Принцип индивидуальной ответственности по международному уголовному праву явился одним из важнейших тезисов Нюрнбергского процесса.[91]
В силу этого принципа, ответственности по уголовному международному праву могут подлежать только физические лица (ч. 1 ст. 25 Римского Статута). При этом Международный уголовный суд обладает юрисдикцией только в отношении лиц, достигших 18-летнего возраста (ст. 26).
Принцип индивидуальной (личной) ответственности означает, что лицо несет ответственность по международному уголовному праву в случае, если оно является исполнителем или иным соучастником преступления, а также если оно покушается на преступление.
Вполне допустимо несоответствие в возрастном цензе субъекта ответственности по международному и национальному уголовному праву.
Так, например, в нормах УК России, предусматривающих ответственность за преступления против мира и безопасности человечества (ст.ст. 353-360) возраст субъекта определен в 16 лет. Может ли лицо, совершившее такое преступление в возрасте от 16 до 18 лет нести ответственность по международному уголовному праву?
В нормах международного уголовного права практически нигде не указывается на минимальный возраст субъекта преступления. Поэтому, в силу понимания положения о толковании любого сомнения в пользу лица, ответ может быть только один - такое лицо нести ответственность по международному уголовному праву не может.
Принцип индивидуальной ответственности физических лиц позволяет также добиться более последовательной дифференциации и индивидуализации ответственности по международному уголовному праву в зависимости от своего фактического участия в совершении деяния, а также от степени завершенности последнего.
В силу принципа индивидуальной ответственности лиц по международному уголовному праву, очевидно, что общим субъектом преступления должен расцениваться любой человек, вне зависимости от каких-либо демографических, социальных, имущественных либо иных характеристик, совершивший это преступлений и подлежащий ответственности по международному уголовному праву.
В отличие от национальных уголовных законов, практически во всех источниках международного уголовного права отсутствуют какие-либо указания на признаки, характеризующие субъекта преступления. в международных актах речь обычно идет о "лице", "всяком лице", "любом лице".
Оговоримся еще раз - в силу понимания правоотношения в международном уголовном праве, принципов последнего и возможности его применения, в качестве субъекта преступления должен пониматься только человек - по крайней мере, на современном этапе развития международного уголовного права.
Правоотношения и ответственность других "лиц" (юридических, государственных органов и государства в целом) носит принципиально иной характер. Другое дело, что руководители государства, юридических лиц могут и должны нести ответственность за совершенные ими преступления. Действительно, трудно не согласиться с А.Н. Трайниным в том, что "государство не может быть вменяемо или невменяемо; государство не может быть на скамье подсудимых или за решеткой тюрьмы".[92]
Сказанное в полной мере относится к юридическим лицам (достаточно вспомнить действовавший еще в римском праве принцип "societas delinquere non potest" - юридические лица не могут совершать преступлений).[93]
Таким образом, можно утверждать, что в современном международном уголовном праве смысл принципа индивидуальной ответственности лица сводится к установлению тождества между понятиями «субъект преступления» и «субъект ответственности». Как будет сказано ниже, отсутствие названного тождества порождает до сих пор не разрешенную проблему ответственности государств и юридических лиц в международном уголовном праве.
Под "лицом" как субъектом преступления по международному уголовному праву надо понимать любого человека, который:
· сам совершил преступное деяние;
· использовал для совершения преступного деяния другого человека (например, при исполнении незаконного приказа).
Национальное законодательство всегда устанавливает возрастной предел, с которого возможно признание человека субъектом преступления и, соответственно, возложение на него обязанности нести ответственность за совершенное преступление (например, ст. 20 УК России). Иначе обстоит дело в источниках международного уголовного права - указания на минимальный юридически значимый возраст лица как правило отсутствует.
Означает ли это, что возраст лица не играет никакой роли? Очевидно, что нет. В силу специфики правоотношения и его реализации в международном уголовном праве, установление возраста уголовной ответственности зависит от национального законодательства государства, осуществляющего юрисдикцию в отношении такого лица.
При этом надо особо подчеркнуть, что в ситуациях, когда возможно осуществление юрисдикции в отношении лица несколькими национальными правоприменителями, то сомнения в допустимости возможности признания лица субъектом преступления должны быть истолкованы в пользу такого лица.[94]
Международное уголовное право знает исключительный случай, когда непосредственно в тексте его источника имеется указание на возрастной предел субъекта. Такое положение содержится в ст. 26 Римского Статута Международного уголовного суда - "Суд не обладает юрисдикцией в отношении любого лица, не достигшего 18-ти летнего возраста на предполагаемого момент совершения преступления".
