ЗАКЛИНАТЕЛЬ ЕДИНОРОГОВ
ЧАСТЬ I – СОКРОВИЩЕ ГУСТОГО ЛЕСА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Заклинатель ищет работу
Еще мальчишкой я усвоил, что ничего – ну ровным счетом ничего! – нельзя делать с разбегу, не подумав. Поэтому, прежде чем расстегнуть походную сумку, я вновь подошел к воротам и внимательно прочитал название города: Забугорье.
Да-да, именно так. Не Загорье и не Залесье, и даже не Заболотье – в этих местах меня уже хорошо знали и ждали с дубинками наготове. А За-бу-горь-е. Городок новый, в нем можно попытать счастья.
Я вернулся к забору возле городского рынка, достал из сумки кисть и пузырек с краской и аккуратно вывел на гладком дереве:
ВЫСОКОКЛАСНЫЙ
Искатель Клада
Помогу найти любой Клад,
спрятанный не более 30 лет назад
(имеются оговорки).
АНДАРИ-ЗАКЛИНАТЕЛЬ.
Спрашивать за Южными Холмами.
Отступив назад, я критически осмотрел свое объявление. Оно почти не выделялось среди десятков других. Фермер продает поросенка. Швея берет работу на дом. Пончики в пекарне Долгозуба (по секрету) гораздо вкуснее пончиков Сбитого Свога... Ну что за мелочные люди! По шею завязли в обыденных делах, так и плесенью порасти недолго. Нет, этому Забугорью определенно нужна встряска.
Я снова обмакнул кисть в краску и добавил в слово «высококласный» второе «с», а затем и третье для пущей важности. Потом заключил свой текст в рамку. И, словно невзначай, поставил жирную кляксу на имени «Долгозуб». Пекарские разборки мне были неинтересны, но все-таки дела нужно вести честно.
Теперь все выглядело так, как надо. Полюбовавшись с минуту, я поднял сумку на плечо и собрался было уходить, но тут услышал легкое покашливание за спиной.
Я обернулся. Неподалеку стоял человечек – невысокий, краснолицый, с внушительным брюшком. Его сюртук украшала богатая вышивка – такая пестрая, что аж в глазах рябило. А напомаженные кудри морковного цвета были выстрижены двумя холмами на макушке, так что в сочетании с острым подбородком голова незнакомца имела форму сердца. Точь-в-точь король-недоросток из карточной колоды.
«Важная шишка», – подумал я и невольно выпрямился.
Человечек сделал шаг ко мне и в знак приветствия взмахнул руками. Из-под рукавов сюртука блеснули ослепительно белые кружевные манжеты.
– Приветствую вас… эм-м… в нашем маленьком, но уютном городе, – запинаясь, провозгласил он. – Я – советник Подрик, служу верой и правдой нашему городскому старосте, господину… эм-м… Верховоду. Именно его замок вы имеете честь наблюдать на севере или… эм-м… на северо-западе, – ну, в общем, там. – Советник указал на башню, виднеющуюся на отшибе.
– Андари-заклинатель, – с достоинством представился я. – К вашим услугам.
– Прошу прощения, что нарушил ваше… эм-м… уединение, – продолжил Подрик, – но я совершенно случайно проезжал мимо и одним глазом увидел вашу… эм-м… публикацию. Скажите, вы и вправду обладаете некоторыми… эм-м… талантами?
– Истинно так, – кивнул я, подражая стилю речи своего собеседника.
– Очень хорошо, – просиял человечек. – Прекрасно. Можно даже сказать… эм-м… феноменально!
– То есть, – осторожно уточнил я, – вы испытываете к моим талантам определенный интерес?
– О нет, не я. А лично господин… эм-м… Верховод. Дело в том, что у него самым подлым образом украли очень дорогую ему… эм-м… вещь. И он был бы весьма благодарен и… эм-м… щедр, если бы вы помогли ему эту вещь отыскать.
Я гордо расправил плечи.
– Передайте господину Верховоду, что я в его распоряжении.
Советник Подрик замялся и переступил с ноги на ногу.
– Понимаете, все не так… эм-м… просто. Для начала хотелось бы выяснить, о каких собственно… эм-м… оговорках идет речь?
– Все дело в лошадях, – пояснил я. – Я могу отыскать клад или иную ценность, если это увезли на лошади. Например, был у меня такой случай. Один, скажем так, разбойник украл золото – скажем так, у короля. Вот взял и подчистую вынес всю королевскую казну! Стража его поймала, начала выпытывать, где золото, а он – ни в какую! Палачом грозят, а хитрец-то знает, что все равно сбежит. Вот этот самый король и обратился ко мне. А пошел прямиком в конюшню, к лошади разбойника, и выведал, куда он увез казну. Ночью, на телеге, в далекую пещеру…
Я расписывал все и даже не краснел. Не то чтобы я врал, просто приукрашивал: не было ни короля, ни разбойника, ни казны. Вместо них я имел дело с двумя разругавшимися торговцами: один стащил у другого тюк с товаром – серебряными ложками. Но все остальное – чистая правда. Я действительно понимал лошадей и мог говорить с ними. Из-за этого простые люди звали меня Шептуном, недруги – Лошадиным Языком, ну а сам я предпочитал именовать себя Андари-заклинателем.
