Тибет во второй половине XVII в. Правление Далай-ламы V и Сангье Гьяцо




 

Судьба ойратских правителей Тибета сложилась следую­щим образом. До 1660 г. сыновья Гуши-хана, Даши-батур и Даян-хан, правили Тибетом совместно. В том году они решили поделить наследие отца. Даян-хан остался в Центральном Тибете, а Даши-батуру достался Кукунор. В 1662 г. в возрасте 92 лет скончался {122} Панчен-лама IV. При нем Ташилунпо стал самым большим мона­стырем школы Гэлугпа, в нем имелось 3 тыс. разных помещений и проживало 5 тыс. монахов. Кроме этого, при Ташилунпо имелся 51 дочерний монастырь, в которых жили еще 4 тыс. монахов.

Монастыри не только Гэлугпа, но и других школ, кроме Кагьюпа, получали от государства земли — пахотные, усадьбы и пастбища, крепостных крестьян и пастухов и некоторые права самоуправле­ния. Тот же монастырь Ташилунпо имел 16 шика и 10 превосходных пастбищ. Крупными землевладельцами являлись монастыри Дэпун, Ганден и Сэра.

Панчен-лама V Лосан Еше (1663-1737) маленьким мальчиком опознал как свои вещи Панчен-ламы IV и в 1668 г. бьш признан его истинным перерождением, в том же году в возрасте 8 лет он бьш провозглашен Панчен-ламой V. Бьш учеником Далай-ламы V. В том же, 1668 г. скончались деси Тринпел Гьяцо и Даян-хан. Новым деси стал Лосан Тутоб, а со смертью Даян-хана власть ойратов в Тибете еще более ослабла. Вначале вместо Даян-хана правил его чиновник-зайсан, но тибетцы быстро упрятали его в тюрьму, где он через год скончался. Власть перешла к брату Даян-хана, Кончок Далай-хану. Но тот властью, которую имели Гуши-хан и Даян-хан, не обладал. Деси Тутоб правил 6 лет. Он бьш тайно женат на женщине из клана Сакья. Затем они поссорились, и это получило огласку. Далай-лама предложил ему оставить жену. Но Тутоб с женой по­мирился и предпочел, таким образом, высокой должности семей­ную жизнь, отставку и ссылку в Донкар.

В 1672 г. Далай-лама ввел табель о рангах, для всех чиновников в зависимости от ранга была введена униформа. В 1679 г. на долж­ность главы правительства был назначен Сангъе Гьяцо. Он родил­ся в 1653 г., происходил из знатного рода. Есть версия, что Сангье Гьяцо бьш сыном Далай-ламы V, хотя документальных свидетельств тому нет. Еще в 1675 г. Далай-лама хотел назначить его главой пра­вительства, но Сангье Гьяцо отказался, сославшись на молодость. Вступив в должность, он расширил полномочия главы правитель­ства. Правители округов — цзонпёны стали назначаться из центра, было существенно реформировано право, началась раздача земли с крестьянами с правом последующего превращения пожалован­ных поместий в наследственные.

Самыми выдающимися памятниками тибетского права считают­ся «13 законов» и «16 законов», введенные при правлении Далай-ламы V. Оба эти свода законов основывались на «15 законах» Пагмодупа. Далай-лама поручил Сангье Гьяцо создать новый свод {123} законов, используя прежние, времени правления Пагмодупа и за­коны времен династии Юань. Итогом работы Сангье Гьяцо и его команды стал свод, названный «13 законов». Все члены тибетского общества были поделены на сословия. Сословия делились на три разряда — высший, средний и низший, каждый из которых, в свою очередь, еще делился на три группы. Принадлежность к тому или иному разряду и группе определяла меру ответственности за со­вершенное преступление. К высшему разряду была отнесена ти­бетская знать, лица, происходившие по рождению из аристократи­ческих семей, потомки семей, которые в разное время были прави­телями Тибета, живые будды, чиновники-монахи высокого ранга, светские чиновники, занимающие высокие государственные посты. К среднему разряду были отнесены все низшие должностные лица, монахи и торговцы. В низший разряд были включены крестьяне, пастухи и лица презираемых у тибетцев-буддистов профессий — кузнецы и все мастера, работавшие по металлу, как изготовители орудий убийства, мясники, кожевники и др. Система уголовных наказаний предусматривала отрезание языка, выкалывание глаз, отрубание конечностей, вырезание коленных чашечек на ногах, сбрасывание со скалы, утопление, композиции (выплата компенса­ций). Лица, относящиеся к высшему разряду, имели право на откуп от наказания. Мера наказания за одно и то же преступление зави­села от социального положения субъекта и объекта преступного деяния. Если простой человек ранил чиновника, виновному отру­бали руку или ногу. Если хозяин избивал или ранил слугу, он даже не платил компенсации.

