Далай-ламы и политика изоляции

Прибытие крупной китайской армии в Тибет и победа китайско-тибетских войск над Непалом позволили Цянъ-луну укре­пить верховную власть Цинов над Тибетом. Поскольку и в это вре­мя, в конце XVIII в., «статус Тибета оставался лишь статусом вели­ких лам» [Мартынов, 1978, с. 227], подчиненных непосредствен­но императору Цинской империи, то и форма укрепления власти императора была выбрана соответствующая. В 1793 г. в Лхасу бы­ла прислана золотая урна и Цянь-лун повелел впредь избирать Далай-лам и Панчен-лам по жребию из зодотой урны при участии цинских амбаней.

Золотая урна была установлена в соборе Джокан в Лхасе. В сто­лице Тибета, в Шигацэ и Динри разместились китайские гарнизоны.

По распоряжению Цянь-луна Далай-лама, Панчен-лама и Кашаг не могли представлять петиции непосредственно императору. Они должны были подавать все прошения только через амбаней. Отны­не вся переписка тибетских властей (даже с монголами Кукунора, союзниками Цинов в Тибете) шла под контролем амбаней. Они же командовали цинскими гарнизонами и местной тибетской армией, отвечали за охрану границ и за недопущение в Тибет иностранцев. Только амбани подписывали документы, разрешающие путешест­венникам находиться в стране; они контролировали важнейшие судебные решения и финансовые вопросы.

Конец XVIII в. стал зенитом реальной цинской власти в Тибе­те. Своего рода символом этой власти стала процедура избрания Далай-лам и Панчен-лам с помощью жребия из золотой урны. Цинский император повелел использовать эту процедуру; цинский амбань должен был вынимать из золотой урны билетик с именем {155} нового перерожденца. Таким образом, высшие сакральные тибет­ские власти определялись с помощью процедуры, предписанной пинским императором, что и должно было символизировать вер­ховную власть Цинов над Тибетом. Но так было в теории. На прак­тике в XIX в. реинкарнация каждого нового Далай-ламы проходила в условиях борьбы. Обязательно применялись традиционные ти­бетские методы определения нового перерожденца. Метод «жре­бия из золотой урны» использовался в большинстве случаев, но не всегда.

С ослаблением Цинской империи в XIX в. ослабевала и реаль­ная власть цинских амбаней в Лхасе. Уменьшались цинские гарни­зоны. Амбани были вынуждены набирать в солдаты так называе­мых сино-тибетцев — детей солдат-китайцев и тибеток. Эти люди часто даже не знали китайского языка, говорили только по-тибет­ски. Боеспособность местных солдат и их вооружение оставляли, как говорится, желать лучшего.

При столкновениях внутри тибетской элиты и при нападении на Тибет амбани часто просто не имели реальных сил, чтобы вме­шаться, и бездействовали. Донесения амбаней в Пекин не вызыва­ли никакой реакции цинского правительства. В XIX в. Цины уже не могли организовать походы многотысячных маньчжуро-китайских войск в Тибет, как они делали это в XVIII в.

После 1793 г. двери Тибета оказались закрытыми для иностран­цев. Большинство исследователей считают, что политика изоляции стала проводиться либо по указанию, либо под влиянием китайцев [Гюк и Габэ, 1866, с. 257; Regmi, 1961, р. 136; Shakabpa, 1967, р. 173]. Так или иначе, но Кашаг приказал всем местным властям и ста­рейшинам общин всеми средствами препятствовать иностранцам вступать на территорию Тибета. Политика изоляции проводилась в течение всего XIX в. и оказалась большим препятствием для по­знания тибетцами окружающего мира и, соответственно, для по­знания Тибета окружающим миром. Она, несомненно, тормозила развитие тибетского общества. В ее проведении были заинтересова­ны цинское правительство, местные маньчжуро-китайские власти и китайское купечество. Резкое ограничение контактов тибетцев с внешним миром и недопущение в Тибет иностранцев, прежде всего европейцев, должно было способствовать сохранению верхов­ной власти Цинов над Тибетом. Все это неоднократно отмечали иностранцы, посещавшие Тибет в XIX — начале XX в.