Конечно, не каждый клад везут на лошади. И потому далеко не все тайны были мне доступны. Такие вот оговорки… Я искоса глянул на человечка, ожидая увидеть разочарование на его лице. Но нет, советник Подрик улыбался.
– Очень хорошо! – воскликнул он. – Просто чудесно. Нам как раз требуется некоторое… эм-м… понимание определенного… эм-м… копытного животного…
Мне пришлось сдержаться, чтобы не станцевать пляску-феечку прямо тут, на поляне. Вот это удача! Ко мне обратился не кто-либо, а сам городской староста! Так и вправду до королей дойти недолго.
– И когда же я смогу пообщаться с господином Верховодом? – небрежно поинтересовался я. – Ну, насчет нашего дела?
Советник вдруг осклабился, показав мелкие, чуть заостренные зубы, и я понял, что он не так-то прост.
– Видите ли, господин… эм-м… заклинатель… Дело, которое вы так поспешно стали именовать «нашим», весьма… эм-м… необычное. Я бы даже сказал, деликатное. Поэтому почтеннейший господин Верховод не может позволить себе обращаться к непроверенным… эм-м… личностям. Так что вы пока проявите себя, поработайте тут с другими… эм-м… достойными людьми, а мой хозяин пока присмотрится, да и решит.
Я был задет, но не показал виду. Он не верит мне, ну что же – не в первый раз, не в последний. Нужны доказательства? Я их предоставлю.
– Надеюсь, вас не обидели наши… эм-м… меры предосторожности? – вкрадчиво спросил Подрик.
– Отнюдь, – отозвался я (надо же, какие словечки иногда всплывают в памяти!). – Большие дела требуют большой подготовки. Наблюдайте, сколько вле… сколько угодно. А когда господин Верховод решится, он сможет найти меня за Южными Холмами.
– Там у вас апартаменты?
– О да, – не стал спорить я. – Нечто вроде этого.
– Тогда позвольте раскланяться, – сказал человечек.
И мы раскланялись. После этого господин советник сел в двуколку и поехал в замок на север или на северо-запад. А господин заклинатель закинул сумку на плечо и отправился за холмы, в свои апартаменты.
Вернее, в то место, где они должны были появиться.
Еще издали я увидел, что мой дом уже пустил корни. Он вырастал прямо на глазах: воздвигались разноцветные палатки, натягивались гамаки между деревьями, расчищалась поляна для костра. Все это повторялось уже не раз. Мы переезжали с места на место, сворачивали свой дом и снова отстраивали его. Пространства для стоянки могли быть разными: поля, пригорки, лесные опушки. Но дом всегда был одинаковым. Палатки располагались по кругу, в шести с половиной шагах друг от друга. Очаг выкладывался гладкими белыми камнями, которые мы специально носили с собой. Гамака было только два – и, к сожалению, оба предназначались не для меня. В общем, дом строился по одним и тем же правилам, и у нас была на то причина.
– Адриан! – раздался громовой голос Ба (он умудрился разглядеть меня за кустами ежевики). – Где тебя носило? Тут нужно прокопать канаву!
– Может, я ограничусь ролью созерцателя? – попытался отшутиться я.
– Я тебе дам – созерцатель! – сверкнул глазами мой приемный отец, и в меня тут же полетела лопата. – Засучи рукава да поработай хорошенько. Вот, Нетта спокойно носит воду и никого из себя не строит!
– Ну как же! – тут же встряла Монетка. – Великому чародею не к лицу рабский труд. Еще мантию, глядишь, запачкает…
– А ты помолчи, ехидна, – беззлобно отозвался я. Девушка фыркнула и отвернулась, подхватив ведра с водой. Старый Фьюх, сидевший неподалеку и стругавший игрушку из дерева, беззубо заулыбался.
Мне же оставалось лишь вздохнуть и приступить к делу. Все-таки грязные руки и парочка мозолей – небольшая плата за семью.
Ведь они были моей семьей – по крайней мере, я так считал. И пусть рядом с нимимой таинственный образ Андари-заклинателя испарялся подчистую, а оставался лишь Адриан, которому запросто можно сунуть в руки лопату, без них было пусто и одиноко. Хотели ли мы быть вместе только потому, что больше никому не нужны? Думаю, нет. Любили ли мы друг друга? Думаю, да.