Судебное разбирательство предусматривало ордалии — вытас­кивание черного или белого камня из горшка с кипящим маслом или молоком, из горшка с мутной водой. Кто вытаскивал белый ка­мень, признавался невиновным, а кто черный — виновным. Орда­лии не применялись к ламам, женщинам, детям, к тем, кто совер­шил преступление по причине холода и голода. Тибетское право не предусматривало ссылок на прецедент. Суд руководствовался толь­ко законом. Смертной казнью карали за убийство отца, матери, буддийского монаха и любого человека, хищение людей, за разру­шение монастырских построек, хищение имущества буддийской общины или монаха, хищение имущества с воинских складов, угон лошадей, грабеж. Откуп от наказания выплачивался золотом, день­гами, скотом, зерном, при этом один як приравнивался к одной золотой монете. Законом детально был разработан откуп от нака­зания за совершение убийства и причинение ранения. Наказания {124} за кражу сопровождались всегда выплатой компенсаций за укра­денное имущество.

В области гражданского права развод как по инициативе мужа, так и по инициативе жены наказывался выплатой штрафа. Муж был обязан дать разведенной жене одежду и средства на содержа­ние обслуги. Приданое и то, что жена получала во время брака от мужа, оставалось у мужа. При разделе детей мальчики оставались у отца, девочки — у матери. Прелюбодеяние каралось штрафом [Сицзан гудай фадянь сяньбянь, 1994].

Тибетское право вменяло в обязанность должностным лицам служение религии, заботу о восстановлении культовых сооруже­ний, сбор средств на нужды религии. За любые выступления про­тив религии полагались суровые наказания. Специалисты по ти­бетскому языку и праву признают, что за столетия в тибетском языке была разработана четкая юридическая терминология. Тибет­ское право абсолютно самостоятельно, и хотя в Тибете в отдельных случаях использовались нормы китайского права династий Юань и Цин и монгольского права, в целом это совершенно независимый раздел центральноазиатского права.

Политика централизации, осуществлявшаяся Далай-ламой V, общее укрепление его власти вызвали восстание в Каме, которое было подавлено тибетскими войсками и войсками ойратов.

И визит Далай-ламы V в Пекин в 1652-1653 гг., и все последую­щие годы его правления совпали с подчинением власти династии Цин центральных и южных областей Китая. В 1658 г. цинские войска заняли территорию пров. Гуйчжоу, в 1659 г. — пров. Юнь­нань. Последний отпрыск минской династии цинъ-ван Гуй бежал в Бирму. Но генерал У Сань-гуй, один из инициаторов приглаше­ния в Китай для подавления народных движений маньчжуров, до­бился его выдачи, и в 1662 г. Гуй был казнен. Заняв территорию пров. Юньнань, Цины стали соседями Тибета на его юго-восточных границах. Правителем Юньнани и части Гуйчжоу стал У Сань-гуй. Он и два других генерала, правители Южного Китая, проявляли независимость от цинского двора, они располагали большими воин­скими соединениями и стали опасны Пекину. В 1673 г. император Шэн-цзу (Кан-си), только что сменивший на престоле умершего Ши-цзу (Шунь-чжи), отдал приказ о роспуске войск трех южных генера­лов. В ответ на это У Сань-гуй поднял восстание. В 1678 г. в г. Хэн-чжоу он провозгласил себя императором, однако вскоре умер.

Когда У Сань-гуй был правителем Юньнани, он поддерживал кон­такты с Далай-ламой V, посылал в Лхасу чай, делал пожертвования {125} храмам и просил молиться за него. Цинский двор знал об этих кон­тактах и не одобрял их. Когда У Сань-гуй восстал, Далай-лама V отправил Кан-си письмо, в котором писал: «Я испугался, когда уз­нал, что У Сань-гуй восстал... Если У Сань-гуй покорится, прошу пощадить его. Если он станет упорствовать в том, что он делает, то было бы желательно уступить ему территорию и заключить с ним мир» [Yа Hanzhang, 1994, р. 163]. Стало ясно, что симпатии Лхасы были на стороне У Сань-гуя. Более того, тибетские войска заняли в Юньнани два небольших города, при этом Далай-лама ссылался на то, что ранее это были тибетские города, которые управлялись людьми Кармапа, и он просто вернул их назад. Цинские власти предложили Лхасе принять участие в подавлении мятежа У Сань-гуя. Тибетцы ответили, что люди у них голодают, лошади отощали и они не могут ввести войска в соседнюю с Тибетом китайскую провинцию. Далай-лама в письме к Кан-си ссылался и на тяжелый климат в Китае: «Всегда существовали отношения религиозного покровительства между маньчжурскими императорами и далай-ламами. Ваш отец, император Шунь-чжи, был особенно добр и ми­лостив ко мне в то время, когда я посетил Китай, и я всегда молюсь за мир и процветание Вашей страны. Однако я думаю, что тибет­ские солдаты окажутся небоеспособными в Китае, так как они не смогут сражаться в вашем климате. Монголы — хорошие бойцы, но их трудно держать под контролем, и Вы приобретете больше забот, чем пользы. И монголы, и тибетцы непривычны к жаре и легко могут заболеть оспой, которая сейчас распространена в Китае. Поэтому я думаю, что для Вас было бы от них мало помощи, и чувствую, что было бы неразумно посылать их в Китай» [Shakabpa, 1967, р. 120-121]. Это был вежливый отказ. Кан-си мог только просить, но не мог приказать Далай-ламе, независимому правителю самостоятельного государства. Тибет «находился не только за пределами имперского управления, но, пожалуй, даже за пределами маньчжурских интересов» [Мартынов, 1978, с. 155]. Цин­ский двор и не мог прибегнуть к силе — этому мешали монголь­ские дела.

