Зима 1941/42 года в Ленинграде... Лютая, голодная, жестокая. Череда бесконечно длинных темных дней, самых трагических и мужественных среди девятисот беспримерных дней блокады.
Город казался вымершим: пустынные улицы замело снегом, холодные громады домов зияли ранами, безжизненно повисли сорванные провода, троллейбусы намертво вмерзли в сугробы. Не было хлеба, света, воды.
И все-таки город жил. В обледенелых цехах заводов истощенные люди, не зная отдыха и сна, изготовляли оружие, танки, снаряды для фронта. Под жестокими бомбежками и обстрелами команды противовоздушной обороны дежурили на крышах, разбирали разрушенные дома, помогали раненым, хоронили погибших. Ни на минуту не смолкало радио: мерный стук метронома сменялся симфонией Чайковского, сигналы воздушной тревоги — пламенными речами Николая Тихонова и Всеволода Вишневского. Раненый, измученный город продолжал жить высокой творческой, интеллектуальной жизнью.
В лютую первую блокадную зиму в подвалах Эрмитажа, Русского музея, Академии художеств жили и работали многие прославленные художники, архитекторы, ученые, отказавшиеся, несмотря на преклонный возраст и гаснущее здоровье, эвакуироваться из Ленинграда.
Сдавать Ленинград нельзя... Это чувство, эта страстная убежденность были сильнее голода, страданий, болезней, сильнее смерти. И потому город стоял насмерть. Рядом с солдатами насмерть стояли рабочие, ученые, поэты, музыканты, художники.
Каждое утро на израненных стенах Ленинграда появлялись плакаты. Яркие, пахнущие свежей типографской краской листы, призывали на борьбу с врагом, клеймили фашистских варваров, взывали к мщению, помогали жить, бороться, верить. Они были очень нужны тогда людям.
Это было удивительное время. Сообща обсуждались все творческие предложения и замыслы, порой они сообща и воплощались. Круглосуточно горели в комнатах коптилки. Художники у столов сменяли друг друга. Тут же они, не раздеваясь, отдыхали, тут отогревали у «буржуйки» закоченевшие руки и съедали свой скудный паек. Тут они встречали Новый, 1942 год вокруг стола, накрытого белоснежной скатертью, на которой среди конских котлет (пиршество!) и сэкономленных кусочков блокадного хлеба стояли тарелки с искусно нарисованными на них яствами - рыбой, колбасой, икрой.
И здесь же в минуты передышки, скупо дарованные войной, рисовали, писали этюды, даже лепили, хотя по своей специфике труд скульптора нуждался и в материалах, и в условиях работы, обеспечить которыми в те тяжелые дни, казалось, было невозможно.
Ленинградский Союз художников начал проводить постоянную большую работу по организации выставок — не только в залах Союза, но и передвижных — в госпиталях, воинских частях, фронтовых клубах и даже на переднем крае. Они неизменно пользовались успехом, и это, безусловно, стимулировало дальнейшую работу художников.
18 января 1943 года произошло долгожданное и радостное событие: была прорвана блокада Ленинграда. Жизнь в городе резко изменилась. Хотя не прекращались еще бомбежки и обстрелы, но отступал голод. Большая земля начала снабжать город всем необходимым, и силы его росли с каждым днем. Росла вера в скорое полное освобождение от блокады. Росла жажда сделать все возможное для победы над врагом.
Художники работают с удвоенной, утроенной энергией. В мае 1943 года в залах Союза художников открылась «Весенняя выставка ленинградских художников», само название которой говорило о возрождении города, возрождении его мирных, не уничтоженных войной традиций.
В январские дни 1944 года началось мощное наступление войск Ленинградского фронта. 27 января Ленинград был полностью освобожден от блокады!
Город ликовал. Жизнь Ленинграда постепенно входила в мирную колею. Начали приезжать многие художники. Вернулись известные живописцы старшего поколения М. Авилов, А, Самохвалов, А. Любимов, П. Бучкин, Р. Френц, В. Кузнецов, скульпторы В. Ингал. В. Симонон, графики А. Каплан, С. Юдовин.
Начался новый этап в жизни героического Ленинграда — восстановление его. Художники, как всегда, горячо и активно откликнулись на новые задачи. Они создали целую серию плакатов, призывающих как можно скорее залечить раны, нанесенные врагом любимому городу. Многие художники вместе с архитекторами работали в пригородах Ленинграда сразу после их освобождения.