Сначала нас было трое. Вожаком нашей бестолковой стаи был суровый Бастиан, который заменил нам отца, мать и прочих родственников, который покрикивал на нас и при этом заботливо оберегал. Он умел все на свете: и варить суп, и мастерить лук, и латать башмаки, и петь колыбельную. Оттого мы и прозвали его Ба – словно «бабушка». Наш радетель (так я называл его про себя) вначале здорово злился, а потом привык. Наверное, решил, что с такой косматой бородищей и здоровыми мускулами его могут называть хоть бабушкой, хоть нянечкой – все равно не спутать с нежной дамой.
Мы же с Монеткой потеряли свои семьи и, можно сказать, были волчатами без роду без племени. Мои родители умерли во время лихорадки, я даже не успел их узнать и запомнить. Но я мог хотя бы фантазировать, что они мною дорожили. А вот у моей невольной сестрички была семья – кочевой народ, чаруны-пустоброды, промышлявшие дешевыми фокусами и гаданиями. Их даже прозвали чарунами в насмешку – чтобы не ставить на одну ступень с истинными магами, чародеями. В свое время мать Нетты продала ее Бастиану за какую-то плотницкую услугу. Вот так взяла и сунула трехлетнюю девчонку в благодарность. Прошло тринадцать лет, но Нетта до сих пор ненавидела все, что было связано с ее прошлым. Она презирала яркие цвета и длинные юбки – ведь именно так одевались женщины-чаруньи. Но от одной страсти она так и не смогла отказаться – от блестящих монет. Нетта собирала медяки во всех краях, где мы бывали. Она скопила столько, что могла бы купить не очень дряхлого коня, но вместо этого наша чудачка проделывала в монетах дырки, нанизывала на ленту и заплетала все это богатство в свою длинную черную косу. С тех пор каждый ее шаг сопровождался мелодичным звоном. Из-за этого мы с Ба сначала называли ее Нетка-Монетка, а затем и вовсе – Монетка.
А потом с нами оказалась малышка Китси, и после появился Старый Фьюх – глухонемой старик, который однажды прибился к нашему табору со своим седым ослом, да так тут и остался. Мы даже не знали, как зовут его на самом деле: слова не вытянешь, читать и писать не умеет. Только изредка вздыхает: фьюх, ффьюхх… Ах, да, я чуть не забыл о еще одном важном члене нашей семьи – облезлой крылатой ящерице, которую Монетка как-то вытащила за хвост из болота. Это ж как нужно не признавать всё девчачье, чтобы не просто шастать в штанах вместо юбки, но и тянуть в дом всяких нелепых тварей! Котиков с собачками нам не надо, а вот чешуйчатый полузмей – это пожалуйста…
– Адриан! – снова взревел Ба. – Ты что там летаешь в облаках – поживее давай! Раз – и два, в телегу скидывай! Не то до темноты не управимся!
Я бросил взгляд на Китси, которая мирно посапывала в гамаке. Скоро она проснется, и если дом не привести в надлежащий вид – то-то будет слёз! Поэтому я отогнал клубок мыслей и воспоминаний и принялся за работу.
Когда дело было сделано, и наш лагерь стал точно таким же, как в прошлый, позапрошлый и тролль-знает-сколько-прошлый раз, мы уселись у костра. Бастиан жарил рыбу, Монетка точила затупившийся нож (она никогда не бралась за «женскую» работу), Старый Фьюх дремал, а Китси со всей серьезностью пятилетнего человека выпекала лепешки из песка.
А я? Я был поглощен своим любимым занятием – блаженным ничегонеделанием.
– Ты, Адриан, небось опять всем расписал, что ты заклинатель, – вполголоса сказал Ба.
Я прикусил губу от досады: ну вот, опять начинается. А ведь так хорошо молчали!
– И что такого? Я заклинатель и есть.
– Не доведет все это до добра, – хмуро сказал мой радетель. – Простые люди живут своей простой жизнью и никакие клады не ищут. Любое сокровище – пусть даже золотой наперсток – одиноким не бывает. Рядом непременно рыщут жадность, зависть и злоба…
– Ну, злобы хватает и там, где сокровищами даже не пахнет. И потом, в этом мое предназначение. Не зря же мне достался он. – Я убрал со лба густую прядь волос и показал свой шрам. – Может быть, со временем слухи обо мне распространятся, и меня приставит ко двору какой-нибудь великий правитель. Стану у него личным искателем затаенных кладов. Начну путешествовать, построю собственный дворец, и меня будут преследовать прекрасные девушки с длинными ресницами…
– Пока что тебя преследуют лишь угрюмые разбойники с длинными топорами, – съязвила Нетта.
– Ну что же, – развел я руками, – это побочный продукт славы.
Я решил не сообщать им о сегодняшнем разговоре с советником Подриком. Все равно они не примут это всерьез. Вот когда я заслужу доверие городского старосты и, может, даже стану его правой рукой – тогда и можно будет разговаривать!
