла просто умереть от сердечного приступа, когда все это закончилось.
Автомобиль исчез на некоторое время, а она ей было так страшно, что она схватила руку Джонаса, стоящего рядом с ней.
– Я его не вижу! Где он?!
– Он обходит поворот для грандиозного финала. – ответил Джонас, так спокойно, словно он смотрел гонку по телевизору с попкорном и пивом.
– Грандиозный финал? Что это?
– Смотри.
Через несколько секунд, снова появился автомобиль, быстро поднимаясь на холм.
Холм?! Что за блин...?!
– Куда он ведет?!
– К финишной прямой.
– Зачем нужен этот подъем на чертов холм?!
– Именно там находится финишная прямая.
Валенне не удалось понять, почему финиш был на холме. Но через несколько секунд она об этом узнала.
Внезапно автомобиль накренился вверх. Подлетел на несколько метров вверх и тяжело приземлился на свои колеса. Он отскочил, затем его поглотил склон, вокруг него яростным вихрем вертелась грязь, он был словно основание воронки смерча.
– О, мой Бог. О, мой Бог. О, мой Бог! – бубнила она, едва дыша. В любой момент она могла намочить свои штаны.
Она смотрела в абсолютном ужасе, как водитель под немыслимым углом вел машину вверх к внешней стороне холма. Автомобиль опрокинулся на бок, продолжая переворачиваться.
Она закричала.
Автомобиль перевернулся трижды, снова приземляясь на колеса, и остался неподвижным.
Она перелезла через деревянный забор, собираясь броситься к холму.
Джонас схватил ее за руку.
– Он в порядке!
– В порядке?! Он не двигается! Вызовите скорую помощь, быстро!
Джонас рассмеялся. Почему, черт возьми, он смеялся?! Его босс мог серьезно пострадать!
– Кто–нибудь помогите ему! – кричала она на людей, облегчая свое безумие.
– Эй, расслабься. Он в порядке. Смотри. – Джонас указал на холм.
Автомобиль накренился. К ее ужасу, он возобновил подъем.
Она собиралась потерять сознание.
Но ее глаза были широко открыты, наблюдая, как автомобиль пытается покорить очень опасный склон. Кто в здравом уме будет пытаться ехать на этот холм? Он был настолько крут, что предназначался для восхождения пешим ходом, а не на колесах! Двигатель автомобиля ревел, как огромный зверь, испытывающий пределы своих возможностей.
Автомобиль продвинулся на несколько метров вверх. Она была уверена, что сила тяжести явно потянет его вниз, но он был похож на паука, его колеса, прилипали к почве, его двигатель ревел с оглушительной интенсивностью, смешиваясь с приливом крови в ее ушах и тяжело бьющимся сердцем.
Внезапно автомобиль взлетел в воздух.
Она плотно закрыла глаза, закрыла рот, заперев свой крик, чувствуя тошноту. В ее мысленном взоре автомобиль скатываться вниз по склону, словно крутящаяся бутылка. Быстро.
Но зрители, в основном мужчины, орали и хлопали.
Она открыла глаза.
Автомобиль исчез из поля зрения.
Она бежала к нему.
Ее груди покачивались под белой рубашкой, когда она перепрыгивала через скалистые расщелины трассы.
Ее волосы рассыпались по плечам, ее длинные, стройные ноги, выставленные на показ в какой–то сексуальной джинсовой юбке и сапогах, быстро передвигались по земле. Так чертовски сексуально.
Джан чувствовал, что затвердел. Адреналин все еще перекачивался по его жилам, и это увеличивало его возбуждение. Он хотел на самом деле иметь возможность трахнуть ее так, как он в действительности хотел, но он знал, что придется подождать еще один день, пока бы у нее все не зажило. В энный раз за этот день, он проклял свой большой член. Он лишал Джана столь необходимого удовольствия внутри ее сладкого тела. Dio, он скучал по тому, как находился внутри нее. Казалось, что прошла вечность, хотя всего несколько дней назад он сорвал ее сладкую «вишенку».