В промерзлых комнатах дома № 38 по улице Герцена, где помещался Ленинградский Союз советских художников, шла своя особая, напряженная жизнь. Просторный старый дом с двумя высокими залами для выставок, с большими, некогда светлыми мастерскими стал неузнаваем. В комнатах на втором этаже были сооружены нары, топились печки-«буржуйки», горели тусклые коптилки. Слабое пламя выхватывало из тьмы худые бледные лица, бросало пятна колеблющегося света на столы, заваленные бумагой, красками, карандашами, робким теплом согревало застывшие пальцы. Руки в перчатках с трудом держали кисти, замерзавшие краски приходилось отогревать дыханием. Но художники работали. Работали с поразительной для изможденных людей энергией, упорством, страстью.
С первого дня войны художники делали все, что нужно было для защиты родного города. Более ста человек — членов Ленинградского Союза художников — сразу же ушли на фронт. Многие сражались в народном ополчении. Отстаивать свой город с оружием в руках стремились все. Те, кто не был в армии, строили оборонительные сооружения, работали на лесозаготовках, проходили военное обучение в командах противовоздушной обороны. Некоторые художники считали, что искусство во время войны никому не нужно, что Союз художников надо временно просто закрыть. Но труд живописцев, скульпторов, графиков — их профессиональный труд — стал сразу же остро необходим городу-фронту. Уже в конце июня 1941 года большая группа художников начала выполнять огромную работу по маскировке военных объектов — прежде всего аэродромов. Нужно было также маскировать важнейшие гражданские объекты (в частности, Смольный) и прославленные архитектурные сооружения. Необходимо было укрывать от бомб и снарядов знаменитую монументальную скульптуру. Для каждого памятника архитекторы и скульпторы разрабатывали особый способ укрытия. В городе выросли странные, обшитые досками песчаные холмы, опустели пьедесталы…
Руки художников понадобились и для другого очень важного дела. Шла срочная упаковка готовящихся к эвакуации сокровищ Эрмитажа и Русского музея.
Но среди всех бесчисленных и нужных дел, самоотверженно выполняемых художниками, самым ответственным и главным для них делом с первого дня войны стала массовая наглядно-изобразительная агитация.
Сколько разнообразных форм агитационного искусства пришлось освоить художникам Ленинграда в первые же месяцы войны! Они работали над листовками по агитации среди войск противника, создавали десятки, сотни рисунков для газет, выполняли художественные открытки, которые печатались большими тиражами. Тематика их была самой разнообразной: славное военное прошлое русского народа, боевые эпизоды Великой Отечественной войны, подвиги героев Ленинградского фронта и партизанского движения. Зачастую на открытках воспроизводились лучшие плакаты и листы «Боевого карандаша», репродуцировались известные картины русских и советских художников. Особой любовью пользовались на фронте и в тылу литографированные открытки А. Остроумовой-Лебедевой, неустанно прославлявшей немеркнущую красоту родного Ленинграда.
С каждым днем художники все больше понимали необходимость своей огромной работы и выполняли ее самоотверженно, из последних сил. Но ряды их таяли, а силы убавлялись... От голода, бомбежек и обстрелов в самую суровую блокадную зиму погибло более ста человек. Среди них — выдающиеся деятели советского изобразительного искусства И. Билибин, А. Савинов, Н. Тырса, П. Шиллинговский, Н. Данько, Н. Лапшин... Часть больных и престарелых художников была эвакуирована по знаменитой ладожской Дороге жизни в глубокий тыл. Союз насчитывал теперь едва ли более восьмидесяти человек. Многие из них жили далеко от улицы Герцена, и приходить сюда изо дня в день, чтобы оперативно выполнять срочные задания горкома партии и Политуправления фронта, обессиленным людям стало чрезвычайно трудно. Тогда-то, в начале первой блокадной зимы, и собралось под крышу дома № 38 большинство оставшихся в Ленинграде художников — вместе жить и работать было легче.
Приближался незабываемый май 1945 года...
Победа!
Она далась дорогой ценой. Война унесла миллионы жизней, нанесла колоссальный ущерб всему народному хозяйству, разрушила сотни городов, стерла с лица земли многие памятники истории и культуры.
Повсюду налаживалась мирная жизнь, начиналась огромная работа по восстановлению того, что было разрушено фашистскими варварами, строились грандиозные планы на будущее, а на мольбертах живописцев еще стояли холсты, с которых смотрели суровые лики войны, под резцом граверов еще рождались картины осажденного города, руки скульпторов еще помнили холод замерзшего пластилина...