– Я запрещать не буду, – проворчал Бастиан, глядя на огонь. – Тебе восемнадцатый год идет – вроде как не мальчик. Но все равно мне это не нравится. Конечно, выгода от твоего чародейства бывает: пять ртов в семействе – не шутка, денежка всегда пригодится. Только занялся бы ты все-таки нормальным делом, без всяких фокусов и шептаний…
– Каким, например? – начал закипать я. – Пойти на конюшню – разгребать навоз и подставлять спину под удары хлыста?
– Тихо ты, тихо, – примирительно сказал Ба. – Разошелся тут. Забудь про свою конюшню, никто тебя туда не гонит. Просто есть уйма других занятий, где не нужно искать непонятно чье золото, а потом скрываться по лесам от грабителей и пройдох.
– Вообще-то, по моей вине мы сворачивали лагерь всего два раза. А из-за того, что ты вздумал похитить Китси – не меньше восьми. Сколько раз тебе мерещились в толпе люди из цирка или стражники, следящие за нами?
Глаза Бастиана потемнели, а густая рыжая борода встопорщилась. Он стал похож на грозовую тучу, из которой вот-вот ударит молния. Даже Монетка, которая собралась было меня одернуть, застыла с приоткрытым ртом.
– Ты меня обвиняешь, Адриан?
– Я просто хотел отметить по справедливости…
– А что бы ты сделал на моем месте – по справедливости? Посмотри на нее. И вспомни, какой она была тогда. Вспомни ее красные щеки и бесцветные глаза. А уж про треклятого пса и говорить нечего! Я должен был ее оставить? Должен?
– Н-нет, – выдавил из себя я. Мое лицо горело – и вовсе не от жара огня. Ну я и олух, что вздумал такое ляпнуть.
– Вот и ладно, – сурово бросил Бастиан, но по нему было видно, что он уже не сердится.
А виновница нашего спора между тем размазала песочные куличики по своему платью и подошла ко мне. Я уже знал, что ей нужно, но по привычке спросил:
– Чего тебе, Китси-клоп?
– Адьйиан, – потребовала она. – Йаскажи мне сказку. Йаскажи мне «с-с-с»!
Это «с-с-с» получалось с присвистом, поскольку совсем недавно у нее выпал передний зуб.
– Может быть, рассказать тебе что-нибудь другое? – попытался уговорить ее я. – Я знаю целую кучу сказок! И про любопытного гнома, и про блуждающие огоньки, и про принцессу, которая победила дракона…
– Не-а, – замотала головой Китси, отчего ее пепельные кудряшки рассыпались по плечам. – Я хочу «с-с-с».
– Ну всё, – закатила глаза Нетта. – Сейчас начнется. Пойду-ка я спать – нет сил уже выслушивать эту эпопею раз за разом.
Бастиан тоже ретировался, пожелав всем спокойной ночи, и у костра вместе со мной и Китси остался лишь Старый Фьюх – все равно он был глух, как пень.
– Ну ладно, – уступил я. Все равно отговорки никогда не проходили. – Будет тебе «с-с-с». Только обещай мне, что после этого ты ляжешь в палатку к Нетте и проспишь крепко до самого утра.
– Обесяю, – торжественно закивала девочка.
Я вздохнул, закутал ее в одеяло и посадил к себе на колени. В тот день, когда Китси впервые появилась у нас, я имел неосторожность рассказать ей одну историю. И теперь этот маленький вредный клоп требовал, чтобы я повторял то же самое, почти слово в слово, каждый вечер. Иногда мне везло: малышка засыпала уже после нескольких фраз. А иногда Китси жадно слушала, и мне приходилось доходить в своем повествовании до конца. Я терпеть не мог эту историю, потому что она увлекала куда-то вглубь меня самого, где все еще жил страх и где я чувствовал себя маленьким и никчемным, словно щенок в чужой конуре. Я хотел бы забыть ее. Но ребенок на моих коленях выжидающе смотрел огромными серыми глазами, в которых готова была заблестеть слезинка.
Поэтому я сдался – как всегда. И начал рассказывать «с-с-с».
Сказку о Себе Самом.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Колыбельная о прошлом
В общем, слушай, Китси. Жил-был один мальчик, и его звали Адриан. На кого он был похож? Пожалуй, на меня, только ростом поменьше. Его волосы были коричневые, словно он спал на подушке, набитой каштанами. А глаза – совсем как у тебя, только зеленого цвета.
Он ничем особенным не отличался от других мальчиков. Руки у него было две, ноги тоже две, нос один, родителей – ни одного, что, впрочем, не такая уж и редкость. Адриан жил в доме своей тетки Ризельды. Она была прачкой; жизнь сделала ее неласковой, и к племяннику она относилась ровно: не особо жаловала, но и не обижала. Эта женщина считала, что наш мир не из пряников сделан, и бедный человек может выжить в нем лишь тяжким трудом. Поэтому она хотела пристроить мальчика в слуги, и как можно раньше. Глядишь, через пару годиков из него и толк выйдет.