Но данное положение относится только к юрисдикции Суда, и не мешает осуществлять национальную юрисдикцию над более молодыми лицами, совершившими "предположительно" преступные деяния по международному уголовному праву. В этом случае и более молодой человек (например, в возрасте от 16 до 18 лет - как это установлено, по общему правилу в ч. 1 ст. 20 Уголовного кодекса РФ) должен признаваться достигнувшим возраста ответственности и нести ответственность за преступление, предусмотренное в международном уголовном праве
Вторая неотъемлемая от личности субъекта характеристика - его вменяемость, то есть способность понимать фактический характер своего деяния (действия или бездействия) и свободно руководить им.
В определении вменяемости как юридической категории именно международное право находится в "выигрышном" положении по сравнению, например с российским Уголовным законом (где это понятие попросту отсутствует, а его понимание выводится из определения "невменяемости").
Международный стандарт ООН в области защиты прав человека признает каждого человека вменяемым, пока не доказано обратное (это следует, например, из ст. 16 Международного Пакта о гражданских и политических правах человека 1966 года).
Следовательно, в международном уголовном праве действует презумпция вменяемости лица, достигшего наступления ответственности: любой человек, достигший возраста уголовной ответственности, считается вменяемым, то есть понимающим характер своих действий (бездействия) и руководящим ими, пока не доказано обратное.
Исходя из конституционного предписания о приоритете норм международного права над национальным правом, можно утверждать, что положение о презумпции вменяемости действует в уголовном праве тех стран, где ее законодательное определение отсутствует (например, в Российской Федерации).
Отсутствие хотя бы одного из этих признаков исключает возможность признания лица субъектом преступления.
Наиболее очевидно это с возрастным критерием. И, хотя в международных актах отсутствует определение "невменяемость", именно состояние невменяемости лица по каким-либо медицинским показаниям на момент совершения деяния, является основанием исключения ответственности по международному уголовному праву.
Так, в соответствии с п.п. "а" Римского Статута Международного уголовного суда, лицо не может нести ответственность, если страдает психическим заболеванием или расстройством, которое лишало его возможности осознавать противоправность или характер своего поведения или сообразовывать свои действия с требованиями закона.
С другой стороны, п. "b" этой же нормы в качестве обстоятельства непривлечения к ответственности расценивает состояние интоксикации, которое имело следствием лишение лица возможности понимать характер своих действий или сообразовывать их с положениями закона. При этом условием является то, что это лицо подверглось интоксикации недобровольно, то есть насильно, помимо его воли. В ряде национальных законов подобное обстоятельство, формулируемое как "физическое принуждение" расценивается не как лишающее субъекта его юридических характеристик, а как исключающее преступность деяния (при соблюдении допустимых критериев - например, в ч. 1 ст. 40 УК РФ).
Наконец, международному уголовному праву знаком специальный субъект преступления - то есть лицо, обладающее дополнительными юридически значимыми признаками. При этом указание на эти признаки должны содержаться в самой норме международного уголовного права (например, "начальник", "военный командир", "лицо, эффективно действующее в качестве военного командира" - ст.ст. 28, 33 Римского Статута).
Принцип индивидуальной ответственности в международном уголовном праве предполагает виновное отношение причинителя к содеянному.
Проявлением принципа индивидуальной ответственности в международном уголовном праве является самостоятельная регламентация ответственности лица за неоконченное преступление и соучастие в его совершении. Поэтому представляется необходимым специально рассмотреть вопрос рассмотреть об уголовной ответственности в указанных ситуациях.
Неоконченное преступление в международном уголовном праве.
в теории уголовного права не вызывает сомнений тот факт, что многие умышленные преступления заранее обдумываются и проходят свои этапы развития, получившие в теории уголовного права название "неоконченного преступления".
Нередко преступная деятельность начинается с осмысления виновным целей преступления, обдумывания способов его совершения и пр. Но такое формирование преступного умысла не рассматривается как стадия в развитии преступной деятельности, поскольку основанием уголовной ответственности может быть только преступное поведение. Пока замысел остается в пределах внутреннего развития, не воплощаясь в общественно опасном поведении, он не подлежит уголовно-правовой оценке.