Проходят годы, десятки лет. О беспримерном подвиге Ленинграда написаны романы и стихи, созданы фильмы и спектакли, собран огромный документальный материал. Но зримые образы тех, кто совершал этот подвиг, смотрят на нас с полотен и рисунков далеких лет так пронзительно ощутимо, что время словно отбрасывается вспять и мы оказываемся рядом с ними, в трагических и грозных днях героической обороны Ленинграда, живем их ненавистью и любовью, их страстным желанием выстоять и победить.
Живопись
Занятые повседневной агитационной работой, требовавшей огромного напряжения сил и заполнявшей почти все время, художники продолжали творить и вне чисто агитационной тематики. Все, что они видели вокруг, что переживали вместе со всеми, настойчиво просилось на холст, на листы бумаги или хотя бы на маленькие странички альбома.
Каждый день выходил на ленинградские улицы с этюдником в руках пейзажист В. Пакулин. Закутанный в шерстяные платки и старую шубу, он простаивал часами на морозе, не обращая внимания на рвущиеся снаряды, едва держа в ослабевшей руке кисть, под которой рождались все новые и новые картины трагически опустевшего прекрасного города. Написанные на натуре, по-этюдному бегло и широко, они до сих пор не теряют своей не только эмоциональной, но и истинно эстетической ценности. В его пейзажах не везде видны приметы войны, но они всегда полны особенной, чуткой тишины, удивительно трепетного, обостренного чувства любви к городу, а порою и светлой радости, тем более поражающей, когда знаешь, где и как они писались.
Живописец Н. Тимков еще в 1941 году начал писать гуашью пейзажи Ленинграда — очень красивые, правдивые, человечные. Они, как правило, камерны, интимны — и по небольшому размеру листов, и по выбранным мотивам (кусочек улицы или набережной, скверик, двор), и, главное, по ясно ощутимому в них настроению — то сумеречной печали, то настороженной тревоги, то весенней бодрости. Многочисленные его гуаши военной поры сейчас украшают собрания различных музеев страны.
По-иному видится город в пейзажах А. Русакова. Притихший, насторожившийся, в ранних густых сумерках, он кажется особенно суровым, мужественным и неприступным. Это ощущение рождается аскетически сдержанным, напряженным колоритом и точно найденным, пластически устойчивым композиционным решением картин. В них Ленинград - город-воин, город-герой, стоящий насмерть.
Целую серию гуашей, изображающих блокадный Ленинград, пишет М. Платунов. Прелестные, исполненные какой-то звенящей красоты пейзажи города создает В. Зенькович. Ленинград — израненный, опустевший, по-военному суровый, но неизменно прекрасный, неизменно стойкий — предстает в пейзажах В. Морозова, Г. Траугота, Л. Рончевской. В. Кучумова, А. Анушиной, А, Каплуна, И. Астапова, А. Прошкина, С. Невельштейна.
График С. Юдовин, до того как в очень тяжелом состоянии был вывезен летом 1942 года из города, начал работать над серией гравюр «Ленинград в дни Великой Отечественной войны». Его листы — «Двор», «Слушают радио», «В стационар», «За водой» — поистине трагичны и вместе с тем поражают настойчивым утверждением: Ленинград страдает, но живет, борется и не сдается. Резец художника фиксирует не смерть, а жизнь.
Символом подвижнического труда мастеров изобразительного искусства в осажденном городе стал лист Юдовина «В мастерской художника». В тесной комнате, завешенной картинами, у горящей печурки сидит одетый в пальто и шапку человек. В одной руке он держит палитру и кисти, другую греет у огня. Перед ним мольберт с начатой картиной. Все по-блокадному просто и обыденно в этой сцене: темная комната с окном, крестообразно заклеенным бумагой, печурка с жестяным чайником — и неустанно работающий человек. Простой сюжет пронизан высокой силой духа человека, обыденность оборачивается героизмом.
Многообразную и сложную жизнь блокадного Ленинграда показывают в бесчисленных рисунках, офортах, гравюрах, акварелях Н. Павлов, Е. Белуха, С. Мочалов, Г. Фитингоф, В. Милютина, Б. Ермолаев, Н. Петрова, Ю. Петров, II. Григорьянц и другие. Мы видим, как люди бредут на Неву за водой, как строят оборонительные сооружения, как очищают город от снега и грязи. Мы видим пожары и рвущиеся на улицах снаряды, зенитные орудия на набережных и площадях, вмерзшие в лед Невы военные корабли, очереди за хлебом и колонны идущих на фронт бойцов.
Серию отличных рисунков «Ленинград в блокаде» создал в 1941— 1942 годах художник Н. Дормидонтов. Его листы «Во дворе», «Срочное задание для фронта», «Очистка города» и другие — это целые картины жизни осажденного города, очень точные, правдивые, почти документальные. Превосходный рисовальщик, Дормидонтов обстоятельно и бережно изображает детали, как бы ведет подробное повествование, спокойное и суровое, но за этим повествованием встает образ мужественного, несломленного города. Жанровые сцены в его листах превращаются в картины повседневного героизма ленинградцев.
Живописец Я. Николаев, крайне истощенный и больной, даже в самые тяжелые дни блокады не расставался с карандашом и кистью. Необычайно выразителен его автопортрет 1942 года: аскетически худое лицо, пытливый, умный взгляд, сурово сдвинутые брови, крепко сжатые губы — мужественный и прекрасный образ человека, сумевшего преодолеть, казалось бы, саму смерть.
К мести врагам, варварски уничтожавшим мирное население города, взывали картины Николаева «За что?», «Возвращение», «Пурга». Эти небольшие полотна дышат глубокой взволнованностью художника, мастерство которого заметно выросли в трудные годы воины.
С первых же дней войны неустанно работает живописец Н. Рутковский. В своих маленьких картинах-рассказах «Обстрел района», «За водой», «Лыжники», «Потерял карточки» запечатлевает он повседневную жизнь города в кольце блокады.
Отважным ленинградским ребятам, юным героям, переносящим наравне со взрослыми все тяготы осады и совершающим порой настоящие подвиги, посвящает свое творчество живописец В. Раевская.
Плакаты
Живописцы, графики, скульпторы — все художники, включая тех, кто никогда прежде не пробовал силы в области агитационного искусства, начали работать над плакатом, листовкой, лубком, открыткой, карикатурой. На время были повернуты к стенам начатые холсты, задвинуты станки и каркасы для скульптур, отложены в сторону «мирные» листы книжных иллюстраций. Город-фронт требовал от художников другого: они должны были немедленно откликаться на все события его жизни, на все его нужды. Для этой цели многие ведущие мастера изобразительного искусства были даже отозваны городской партийной организацией из армии.
В. Серов, возглавлявший тогда Ленинградский Союз художников, вспоминает: «Нам было сказано: «Ваше оружие—искусство, карандаш. Никто не имеет права отбросить это оружие, оставить его без бойца. Это оружие должно быть в руках художника, потому что оно тоже действенно разит врага и приносит колоссальную пользу нашему делу».
Уже на третий день войны на улицах Ленинграда появился первый плакат «Били, бьем и будем бить!» художника В. Серова. Вслед за ним выходят острые, разящие плакаты Б. Лебедева «Напоролся!», В. Власова, Т. Певзнера, Т. Шишмаревой — «Смерть фашизму!», А. Любимова «Н-да, Адольф, что-то у тебя тут не получается...» и другие.
В годы Великой Отечественной войны в Ленинграде сложился и вырос сильный коллектив художников-плакатистов. Уже в первые месяцы войны в работе над плакатом участвовало не менее пятидесяти человек. Зачастую наиболее выразительные плакаты создавали те из них, кто по своей «мирной» профессиональной специализации стоял далеко от этого своеобразного вида искусства. Это были станковые живописцы, книжные графики и даже скульпторы.
Основную группу плакатистов составили В. Серов, И. Серебряный, А. Казанцев, Н. Кочергин, Т. Ксенофонтов, Л. Самойлов, А. Кокош, М. Гордон, В. Власов, В. Пинчук, А. Ситтаро.
Одним из лучших плакатистов в эти годы становится живописец А. Казанцев. Уже в первые месяцы войны издается его плакат «Мщение! Фашизм—это голод, нищета, разорение!». Жгучая ненависть к врагу, пламенный призыв к возмездию звучат в этом плакате со страстной силой. Молодая мать выносит из горящих развалин ребенка. Лицо ее полно ненависти, Гневно сжата в кулак поднятая рука. В черно-охристую цветовую гамму листа врезается горящее большими ярко-красными буквами слово «Мщение!».
Незабываемы два его плаката, выполненные в 1943 году: «Освободи!» и «За кровь и слезы наших детей смерть фашистским захватчикам».
Обличению злодеяний гитлеровцев, призыву к мести и уничтожению врага посвящены плакаты «Воин Красной Армии, спаси!» В. Серова, «Отомсти!» А. Пахомова, «Мщение и смерть фашистским людоедам!» А. Васильева, «За смерть наших детей, жен и матерей фашистским убийцам — беспощадная месть!» В. Пинчука и многие другие.