Огромный монгольский (монголоязычный) мир раскинулся от Байкала до Кукунора и от границ Западной Маньчжурии до казах­ских степей. Восточные монголы активно участвовали в создании Маньчжурского государства, а затем государства и династии Цин. Ойраты-хошуты сыграли огромную роль в укреплении власти школы Гэлугпа и далай-ламы. К этому времени монголоязычный мир стал буддийским, восприняв тибетское направление буддизма {126} школы Гэлугпа, и далай-лама, естественно, был его первосвящен­ником.

Цинский двор, хотя и строил свои взаимоотношения с внешним миром, воспринимая тысячелетние традиции китайской монархии, одновременно ощущал себя и наследником династии Юань, пред­полагая тем самым установление своего контроля над всем мон-голоязычным миром. К середине XVII в. Халха в основном управ­лялась тремя ханами — Дзасакту, Тушету и Цеценом. Владения Дзасакту-хана были на западе в районе Хангая, Тушету-хана— в Центральной Монголии по берегам р. Тола, Цецен-хана — в Вос­точной Монголии по р. Керулен.

Первое военное столкновение Цинов с халха-монголами произо­шло в 1646 г. Правитель аймака Тингис, ранее покорившийся мань­чжурам, бежал к Цецен-хану. Летом того же года манъчжурско-цин-ские войска под командованием Додо вторглись в Халху и нанес­ли поражение, монголам, которыми правил Тингис, Цецен-хану и Тушету-хану. Несмотря на одержанную победу, цинские войска были ослаблены и в августе вернулись обратно. Цинский двор по­требовал выдачи Тингиса. В 1648 г. Тингис сам сдался цинским властям, а Цецен-хан и Тушету-хан прислали посольства для пере­говоров о мире. Ко двору Цин прибыли посольства от Дзасакту-хана и правителя Сайн-нойонского аймака Дандзин-ламы (Номун-хана). В посланиях от 1650-1651 гг. цинский двор потребовал от правителей Халхи заключить с ним клятвенный союз, «принести клятву перед Небом и Землей». В 1670 г. Кан-си удалось посадить на трон Дзасакту-хана своего человека.

На крайнем западе монголоязычного мира в первой трети XVII в. возникло ойратское Джунгарское ханство (1635-1758). В 1640 г. ханы ойратов и халха-монголов провели общий съезд. Съезд со­вершил важный акт — утвердил монголо-ойратские законы, но, к сожалению, единства монголоязычному миру не принес. Ойратский просветитель Зая-пандита, получивший образование и воспи­тание в Тибете, в 1648 г. приспособил монгольское письмо к ойрат-скому языку, создав так называемое «ясное письмо» (тодо бичиг).

Галдан, шестой сын основателя Джунгарского ханства Батура-хунтайджи, как было принято, мальчиком был отправлен в Лхасу в январе 1651 г. Ойратский караван привез 110 тыс. лянов серебра на строительство дворца Потала. Сын хана Джунгарии оказался спо­собным учеником и пользовался личным расположением Далай-ламы. Борьба за власть в Джунгарии после смерти Батура-хунтайджи побудила Галдана вернуться на родину. Этому не препятствовал {127} и Далай-лама, который понимал, что после смерти Зая-пандиты (1662) ему во владениях ойратов был нужен свой человек. Вначале Галдан был хутухтой при своем брате, хане Сэнгэ. Но вскоре Сэнгэ был убит. В 1672 г. Галдан разгромил одного из убийц своего брата, Цецен-тайджи, и сам стал ханом Джунгарии.

В это время Дзасакту-хан Ценгун и Тушету-хан Чихундорджи поссорились из-за людей, бежавших от Дзасакту-хана к Тушету-хану. Ценгун пожаловался на Чихундорджи цинскому императору Кан-си и Далай-ламе V. Далай-лама прислал своего представителя Джарбуная, чтобы примирить враждующие стороны. Джарбунай пытался созвать съезд монгольских ханов, но Тушету-хан не захотел встречаться с Дзасакту-ханом. И Джарбунаю примирить враждую­щих ханов не удалось.

В 1673 г. посол Галдана прибыл в Пекин и установил отноше­ния с цинским двором. В 1677 г. он разгромил ойратского Очирту-хана, правителя Алашани. Часть трофеев он послал в Пекин, но Кан-си даров не принял под предлогом, что они были добыты неправедным путем. В этом же году Галдан поменял свой ти­тул хунтайджи на ханский. Часть ойратов Очирту-хана ушла на Кукунор, где приняла цинское подданство. Это затрагивало инте­ресы Тибета. На Кукунор были виды и у Галдана. Дочь одного из сыновей Гуши-хана была женой Галдана, а дочь Галдана была за­мужем за внуком Гуши-хана. Поэтому Галдан известил цинский двор о своих правах на кукунорские земли.