Вот так в пять лет Адриан попал на конюшню к одному богатому фермеру. Не помню уже его имени, но батраки между собой называли его Кабаний Рёв. И не напрасно: голосище у него был знатный – солома с крыш слетала. Только и слышно было:
– Эй, лодыри, а ну поживее!
Или так:
– Что ты раззявил свою тарантайку? Пошевеливайся там, не то три шкуры спущу!
Кабаний Рёв не шутил. Он всегда носил с собой хлыст, которым норовил огреть зазевавшегося (то есть раскрывшего рот – ту самую тарантайку) работника. Рука у него была настолько тяжелой, насколько силен был голос. Адриану от него частенько доставалось. Ведь сама понимаешь, Китси, в пять лет не так уж охота таскать сено, убирать навоз или чистить удила. То и дело отвлечешься на какую-нибудь травинку или букашку. А Кабаний Рёв со своим хлыстом тут как тут! Наподдаст хорошенько, а потом еще тетке Ризельде выскажет:
– Бестолочь у тебя растет, за что ты его только кормишь?
Мало помалу прошло три года. Мальчик, как ни странно, не захирел на конюшне, а даже умудрился немного вырасти. Беда в том, что хозяйские детки тоже повзрослели и вслед за папашей взяли в руки палки. И как-то раз старший сыночек увидел, как Адриан чистит копыта старого коня. Кто знает, что нашло на Рёва-младшего, этого надутого остолопа, да только он взял и хлестнул бедную животинку по спине!
Конь взвился на дыбы, взбрыкнул копытами и ударил Адриана прямиком в лоб.
Все думали, что мальчишке пришел конец. Но нет, он выжил и теткиными заботами встал на ноги. Даже дурачком не сделался, только вмятина на лбу осталась. Адриан вернулся на конюшню – а что ему оставалось? Голова сначала у него болела, но все меньше и меньше, и в конце концов он забыл об этом случае.
До поры до времени.
Однажды мальчик, как обычно, убирал в конюшне и вдруг услышал непонятные звуки. Покрутил головой – никого. Вышел во двор – пусто: почти ночь на дворе, кругом тишина. «Ну вот, – подумал Адриан, – все-таки я сошел с ума. Или призраки пришли по мою душу». А звуки были такие: «Фрррр… бррр… овёс… фух-фух… опять эти мыши…». Странные призраки, ты не находишь?
Но что бы там в ушах ни звучало, работу надо заканчивать. Иначе Кабаний Рёв последние мозги выбьет. Мальчик вернулся к стойлам, занес ведро над поилкой, и тут ему снова почудилось: «Хрр-фухх… вода!..».
Тогда-то он и понял, что слышит мысли лошадей!
Отчего так получилось? Наверное, старый конь вбил ему копытом в голову какую-то науку. Или Адриан изменился потому, что побывал одной ногой на том свете. Он искал ответы, но так ничего и не узнал. И сейчас тоже не знает…
…Ты еще не спишь, Китси? Ни в одном глазу? Эх, ну что же – буду рассказывать дальше.
Прошел еще год. С виду на ферме мало что изменилось: Кабаний Рёв все так же орал и махал хлыстом, а его семейство вышагивало с гордо поднятым носом. Только Адриан уже не был прежним. Он научился разговаривать с лошадьми. Поначалу это было непросто: бедные рабочие клячи не желали думать ни о чем, кроме овса, сена и назойливых мошек. Но постепенно мальчик стал проникать в их мысли и видеть их воспоминания – картинки просто возникали перед глазами. Думаешь, это было скучно, маленький клоп? Как бы не так! В серой жизни мальчика появилось хоть какое-то развлечение. Например, он знал, что хозяин раз в неделю ездит не на рынок, как докладывает своей жене, а в трактир в соседской деревне. Но ты ведь даже не знаешь, что такое трактир, верно?
Адриан никому не сказал о своем даре. Да он и не считал это даром – так, одни шуточки. Какой прок от лошадиных мыслей? Разве что сподручнее в поле лепешки искать. Нет, мальчик думал, что станет конюхом. И наверняка бы им стал.
Если бы однажды в усадьбе не появился Кривой Человек.
Тебе не страшно, Китси? А меня до сих пор на этом месте бросает в дрожь. Дай свою лапку, держи меня крепко, чтобы я тоже не боялся.
Это случилось одним зимним вечером. Адриан видел все своими глазами, ведь в тот день он решил не беспокоить тетку и заночевать прямо на конюшне. К усадьбе подъехала крытая повозка. Сначала к воротам выскочила хозяйская служанка и начала кричать: мол, убирайтесь отсюда, ничего мы у вас покупать не будем. А потом замолкла и кинулась за хозяином. Не удивительно: повозка оказалась добротной, с вензелями и узорами – наверняка она принадлежала богатому человеку.
Вскоре притопал сам Кабаний Рёв. И тогда с повозки сошел долговязый человек в широкой мантии. «Ну и фуфыря, – еще тогда подумал Адриан. – Разрядился в пух и прах, словно придворный чародей».