Скульптор В. Пинчук привнес в агитационную графику специфические свойства, присущие своей профессии. Всем защитникам города памятен плакат Пинчука, появившийся в 1942 году,— «Все ли ты сделал для помощи фронту?». Из белой плоскости листа как бы выступает энергично, четко вылепленная голова рабочего. В упор смотрят с плаката вопрошающие, требовательные глаза. Образ предельно собран, лаконичен, ясен, он воспринимается молниеносно и точно, как удар.
Призыв защищать свой город, свой народ, уверенность в силе духа советского человека, в его готовности биться насмерть с врагом — другая непреходящая тема ленинградского военного плаката.
«Все на защиту Ленинграда!», «Защитим город Ленина!»—призывают плакаты В. Серова 1941 года. Вскоре выходят плакаты А. Казанцева «Молодежь, к оружию!», А. Ефимова «За Родину!», И. Серебряного «Бей крепче, сынок!» и многие другие.
Живописец И. Серебряный работал над плакатом с первых дней войны и вырос в большого, высокопрофессионального мастера агитационного искусства. Его плакат «Русский народ никогда не будет стоять на коленях» переиздавался в войну несколько раз и вошел в ряд классических образцов, созданных лучшими советскими плакатистами.
У каждого мастера плаката постепенно складывался свой изобразительный язык, свои излюбленные приемы, свой художественный почерк. Но все их работы отмечены острой актуальностью тематики, конкретностью и реалистической ясностью образов, эмоциональным накалом, высоким патриотическим чувством.
Также неоценимый вклад внесли агитационные плакаты таких организаций, как "Боевой карандаш" и Окна РОСТА.
Портреты
Портреты военных лет — это особая глава в истории советского искусства. Интерес к человеку — воину, труженику, на плечи которого легла тяжелая и благородная задача защиты Отечества, у художников чрезвычайно возрос. Никогда еще художник и «натура», которую он изображал, не были так объединены общей судьбой — сердца их бились в унисон, горели единым пламенным желанием — выстоять и победить ненавистного врага! В Ленинграде художник и воин — будь то красноармеец или моряк, летчик или партизан — были спаяны еще трагедией девятиста блокадных дней...
Потому так просты и волнующи портреты тех лет. Создавались они, как правило, чрезвычайно быстро. На штудирование натуры, на поиски наиболее выразительных художественных средств не хватало времени. Не делались эскизы и подготовительные работы. Портрет создавался сразу — кистью на холсте, карандашом на бумаге,— за несколько, а чаще всего за один сеанс. Но как выросло именно в те героические годы мастерство многих художников! Глаза их сделались как будто более зоркими, сердце более чутким, рука более уверенной и твердой. И созданные ими на едином дыхании портреты современников-сограждан тех великих лет поражают нас глубиной образов, правдой, искренностью, ясно ощутимым волнением художника и высоким мастерством. Лучшие из них вошли в золотой фонд советского изобразительного искусства. Таковы уже названные «Автопортрет» Я. Николаева. «Портрет И. Болознева» И. Серебряного, скульптурные портреты партизан и моряков В. Исаевой, портреты деятелей культуры Г. Верейского, среди которых особенно выразителен портрет академика И. А. Орбели, многочисленные портреты партизан В. Власова, портреты, исполненные П. Белоусовым, В. Малагисом, В. Серовым, В. Пинчуком.
Скульптура
Один из старейших ленинградских скульпторов В. Лишев в самую тяжелую блокадную зиму лепит из пластилина маленькие статуэтки — сцены жизни осажденного города. Их сюжеты - «Везут в стационар», «Полоскание белья», «Проверка документов» и другие — казалось бы, лишь фиксация отдельных моментов, но выполнены все эти небольшие фигурки так правдиво, так пластически выразительно, что кажется, будто дыхание трагической зимы исходит от них... Много позже переведенные в бронзу, они хранятся в Государственном Русском музее как художественные документы скорби и мужества ленинградцев.
Не покидала блокированный город и скульптор В. Исаева. Даже оказавшись из-за дистрофии на больничной койке, она продолжала работать, создавая образы героев—защитников Ленинграда, полные силы, мужества, непреклонности.
К сожалению, далеко не все произведения, выполненные тогда в пластилине и воске, удавалось перевести в гипс. Многие работы погибли, иные «перевоплощались» из-за недостатка материала в другие вещи. Но скульпторы делали все возможное, чтобы сохранить свои произведения.
В. Пинчук в конце 1941 года создаст скульптуру «Балтиец», полную динамики и экспрессии, А. Стрекавин лепит фигуры сталеваров, В. Боголюбов задумывает многофигурный памятник, посвященный Великой Отечественной воине. Работают скульпторы А. Петошина, В. Драчинская, Т. Кирпичникова, А. Гунниус, Т. Линде, В. Гущина.