«В течение XIX столетия, — писал С.Ч. Дас, — тибетцы следова­ли во всем китайской политике замкнутости не из боязни потери {156} самостоятельности, но потому, что они незадолго перед этим были покорены и вполне подчинились китайскому влиянию» [Дас, 1904, с. 252]. Другими причинами введения политики изоляции Дас счи­тал коммерческие интересы Китая, боязнь проникновения в Тибет оспы и иных болезней, враждебность пограничных чиновников [там же].

«Несомненно, что Китай, пользуясь своей сюзеренной властью над Тибетом, постоянно заставлял вытеснять европейцев из этой страны, боясь, что в противном случае китайские коммерческие интересы и политическое значение пострадают», — писал А. уоддель, участник английской военной экспедиции в Тибет в 1903-1904 гг. [Уодделъ, 1906, с. 23].

Значительная часть тибетской элиты, прежде всего высшего ламства, также бьша заинтересована в изоляции страны от рели­гиозного, культурного и политического влияния извне, в особенно­сти европейского влияния. Экспансия Англии в Индии, естествен­но, беспокоила и цинское правительство, и местные тибетские власти [Гюк и Габэ, 1866, с. 243].

Далай-лама VIII Джампэл Гьяцо (1758-1804) в 1781 г. получил верховное управление страной, но занимался главным образом ре­лигиозными делами. Реальная власть находилась в руках регентов Нгаван Цултима и Тэнпи Гонпо Кунделина. Последний управлял Тибетом несколько лет и после смерти Далай-ламы ХТП. Правитель­ство приняло меры для восстановления хозяйства областей, разо­ренных во время войны с Непалом. В Лхасе имело место антицин-ское выступление, в ходе которого регенту пришлось послать ти­бетских солдат для охраны амбаней. В 1805 г. Цины прислали в Лхасу двух инспекторов для расследования инцидента. Амбани были обвинены в бездеятельности и коррупции и отозваны. Один из них был отправлен в Китай в оковах, другой — переведен в Урумчи (Восточный Туркестан). Два калона были отстранены от должности, а руководители антицинских демонстраций отправле­ны в ссылку [Shakabpa, 1967, р. 170-172].

Правительству Лхасы неоднократно приходилось подтверж­дать свою власть над зависимыми княжествами и племенами. Так, в 1796 г. отказался платить налоги Л о Ментан, правитель владения на границе с Непалом. В 1808 г. вышли из повиновения два вождя племени голок в Восточном Тибете. Калон Шэтра с солдатами в те­чение двух лет «умиротворял» территорию племени голок [ibid.].

Далай-лама VIII скончался 9 ноября 1804 г. В 1807 г. были найдены два кандидата в перерожденцы, один из Кама, другой {157} из Амдо. Оба были привезены в Лхасу и подвергнуты испытаниям. Претендент из Кама «опознал» вещи покойного Далай-ламы VIII, т.е. «свои» вещи, которые он знал в прошлом перерождении, и был признан Далай-ламой IX Лунтог Гьяцо. В 1808 г. он и был возведен на трон во дворце Потала. Весь процесс утверждения нового Далай-ламы совершался по традиционным тибетским правилам, золо­тая урна не использовалась. В 1810 г., после смерти Тэнпи Гонпо Кунделина, новым регентом стал Дэмо Тубтэн Джигмэ.

Английский путешественник Томас Маннинг в 1811 г. имел возможность видеть Далай-ламу IX. «Красивое и интересное лицо ламы и его манеры, — писал Маннинг, — поглотили все мое вни­мание. Ему было тогда около 7 лет; у него были простые, непри­нужденные манеры хорошо воспитанного царственного ребенка. Его лицо мне показалось поэтичным и чрезвычайно красивым. На меня произвела чрезвычайно сильное впечатление моя аудиенция у ламы. Я готов был плакать от непонятного мне ощущения» (цит. по [Дас, 1904, с. 218]).

26 марта 1815 г., по официальной версии, простудившись во вре­мя монлама, Далай-лама IX умер от воспаления легких. Из пяти кан­дидатов в Далай-ламы отобрали вначале трех и привезли в Ньетан. Здесь после испытаний высшие тибетские ламы и чойчжоны-прорицатели указали на Джампэл Гьялцена как на несомненного по всем признакам «перерожденца» скончавшегося Далай-ламы IX.