Человек слегка поклонился хозяину и глухим голосом сказал, что он – торговец шелком и бархатом, которому необходим ночлег. Больше мальчику разобрать не удалось. Но судя по тому, что Кабаний Рёв вдруг стал пританцовывать и говорить: «Конечно, конечно, мы всегда рады!..», цена за постой была обещана немалая. Потом хозяин заметил Адриана и крикнул:
– Эй, бездельник! Что ты стоишь, раскрыв тарантайку? Не видишь – гость к нам приехал. Отведи его коня в стойло, почисти да накорми хорошенько.
И торговец тоже глянул на юного конюха. Он был довольно молод и даже красив, только губы его казались чересчур тонкими и выгибались как-то по-змеиному, а длинный острый нос был кривоват. Поэтому про себя мальчик стал называть его Кривым Человеком.
Ворота распахнулись, повозка заехала во двор, и Кабаний Рёв пригласил гостя отведать ужин.
А что Адриан? Сначала он подосадовал, что ему вдруг перепала нежданная работа на ночь. Но потом опомнился. Это ведь конь торговца, а не рабочая лошаденка, которая кроме поля и деревни ничего не видела. Быть может, он побывал во многих городах и даже странах! О каких чудесах могут поведать эти блестящие карие глаза?
Мальчик заглянул в них и увидел…
Закрой уши ладошками, Китси.
Я уже не могу остановиться, но ты не слушай.
Он не нашел в глазах коня никаких чудес. Только пожарища, цепи, острые мечи и лица испуганных людей. В ушах стояли крики и мольбы. И везде мелькала уже знакомая фигура – высокий худой человек с кривоватым носом. Под мантией он прятал веревки и оружие. Это был никакой не торговец, а настоящий разбойник – хитрый, ловкий и бессердечный.
Адриан побежал в дом. Он вошел через черный ход и попытался предупредить тех, кто еще не спал – кухарку и судомойку. Только домашние слуги не очень-то жалуют дворовых работников. Старая кухарка прогнала мальчишку, да еще сказала, чтобы не смел наговаривать на дорогого гостя. Ведь торговец – такой благородный человек, за вкусный ужин подарил каждой служанке шелковый платочек!
И что тут сделать? Не мог же Адриан признаться, что говорил с конем. Ему было так страшно, что он сбежал из конюшни и остался ночевать в гнилом сарае возле поля. Мальчик лежал на голых досках и убеждал себя, что ему это привиделось, что все обойдется. Но не обошлось.
Ночью усадьба загорелась. Пожар был таким сильным, что даже небо окрасилось в багровый цвет. Адриан все это видел. Сбежались перепуганные жители деревни и начали тушить огонь, кто как умел. Но к утру сталось одно пепелище.
Мальчик был напуган и не смел высунуть носу из сарая. Но он услышал от проходящих мимо людей, что бедняга фермер, видимо, хлебнул вчера лишнего, завалился спать да и опрокинул лампу на постель. Вот беда-то какая! И ладно сам, а ведь вся семья сгинула, даже слуги не спаслись – ни в доме, ни на конюшне, нигде! Все сгорели, и следа от них не осталось.
Тут Адриан понял, что его тоже считают погибшим. И он решил: пусть все так и остается. А знаешь, почему, Китси-клоп? Потому что конь Кривого Человека поведал ему кое-что еще. Недалеко от деревни, в глубине старого соснового леса, у разбойника был тайник с награбленным золотом. Сундук везли на запряженной телеге, вот конь об этом и знал. Прав был мальчик или не прав, но он подумал, что красть у вора – не преступление. Ведь то было не просто золото, а новая жизнь без тяжкого труда и унижений. Адриан осторожно пробрался в лес и выкопал тайник. Половину денег он завязал в мешок и поздним вечером закинул в окно к тетке. Представляю, как она удивилась такому подарку! Ну а оставшееся богатство мальчик перекинул через плечо и навсегда ушел из своей деревеньки.
Так он странствовал без малого два года. После детства на конюшне Адриан поклялся себе, что никогда не возьмется за черную работу, где есть только пот, крики и хлысты. Так он стал заклинателем: говорил с лошадьми, узнавал тайны и находил новые клады – правда, не такие, как у Кривого Человека, а гораздо мельче. Даже взял себе новое имя, поменяв буквы в старом, – Андари. Деньги в конце концов закончились, и мальчик начал зарабатывать себе на хлеб: пошепчется с чьим-то конем да и выяснит, где бабка запрятала наследство или куда делся нерадивый муж. Понятное дело, что за такие фокусы он нажил себе немало врагов. Однажды Адриана даже объявили мошенником и хотели бросить в темницу, вот тогда-то его и спас старый добрый Бастиан…
Ты уже спишь, Китси? Тебя убаюкала моя история? Знала бы ты, что твоя сказка не так уж отличается от моей.
