Итак, в тибетском обществе XIX в. можно выделить два класса: класс привилегированных и класс простолюдинов. Практически не существовало так называемого среднего класса. Внутри класса привилегированных имелись различные группы и прослойки. Класс простолюдинов включал крестьян, скотоводов, ремесленников, мелких торговцев, перевозчиков. Существовали крепостнические отношения: крестьянин фактически был прикреплен к конкретному имению и, таким образом, к конкретному его владельцу. Крестьянин получал от владельца имения участок земли на правах наследственного арендатора. За это он был обязан безвозмездно обрабатывать и поливать земли имения, собирать и свозить в амбары урожай, собирать топливо, ремонтировать усадьбу, выполнять в доме владельца имения обязанности слуги и ремесленника: ткать сукно, заниматься пошивом одежды, кузнечными работами и т.п. Владелец имения мог даже «сдать в аренду» труд крестьянина, например, для того, чтобы строить дом богатого купца в Лхасе. Крестьянин также был обязан платить налоги в натуральной и денежной форме. Он мог попросить разрешения уйти с земли держателя имения, подав прошение об этом — «петицию на выделение человека», митрошува, но в случае, если хозяин удовлетворял его просьбу, отпускаемый был обязан выплатить хозяину в качестве выкупа большую сумму. За самовольный уход крестьянина сурово наказывали и возвращали к хозяину. Предпочитали поймать беглого и заставить его взять обратно землю и все связанные {192} с ней повинности, чем конфисковать эту землю и передать ее другому. Разрешение на уход давалось весьма редко.
В каждом имении земля делилась на две части: во-первых, земля, не сдаваемая в аренду (часть пахотной земли, сад, парк и др.), и, во-вторых, земля, передаваемая небольшими участками крестьянам. Первая часть составляла обычно от половины до трех четвертей всей земли имения, и все доходы с нее поступали владельцу имения. Эту часть земли, как уже говорилось, безвозмездно обрабатывали крестьяне, но владелец предоставлял им семена и тягловый скот. На своем участке крестьянин сам решал, что выращивать, когда сажать и сеять.
Семьи земледельцев объединялись в общины. Община каждой деревни управлялась старостой деревни, который собирал с крестьян налоги и передавал их государственному чиновнику или управляющему имением. Старосту избирал сход, обычно на три года, но часто благодаря своему влиянию, престижу и богатству он переизбирался неоднократно. Сход мог снять старосту с должности. В некоторых случаях должность старосты была наследственной. Старосте помогал совет старейшин, который формировался самим старостой. Совет нередко выполнял функции суда. Староста и совет ведали землями общины — горными пастбищами, лесами, полями, на доходы с которых содержался храм общины, большими оросительными каналами.
Внутри общины существовало имущественное и, в известной мере, социальное расслоение. Крестьяне-владельцы земли регулярно собирались на собрания для решения под руководством старосты всех дел общины. Крестьяне, не имевшие надела, не участвовали в этих собраниях.
Тибетская армия
Армия Тибета была невелика по численности, вооружена устаревшим оружием и практически малобоеспособна. Тибетской армией распоряжались амбани. Численность ее не превышала 3000 человек, в самом крайнем случае — 6000 солдат. Имелось шесть дакпёнов, каждый из которых командовал отрядом из 500 солдат. Отряд состоял из двух батальонов по 250 солдат в каждом во главе с рупёном. В каждом батальоне также были два чжапёна и четыре динпёна (поручика) [Дас, 1904, с. 115].
Расположение военных частей, разумеется, менялось. Во времена поездки в Тибет С.Ч. Даса два дакпёна со своими отрядами {193} находились в Лхасе, один — в Шигацэ, один — в Гьянцэ, один — в Динри и еще один — около озера Тэнгри [там же, с. 127].