Далай-лама не желал обострять отношения вокруг Кукунора. В 1667г. он уговорил часть ойратов оставить кочевья в районе Хуанчэнэр и Дацаотань, которые пинские власти считали своими и опасались вторжений через этот район на территорию пров. Гань-су. Галдан собирался в поход на Кукунор, даже выступил со своими войсками, но возвратился обратно. Основным аргументом в пользу возвращения стало то, что Галдан понял, что кукунорские ойраты не желают объединения с ним [Ханэда Акира, 1962, с. 223]. Стало очевидным, что его поход на алашаньского Очирту-хана был одоб­рен не всеми ойратами. Ойратский и халха-монгольский мир не был един и между собой, и каждый внутри своих пределов. И с этим приходилось считаться и Тибету, и цинскому двору. И у каждого были тоже свои интересы.

В 1680 г. сразу после прихода к руководству правительством Ти­бета Сангъе Гьяцо возник конфликт с Ладаком. Правитель Бутана, которому угрожал Тибет, обратился за помощью к Ладаку. Ладак откликнулся на этот призыв. В итоге в 1681 г. тибето-монгольские {128} отряды вступили в Ладак и заняли г. Лех. Заодно были оккупи­рованы Гугэ, Пуран и Рутог. Эти территории отошли к Тибету и были признаны за ним по договору от 1684г. между Тибетом и Ладаком.

В 1682 г. в возрасте 68 лет скончался Далай-лама V. Глава прави­тельства Тибета, деси Сангье Гьяцо, которому в тот момент было около 30 лет, скрывает смерть Далай-ламы и объявляет, что тот удалился от мирской жизни для глубокого созерцания на неопре­деленный срок. О смерти Далай-ламы знало только самое близкое окружение Сангъе Гьяцо. Даже Панчен-лама узнал правду только через 15 лет, как и многие другие, что, впрочем, понятно, потому что в то время Панчен-лама был еще мальчиком, только в следую­щем, 1683 г. он был рукоположен в монахи.

Трудно достоверно определить, почему Сангье Гьяцо решил скрыть смерть Далай-ламы V. По одной из версий, он сделал это по предварительному распоряжению самого Далай-ламы. В письме Панчен-ламе он позже писал, что поступил так по приказу Далай-ламы. Эта версия заслуживает внимания. Далай-лама, предчувствуя свою кончину, опасался, что дело, которому он отдавал всю свою жизнь, может оказаться под угрозой по многим причинам — из-за относительной молодости Сангье Гьяцо, разногласий в поисках но­вого перерожденца, из-за тех людей, в руки которых этот пере­рожденец попадет, малолетства Панчен-ламы, сложной обстановки в монголоязычном мире и, наконец, из-за очевидного неудовольст­вия Кан-си, вызванного отказом помочь Китаю в подавлении мяте­жа У Сань-гуя.

По другой версии, Сангье Гьяцо просто хотел сохранить за со­бой власть. Для этого могли быть и чисто личные мотивы, и госу­дарственные соображения. За короткий срок на посту деси, всего за три года, Сангье Гьяцо стал сподвижником и единомышленником Далай-ламы V. Он стремился продолжить его дело. И действуя то ли по предсмертной воле Далай-ламы, то ли по своему личному ре­шению, то ли даже, возможно, по чьему-то совету, он решился на такой ответственный шаг. Для своих, тибетцев, если таковые были уж очень настойчивы и хотели личной беседы с Далай-ламой, был найден двойник, человек, похожий на покойного Далай-ламу. Из предосторожности во время аудиенций он появлялся в шапке, ко­торая закрывала бóльшую часть его лица. Людям же, прибывшим из-за пределов Тибета, просто объяснялось, что Далай-лама V пре­бывает в глубокой медитации, а свое дело они могут решать с деси и его чиновниками. {129}

Секретные службы имелись и в то не столь уж отдаленное время. Когда Сангье Гьяцо в 1697 г. сообщил Кан-си о смерти Далай-ламы, император сказал, что узнал об этом несколько лет на­зад. Сколько это — несколько лет? Два-три года? Десять лет? Кан-си знал и тоже молчал. Он отправлял послания Далай-ламе (на­пример, в 1684 г.). Сокрытие этой смерти было выгодно и китай­скому императору. Как и Сангье Гьяцо, Кан-си, при случае, в делах с монголами мог сослаться на Далай-ламу V и его авторитет. Это был политический акт, который устраивал и правительство Тибета, и цинский двор, сохранялась видимость личных отношений импе­ратора Китая и Далай-ламы.

Смуты в Халхе начались из-за конфликта между Дзасакту-ханом и Тушету-ханом по поводу перебежчиков. В 1684 г. Кан-си пи­шет письмо на имя Далай-ламы V с предложением, чтобы цинский двор и Тибет послали своих людей для примирения враждующих. В ответном письме Далай-лама (т.е. Сангье Гьяцо от имени покой­ного) извещал цинский двор, что уже выслал к монголам своего представителя Джарбуная. Но тот успеха не добился, враждующие стороны не идут на примирение, и теперь он посылает Шамба Цему-хутухту, который продолжит попытки примирить ханов. Однако случилось так, что хутухта до Халхи не доехал, он скончал­ся по дороге в г. Хух-Хото.