Ты совсем ничего не помнишь, но ведь было время, когда ты жила в том поганом бродячем цирке. И твой хозяин, который строил из себя добрячка, был ничуть не лучше Кабаньего Рева. Он называл тебя «чудо-ребенком, способным усмирить дикого зверя». Да, для него ты была чудом, наполнявшим золотом его карманы, но никак не ребенком. Не двухлетней малышкой, которой нужна забота.
Ты не поверишь, маленький клоп, но когда-то ты была звездой сцены. Ты сидела в самом центре арены, и к тебе из клеток выпускали диких лесных зверей: огромного медведя и саблезубого волка. Без цепей и намордников, просто так! Зрители кричали и охали, но звери не причиняли тебе вреда – напротив, они вели себя, как верные сторожа. И ты не боялась их, просто сидела и молчала; твои глаза как-то странно блестели, а щеки были красные, как малина.
Ты бы так и уехала со своим цирком, если бы не наш Ба. Он повстречал твоего хозяина в местном трактире. Тот уже порядком перебрал вина и не следил за языком. Хозяин цирка «по секрету» поведал, что нашел тебя младенцем у кромки Густого леса. И что выступления с тобой – вовсе не фокус. «Какая удача! – повторял он, вращая мутными глазами. – Какая удача! Не знаю, каких кровей это существо, но рядом с ней зверюги как шелковые. Правда, раньше она всех боялась и часто плакала, но моя жена придумала от этого верное средство». Знаешь, что это было за средство? Они пичкали тебя отваром из лисьих ягод с сон-травой! Вот откуда был блеск и красные щеки! Им было плевать, что ты медленно умираешь, главное – заработать больше денег. С того самого вечера Ба твердо решил забрать тебя, но не мог придумать, как. Идеи отметались одна за другой, а цирк между тем давал свои последние представления… Но помощь пришла неожиданно.
Ты знаешь злобного цепного пса с милой кличкой Пушок? А ведь именно он, по сути, стал твоим спасителем. Ну, и его владелец, у которого мозг не больше чайной ложки.
Ты, как обычно, сидела на арене и безразлично смотрела перед собой. А хозяин цирка надрывался: «Дамы и господа, сейчас вы увидите чудо-ребенка, способного усмирить дикого зверя…». Медведь и волк обступили тебя, ты стала перебирать пальчиками их косматую шерсть. И вдруг из толпы зрителей раздался голос: «Враки все это! Звери-то дрессированные! Пусть она попробует усмирить моего Пушка!..». Никто и оглянуться не успел, как на арену понеслась огромная, спущенная с цепи собачища.
Ты чудом осталась невредима – медведь и саблезубый волк бросились на твою защиту. Поднялся шум и гвалт, испуганные люди кинулись в рассыпную, и среди этой неразберихи Ба подхватил тебя и унес. Быстро-быстро мы собрали свои пожитки и укатили прежде, чем хозяин цирка смог что-либо понять.
Ты осталась у нас Китси-клоп, вот так-то. Поначалу ты все время молчала, и никто уже не думал, что ты начнешь разговаривать. Зато теперь порой до ночи не угомонишься, верно? Яд лисьих ягод и сон-травы понемногу испарился, и теперь ты стала обычным маленьким чудищем. Твои щеки больше не горят малиновым румянцем, а в глазах совсем другой блеск, вот только появилось это упрямое требование: чтобы все всегда было на своих местах. Наверное, ты слишком часто переезжала с места на место, и теперь твое сердечко требует постоянства. Ну что же, пока нам не сложно.
Ты спи, спи… Что-то я сегодня ударился в истории, но вряд ли ты многое из них поняла. Будем считать, что такие вот колыбельные поет тебе брат-заклинатель. Спи. И пусть тебе приснятся твои любимые каракатицы, что мастерит Старый Фьюх…
Я отнес Китси в палатку к Нетте. Та еще не ложилась, только ее жуткая ящерица Мирабелла с присвистом храпела у нее на плече. Монетка завернула нашу сестренку в одеяло и насмешливо глянула на меня.
– Ты столько раз рассказывал эту историю, что скоро я сама в нее поверю.
– А ты, значит, не веришь? – Я почувствовал раздражение. – Тебе не кажется, что если бы я хотел прихвастнуть, то сочинил бы что-нибудь получше? Без конюшни, сена и лошадиного навоза. Сказал бы Китси, что я принц из далекой страны волшебников и что младенцем меня нашли в золотой корзинке, а на одеяльце, в которое я был завернут, красовалась вышитая корона. Девчонке такая история понравилась бы больше, ну уж прости, не сообразил!
– Мне кажется, ты просто не хочешь быть таким, как все. Не желаешь нормально жить и работать, вот и придумал себе тяжелое детство. Мол, замучил тебя злобный хозяин и напугал страшный разбойник. Ищешь оправдания своему безделью!