Если предварительная преступная деятельность виновного может начинаться с формирования преступного умысла, то уголовно-правовой оценке подлежит только та деятельность лица, которая непосредственно направлена на совершение задуманного преступления. Такая деятельность по реализации преступного замысла получила в науке название "стадий совершения умышленного преступления". Таким образом, согласно устоявшимся теоретическим традициям, стадии совершения преступления являются уголовно значимыми этапами в его развитии.[95]
В свою очередь, стадии совершения умышленного преступления – это этапы осуществления лицом своего замысла на преступление, проявляющегося во внешнем его поведении. Стадии преступления различаются между собой объемом выполнения данного замысла. Следовательно, стадии совершения преступления отграничиваются друг от друга, в первую очередь, по степени и объему исполнения виновным объективной стороны преступления. Традиционно в теории и законодательстве выделяются две стадии совершения преступления - приготовление к преступлению и покушение на преступление.
В международном уголовном праве также существует указание на то, что лицо может быть подвергнуто ответственности не только по факту оконченного преступления, но и в ситуациях, когда задуманное и реализуемое преступление не было доведено до конца по каким-то причинам, не зависящим от воли субъекта.
В то же время особенностью международного уголовного права является то, что его источники всегда специально указывают на то, какая стадия совершения преступления может подлежать уголовно-правовой оценке.
Так, ст. 6 устава Нюрнбергского трибунала устанавливает преступность "заговора" и "общего плана", направленных на осуществление акта агрессивной войны. Обычно в литературе утверждается, что такое планирование преступления или сговор с целью его последующего совершения расцениваются как самостоятельные составы, образующие в совокупности преступление агрессии. Позволим себе не согласиться полностью с этим мнением.
В ст. 6 устава Нюрнбергского трибунала в качестве преступных указываются: планирование, подготовка, развязывание или ведение агрессивной войны, а равно - войны в нарушение своих международных обязательств. Все это вполне определенные действия, понимание которых нашло свое отражение в решении трибунала. Возникает вопрос - а что же тогда из себя представляет "общий план" или "заговор" при планировании или подготовке агрессии? В силу отсутствия конкретного юридического содержания этих форм поведения и их направленности на обеспечение иных действий, образующих объективную сторону агрессивной войны, представляется, что наличие заговора или "общего" плана (в отличие от "планирования" как деяния) является скорее приготовлением к совершению этого преступления.
Это предположение подтверждается указанием ст. III Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, в которой, наряду с осуществлением акта геноцида (как оконченного преступления) и покушения на совершение геноцида, прямо говорится о преступности "заговора с целью совершения геноцида".
В данном случае буквальное толкование положений названной Конвенции позволяет сделать вполне определенный вывод - при заговоре только определяется цель совершения преступления, но начала реального его осуществления (т.е. исполнения объективной стороны) еще не произошло.
С точки зрения теории уголовного права, такая стадия совершения преступления, когда лицо (лица) совершили какие-либо действия по подготовке к совершению преступления, но объективная сторона самого этого преступления не начала исполняться, расценивается как приготовление к преступлению.
Таким образом, международное право знает стадию приготовления к преступлению, которая выражается в достижении "заговора" (сговора) с целью последующего совершения преступления.[96]
Надо констатировать, что установление преступности приготовления к преступлению в международном уголовном праве является исключительно редким явлением, и введение ответственности за приготовление к тем или иным преступлениям обусловлено, по всей видимости, исключительно тяжким характером последних.
А вот покушение на преступление очень хорошо известно международному уголовному праву. При этом речь в источниках может идти о покушении как таковом либо о "попытке" совершения деяния (например, при захвате воздушного судна - п. "а" ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконным захватом воздушных судов 1970 г.; захвате заложника - ч. 2 Международной конвенции о борьбе с захватом заложников и т.д.)
"Попытка" совершения преступного деяния есть ничто иное, как стадия покушения на его совершения, при котором желаемый результат (исполнение деяния полностью либо наступление желаемых последствий) не достигнут вопреки воле лица.[97]
Таким образом, в международном уголовном праве преступность той или иной стадии совершения преступления устанавливается применительно к каждому деянию. По общему правилу, преступным признается покушение на преступление, а в исключительных случаях - и приготовление к нему (в форме "заговора на совершение преступления"). При этом в самих нормах международного уголовного права отсутствует какое-либо обязательное правило о дифференциации ответственности за оконченное и неоконченное преступление.