Правитель Дэмо-хутухта хотел сразу же возвести на престол но­вого Далай-ламу, но потерпел неудачу. Амбани и часть тибетской элиты настаивали на проведении церемонии выбора по жребию из золотой урны. В 1819 г. Дэмо-хутухта скончался. Новым реген­том стал Цэмолин Джампэл Цултим. Одновременно пришел импе­раторский указ избрать Далай-ламу по жребию. «На это новшество в практике избрания Далай-лам, — писал позже Г.Ц. Цыбиков, — тибетские ламы и сановники согласились с большим неудовольст­вием. Тем не менее с приказом императора, исполнителями коего являлись два маньчжурских амбаня, не могли не согласиться...» [Цыбиков, 1981а, с. 147].

В 1822г. во дворце Потала перед изображением императора в золотую урну поместили три билета с именами трех кандидатов, написанными на маньчжурском языке. Один из амбаней вынул билет с именем Джампэл Гьялцена. Обращаясь к отцу мальчика, находившемуся здесь же, амбань сказал: «Так как из золотой урны вышел твой сын, Джампэл Гьялцен, кандидат в драгоценные Далай-ламы, то молись милости великого императора!» [там же]. {158}

Как замечает Цыбиков, окончательный результат удовлетворил и ту и другую стороны: выбор нового Далай-ламы был произведен по жребию из золотой урны, как и приказывал император, но Далай-ламой оказался кандидат, намеченный тибетцами.

Всей церемонией руководил Панчен-лама VII, который и дал новому «перерожденцу» имя Цултим Гьяцо. Далай-лама X Цултим Гьяцо, слабый здоровьем, скончался в 1837 г. в возрасте 21 года. Два кандидата на роль Далай-ламы XI были привезены в Лхасу и под­вергнуты испытаниям. Официальное избрание произошло в 1841 г. по жребию, с использованием золотой урны. Один из амбаней вы­нул билетик с именем перерожденца; им оказался уроженец Гартара из восточного Кама. Панчен-лама дал ему имя Кэдуб Гьяцо, и он был признан Далай-ламой XI [Shakabpa, 1967, р. 176]. В 1842г. во дворце Потала состоялась церемония его возведения на трон.

В правление регента Цэмолин Джампэл Цултима была произ­ведена перепись населения и учет производимой продукции в про­винции Уй. Правительство Лхасы дважды направляло войска для приведения к покорности племен в Амдо около Кукунора и насе­ления района Пово в Каме [ibid.].

Вернемся еще раз к процедуре избрания нового Далай-ламы. Через несколько месяцев или даже несколько лет после кончины его предшественника Кашаг и настоятели трех «великих монасты­рей» посылали группы монахов для нахождения нового перерож­денца [Yа Наnhzang, 1994, р. 180,184]. Иногда прежний Далай-лама перед смертью давал указания — в каком районе, каком направле­нии от Лхасы, какой семье родится тот ребенок, которому суждено стать его перерожденцем. Он мог определить годы рождения отца и матери перерожденца, год рождения его самого, сказать, какие деревья растут около его дома, как выглядит сам дом, какой ручей или гора находятся около него и т.п. [Веll,1924, р. 51]. Иногда соот­ветствующие указания давал государственный оракул в Лхасе Нёйчун- чойчжон.

Когда монахи находили ребенка, семья и дом которого и сам он соответствовали определенным указаниям, они осматривали маль­чика и «экзаменовали» его. Если он узнавал «свои» вещи: чётки, кольцо, чашу, части одежды своего предшественника, легко и пра­вильно отвечал на вопросы о «своей» жизни в предшествующем пе­рерождении, то становился «кандидатом» в Далай-ламы. В XIX в., когда в Лхасе несколько раз исполнялась церемония выбора по­средством «жребия из золотой урны», таких кандидатов отбира­лось несколько. {159}