Третьим посланцем Лхасы стал Галдан-ширету. В свою очередь, Кан-си выслал Арни, высокопоставленного чиновника своего дво­ра, главу Императорского секретариата. Предполагалось провести съезд монгольских князей, на который Кан-си настоятельно просил прибыть и главу буддистов Халхи Джебдзун Дамба-хутухту. Съезд собрался осенью 1686 г. Спор на нем начался с того, как должны сидеть относительно друг друга посланец Далай-ламы и глава буд­дистов Халхи. Кто выше? Кто ниже? Лам посадили рядом, на одном уровне. После молебствий, которые совершили оба ламы, Дзасакту-хана и Тушету-хана заставили дать клятву, что они возвращают захваченных ранее людей и обещают жить в мире.

Однако мир так и не наступил. Войну начали Тушету-хан Чихундорджи и Джебдзун Дамба-хутухта. Дзасакту-хан был убит. В бою погиб и брат ойратского Галдан-хана Дорджеджаб. Галдан начал войну с Тушету-ханом. Вину Тушету-хана за начало войны признавал и Кан-си. Галдан, со своей стороны объясняя причи­ны войны с Тушету-ханом и Джебдзун Дамба-хутухтой, обвинил их в неуважении к Далай-ламе, проявленное на съезде монгольских князей, к посланцу Далай-ламы Галдан-ширету. Поскольку Галдан {130} явно одерживал верх над Тушету-ханом, в 1687г. Тушету-хан и хутухта обратились за помощью к цинскому двору. Кан-си получил долгожданный повод разобраться с монголами. Государственный совет при китайском императоре решил, что вначале надо выну­дить Тушету-хана подчиниться Китаю, а уже потом выслать ему на помощь цинские войска.

Сангье Гьяцо оказался в затруднительном положении. Тибетцы в конфликте Галдана и Тушету-хана не желали открыто принимать чью-либо сторону и, естественно, не хотели подчинения Халхи Китаю.

1 октября 1688 г. Тушету-хан и хутухта официально обратились к цинским властям с просьбой принять их в китайское подданство.

Сангье Гьяцо отправил в Пекин своего посланца и просил Кан-си для прекращения конфликта выдать Галдану Тушету-хана и хутухту. Это был, вероятно, недостаточно продуманный шаг. Кан-си ответил, что его долг оберегать отныне Тушету-хана и хутухту, и со своей стороны просил Сангье Гьяцо повлиять на Галдана и уговорить его тоже принять цинское подданство. В янва­ре 1690 г. тибетский посланец Джирун-хутухта имел встречу с Гал-даном. Тибетцы знали, что положение Галдана резко осложнилось из-за того, что его племянник Цэван Рабдан захватил Джунгарию и Галдан лишился тыла. Сангье Гьяцо пытался спасти Галдана. Тибетские посланцы делали все возможное, чтобы примирить Галдана с халхасцами. Но Кан-си, получив Халху из рук Тушету-хана, хотя и частично занятую войсками Галдана, и зная, что Галдан потерял Джунгарию, хотел отныне только его гибели. И поэтому он открыто обвинил Тибет в сговоре с Галданом. Цэван Рабдан отправил послов в Тибет и уведомил Далай-ламу, что под­нял войска для того, чтобы покарать Галдана. В своих письмах Кан-си Цэван Рабдан и его жена стали утверждать, что отверну­лись от Галдана по указанию Далай-ламы. Вряд ли Сангье Гьяцо от имени покойного Далай-ламы как-либо осуждал Галдана, ведь в ставке того находился тибетский представитель Илагугсан-хутухта.

В мае 1691 г. в Долонноре собрался съезд халхаских ханов, ко­торый должен был одобрить включение Халхи в состав империи Цин. Халха была административно включена в Цинскую империю на тех же условиях, что и чахары, ранее покоренные Абахаем. Джебдзун Дамба-хутухта получил титул Великого ламы и был офи­циально признан главой буддистов Монголии. Кан-си известил Да­лай-ламу (т.е. Сангье Гьяцо) о долоннорском съезде большим письмом, {131} в котором высказывал предположение, что Галдан может уйти в Тибет, и предлагал Далай-ламе решить вопрос о его обустройство там. Это письмо было намеком тибетскому правительству принять к себе Галдана, освободив тем самым Халху от его присутствия. Расчет был прост и верен — если бы Галдан сумел со своими вой­сками пройти в Тибет, Халха полностью оказалась бы в составе Цин, а если бы его по дороге перехватили цинские войска и плени­ли, а то и убили (на что расчет тоже имелся), то это было бы еще лучше. Кан-си не доверял тибетским лидерам и в переписке с Гал-даном просил последнего информировать его о том, что ему писа­ли из Тибета.