Вместе с тем современному международному уголовному праву известен также институт добровольного отказа от доведения преступления до конца.
Так, в соответствии с п. "е" ч. 3 Римского Статута Международного уголовного суда, лицо освобождается от наказания, если "отказывается от попытки совершить преступление". При этом для освобождения от наказания по этому основанию должны быть соблюдены следующие требование:
- предотвращено "завершение преступления" (т.е. отказ возможен только при неоконченном преступлении);
- лицо полностью и добровольно "отказалось от преступной цели" (т.е. должны быть установлены критерии отсутствия вынужденности отказа и наличия у лица реальной возможности довести задуманное преступления до окончания).
Если начатое преступление, от доведения которого до "завершения" лицо отказалось, но преступление все же стало оконченным (по различным причинам - например, в силу развития причинной связи, несвоевременности самого отказа и пр.), такое лицо не освобождается от наказания.
Соучастие в преступлении по международному уголовному праву.
В теории уголовного права под соучастием в совершении преступления обычно понимается умышленное совместное участие двух и более лиц в совершении умышленного преступления. При этом обычно выделяются объективные признаки соучастия (совершение преступления двумя и более лицами, являющихся субъектами преступления; совместность деятельности двух и более лиц при совершении преступления; Общий для соучастников преступный результат, находящийся в причинной связи с действиями всех соучастников) и его субъективные признаки (взаимная осведомленность соучастников о совместных действиях, т.е. двухсторонняя субъективная связь между собой; общность умысла соучастников в совершении преступления - причем мотивы и цели соучастников в совершении одного и того же преступления могут быть различными). Отсутствие хотя бы одного из названных объективных или субъективных признаков исключает юридическое соучастие в преступление.[98]
Институт соучастия хорошо знаком международному уголовному праву. Представляется обоснованным утверждение о том, что соучастие в международном уголовном праве характеризуется практически теми же основными признаками. Действительно, в силу ч. 3 ст. 25 римского статута Международного уголовного суда, для соучастия в преступлении характерны следующие признаки:
· лицо "совместно с другим лицом" совершает преступление или покушение на преступление (п. "а");
· при совершении преступления группой лиц они действуют "с общей целью" (п. "d");
· лицо осознает "умысел группы" на совершение конкретного преступления (п. "d").
Международно-правовые акты обычно не выделяют отдельных видов соучастников - в них чаще указывается, что ответственности подлежит любое лицо, которое "принимает участие в качестве сообщника любого лица, которое совершает или пытается совершить"[99] преступление либо просто "является соучастником лица",[100] совершающего деяние или покушение на деяние.
Более поздние акты международного уголовного права более конкретно говорят о допускаемых видах соучастников в совершении преступления.
Так, в соответствии со ст. 25 Римского Статута международного уголовного суда, подлежит уголовной ответственности лицо, которое:
· совершает преступление индивидуально или совместно с другими лицами (п. "а");
· приказывает, подстрекает или побуждает совершить преступление (если такое преступление все же совершается или имеет место покушение на его совершение - п. "b");
· с целью облегчить совершение такого преступления пособничает или иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая "предоставление средств для его совершения" (п. "с").
Статья 6 Устава Нюрнбергского трибунала прямо говорит о существовании таких видов соучастников, как руководитель, организатор, подстрекатель и пособник.
Таким образом, в международном уголовном праве можно говорить о пяти самостоятельных видах соучастников преступления:[101]
Исполнитель преступления - лицо, непосредственно совершившее преступление или покушение на преступление самостоятельно либо совместно с другими лицами. При этом мы разделяем точку зрения А.Н. Трайнина о том, что особенность роли исполнителя международного преступления зачастую заключается в том, что "он действует не только сам, но и при помощи сложного исполнительного аппарата… Возникает весьма своеобразная правовая ситуация: основной исполнитель преступления действует при помощи лиц, которые сами также выступают в роли исполнителей".[102]
Организатор преступления - лицо, которое организует совершение преступления или покушения на преступление, то есть не просто склоняет другое лицо к преступлению, а планирует совершение последнего (например, подбирает соучастников).