Г.Ц. Цыбиков так описывает эту церемонию: «Избрание Далай-ламы до 1882 г., года выбора десятого перерожденца, основывалось на предсказаниях высших лам и определениях прорицателей, но при выборе десятого перерожденца впервые было применено на практике установленное при императоре Цяньлун (так в тексте. — Б.М.) метание жребия посредством так называемой „сэрбум" („зо­лотая урна"). Оно состоит в том, что имена трех кандидатов, опре­деленных прежним порядком, пишут на отдельных билетиках, ко­торые затем кладутся в золотую урну. Эта урна сначала ставится перед большой статуей Чжово-Шакья-муни, и возле нее депутата­ми от монастырей совершаются богослужения о правильном опре­делении перерожденца. Затем урна переносится в Поталу, во дво­рец Далай-ламы, и здесь перед дощечкой с именем императора, в присутствии высших правителей Тибета и депутации от глав­нейших монастырей маньчжурский амбань посредством двух па­лочек, заменяющих у китайцев вилки, вытаскивает один из биле­тиков. Чье имя написано на этом билетике, тот и возводится на далай-ламский престол. Избрание утверждается императорской грамотой...» [Цыбиков, 19816, с. 22].

Теперь приведем пример того, как находили будущего Далай-ламу традиционными тибетскими способами. Далай-лама XIII был найден и избран без использования церемонии «жребия из золотой урны».

Вот что писал об этом С.Ч. Дас: «В 1875 году, через год после смерти Далай-ламы Тинле Гьяцо, регент и коллегия кардиналов обратились за советом к знаменитому оракулу Нейчун-чомчжону относительно нового появления Далай-ламы, и оракул объявил, что его воплощение может быть обнаружено только монахом самых строгих обетов. Для нахождения такого монаха снова потребова­лись сверхъестественные свойства оракула, и этим монахом ока­зался кэнпо (наставник. — Б.М.) школы Шарце монастыря Ганден, лама, известный своей святостью и глубокими познаниями.

Кроме того, оракул заявил, что этот лама должен отправиться в Чойк'ор-чжи, так как новое воплощение необходимо искать где-нибудь вблизи Кон-по. К'аньпо отправился в указанную оракулом местность и просидел там около семи дней в глубоком созерца­нии; вдруг в ночь седьмого дня он имел видение, причем он услы­шал голос, который велел ему отправиться к Чойк'орскому озеру Му-ли-дин-ки цо. Пробудившись от сна, к'аньпо отправился к ука­занному озеру, где на кристальной поверхности воды увидел изоб­ражение воплощения великого ламы. Последний сидел на коленях {160} своей матери, а отец нежил и ласкал младенца. Он видел также дом со всем его убранством. После этого видение исчезло, и к'аньпо тотчас отправился в Кон-по.

По дороге он остановился в Таг-по, в доме одной уважаемой и богатой семьи, и здесь вдруг увидел ребенка и всех лиц, показав­шихся ему в видении. Он немедленно известил об этом лхасское правительство; регент с высшими духовными лицами прибыли в Таг-по и взяли ребенка, которому тогда был всего один год, а ро­дителей его поместили во дворец Ричжял вблизи Лхасы» [Дас, 1904, с. 208-209].

Молодого Далай-ламу воспитывали наставники-монахи. Ему давали, естественно, религиозное образование, и он получал «выс­шую ученую степень по богословию» [Цыбиков, 1981а, с. 22]. Когда Далай-лама достигал совершеннолетия, т.е. 18 лет [Дас, 1904, с. 228; Пржевальский, 1883, с. 271], регент был обязан в присутствии калонов, высших чиновников и лхасской знати передать ему печати для религиозных и светских дел. Но не все Далай-ламы достигали совершеннолетия. Другие, получив печати, находились у власти один-два года и потом внезапно умирали [Цыбиков, 1981а, с. 147-148; Yа Hanzhang, 1994, р. 172].

При несовершеннолетних далай-ламах реальная власть в Лхасе находилась в руках регентов, и за этот пост постоянно шла борьба различных группировок тибетской элиты. Гюк сохранил сведения об одном из эпизодов этой борьбы. Регент Джампэл Цултим поль­зовался поддержкой монахов монастыря Сэра. Он находился у вла­сти с 1819 по 1844 г., принял титул деси и управлял единолично, мало считаясь с другими представителями лхасской элиты и даже с амбанями [Гюк и Габэ, 1866, с. 247, 249, 272-273]. Известно, в част­ности, о конфликтах регента с Панчен-ламой Тэнпэ Ньима (1781-1854) и с ламой Чанджа, хутухтой из монастыря Дэпун [Shakabpa, 1967, р. 180]. Что касается амбаней, то их корыстолюбие и отсутст­вие реальной власти позволяли сильному регенту с ними практи­чески не считаться.

В 1818 г. центральное правительство отозвало одного амбаня, в 1823 г. - сместило другого [Richardson, 1984, р. 71]. В 1844 г. в Лхасу прибыл новый амбань Ци Шань. Это был пожилой санов­ник, занимавший в прошлом самые высокие посты (наместник сто­личной провинции Чжили, канцлер, наместник провинций Гуан­дун и Гуанси) при цинском дворе и в администрации империи. В разворачивавшихся первых столкновениях с англичанами на юге Китая Ци Шань придерживался соглашательской политики; он не {161} оказал помощи гарнизону форта Хумынь, защищавшего подступы к Гуанчжоу, в результате чего в феврале 1841 г. форт пал. По при­казу императора Ци Шань был арестован и отправлен в кандалах в Пекин, все его имущество конфисковано. Однако обстоятельства изменились. В ходе войны с англичанами 1841-1842 гг. при пекин­ском дворе взяла верх капитулянтская группировка. В апреле 1843 г. Ци Шань получил назначение на пост командующего маньчжур­скими войсками пров. Жэхэ, а в декабре 1843 г. был назначен амбанем в Лхасу [Новая история Китая, 1972]. С его приездом усилилась борьба внутри тибетской элиты. Не в интересах китайцев было оставлять у власти в Лхасе сильную личность на посту деси. Чтобы получить согласие на смещение деси (а оно затем было получено), Ци Шань направил в Пекин меморандум. В 28 пунктах он перечис­лял различные провинности регента и обрисовал порядок управ­ления Тибетом, которого намеревался придерживаться. Ци Шань заявлял, что в решении тибетских дел императорский резидент (амбань) должен быть равен Далай-ламе и Панчен-ламе, а регент и правитель (деси) обязаны получать от него инструкции. Все кон­такты с иностранцами и военные дела должны находиться под контролем амбаня. Регент захватил и раздал своим родственникам и друзьям множество государственных имений. Большое имение, которое полагалось предоставить отцу малолетнего Далай-ламы, ре­гент отдал своему приемному племяннику Сакья-хутухте. Наконец, Ци Шань требовал для амбаня права утверждать назначения всех светских чиновников в Тибете, начиная от 6-го ранга и выше (всего рангов было семь, седьмой — низший) [Yа Hanzhang, 1994, р. 398-407]. Как сообщает Гюк, Ци Шань, действуя совместно с Панчен-ламой и четырьмя калонами, арестовал деси. Под пыткой тот «соз­нался» в убийстве трех предшествующих Далай-лам. Арест деси вы­звал восстание монахов монастыря Сэра. Восставшие вошли в Лхасу, убили одного калона и освободили деси, но не смогли найти Ци Шаня и других китайских чиновников и к вечеру вернулись в мо­настырь. На следующий день под угрозой штурма восставшие мо­нахи сдались. Деси был вновь арестован и отправлен в Сычуань.

С сентября 1844 и до мая 1845 г. власть в Лхасе осуществлял Панчен-лама VII. Затем новым регентом стал Еше Гьяцо Радэн, а в состав Кашага вошли калоны Пэлхун, Ванчук Гьялпо Шэтра, Чикан Чагдонпа и Таши Кансар. Калон Шэтра стал самой влиятельной фигурой в правительстве [Smith, 1996, р. 180-181].

После поражения цинского Китая в войне с Англией в 1840-1842 гг., а впоследствии в результате тайпинского восстания 1851-{162} 1864 гг. и новых поражений Цинов в столкновениях с европейски­ми державами влияние центрального правительства империи на дела в Тибете начало уменьшаться. В 1847 г. амбань Ци Шань пере­дал решение военных и финансовых вопросов в руки местной ти­бетской администрации [ibid, р. 139,146].

Тибет и соседи

В XIX в. Тибет дважды подвергался нападению своих западных и южных соседей. В 1841 г. из Ладака вторглись догры. Ладдк еще в 1834 г. был захвачен дограми, платившими дань ма­харадже Сикхского государства Ранджит Сингху. После смерти Ранджит Сингха в 1839 г. в Ладаке появился Зоравар Сингх, полко­водец догрского правителя княжества Джамму Гуляб Сингха. Вскоре он подчинил Балтистан. В 1841 г. Зоравар Сингх во главе 5-тысячной армии вторгся в Западный Тибет. Догры оккупировали Рутог, Гарток, Цапаран и Пуран. Зоравар Сингх объявил о намере­нии занять весь Тибет к западу от перевала Маюм как территорию, якобы принадлежавшую в прошлом Ладаку. В ходе ожесточенных сражений в условиях суровой зимы тибетцам удалось нанести по­ражение дограм, Зоравар Сингх пал в бою [Ргапке, 1904, р. 163-164]. Тибетские отряды вступили на территорию Ладака, но были раз­биты. В столице Ладака городе Лех начались переговоры, в которых приняли участие по два представителя Тибета, княжества Джамму и сикхов Лахора. В мирном договоре 1842 г. подтверждалась суще­ствовавшая ранее граница между Центральным Тибетом и Ладаком. Она проходила по р. Лхари в районе оз. Пангон. Обе стороны обя­зались содействовать двусторонней торговле. В тибетском тексте договора говорилось, что «Далай-лама и его высшие сановники, как и в прежние годы, будут принимать от Ладака ежегодную дань» [Пубаев, 1970, с. 123; Аhluvalia, 1980, р. 52-53]. Фактически миссии с «данью» приезжали в Лхасу один раз в три года [Дас, 1904, с. 70-71]. Был произведен обмен пленными. Правительство награ­дило калона Пэлхуна, победителя Зоравара Сингха. Часть пленных ладакцев осталась в Тибете. Осев в южных районах страны, они культивировали яблоки, абрикосы, виноград и персики [Shakabpa, 1967, р. 178].

Лхасский амбань сообщил в Пекин о нападении догров и о за­ключении договора 1842 г., но цинское правительство никак не отреагировало на эти сообщения. В это время шла война с Англией, и в Пекине были озабочены совсем другими делами. {163}

Торговля между Тибетом и Ладаком была еще раз урегулирова­на соглашением 1853 г., согласно которому торговые агенты обеих сторон освобождались от уплаты таможенных пошлин [ibid, р 181, 328-329].

В первой половине XIX в. Непал неоднократно обращался к Цинам с просьбой о помощи против англичан. Такие обращения имели место в 1814, 1840, 1842 и 1846 гг. Цины реально не могли оказать помощь из-за внутренних беспорядков в империи и в усло­виях войны между Китаем и Англией. Формально отказ в помощи объяснялся тем, что Непал не является частью Цинской империи, а есть лишь зависимое государство, платящее дань. Тем не менее гуркхи продолжали посылать миссии с «данью» в Пекин. Миссии пользовались дипломатическим статусом, привозимые ими товары не облагались таможенными пошлинами.

В 1852 г. Непал направил в Пекин миссию, которая вернулась обратно лишь в 1854 г. [Smith, 1996, р. 139]. Увиденное в Пекине и Китае убедило непальцев в слабости цинского правительства и в его полной неспособности оказать какую-либо помощь тибет­цам. Как раз в это время, в начале 1853 г., восставшие тайпины за­няли всю долину Янцзы от Уханя до Нанкина и фактически отре­зали Южный и Юго-Западный Китай от столицы.

В 1855 г. гуркхи вторглись в Тибет. Им удалось захватить Ньянан, Роншар, Цзонка и Пуран. Тибетцы не смогли изгнать захватчиков. Цинское правительство никакой помощи не оказало. Тибет был вынужден подписать 24 марта 1856 г. мирный договор, в котором подтверждал свободу торговли непальским купцам и предоставлял им право экстерриториальности. Непал получил право иметь ре­зидента в Лхасе, который совместно с тибетскими представителя­ми должен был решать все спорные вопросы, касающиеся непаль­ских подданных. Тибетцы обязались ежегодно выплачивать гуркхам 10 тыс. непальских рупий. Стороны обменялись пленными, и гуркхи покинули тибетскую территорию. В обмен на все уступки тибетцев гуркхи обещали оказать помощь Тибету в случае нападе­ния на его территорию [Ве11, 1924, р. 46-47, 278-279; Shakabpa, 1967, р. 181-182; Van Walt van Praag, 1987, р. 292-293; Yа Hanzang, 1993, р. 212].