В то же время он уверял Галдана, что, по оценке Далай-ламы, действия Цинов в Халхе равнозначны милосердию и состраданию Будды, с Галдана же Кан-си должен потребовать ответа за то, что он совершил в Халхе, и казнить его. Весной 1695 г. Сангье Гьяцо в своем письме Кан-си просит цинского императора не лишать Галдана ханского титула и одновременно требует отвести китай­ские войска от границы Тибета с Кукунором. В ответ Кан-си, при­знавшийся уже в том, что он знает о смерти Далай-ламы V, объяв­ляет, что Сангье Гьяцо — вассал Китая и не может просить об отво­де с границы войск Цинов. Одновременно Кан-си направляет в Ти­бет депутацию с письмами Далай-ламе, Панчен-ламе, Сангье Гьяцо. В письме Панчен-ламе он прямо обвинил Сангье Гьяцо в том, что тот помогает Галдану [Yа Hanzhang, 1994, р. 73], а также в том, что тот отговорил Панчен-ламу посетить Пекин по его приглашению.

В середине июня 1696 г. Галдан был разгромлен цинскими войсками в районе Торэдджи. Кукунорские монголы получили из Пекина приказ поймать Галдана, если тот попытается уйти через Кукунор в Тибет. Публичной огласке был предан факт смерти Далай-ламы V. Кан-си потребовал сообщить ему обстоятельства смерти и допустить к управлению Тибетом Панчен-ламу.

Сангье Гьяцо оказался в сложном положении. Обнаружение давней смерти Далай-ламы V вызвало неоднозначную реакцию в правящих кругах Тибета. Сангье Гьяцо сожалел о поражении Галдана, его судьбе. Сангье и Галдан были знакомы лично, в ран­ней молодости вместе учились, угрозы Кан-си разобраться с ним не могли восприниматься как пустые слова, это доказывали события в Халхе. Как крупный государственный деятель — а Сангье Гьяцо безусловно являлся таковым, — он не мог не думать о судьбе шко­лы Гэлугпа и о судьбе Тибета. Страна и ее правитель не могли выступить ни против Халхи, ни против Цэван Рабдана и Джунгарии: {132} ведь это был основной источник пожертвований извне. Сангье Гьяцо посылает в Пекин хутухту с извещением, что Далай-лама V умер 16 лет тому назад, а его перерожденцу уже 15 лет. По некоторым данным, Сангье Гьяцо думал созвать в конце апреля 1697 г. съезд правителей Кукунора, хотя это, возможно, было не так, — в той ситуации он не мог столь откровенно выступать про­тив Кан-си.

В начале мая 1697 г. ушел из жизни Галдан (по разным сведени­ям, он то ли умер от болезни, то ли покончил с собой, приняв яд). Халха стала территорией Цинской империи. Очередь была за Джунгарией и Тибетом.

 

Далай-лама VI

 

Будущий Далай-лама VI родился 23 марта 1683 г. в Монъюл. Его родители были приверженцами школы Кармапа. Он был признан перерожденцем Далай-ламы V в 1685 г. Мы уже ранее упоминали, что ходили слухи о том, что Сангье Гьяцо был сыном Далай-ламы V. Точно так же о Далай-ламе VI поговаривали, что он сын Сангье Гьяцо. Мальчик жил в Намкарце, где к нему был приставлен специальный наставник, подобранный для него Сангье Гьяцо. Когда мальчик подрос, в Намкарце был приглашен Панчен-лама для посвящения его в монашество. Панчен-лама дал ему имя Лосан Ринчен Цаньян Гьяцо. В 1696 г. в Лхасу прибыла миссия из Пекина. Посланцы Пекина не могли, что естественно, встретить­ся с Далай-ламой V, но им не показали и Далай-ламу VI. О Далай-ламе VI было объявлено в декабре 1697 г. В Пекин послано письмо, в котором предлагали прислать в Лхасу какого-нибудь ламу, кото­рый знал Далай-ламу V, и просить его лично убедиться в сходстве между пятым и шестым Далай-ламами [Аhmad, 1970, р. 319]. Новый Далай-лама прослушал курс наук у Панчен-ламы V, после чего стал его учеником. Во время посвящения в монахи имел место та­кой эпизод — светские чиновники и чиновники-монахи хотели, чтобы Панчен-лама сел на более возвышенное место, чем то, на ко­тором сидел Далай-лама, а Далай-лама в знак благодарности за учение поклонился Панчен-ламе. Панчен-лама не согласился на это, он сам сошел со своего более почетного места и усадил на него Далай-ламу, после чего поклонился ему. В том же, 1697 г. Далай-лама VI был поселен во дворце Потала.

Сангье Гьяцо много внимания уделял образованию нового Далай-ламы. Он хотел сделать из него будущего образованного, {133} умного и сильного правителя независимого Тибета. Далай-ламу VI помимо религиозных дисциплин учили основам управления госу­дарством, верховой езде, умению стрелять из лука и владеть ору­жием, светской литературе. Плоды такого образования не замедли­ли сказаться. В 1698 г. Панчен-лама просил Далай-ламу участвовать в религиозном диспуте. Диспут являлся своеобразной и действен­ной формой религиозного образования. В ответ на приглашение пришло письмо от Сангье Гьяцо. Тот обескураженно сообщал Панчен-ламе, что Далай-лама участвовать в диспуте отказывается. Панчен-лама пишет Далай-ламе лично. Ответ был шокирующим. Молодой человек писал Панчену, что он участвовать в диспуте не желает, не желает он и быть монахом и поэтому возражает против посвящения его в гелоны (полное монашество).