В Гьянцэ динпён сообщил С.Ч. Дасу, что император Китая выдает на содержание каждого солдата по 5 рупий в год, а от тибетского правительства солдат получает «на прокорм» 16 кг ячменя в месяц [там же]. Командиры получали денежное жалованье и также паек ячменем. Вооружение тибетской армии, как говорится, оставляло желать лучшего.
«Отправляясь на войну, надевают латы. Латы их бывают из железных узких пластинок, кольчатые или из цепочек. Конные прикрепляют на шлемах красные кисти или павлиньи перья, к бедру привешивают тесаки, а за спиною имеют ружье, в руках пику. Пехотные солдаты в шишаках, прикрепляют петушьи перья, на бедра вешают тесаки, за пояс втыкают сабельки, за спиною имеют лук и стрелы, в руках держат щит, тростяной или деревянный, у иных есть длинные пики. Деревянные щиты их расписаны изображениями тигров и снаружи обиты железными листами... луки их из дерева с роговыми наконечниками, малы, но туги... Каждого года в первом, втором и третьем месяце производят смотр войскам. Испытывают их в стрелянии из лука и ружей, в конной езде и борьбе...» [Описание Тибета, 1828, с. 134-135]. Это описание тибетского войска сделано в начале XIX в. Для сравнения приведем слова А. Уодделя, нарисовавшего картину вооружения тибетцев в начале XX в.: «Оружие тибетского воина многочисленно и живописно. За его спиной висит мушкет или современное ружье; рукой он сжимает длинное копье; с его пояса свешивается безобразный длинный односторонний меч с прямым тяжелым лезвием. Когда огнестрельного оружия не хватает на весь полк, остальные солдаты несут луки и стрелы (последние сделаны из бамбука с оперенными железными остриями в 3 дюйма длины), а также пращи и тяжелые деревянные, плетеные или покрытые железными выпуклостями щиты...
Их мушкеты — длинные и тяжелые железные ружья с вилкой в конце дула, для того чтобы во время выстрела утверждать его на земле. У самых больших мушкетов этой вилки нет; они поддерживаются плечом второго солдата, стоящего спиной к стрелку» [Уодцель, 1906, с. 130].
Разумеется, некоторые изменения имели место. Тот же А. Уоддель пишет далее о том что англичане захватили «много современных ружей лхасского изделия... [которые] изготовлены в Лхасе двумя магометанскими рабочими из Индии» [там же]. Тибетская армия использовала пушки. Однако даже в 20-е годы XX в. еще существовала {194} как боевая единица старая тибетская гвардия, имевшая на вооружении луки и стрелы, мечи, щиты, ружья производства XVII-XVIII вв., заряжавшиеся через дуло, и т.п. [Мак Говерн, 1929, с. 203-204]. Численность манъчжуро-китайских войск в Тибете постоянно менялась. После тибето-непальской войны 1788-1792 гг. в Лхасе, Шигацэ и Динри остались большие гарнизоны. Однако к 80-м годам XIX в. в Гьянцэ, например, находились всего 50 китайских солдат [Дас, 1904, с. 115; Уоддель, 1906, с. 150]. Китайские отряды на южной границе Тибета и на единственном постоянно охраняемом пути в Тибет из внутренних районов империи были невелики.
В сочинении китайского чиновника в Тибете Ли Хуа-чжу, созданном в 1792 г., указывалось, что на дороге от Чэнду до Лхасы самые крупные гарнизоны размещались в Дацзяньлу (46 китайских солдат), Литане (92 солдата и 300 тибетских воинов), Батане (302 солдата и 60 тибетцев) и Хлари (128 солдат и 20 тибетцев) [Описание Тибета, 1828, с. 196-199].
Гкж писал: «Китайцы не содержат в Тибете большого войска. От Ссе-Чуэна (Сычуани. — Б.М.) до Ла-Ссы солдаты размещены только по сторожевым станциям для конвоя императорских курьеров и чиновников; в Ла-Ссе находятся только несколько сот человек — в качестве телохранителей посланника. От столицы на юг до Бутана тянется такая же сторожевая линия, но караул здесь очень плох. На границе стоят китайские и тибетские солдаты, оберегая переход через Гималайские горы» [Гюк и Габэ, 1866, с. 242].