Руководитель преступления - лицо, руководящее непосредственным совершением преступления в качестве распорядителя преступной деятельности других соучастников. При этом традиционно считается, что фигура организатора и руководителя преступления в международном уголовном праве опаснее нежели фигура исполнителя.[103]
Подстрекатель к преступлению - лицо, склонившее другое лицо (исполнителя) к совершению преступления или покушения на преступление путем уговора, подкупа, угрозы или другим способом (в том числе, отдав такому лицу незаконный приказ). Однако, международное уголовное право знает случаи, когда подстрекательская по форме деятельность сама по себе расценивается как преступление (так, например преступлением является "прямое и публичное подстрекательство к совершению геноцида" - п. "с" ст. III Конвенции о геноциде).
Пособник в совершении преступления - лицо, содействовавшее совершению преступления советами, указаниями, предоставлением информации, средств или орудий совершения преступления либо устранением препятствий, а также лицо заранее обещавшее скрыть преступника, средства или орудия совершения преступления, следы преступления либо предметы, добытые преступным путем, а равно лицо, заранее обещавшее приобрести или сбыть такие предметы.
Действия всех соучастников, не являющихся исполнителями, характеризуются "сознательным содействием совершению преступления"[104] - то есть совершаются с прямым умыслом.
Пределы ответственности соучастников, не являющихся исполнителями преступления, основаны на доктрине ограниченного акцессорного соучастия. То есть, их ответственность, по общему правилу, зависит от того, совершил ли исполнитель преступление или покушение на преступление. Так, в ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала указано, что "руководители, организаторы, подстрекатели и пособники, участвовавшие в составлении или осуществлении общего плана или заговора … несут ответственность за все действия, совершенные любыми лицами с целью осуществления такого плана". То есть, если исполнитель по какой-либо причине не совершил того преступления (покушения на преступление), на что были направлены усилия подстрекателя, пособника, организатора или руководителя, то последние вряд ли будут подлежать ответственности. мы понимаем некоторую неожиданность подобного вывода, но он исходит из буквального понимания ст. 6 Устава Нюрнбергского трибунала. Другой дело, что все соучастники должны нести ответственность за фактически совершенные ими деяния, без обязательной "привязки" к действиям исполнителя - но для этого необходимо соответствующее изменение в нормы международного уголовного права.
В то же время ограниченность акцессорности при регламентации уголовной ответственности соучастников состоит в том, что в ряде случаев деятельность других соучастников (не являющихся исполнителями преступления или покушения на преступление) подлежит самостоятельной правовой оценке (например, "прямое и публичное" подстрекательство к геноциду).
Так как международное уголовное право знает пять видов соучастников, то по своему содержанию вполне допустимо как простое соучастие (соисполнительство), так и сложное соучастие (наличие наряду с исполнителем других соучастников). Последний вид соучастия обычно называется "соучастием с распределением ролей", и, по мнению авторов, именно он в большей мере характерен для международного уголовного права.[105]
В каких формах может существовать соучастие в международном уголовном праве?
В источниках речь идет о "группе лиц" - при этом отсутствует указание на то, имеется ли в такой группе предварительный сговор или нет. В принципе, допускается существование группы лиц как без предварительного сговора, так и с наличием предварительного сговора. Хотя, в силу специфики преступлений по международному уголовному праву, весьма маловероятно совершение преступления группой лиц безо всякой предварительной договоренности (в порядке эффекта "присоединения" к уже начавшемуся преступлению).
Наконец, в ст. 9 устава Нюрнбергского трибунала указывается на существование такой формы соучастия в международном уголовном праве как преступная организация. В теории уголовного права (а источники признаков такой организации практически не определяют) обычно считается, что основной признак преступной организации - это ее сплоченность, которую образуют следующие элементы: жесткая организационно-управленческая структура; устойчивый, планируемый, характер деятельности; самостоятельная экономическая деятельность; распространение своего влияния на определенной территории; заранее планируемое преступное поведение.
Итак, институт соучастия в международном уголовном праве находит свое выражение в юридическом определении пяти видов соучастников (исполнитель, организатор, руководитель, подстрекатель, пособник) и признании двух форм соучастия: группы лиц (как соисполнителей, так и со сложным соучастием) и преступной организации. Ответственность соучастников, не являющихся исполнителями, строится в соответствии с принципом ограниченной акцессорности.
Пределы ответственности физических лиц по международному уголовному праву связаны с принципом ne bis in idem.