Кан-си в пику Сангье Гьяцо и Далай-ламе VI упорно пригла­шает Панчен-ламу V в Пекин. Приглашения были посланы в 1697 и 1698 гг. В них указывалось, что Панчен-лама играет выдающуюся роль в укреплении дружбы между китайцами и тибетцами и в раз­витии буддизма. Власти Тибета предупреждались о том, что они могут быть наказаны цинским двором, и Сангъе Гьяцо предлага­лось подумать об этом [Yа Hanzhang, 1994, р. 75]. Угроза подейство­вала. Панчен-лама согласился посетить Китай, но предлагал встре­титься не в Пекине, а в монастыре Кумбум, на северо-восточной окраине Тибета. Китайцев это не устраивало, и переговоры были прекращены, визит был отложен из-за эпидемии оспы.

В 1702 г. Панчен-лама V выехал в Лхасу, а Далай-лама VI — в Ташилунпо. Целью поездок являлось принятие Далай-ламой обета гелона. Они встретились в Таглуне и оттуда вместе поехали в Ташилунпо. Здесь, в резиденции Панчен-ламы Далай-лама VI снова отказался принять обет гелона. Через Шигацэ он возвратился в Лхасу.

Начались осложнения с теми монголами-хошутами, которые жили в Лхасе. В 1701-1703 гг. главой хошутов в Тибете был Тэндзин Вангьял, внук Гуши-хана и старший брат Лхавсан-хана. Лхавсан-хан отравил своего старшего брата [Цаньян Гьяцо, 1983, с. 12]. Власть над хошутами перешла к Лхавсан-хану, который не при­знавал Цаньян Гьяцо перерожденцем Далай-ламы V. Об этом еще в 1701 г. он, Цэван Рабдан и Кан-си уведомили Далай-ламу VI [там же, с. 18-19].

После того как Лхавсан-хан стал главой хошутов, его отноше­ния с Сангье Гьяцо стали откровенно враждебными. Чтобы снять напряжение, Сангье Гьяцо решил, хотя бы для виду, отойти от власти {134} и передал пост деси своему сыну Нгаван Ринчену, но реальный контроль за деятельностью правительства остался в его руках.

Сам Далай-лама VI как будто жил вне этих событий. Он упраж­нялся в стрельбе из лука, ночами посещал злачные места Лхасы и ее пригородов и сочинял песни. В его летней резиденции, в богатом шатре, часто видели приглашенных туда девушек. Само по себе это не было столь уж предосудительно — многие монахи были или тайно женаты, или имели любовниц. Не безгрешен был и Сангье Гьяцо, который любил и женщин, и вино. Но делал это втайне, а не принародно. Вызывающее же поведение Далай-ламы наносило пря­мой вред властям. Было организовано покушение на приятеля и участника светской жизни Далай-ламы, Таргьянэ. Только случай — он до нападения поменялся одеждой со своим слугой — спас его от смерти. Но Цаньян Гьяцо не менял своего образа жизни, не за­нимался делами государства. Один из лам, добившийся в те дни аудиенции у Далай-ламы, оставил в своем дневнике описание визи­та. Он долго ждал. Наконец вышел Далай-лама. Он был в светском платье из голубого шелка, у него не было монашеской прически, ее заменяли длинные распущенные волосы. Пальцы его рук были унизаны кольцами, в руках, даже давая аудиенцию, он держал лук, орудие убийства, противное натуре истинного последователя буд­дизма. Цаньян Гьяцо явно был недоволен, что его оторвали от заня­тий — он упражнялся в стрельбе из лука. Поэтому он рассеянно выслушал просителя, быстро перепоручил его дело другому и сам чуть не бегом удалился.

Обычно дома в Лхасе белили известкой, теперь некоторые из них оказались выкрашенными в желтый цвет. Народная молва счи­тала, что это как раз были те дома, в которых жили возлюбленные Далай-ламы VI. Одно из дел, которые нравились Далай-ламе, была забота об украшении дворца Потала. Светский образ жизни Цань­ян Гьяцо не опровергают и современные тибетские авторы, хотя де­лают оговорку, что такой стиль мог быть правомерным, поскольку Цаньян Гьяцо не стал еще полным монахом [Norbu, Тurnbule, 1969, р. 284]. По некоторым данным, в 1702 г. Цаньян Гьяцо даже объявил об отречении от сана [Реtech, 1966, р. 268].