Он ей улыбнулся, его грудь расширялась из–за того неописуемого ощущения, что сразу же отразилось на его дыхании, заставляя очень сильно ускоряться его сердцебиение. В последние несколько дней это странное чувство поражало его обычно непоколебимый нрав. За всю свою жизнь он ни разу не чувствовал ничего подобного.
Он был человеком, помешанном на контроле. Он терпеть не мог перемены, кроме случаев, когда были затронуты его деловые интересы или разнообразие женщин, которых он трахал. В своей личной жизни, тем не менее, он любил спокойствие, прочность, стабильность, ясность. Он не мог позволить себе каким–либо образом потерять контроль.
А Валенна заставляла его терять контроль…
Нет, не так. Большая его часть сразу же отвергла это явное заблуждение.
Ты просто наслаждаешься неделей, получая что–то стоящее за свои деньги. После чего, ты знаешь, что все вернется на круги своя. Как это всегда и должно быть.
Правильно.
В тот момент, как она его настигла, Валенна стукнула его кулаком в грудь.
Он задохнулся от удивления.
Она нанесла еще один удар по его животу.
– Ой! – его легкие вытолкнули воздух полным потоком.
Еще один удар в его грудь.
– Валенна! Что за, бля...!
Потом она на него запрыгнула и сильно его поцеловала. Ее язык прошелся мимо его зубы, толкаясь внутрь, как маленький завоеватель, агрессивный и неистовый.
Его эрекция ускорилась от 30 до 60 миль в час менее чем за две секунды, как двигатели его «Золдатти».
Он схватил ее за попку, чтобы притянуть ближе к своему телу, пока пожирал ее губы.
Она отстранилась, ее глаза сверкали.
– НИКОГДА! БОЛЬШЕ! Так не делай! – прошипела она в его лицо.
Она тяжело дышала, ее глаза расширились и были на мокром месте. Он чувствовал, как сильно бьется ее сердце под грудной клеткой.
Потом он понял.
Она была очень напугана.
Он внутренне растаял.
– Piccola …
Они слышали сигналы и крики от зрителей в нескольких метрах.
Он ей ухмыльнулся.
Она с него соскользнула.
– Ты такой придурок, ты знаешь об этом? Ты даже не предупредил меня! – закричала она, брызжа слюной.
– Cara...
– БЕЗДОРОЖЬЕ! ЭТО! – она указала на холм. – это безумие! Ты. – она сильно ткнула своими пальцами его в груди. – сошел с ума! Нет, больше, чем сошел с ума!
– Cara, это спорт.
– Это глупый, глупый вид спорта! Тот, кто придумал это – дебил! Ты мог бы себя убить!
Он был удивлен ее реакцией, но не осмеливался этого показать. Она выглядела по–настоящему злой.
– Я делал этого в течение многих лет, Cara. – добавил он мягко.
– Эй, Джан! Виго идет! Убирайся с чертового пути! Найди комнату, чувак! – взорвались громкоговорители.
Восклицания и смех из толпы.
– Окей, мы срываем соревнование, Cara. Пойдем.
Он держал ее за руку и вел к толпе зрителей, которые были в основном Австралийскими поклонниками гонок по бездорожью. Среди аудитории едва ли были женщины. Может быть, привезти ее с собой было ошибкой. Бедная крошка была напугана до смерти, сейчас он мог об этом сказать по легкому клацанью ее зубов.
– Джан, я хочу вернуться домой.
– Cara, не сходи с ума.
– Еще даже не начинала сходить с ума! – сказала она сквозь зубы. – Я сказала, что хочу вернуться домой.
Он смотрел на нее. Ни одна женщина, которая знала о его репутации, никогда бы не посмела говорить с ним таким тоном. Это было, словно открытие двери на выход. Легко и просто. Он был мужчиной, который не любил осложнений.
Но дверь была самой последней вещью в его <