Принцип ne bis in idem - один из фундаментальных принципов, отражающий "справедливость" международного уголовного права и запрещающий повторное осуждение лица за совершение одного преступления по международному уголовному праву. В наиболее завершенном виде этот принцип содержится в ст. 9 Проекта Кодекса преступлений против мира и безопасности человечества и состоит из двух частей:
1. Никто не может быть привлечен к ответственности и подвергнут наказанию за преступление, за совершение которого лицо было осуждено или оправдано любым международным судом;
2. Никто не может быть привлечен к ответственности и подвергнут наказанию за совершение преступление, за которое данное лицо было уже осуждено или оправдано. Если национальный суд вынес обвинительный приговор, то требуется условие приведения его в исполнение.
Определяя этот принцип, Комиссия международного права ООН исходила из того факта, что одно преступление может порождать только одно последствие в виде наказания. В противном случае репрессия международного уголовного права была бы ничем не ограничена.
Нельзя не согласиться с позицией А.В. Наумова о том, что справедливость в уголовном праве, выражающаяся в возможности однократной ответственности за одно преступление, "аккумулирует" в себе другие важнейшие принципы - ведь все они характеризуют определенный аспект справедливости в уголовном праве, без которой нет справедливости права в целом. Таким образом, справедливость можно рассматривать и как обобщающий принцип, и как обобщающее начало уголовного права.[106] Думается, что такое положение вещей полностью характерно и для международного уголовного права.
Однако, имеются вполне определенные юридические последствия такого формулирования принципа справедливости. Факт совершения преступления по международному уголовному праву влечет обязанность лица подвергнуться репрессии - при этом (чаще) как по международному уголовному, так и по национальному уголовному праву (ведь в большинстве государств нормы международного уголовного права имплементированы в национальное законодательство). И в этом случае принцип "нельзя судить дважды за одно и то же" становится своеобразным регулятором возникновения, развития и реализации международного уголовного правоотношения.
Действительно, если к виновному в совершении преступления применена норма национального уголовного права, то в силу этого принципа он уже не может подвергаться репрессии по международному уголовному праву, как и наоборот. И здесь принцип справедливости является краеугольным камнем в понимании самого характера правоотношения в международном уголовном праве (подробнее вопрос о правоотношении в международном уголовном праве будет рассмотрен ниже).
Исключения. В силу того, что данный принцип олицетворяет собой справедливость, то международное уголовное право делает из него прямые исключения по причине "несправедливого" применения уголовного права (международного или национального).
1. В статье 20 Римского Статута Международного уголовного суда (ч. 3) имеется указание на возможность повторного проведения судебной процедуры в Международном Суде в отношении лица, если национальный (или иной) суд был явно несправедлив и:
а) разбирательство в нем "предназначалось для того, чтобы оградить лицо от ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Суда";
б) процесс был иным образом проведен не независимо или небеспристрастно при отсутствии реальной цели "предать соответствующее лицо правосудию".[107]
При этом наличие или отсутствие оснований для применения этих исключительных положений находятся полностью на усмотрении Международного Суда. Подобное положение юридически допустимо, так как основанием повторного предания суду (но уже международному) является факт неосуждения лица национальным судом за предположительно совершенное им преступление. Действительно, ведь рассматриваемый принцип подразумевает в итоге не невозможность повторного предания суду за совершенное преступление, а невозможность факта повторного осуждения лица за одно и то же преступление. Тем более, что основанием неосуждения может явиться "искусственная" квалификация преступления по международному уголовному праву как общеуголовного.
2. В соответствии с ч. 4 ст. 9 Проекта Кодекса о преступлениях против мира и безопасности человечества, лицо, преданное национальному суду и осужденное в одной стране, может быть повторно предано суду и осуждено в другом государстве при следующих условиях:
а) если деяние, которое являлось основанием для приговора, вынесенного иностранным судом, имело место на территории данного государства;
б) если данное государство является "основной жертвой преступления".
На наш взгляд, данное исключение (пока, правда еще только предполагаемое - ведь оно содержится в Проекте Кодекса) не имеет под собой формально-юридических оснований, так как негативная юридическая оценка деянию уже содержится в обвинительном приговоре другого суда. "Повторное признание виновным" другим судом всего лишь требует учета меры наказания, вынесенной первым судом.
С другой стороны, подобные установления прямо противоречат действующим международным нормам. Так, например, в соответствии с Европейской конвенцией о передаче судопроизводства по уголовным делам (1972 г.), лицо, в отношении которого вынесен окончательный приговор, не может за то же самое деяние ни преследоваться, ни быть приговоренным, ни подвергнуться наказанию в другом государстве.