– Ничего себе безделье! – возмутился я. – Да я за все время заработал не меньше, чем Ба! Был бы один – давно бы себе дом отгрохал и зажил припеваючи. А вот ты у нас с заскоками: одежду шить не буду, посуду мыть не буду и вообще бабских дел никаких не знаю! Ба тебя жалеет, вот и делает все сам, да еще притворяется, что без тебя не может дрова нарубить или лагерь поставить. Так что если есть среди нас бездельник, то это ты. Не считая, конечно, одного раза…
Монетка вздрогнула и переменилась в лице. Ее глаза цвета старого золота потемнели.
– Не смей, – процедила она сквозь зубы. – Слышишь? Никогда!
Она задернула полог своей палатки. А я остался стоять, почесывая затылок. Мы ругались, сколько я себя помню, иногда едко поддевали друг друга, но все-таки были темы, которых не следовало касаться. Почему-то язык у меня был быстрее головы. Ни дать ни взять – лошадиный.
– Нетта, – позвал я. – Ну что мы с тобой вечно как кошка с собакой. Даже Ба расстраивается… Я ничего такого не хотел тебе припоминать…
Из палатки не донеслось ни звука.
– Ну и ладно, – пожал плечами я. – К утру остынешь. Завтра будет новый день, и поссоримся мы с тобой уже по другому поводу.
Завтра… Давненько у меня не было таких радужных ожиданий! Завтра к Андари-заклинателю придут первые заказчики, и он сможет показать, на что способен. А там и до господина Верховода недалеко. Я стану влиятельным человеком и докажу, что мы не украли Китси, а спасли ее. И тогда – конец скитаниям. Может, будут странствия, а не скитания, ведь это совсем разные вещи.
Когда я уходил спать, костер почти погас и стояла стрекочущая лесная тишина – только Старый Фьюх сидел возле углей и вырезал из дерева очередную странную игрушку.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Здесь не верят в магию
На следующий день я надел темно-синюю рубаху с серебристыми подковами на рукавах (вышитыми вкривь да вкось, потому что и Ба, и тем более Нетта отказались брать в руки иголку, так что пришлось попыхтеть самому). Китси радостно прыгала вокруг меня и называла «иго-го-волшебником». Весь день я вглядывался в Южные Холмы, пытаясь различить силуэты страждущих, но все было напрасно.
Ко мне никто не пришел. Даже из любопытства.
И на следующий день – тоже.
Ба загрузил меня работой по горло, чтобы я, по его словам, «не зрел уныло вдаль». Нетта же бросала на меня ехидные взгляды, но молчала. Нет, она вовсе не щадила меня, а просто давала понять, что после вчерашней сценки общаться со мной не собирается.
Я отвечал на эти взгляды-намеки ледяной улыбкой. Мол, рано радуетесь, ко мне еще толпами повалят, не сегодня – так завтра. А я вовсе никого не жду, и нарядился лишь для собственного удовольствия. Но на самом деле я был обеспокоен. Ни одного кладоискателя за два дня – такого еще не бывало. Обычно какой-то заказчик находился – пусть местный сумасшедший или ловкий мошенник, но все же. А сейчас мне казалось, что на нашей поляне стоит такая унылая тишина, что даже комары дохнут со скуки.
На третий день я не выдержал и сообщил Ба, стараясь сохранять при этом беспечный вид:
– Схожу-ка я в город.
– Это еще зачем? – поднял косматую бровь радетель.
– А что, разве я пленник? Должен расхаживать взад-вперед по поляне и волочить за собой свои цепи, звяк-звяк?
Бастиана эта тирада не смутила:
– Нет, просто любопытно.
– Куплю фруктов для Китси…
– Она прекрасно ест те, что с ветки.
– Ну тогда разыщу звездочета и спрошу, когда нам ожидать лунное затмение, – невинно сказал я. – Говорят, именно в такую ночь хорошо сушить грибы на веревочке!
Монетка хихикнула, но сдержала обет молчания.
– Иди уж, не морочь голову, – вздохнул Бастиан и принялся драить котел для супа.
И я пошел. За холмами я вновь увидел вывеску – «Забугорье». Новое место, новые надежды, которые пока не оправдываются. Неужели никому здесь не нужен заклинатель? Как сказал один шибко ученый эльф, когда ему прожгли шапочку курительной трубкой, – «О времена, о нравы!».
Первым делом я направился к забору возле рынка: у меня была мысль, что кто-то стер мое объявление и люди не смогли его прочитать. Но у забора меня настигло разочарование: вот они, мои письмена, каждая буква на своем месте – разве что рядышком красуется голубиный помет. Тогда я пошел на сам рынок. На нем всегда было полно людей, а где люди – там и сведения.
Побродив по рядам, я заметил торговку яблоками – древнюю сгорбленную старушку, которая ростом, пожалуй, не доходила мне и до пояса. Было что-то ведьмовское в ее седых лохмах и бородавках на сморщенном лице. Ведьма и заклинатель – чем не одного поля ягоды? Поэтому я решил первым делом подойти к ней.
– Доброго утречка, ба