Лхавсан-хан вел себя все более вызывающе. Сангье Гьяцо, не имея возможности совладать с ним силой, по некоторым данным, пытался отравить его, но безуспешно. Он послал гонцов в Джунга­рию и на Кукунор с просьбой выслать войска и изгнать Лхавсан-хана из Тибета. Одновременно Сангье Гьяцо сумел посадить Лхав­сан-хана под арест [Сицзан цзяныпи, 1993, с. 202]. Но тут посредником {135} выступил Панчен-лама и потребовал организовать переговоры. Помимо Сангье Гьяцо и Лхавсан-хана в переговорах участвовали Далай-лама VI, лама-оракул (чойджун), деси, представители Панчен-ламы и трех главных монастырей — Дэпуна, Сэра и Гандена. При­жатый тибетцами, Лхавсан-хан пообещал оставить Тибет и уйти на Кукунор. Он действительно с частью ойратского войска покинул Лхасу, но дошел только до Нагчука. Здесь он собрал все монголь­ские отряды, находившиеся в Тибете, и повернул обратно. Тибет­ские войска под командованием Сангье Гьяцо преградили ему путь. Летом 1705 г. тибетцы были разбиты объединенными силами Лхавсан-хана. Сангье Гьяцо попал в плен и погиб в сентябре 1706 г. По одной версии, он был казнен, по другой — сражен убийцей, по­досланным женой Лхавсан-хана [там же]. Сын Сангье Гьяцо, деси Нгаван Ринчен, бежал. Монголы оккупировали Лхасу и объявили об упразднении поста деси.

Действия монголов оказались успешными еще и потому, что часть тибетской духовной и светской знати и чиновников поддер­жали Лхавсан-хана. Во главе этой группировки стоял молодой спо­собный светский чиновник Полханэ. Далай-ламе VI не оставалось ничего другого, как признать власть Лхавсан-хана. Из Лхасы в Пе­кин поскакал гонец с известием о случившемся и предложением низложить Далай-ламу VI, ссылаясь на то, что он не истинный перерожденец, и искать новое перерождение Далай-ламы V. Из Пекина поступило указание: «Схватить фальшивого Далай-ламу и отправить его в Пекин» [Аhmad, 1970, р. 332].

Католические миссионеры, которые посетили Тибет несколь­ко позже этих событий, в своих сообщениях писали, что высшие религиозные авторитеты Тибета не считали Далай-ламу VI «фаль­шивым», они признавали его подлинным перерожденцем Далай-ламы V, но подтверждали уменьшение в нем степени «духовного просветления» (бодхи) и поэтому в принципе не препятствовали его отправке в Пекин. К лету 1706 г. Лхавсан-хан потребовал от ламы-оракула дать ответ — является ли все-таки Далай-лама VI истинным перерожденцем или он таковым не является. Неизвест­но, что ответил оракул, но Лхавсан-хан истолковал его ответ в свою пользу и заключил, что Далай-лама VI истинным перерожденцем не является [Реtech, 1966, р. 265-266]. 11 июня 1706 г. Лхавсан-хан в своей ставке публично обвинил Цаньян Гьяцо в том, что тот не подлинный Далай-лама VI. 27 июня Далай-лама VI Цаньян Гьяцо был низложен. Но Лхавсан-хан недооценил антиойратские наст­роения тибетцев. Низложение Далай-ламы вызвало народные волнения. {136} Монахи монастыря Дэпун напали на хошутов, освободили Далай-ламу и увезли в свой монастырь. Конфликт разгорался. На помощь снова были призваны высшие силы в лице ламы-оракула. На этот раз на вопрос, является ли Далай-лама VI истинным пере­рожденцем, оракул ответил утвердительно, но добавил, что Далай-лама «попал в сети злых сил» [Реtech, 1950, р. 11-12]. Разъяренные хошуты подступили к монастырю с пушками и угрожали разру­шить монастырь до основания. Через три дня осады Цаньян Гьяцо, не желая кровопролития и разрушения святой обители, добро­вольно сдался хошутам. Это не помешало Лхавсан-хану взять мона­стырь штурмом и причинить ему серьезные разрушения.

Далай-ламу VI повезли в ссылку, конечным пунктом которой, возможно, мог быть Пекин. Однако 14 ноября 1706 г. Цаньян Гьяцо скончался на берегу небольшого оз. Кунганор в Цайдаме, непода­леку от оз. Кукунор. Католические миссионеры чуть позже отмеча­ли, что он умер не своей смертью [ibid, р. 13]. Китайские источни­ки утверждают, что он умер от болезни [Аhmad, 1970, р. 34]. Цаньян Гьяцо ушел из жизни в возрасте 24 лет.

Обстановка в Центральной Азии круто менялась, и в смерти Далай-ламы VI ощутимо чувствовалась рука Пекина. Когда Кан-си повелел доставить «фальшивого» Далай-ламу в Пекин, его сыновья выразили сомнение в необходимости этого шага. «Что мы с ним будем делать?» — спрашивали они отца. Кан-си объяснил, что ти­бетский Далай-лама, даже фальшивый, пользуется почетом у ойратов и монголов, которые могут сплотиться, и тогда маньчжурам не удастся их покорить. Кан-си приказал лишить Цаньян Гьяцо достойных похорон. Был послан лама, чтобы «выбросить его тело» [Yа Hanzhang, 1994, р. 80].

Отсутствие достоверных сведений о погребении Далай-ламы VI с соблюдением положенных по этому случаю церемоний породи­ло слухи о его чудесном спасении. По передаваемым из уст в уста рассказам, избежав смерти, он вел ж



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-04-04 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: