— Думаю, что все же — доказательство вашей связи с магами, — вздохнул Поттер. — Или — черт его знает…
От назойливости присутствия чужого сознания головная боль снова усилилась.
Мерлин, да я ж загнусь, пока это кончится, устало и почти жалобно подумала Луна, машинально потирая лоб. Хорошо, хоть Гарри отвлекся…
* * *
Драко вздохнул и оглядел замкнутые, настороженные лица.
Они всегда такие — одиночки, весь мир против меня одного, каждый ежесекундно готов броситься в смерть, как взбешенный лев, отгрызая собственные лапы, лишь бы доказать миру свое право на самого себя. Огненные маги. Проклятие несбалансированной силы.
Проклятие бьющей наружу несгибаемой жизненности — убивающей источник, пока некого вести за собой.
Временами Драко ловил себя на пугающей мысли, что иррационально понимает их — каждого — так, как не понимает даже своих, воздушных. Так глубоко и отчаянно, что хочется выдрать из груди сердце, лишь бы исчезла давящая, безысходная тяжесть знания — большинство из них умрет в ближайшие годы, не справившись с самими собой. Просто потому, что рядом с ними не будет того, кто добавит смешливой, остужающей пыл рассудительности, незаметно убрав излишнюю вспыльчивость. Согреваясь при этом ее теплом — сам.
Никто не находился настолько близко к краю — всегда — как маги клана Огня. Никто не мог в потенциале сделать для мира так много, но чаще всего не получал даже возможности — и, не дождавшись, взрывался бессмысленной вспышкой.
Было почти невыносимо смотреть на них — и не видеть в каждом безбашенно смелого, жизнелюбивого и отчаянно одинокого юного Гарри. Того, каким Драко его не знал — и того, каким Поттер, наверное, сильнее всего в нем нуждался.
И это почему-то тоже — причиняло боль… и тоже — сильнее всего.
— Бесконтрольные эмоции разрушают, Тони, — мягко сказал Драко, в упор глядя в горящие темные глаза. — И ты знаешь об этом.
— Зато я не буду прятаться, — с вызовом ответил юноша. — И так — честнее. Маг же обязан быть честным? Значит, я поступаю верно.
Группа молчала. Нехорошо молчала — будто сплотившись единым сгустком вокруг упрямого мальчишки. Драко на мгновение прикрыл глаза. Почему-то любые разговоры здесь всегда возвращаются к этому — так или иначе. И никогда нет ответа.
— Маг обязан любить, если продолжать разговор в твоих терминах, — негромко заметил он. — Кого любишь ты, Тони?
Парень хмыкнул и, отведя глаза, запустил пальцы в волосы.
— Я жду ответа, — напомнил Драко.
Локти на подтянутых к груди коленях, затылок вжался в стену — они все чем-то неуловимо напоминали Гарри. И самым поганым было то, что ни к одному из них нельзя было подойти и, положив ладонь на открытую шею, заглянуть в глаза — я с тобой. А ты — мое солнце. Помни об этом…
— Мой наставник… вы знаете, где он, — напряженно откликнулся Энтони. — Что я должен ответить? Вы не пускаете нас в человеческое крыло. Поэтому воспитанников у нас тоже не может быть.
Драко подавил улыбку. Огненные маги, которым можно что-нибудь запретить — ну конечно.
— Предполагается, что я не знаю о — в том числе — и твоих тоже посещениях западного крыла? — уточнил он. — Тони, если инициация не происходит, значит, это ты к ней не готов. Ты — а не учитель, который что-то тебе запрещает.
Половина группы внезапно заинтересовалась ковром под ногами. Детский сад, невольно подумал Драко, глядя на них. Лазите, куда нельзя — так хоть имейте честность в этом признаться. Тем более, рассчитывать на то, что в этом замке можно хоть что-нибудь сделать тайком — само по себе потрясающе наивно…
— Учитель, если вы знали, что я был там — почему не наказали? — решившись, спросил Тони. — Получается, вы хотели, чтобы я сам туда пошел? Если мне действительно нужно?
Хорошо, что он говорит — «я», а не «мы», педантично отметил Драко. Не прикрывается тем, что регулярно таскается к людям исключительно толпой. Еще бы, в одиночку-то — страшно…
— Вы так проверяете нас? — подал звенящий от напряжения и едва сдерживаемой обиды голос молчавший весь урок Алан. — Запрещаете то, что мы сами должны нарушить?
— Нет, — покачал головой Драко. — Почему бы ни были запрещены бесконтрольные контакты с людьми, наказывать огненного мага за желание делать то, к чему его тянет — бессмысленно. Я проучился семь лет с Гарри Поттером и, честно говоря, видел, к чему приводили регулярные попытки наказать его за пренебрежение к правилам.
Они замерли так, что, кажется, аж дышать перестали. Глаза Марты распахнулись на пол-лица, костяшки пальцев Алана побелели, Линдс вжалась в стену — будто все дружно боялись спугнуть порыв учителя, заговорившего на запретную тему.
Драко никогда не понимал, почему им так важно знать, каким был Гарри — какими были они все — до инициации. Это ведь вообще были не они, а люди с их именами.
И, тем не менее, глядя в их голодные лица, сдержать улыбку не получилось.
— Он всегда делал только то, что хотел, — медленно проговорил Драко, опуская глаза. — Думаю, он просто не мог переключиться на что-то еще, если его захватывала очередная идея. Случалось, что из-за этих идей гибли люди… или из-за того, что он торопился и все делал сам, ни с кем не советуясь и никого ни о чем не спрашивая. Случалось — что и дорогие ему люди… Но только его идеи избавили мир от Темного Лорда, спасли жизнь и мне, и многим из вас, и закончили вторую войну магов. И только его идеи построили эту школу.
— А я слышала, что идея школы принадлежала вам! — возбужденно выпалила Линдс.
— Даже не хочу спрашивать, откуда именно ты могла это услышать, — фыркнул Драко, откидываясь на спинку стула.
Вообще-то, он и так знал, откуда. Они перетряхнули перед учениками слишком многое, чтобы рассчитывать оставить при себе хоть что-нибудь — и давно уже сами запутались, что именно звучало на уроках, а что дотошные маги могли вычислить самостоятельно, сидя в своих гостиных.
Линдс продолжала вопросительно хлопать ресницами. Тони мрачно ухмылялся, косясь на ее тонкий профиль.
— Только маги Огня способны видеть в давно известных истинах действительно новые пути, — глядя на девушку в упор, сказал Драко. — Гарри Поттер не был единственным посвященным, кто задавался вопросом, почему правила именно таковы, и маги обязаны медленно умирать. Он не был первым, кто отказался от соблюдения кодекса выживания. Я даже не могу сказать, что только он разрешил себе полюбить своего наставника… и поверить… — не отвести взгляд почему-то оказалось титанически сложно. — Но он разглядел неувязки именно потому, что хотел построить другую жизнь. Для нас обоих, а не для какого-то там отдельного мира. А это совсем не то, Линдс, что — завершить мысль и привести ее к логическому финалу. Решение открыть школу и впустить сюда вас было логическим финалом, а не идеей. Не путай причину и следствие.
Девушка оторопело моргнула.
Что, съели? — грустно усмехнулся про себя Драко. Да, вы все — ничто без того, кто оформит вас в оправу рассудка и последовательных действий. Но вы — голый порыв, без которого и любая рассудительность тоже ничего не значит.
— Это вы сейчас намекаете на то, что все огненные маги — эгоцентрики? — хмуро спросил Рэй. — Что все, что мы можем — это делать лучше свою собственную жизнь, а на чужую влияем разве что как-то нечаянно?
Внимательный, настороженный взгляд. Как зверьки, способные в любую секунду накинуться и разодрать на части любого — как изголодавшиеся по ласке и пониманию львята. Драко не мог избавиться от привычки видеть их — такими.
— С каких пор твоя внутренняя честность не позволяет это признать? — поинтересовался он вслух. — Это — правда настолько же, насколько и то, что все водные маги — плаксы, земные — сухари, а воздушные — пусты и поверхностны.
— Никакие они не сухари! — оскорбленно выдохнул Алан.
— И вовсе не плаксы! — одновременно с ним процедила сквозь зубы Марта.
Оба нервно переглянулись, лихорадочно пытаясь сделать вид, что просто подумали вслух. Драко в очередной раз с трудом сдержал рвущуюся наружу улыбку, оглядывая разом зашевелившуюся группу.
— Прю-юэтт, да ты у нас фанат земных магов, как я посмотрю! — протянула, сияя, Линдс.
Алан бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Они — не сухари, — упрямо повторил он, снова дерзко уставившись в глаза учителя. — Вы утрируете.
— Естественно, — наконец позволил себе ухмыльнуться Драко. — А ты сейчас не видишь тонких различий. И это — тоже особенность огненных магов. Валить все в одну кучу, как только зацепило за живое и потянуло за наболевшее.
— Тогда вы — точно поверхностный! — яростно выпалил Алан. — Если вас вообще ничего за живое не зацепляет, то, может, вы вообще не настолько живой?
Тони сдавленно охнул. Драко мягко улыбнулся, не сводя взгляда с взбешенного мальчишки.
— Естественно, Алан, — устало проговорил он. — Иначе почему бы я жил с Гарри Поттером, если бы мне хватало собственной живости? А он, уверяю тебя, способен зацепить за живое даже меня.
— Но… — начала было Марта — и тут же заткнулась, прикусив язык.
В глазах читались одновременно и неловкость, и рвущийся наружу вопрос. Огоньки ходячие, глядя на нее, с невольной нежностью усмехнулся Драко. Светлячки.
— Но? — насмешливо переспросил он.
Девушка порозовела.
— Вы же не только с ним живете, — с вызовом закончил за нее Энтони.
Не покраснеть у него тоже не получилось.
— А вот нам мистер Прюэтт сейчас и расскажет об особенностях общения со стихией противостояния, — складывая руки на груди, пожал плечами Драко. — И о том, чем оно отличается от общения с родственной стихией. А потом ты, Марта — о том, что дает неродственная.
Удар ниже пояса, понял он, глядя на их оторопелые потерянные лица.
Алан долго молчал, кусая губы. Потом, наконец, поднял глаза на учителя.
— За что? — чуть слышно спросил он. — Я же ничего не сделал.
— А это и не наказание, — ответил Драко. — Вы же спрашиваете меня о моей личной жизни. Маг, способный четко понимать, что и почему он выбирает, не должен испытывать затруднений, поясняя свой выбор — даже в личных вопросах. Мы ждем, Алан. Почему именно земной маг?
— Личная жизнь здесь ни при чем, — пробормотал юноша, вжимаясь спиной в стену. — У меня нормальная ориентация.
Вот теперь захотелось прикрыть глаза ладонью и беспомощно застонать. Опять — двадцать пять, ориентация у них. Вулканчики дерганые…
— Ты не поверишь, Алан, — с убийственным спокойствием сообщил Драко. — У меня она — тоже вполне нормальная. Где норма-то?
Тони нервно дернулся, но промолчал. Драко мгновенно перевел на него заледеневший взгляд, почти пригвождая парня к стене.
— Секс и любовь — разные вещи, — торопливо проговорил Энтони, машинально выставляя ладони вперед, как будто защищаясь. — Я про это подумал. Вы спросили Алана, за что он любит земного мага, а он возмутился, что не хочет с ним спать. А я думаю, что это — разные вещи. Поэтому и ориентация тут ни при чем, — он подумал и добавил: — в вашем понимании.
— А в твоем? — не удержался от вопроса Драко.
Тони осторожно пожал плечами.
— Я не понимаю, как можно не хотеть того, кого любишь, — признался он, отводя взгляд. — Даже если… любишь… ну, мужчину…
Драко медленно оглядел группу. Они тоже отводили глаза — все до единого.
А что, если для огненных магов это и впрямь — одно и то же? — мелькнула обалделая мысль. И Гарри именно поэтому…
— Алан? — позвал он.
Парень вздрогнул — а ведь, похоже, понадеялся, что о нем забыли, подумал Драко.
— Ты тоже так думаешь?
Алан медленно кивнул, не сводя с учителя одновременно и жалобного, и упрямо горящего взгляда.
— Тогда где противоречие-то?
— Я его не люблю, — четко выговорил он. — Мне просто…
Драко вопросительно изогнул бровь.
— Просто… хочется… — судя по всему, Алан отчаянно путался в словах. — Ч-черт, я не знаю, как это сказать! — выкрикнул он, утыкаясь лбом в колени.
— Прямо, Алан, — подсказал Рэй. — Мы не укусим.
— Ты не понимаешь, — мальчишка покачал головой. — Когда я его вижу, мне хочется врезать ему как следует и никогда его больше не видеть. А когда не вижу…
— Скучаешь? — спросил Тони.
— Чувствую себя мертвым, — мрачно сказал Алан. — И вообще не понимаю, что я здесь делаю и зачем. И ради чего живу. Теперь довольны?
— А рядом с ним смысл есть? — устало поинтересовался Рэй.
— Рядом с ним все есть… — не поднимая головы, утомленно выдохнул Алан. — В том числе — и желание как следует врезать.
— Перевоспитать, — подала заинтересованный голос Марта. — Сделать более удобным. И понятным.
Теперь он уставился на нее — так, будто она только что оформила в слова что-то, для него очень важное.
— Ты сам сказал, что он — не сухарь, — пояснила девушка. — Значит, он отвечает тебе, верно? И ты это слышишь. Чувствуешь. Просто тебя, видимо, не устраивает форма, в которой он это делает, и ты хотел бы изменить ее, а не его суть. Так?
Драко молча наблюдал за напряженной дискуссией.
— Короче, Прюэтт, ты хочешь его же, но только лучше, — подытожила Линдс. — Мистер Драко был прав — ты точно эгоцентрик. У тебя есть кто-то, кто делает твою жизнь наполненной и осмысленной, а ты тут, вместо того, чтобы ценить это, прости, собственной душевной организацией маешься.
— Если бы у меня кто-нибудь был… — негромко обронил, глядя в пол и машинально пощипывая ворс ковра, Тони. — Черт, да хоть кто-нибудь… Мне даже неважно — кто….
Он запрокинул голову, не закончив фразу, и Драко оцепенело подумал, до каких же истерических пределов должно было дойти одиночество, чтобы тайком шастать туда, где живут совершенно незнакомые тебе люди, зная при этом, что ты можешь оказаться намертво связанным с любым из них — навсегда. С кем-то, о ком не можешь даже предположить, кто это будет и что именно тебе даст. И каким партнером окажется…
Невозможно доверять стихии — настолько. Просто невозможно… Значит — им действительно уже все равно.
— Между прочим, Тони, Алан не связан узами посвящения со своим земным магом, — задумчиво проговорил Драко. — Он, как раз, просто любит того, кого любит — а не ждет от стихии подачек. Что бы он тут ни нес про любовь.
— Это вы к чему? — настороженно зыркнул из-под упавшей на глаза челки Энтони.
— Да так, к слову пришлось, — невозмутимо пожал плечами Драко. — Воздушные маги поверхностны как раз потому, что у них в голове слишком много всего одновременно роится. И на все есть длинная цепочка ассоциаций.
Парень долго молчал, опустив голову и — Малфой был в этом уверен — всей кожей ощущая на себе заинтересованные взгляды группы.
— Я же не могу полюбить усилием воли, — наконец сказал Тони. — Это земные… могут. Им-то что… У них вообще все от башки идет, что захотел — то и чувствуешь…
Лицо Алана непроизвольно вытянулось в такую возмущенно-оскорбленную рожицу, что, несмотря на уже просто подкашивающую усталость, Драко снова едва не расхохотался.
* * *
— Виктор, я кому сказала — не трогай! — крикнула Гермиона, привставая в кресле. — Ты обожжешься!
Мальчик обиженно насупился и, отдернув руки, принялся обходить интересующий его цветок сбоку. Панси сжала губы, давя непроизвольную усмешку. Этот ребенок хватал все, до чего дотягивался — хоть голос на него сорви.
Она искренне полагала, что лучше позволить ему один раз дотронуться до жгучей ивницы, чем таскаться за ним по пятам и ежеминутно рявкать.
— Ну и обжегся бы, — хмыкнула она вслух. — Зато потом хоть в сад спокойно можно было бы отпускать.
Лицо Гермионы мгновенно приняло то самое уничижительное выражение, которое Панси мысленно называла «вокруг-меня-одни-тупицы».
— Своих сперва заведи, а потом советуй, — буркнула Грэйнджер.
— Да я, в общем, так и так собираюсь, — пожала плечами Панси, наблюдая за ней из-под ресниц.
— Вот когда родишь, и это твой ребенок забегает вокруг ивниц, тогда я посмотрю, что ты скажешь! — процедила Гермиона.
Это было почти забавно — смотреть на нее, такую, как всегда, уверенную в себе и своей правоте. Такую самозабвенно и яростно дышащую сквозь зубы на любую попытку заставить ее задуматься. Даже не изменить точку зрения — просто задуматься над ней лишний раз.
— Уговорила, подождем, — миролюбиво кивнула Панси, откидывая голову на спинку плетеного кресла.
— Болит все еще? — хмуро осведомилась Гермиона, бросая быстрый взгляд на ее поясницу.
Паркинсон молча кивнула.
— Физические упражнения важны, но не в первом же триместре, — снова начала заводиться Грэйнджер. — И не такие, как ты себе устраиваешь. Домашешься шпагой до выкидыша…
Панси устало улыбнулась, прикрывая глаза.
— Я и не собираюсь махать шпагой весь срок. Гарри первым с ума сойдет, если…
По лицу Гермионы тут же пробежала тень — как всегда при упоминании этого имени.
— Ты не говорила с ним? — как можно небрежнее, но все равно глухо поинтересовалась она.
Панси едва сдержалась, чтобы не фыркнуть.
— Он и тебя не укусит, если ты попытаешься попросить, Герм. Да говорила, говорила! Не смотри на меня так.
— Я и не смотрю, — снова ощетинилась та.
Но плохо скрываемое нетерпение из взгляда не исчезло.
Сучка ты все-таки, Грэйнджер, утомленно подумала Панси.
— Так он отпустит меня или нет? — Гермиона не смогла долго держать паузу.
Панси снова кивнула.
— По крайней мере, в этот раз — на заседание суда. Но он и правда предпочел бы, чтобы ты попросила сама.
Гриффиндорка поежилась, хотя, по мнению Панси, в саду было еще очень даже тепло. Далеко же до сумерек.
— У меня не настолько гибкая психика, чтобы каждый раз выслушивать его мнение о том, что его не касается, — негромко проговорила она.
— О Терри? — мягко уточнила Панси.
— Гарри — шовинист, — отчеканила Гермиона, глядя на бегающего между высоких стеблей Вика. — В его понимании женщина всегда во всем виновата, а мужчина — существо чуть ли не подневольное и непременно ею во всем презираемое.
— Это, извини, в твоем понимании так, — усмехнулась Паркинсон. — Гарри очень четко умеет объяснить своей женщине, где ее место. Так четко, что даже топать ногами и требовать непонятно чего потом не захочется.
Гермиона бросила на нее еще один фирменный взгляд — все того же розлива.
— Может, ты и испытываешь кайф от того, что тебе указывают на твое место, — едко сказала она. — Но я свое предпочитаю выбирать самостоятельно.
— …а потом злиться, что рядом с тобой не мужик, а тряпка, — покорно согласилась Панси. — Самая что ни на есть женская логика, Герм.
Грэйнджер, казалось, захлебнулась воздухом на несколько прекрасно долгих секунд.
— Сильно сомневаюсь, что Гарри имеет привычку надираться с Малфоем после занятий и приползать домой на четвереньках! — выпалила она наконец.
— О, да — обычно он делает это с учениками, — усмехнулась Панси. — Причем — не после занятий, а прямо на них.
— А потом распускает руки и швыряет в тебя все, что подвернется!
— Он распускает руки, Герм, — уже серьезней возразила девушка. — И, если Драко на его месте будет до посинения топтаться и решать этическую проблему — врезать мне или еще какие-то особые слова поискать, то Гарри сбивает любую истерику одной хорошей пощечиной. И, поверь, второго раза на один и тот же повод уже не требуется.
— И ты после этого продолжаешь с ним жить? — неверяще выдохнула Гермиона. — Да ты… ты что, рехнулась вконец? Еще и рожать от него… них… тьфу! — собралась!
Иногда она умела так повернуть разговор, что Панси и правда не знала, плакать ей или смеяться. Или тащить эту идиотку к себе на колени и все оставшееся время жалеть, как жалеют неизлечимо убогих.
— Да понимаю я разницу, Герм, — вздохнула она и потерла ноющую поясницу. — Вот только все равно думаю, что на ровном месте ни один влюбленный мужик на свою бабу с кулаками не кинется. И по барам шляться вечерами просто так не начнет… — Гермиона дернулась было возразить, и Панси с нажимом добавила: — а что касается Гарри, то он никогда не станет бить, чтобы показать, кто в доме хозяин. Он и без того в нем — хозяин, и все это и так признают. А любую неувязку в отношениях или распределении обязанностей можно разрешить на словах задолго до того, как она вырастет в проблему, которую ему захочется запивать ежедневной порцией виски.
Гермиона покачала головой, кусая губы.
— Можно подумать, я не вижу, как он решает… — с силой опуская пустой стакан на столик, холодно проговорила она. — Сообщает вам свое очередное решение, а вы вокруг него в линию строитесь.
— Так и должно быть, — кивнула Панси. — Он за нас отвечает, Герм. А мы ему доверяем.
— Это-то здесь при чем?
— При том, что, если правила, которым все должны подчиняться, буду придумывать я, то и за результат отвечать буду тоже я. И за безопасность всех, кто здесь живет, и за то, что ни один из нас не сдохнет еще раз, потому что я что-то там нечаянно не учла. Мы ходим по лезвию — уж ты-то должна лучше всех это знать!
— Я знаю, — с вызовом сообщила Гермиона.
Панси невольно поморщилась. Больше всего утомляла необходимость делать вид, что не слышно ни мыслей Грэйнджер, ни предвкушения действий на тему того, что, как ей кажется, она знает. Но Драко уверен, что будет лучше пустить все на самотек и дать возможность запутать всех, кого нужно… Он же Малфой. Он — воздушный маг, а, значит, ему виднее.
— Чтобы выжить и не деградировать, один человек делает все сам — у него просто выбора нет. Когда речь идет о двоих и больше, уже приходится распределять зоны ответственности — и доверять друг другу в том, что каждый сделает свою часть идеальным образом. И молча при этом делать свою. Гарри не лезет в организацию занятий, в хозяйство, в финансы, в поиск новых учеников, в мои исследования — он, извини, Мерлин знает в какую кучу всего не лезет. Потому что за это отвечаем — мы. И он так же беспрекословно соглашается, когда речь идет не о его сферах влияния.
Гермиона упрямо молчала, поставив на кулак подбородок и исподлобья наблюдая за Виком, усевшимся прямо посреди мощеной камнем дорожки и с интересом теребящим какие-то листья.
— Были сферы, в которых ты с Терри соглашалась беспрекословно?
Грэйнджер утомленно фыркнула и опустила голову, прикрывая глаза ладонью.
— Ты лучше спроси — были ли те, в которых ему имело бы смысл доверять? — глухо пробормотала она.
— Тяжело быть умной, — сочувственно поцокала языком Панси. — По себе знаю.
Гермиона покосилась на нее и, не удержавшись, невесело рассмеялась.
— Зря хохочешь, Грэйнджер. Когда ты в курсе, что ты умереть — не встать, какая умная, слишком сложно вспомнить, что другие тоже не дураки. Причем нередко в том, в чем ты, если разуешь глаза — полная дура.
— Это ты на что намекаешь? — брови Гермионы снова настороженно сдвинулись.
— На себя, — непринужденно пожала плечами Панси. — Мне тоже казалось, что, раз я больше знаю, много читала и вообще способна логически мыслить, то еще Малфоя я, так и быть, потерплю, а Гарри точно должен за мной пожизненно шлейф носить и по каждому поводу спрашивать, как нам жизнь дальше строить.
Гермиона молчала, краем глаза хмуро поглядывая, как Вик опять будто бы между делом подбирается к не дающей ему покоя ярко-красной ивнице.
— Не понимаю я тебя… — призналась она наконец. — Вы точно тут немного сбрендили, все четверо.
— Просто иногда надо быть и слабой, — усмехаясь, посоветовала Панси. — А не мериться силами с собственным мужем. Иначе, кто бы ни выиграл, получишь в результате разбитое корыто. Победит он — будешь его презирать. Победишь ты — обзовешь его тряпкой.
— Твое корыто тоже неизвестно, сколько еще проживет, — в тон ей ответила Гермиона.
— Что ты, даже и не загадываю, — вздохнула Панси. — Но вообще-то ты не права. Мое корыто — это Лавгуд. Парни всегда были немного особняком — им так проще…
— Все, даже слышать об этом ничего не хочу! — выставила вперед ладошку Грэйнджер. — Ваши постельные игры мне неинтересны.
— А злишься-то тогда чего так? — доверительно поинтересовалась Панси.
Играть с разозленным человеком — что могло быть лучшей тренировкой для выдержки? Только играть со взбешенным Поттером. Но там уж не до игр, там только ноги бы унести…
— Я не злюсь, — буркнула Гермиона.
— Злишься, — заулыбалась Панси. — И прямо сейчас скажешь, что тебя так раздражает. Давай, я же не Гарри — не укушу.
Гриффиндорка так сжала зубы, что аж на скулах заходили желваки.
— Это аморально, — выдавила она наконец.
Панси выразительно изогнула бровь, ожидая продолжения, и Грэйнджер не заставила долго ждать.
— Ты даже не знаешь, кто отец твоего ребенка!
— Знаю, — удивилась Панси. — Чего тут не знать-то.
— Ну да, вариантов всего два, — ехидно заметила Гермиона.
— Один, вообще-то, — поправила Паркинсон. — Чего вдруг тебе-то это стало так важно?
— Какое — один, если ты спишь с ними обоими! Или ты точно знаешь, в каком случае не предохранялась?
— Герм, стихийные маги вообще не предохраняются, — терпеливо, как ребенку, объяснила Панси. — В здоровом состоянии мы можем контролировать физиологические процессы собственного тела, это несложно. Поэтому вероятность случайной беременности совершенно исключена, пока я или Луна этого не захотим. Нужно просто перестать блокировать… Герм, ты чего?
У нее были такие глаза, будто она только что увидела непрочитанную еще книгу на тему, по которой пишет диссертацию — другого определения у Панси не подбиралось.
— Ты это серьезно?! — выдохнула Грэйнджер.
Ну, вот теперь еще и об этом в Отделе Тайн растрезвонишь… — мрачно подумала девушка. Мерлин с тобой, Герм, но как тебе совесть спать-то до сих пор позволяет спокойно?
— Конспектировать будешь или так запомнишь? — насмешливо спросила она вслух.
— Ты серьезно? — настойчиво повторила Гермиона.
Панси устало кивнула.
В жизни, бедная ты моя девочка, не разберешься, что из услышанного здесь серьезно, а что Луна с Малфоем сочиняют на ходу специально для твоих вездесущих человеческих ушек. И так и не поймешь, что Гарри нарочно ломает комедию, отпускать тебя из замка или нет на слушанье дела о твоем же разводе — лишь бы ты не заподозрила, как сильно нам надо, чтобы ты разболтала все, что нужно, в Министерстве, и при этом там бы тебе еще и поверили.
Не доживу я до того дня, когда весь этот бред с малфоевской дипломатией кончится, с тоской подумала Панси, глядя в возбужденные глаза гриффиндорки. Хоть меня бы уж пожалели, что ли. Сволочи. Мужланы, Мерлин бы их побрал…
Сама же так феминисткой когда-нибудь стану. Если раньше с ума не сойду…
* * *
Что-то было не так.
Луна ровно дышала, привычно уткнувшись носом в его плечо, но Драко знал ее не первый год, чтобы поверить в то, что она засыпает.
Что-то подсказывало, что она скорее будет еще несколько часов хлопать ресницами, тихо и подавленно думая о чем-то своем. Такой Драко не помнил ее, пожалуй, с тех странных времен, когда любой намек на то, чтобы разделить постель с Поттером, вызывал у него взрывную истерику, а Гарри с каждым днем все больше походил на собственную тень со злым взглядом.
Но ведь с тех пор все давно изменилось?
— Что с тобой? — негромко спросил он, убирая с ее лба выбившийся локон.
Луна подняла голову, мягко улыбнувшись, и снова прикрыла глаза. Все в порядке — означал этот жест.
— Да вот если бы… — хмыкнул Драко, приподнимая кончиками пальцев ее подбородок.
Он никогда не мог сформулировать, что именно в Лавгуд «не так» — просто временами начинал воспринимать ее не как податливое, обволакивающе существо, а как каменную стенку. И неважно, что в такие минуты ее ладошка могла расслабленно скользить по его груди — напряжение пряталось глубже. Где-то внутри.
— Спи… — прошептала Луна, сонно целуя его в висок и опять устраиваясь на плече.
— Эй, — позвал Драко. — Женщина. Я тебя люблю.
Она фыркнула куда-то ему в шею и завозилась, обвиваясь вокруг его тела. Теплые, мягкие руки, растрепанные светлые локоны, округлое оголенное плечо. Что-то не так — раз даже это сегодня не помогает ей выдохнуть и перестать думать о том, о чем она почему-то никак не может забыть.
Драко невпопад вспомнил давние времена, когда Поттер прятался в закоулках Хогвартса, а Панси исчезала каждый вечер в Гриффиндорской башне, оставляя Луну корпеть над кипами свитков. Тогда, пожалуй, Лавгуд тоже не походила сама на себя… Вот только где и какая тут связь?
Иррационально и в глубине души Драко всегда отчаянно завидовал Паркинсон — за то, что та с легкостью могла разложить по полочкам любые настроения и состояния Лавгуд. Как можно было ориентироваться во вселенском хаосе по имени Луна — он не понимал никогда. Панси вызывала отблески затаенного глухого почтения, смешанного с восхищением, уже только тем, что умудрялась разобраться в системе, неструктурируемой по определению.
Как сделать это самому, он не знал — да и вообще с трудом представлял, что именно мог бы в принципе сделать для Лавгуд. Тот факт, что она была рядом, столько лет — рядом, ставил Малфоя в тупик столь же намертво, как и четыре года назад. Все, чему удалось научиться — это кое-как разбираться, когда в ней что-то не так. Знать бы еще, что, и как из нее это вытянуть. Поттеру, например, выговориться всегда помогало…
— Расскажешь, что тебя беспокоит? — замучавшись подбирать слова, напрямик спросил он.