Китайские солдаты в Тибете сменялись каждые три года. Из императорской казны они получали жалованье по шесть унций серебра в месяц и по количеству членов семьи по 24 кг риса в месяц на человека [Дас, 1904, с. 115].
Восточный Тибет
Восточный Тибет исторически делится на две этногеографические области: северную — Амдо (район кочевого скотоводства) и южную — Кам (земледельческо-скотоводческий район). Территория Амдо населена тибетцами и монголами. Центральное правительство давно уже стремилось установить здесь общеимперские административные структуры. В 1724 г. Амдо была передана сининскому наместничеству. «Округ сининского ведения, — писал Н.М. Пржевальский, — захватывает громадный район через Куку-нор, Цайдам и Северо-Восточный Тибет, до границ собственно Далай-ламских владений, т.е. тибетской провинции Уй... Подведомственные {195} Синину тибетцы разделяются на семь аймаков...» [Пржевальский, 1883, с. 260-261].
В Амдо находятся знаменитые монастыри тибетского буддизма — Кумбум и Лавран. Монастырь Кумбум был основан в конце XVI в., имел четыре дацана (факультета); находился недалеко от Синина и занимал выгодное положение на пути караванов между Тибетом и Монголией. Монастырь Лавран был основан в 1709 г., имел пять дацанов. В Кумбуме во время путешествия Г.Ц. Цыбикова имелось около 2000 монахов, в Лавране — 2500 [Цыбиков, 1919, с. 43-53].
Область Кам состояла из нескольких десятков тибетских княжеств. Граница реального контроля правительства Лхасы на территории Кама постоянно менялась. После 1720 г. Цины отторгли от Тибета все земли к востоку от Батана и Литана. Власть Лхасы заканчивалась тогда у Гьямда, приблизительно в 100км восточнее столицы. На остальной территории Кама было образовано 27 округов, подчиненных сычуанъскому наместнику. Однако как только Цины укрепили свою власть в Лхасе, ввели туда войска и назначили двух амбаней как представителей императора (1728 г.), они передали под прямое управление Лхасы 14 округов: Гунбу, Лали, Бобу, Башу, Гунцзяо, Лэйуцзи, Шопандо, Чжая, Бянъба, Мэнкун, Санъяй, Лолоцзун, Чувалун, Джаюл. Под властью наместника Сычуани остались 13 округов. Горы Наньцзиньшань служили границей между территорией, подчиненной соответственно лхасским и сычуаньским властям [Празаускене, 1978, с. 124,127-129].
В Восточном Каме Цины ввели институт тусы. Местные князья и вожди племен получили из Пекина этот титул и печать, но полностью сохраняли свою власть и свой — различный в каждом княжестве — административный аппарат. Титул тусы передавался по наследству, но наследник должен был утверждаться императором. Цины не вмешивались во внутренние дела княжеств и племен. Они стремились привлечь на свою сторону местных князей и вождей племен и этим обеспечить здесь свою верховную власть. Центральное правительство империи постоянно проводило в Каме политику постепенного дробления княжеств. К началу XX в. здесь насчитывалось уже 22 округа (вместо 13). «Таким образом, такие крупные княжества, как Дэргэ, Хор, Батан, Литан, Чхала и др., были значительно урезаны, за счет чего были образованы новые округа: Чункэ, Гаожи, Линыгун, Байли (на территории Дэргэ), Дункэ, Шанлокэма, Сялокэма, Чжовэй (на территории Хора), Минчжэн, Юйтун, Лэнь-бянь, Чэньбянь, Цзаньли (на территории Чхала)» [там же, с. 129]. {196}
Как уже говорилось, граница реального контроля правительства Лхасы на территории Кама постоянно менялась. Гюк называет границей владений Далай-ламы город Батан. «На восток от Батанга, — пишет он, — страна уже независима от Тале-ламы: она разделена между многими Ту-ссе-ами, феодальными владетелями, поставленными первоначально китайским императором; они признают его верховную власть и через каждые три года должны являться в Пекин с повинною данью» [Гюк и Габэ, 1866, с. 317-318]. В Чамдо и Батане, по сведениям Гюка, в 1846 г. находились гарнизоны лхасских войск в количестве 300 солдат в каждом. Пограничным китайским городом он называет Дацзяньлу (Кандин). Путь от Лхасы до Дацзяньлу занял у Гюка почти три месяца и составил, по его мнению, 5050 ли [там же, с. 320-321].
Территория от Батана на восток до Дацзяньлу занята была тибетскими княжествами и племенами, подчиненными наместнику Сычуани. На пути Лхаса — Дацзяньлу стояли относительно небольшие китайские гарнизоны, находилась цепочка почтовых станций. Между Пекином и Лхасой имелось 120 почтовых станций. Правительственные курьеры доходили из Лхасы в Пекин (самые срочные) за 36 дней [Дас, 1904, с. 244]. По другим сведениям, путь из Пекина до Чэнду занимал 10 дней, из Чэнду до Лхасы — 20 дней. Через Восточный Тибет ежегодно шла основная масса паломников в Лхасу из Китая и Монголии. «Богомольцы, идущие в Лхасу из Монголии и Китая, входят в Тибет главным образом в трех пунктах: в Кумбуме, в Сунпане и в Да-цзянь-лу; через последний идут богомольцы из Сычуани и южных провинций Китая; через Кумбум — богомольцы из Северной Монголии; через Сун-пан идут жители Гань-су и Шень-си, а также часть богомольцев и из северного Амдо» [Потанин, 1950, с. 308]. Через Восточный Тибет осуществлялась и основная тибето-китайская и тибето-монгольская торговля.
Путь из Лхасы до Синина занимал приблизительно четыре месяца; путь из Лхасы до Дацзяньлу — три месяца [Гюк и Габэ, 1866, с. 321]. Это был долгий, трудный и опасный путь, ибо относительного порядка и спокойствия как в Амдо, так и в Каме часто не существовало. Кочевые тибетские племена еграев и голоков в Амдо нападали на торговые караваны и грабили их. Н.М. Пржевальский писал, что еграи и голоки «не признают над собой ни Далай-ламской, ни китайской власти» [Пржевальский, 1883, с. 239], и приводил такой пример их действий: «В 1874 г. эти разбойники, в числе 800 человек, напали на караван китайского резидента, возвращавшегося из Лхасы в Пекин и везшего с собой помимо разных вещей {197} около 30 пудов золота. В охране при резиденте находилось 200 солдат, но еграи и голыки их разогнали и нескольких убили. Затем забрали золото и более ценные вещи, а в наказание за сопротивление уничтожили носилки резидента...» [там же, с. 237-238]. Нападению кочевых тибетцев подвергся и караван самого Пржевальского. Разбойные нападения перемежались приношением дани властям. Как замечает русский путешественник, «их (кочевников-тибетцев. — Б.М.) начальник возит подарки Далай-Ламе; дает также взятки и сининским властям» [там же, с. 239]. Добиться полного «замирения» ни в Амдо, ни в Каме китайским властям почти никогда не удавалось, о чем писал еще Гюк [Гюк и Габэ, 1866, с. 315]. В Каме местные князья на документах вначале ставили собственную печать, а затем пожалованную им Пекином печать тусы. Уплата налогов чиновникам из Сычуани обычно носила чисто символический характер. Многие местные правители, наоборот, получали из императорской казны ежегодные подношения в виде шелковых тканей [Козлов, 1947, с. 267-268].
Некоторые тусы не признавали установленных цинскими властями границ округов и собирали дань за пределами своих княжеств [там же, с. 340-341]. Тусы неоднократно воевали друг с другом. Так, в начале 60-х годов правитель Ньярона Гомпо Намгьял попытался подчинить себе соседние княжества. 6 тыс. беженцев из Дэргэ, Питана, Чатина, Дзакхока, Батана и княжеств Хорпа бежали в Лхасу. Правители княжеств обратились за помощью к губернатору Сычуани и правительству Лхасы. Сычуаньский губернатор, занятый борьбой с таипинами, не мог помочь и оказался вынужден «одобрить» вмешательство лхасских властей. В 1863 г. тибетское правительство направило в Ньярон войска под командованием калона Пулунва и дакпёна Тимена. Война продолжалась два года. Гомпо Намгьял погиб. Лхаса установила свой контроль над Ньяроном, Дэргэ и княжествами Хорпа. 17 князей и вождей на территории между Дэргэ и Дацзяньлу были восстановлены в своих правах. Они обязались подчиняться назначенному Лхасой губернатору Ньярона [Shakabpa, 1967, р. 187; Smith, 1996, р. 140-141]. В результате этих событий реальная власть Лхасы была распространена на восток вплоть до р. Янцзы. Однако в 1877 г. солдаты Лхасы ушли из Дэргэ [Рокхиль, 1901].
По оценке американского дипломата и путешественника В. Рокхиля, в 1889 г. в Каме существовало 18 крупных княжеств, в том числе Дэргэ, Хорпа, Литан, Батан, Чжала, княжество Мэн-ния с главным городом Дацзяньлу и др. {198}
После того как из Дэргэ ушли лхасские солдаты, «князь независим и от Китая, и от Лхассы» [Рокхиль, 1901, с. 149], — такое впечатление создалось у В. Рокхиля. По его же сообщению, княжества Литан и Мэнния «теперь присоединены к Лхассе» [там же, с. 174]. В области Чжядэ своего рода самоуправлением пользовались приверженцы старой тибетской религии бон [Дас, 1904, с. XIII; Потанин, 1950, с. 311-313].
Духовная власть Далай-ламы распространялась, разумеется, на весь Восточный Тибет. В Каме имелось много крупных, богатых и весьма влиятельных монастырей.
«Немало затруднений светским властителям в этой стране причиняют настоятели 14 больших монастырей восточного Тибета, — писал В. Рокхиль. — Они назначаются властями Лхассы и имеют принадлежащее им в силу обычая право суда по всем уголовным и гражданским делам не только над монахами своего монастыря, но и над своими рабами и арендаторами... Хотя большая часть Камдо не подчинена им непосредственно, но de facto они все же являются настоящими хозяевами этой страны... В их руках находятся почти все богатства страны, которые приобретены были ими благодаря торговле, ростовщичеству, дарственным записям старших и другими путями. Их земельная собственность зачастую имеет огромные размеры, а их рабам и невольникам буквально нет счета» [Рокхиль, 1901, с. 142]. Весьма любопытное замечание можно найти в книге А. Уодделя «Лхасса и ее тайны. Очерк Тибетской экспедиции 1903-1904 гг.». После прибытия английской экспедиции в Лхасу цинский амбань несколько раз навещал генерала Макдональда и старался установить с англичанами более тесные отношения. Вот что говорил амбань Макдональду о положении в Каме: «Говоря о восточных границах Тибета, он заметил, что Джайад, в сущности, независимая страна и не находится ни под властью Лхассы, ни под властью Китая (курсив мой. — Б.М.). Восточные области Дердже и „Чан-це" (Джайад?), или Чиамло, несколько лет тому назад, около 1896 г., были захвачены сычуаньским наместником но когда депутация тибетцев отправилась в Пекин с протестом, наместнику приказали освободить эти провинции» [Уоддель, 1906, с. 265-266]. В устах цинского амбаня такая оценка уровня цинской власти в одном из районов Кама весьма примечательна. {199}