* * *
Увидеть Криса, вальяжно сидящего в кресле с бокалом вина перед зажженным камином, было не столько странно, сколько неожиданно. Шон и сам не представлял, как сильно успел привыкнуть к зрелищу вечно напряженной спины и колючему, неуютному ощущению недовольства, постоянно зреющего в этом мужчине. К его стремлению засидеться допоздна в библиотеке, а вернувшись, тут же закрыться у себя и лечь спать — лишь бы лишний раз показать, что в собственном воспитаннике Кристиан Эббинс давно уже не нуждается.
По мнению наставника, это было отражением поведения самого Шона, который каждое утро демонстрировал то же самое — тем, что уходил на занятия. А потом торчал в саду или в общей гостиной чуть ли не до полуночи, не решаясь переступить порог собственной спальни.
— Будешь? — негромко спросил Крис, указывая взглядом на бутылку на столике.
И никаких тебе «что, явился?» или «ну надо же, кто пришел». Шон обнаружил, что так и застыл у дверей истуканом, во все глаза глядя на Кристиана, только когда тот фыркнул и отвернулся.
Его смех почти причинял боль — это были звуки, оставшиеся для них за стенами Уоткинс-Холла, в далеком и недоступном уже Глазго.
Стушевавшись, Шон подошел, наконец, ближе и опустился в соседнее кресло, ловя себя на том, что боится сделать лишнее движение. Разрушить в кои поры вроде бы благодушное настроение неловким словом или жестом. Напомнить о том, что их разделяет.
При том, что придумать, о чем, вообще, можно говорить, чтобы не упомянуть ни одну из болезненных тем, тоже не получалось.
— Что-то празднуешь или просто так? — стараясь говорить ровно, осведомился Шон, принимая бокал из знакомых узловатых пальцев.
— Вроде того, — улыбнулся Крис. — Вечер хороший, наверное. Вот и захотелось… помечтать немного.
Шон с усилием отвел взгляд. Смотреть в камин оказалось проще — его хотя бы сложно задеть пристальным разглядыванием. Огонь не видел дерзости в прямоте, а личного оскорбления — в попытках научиться быть самим собой.
— О чем? — тихо спросил Шон, делая глоток.
И тут же испугался, что задал слишком личный вопрос. Предложил сидящему перед ним магу поделиться своими переживаниями.
Совсем рехнулся, с мрачной усмешкой подумал он через секунду, прикрывая глаза. С собственным наставником боюсь разговаривать…
— О Глазго, — Крис тоже уставился в камин. — Помнишь ливень в парке?
— Это когда ты раскудахтался, что я простыну? — брякнул Шон, не успев прикусить язык, но Крис только усмехнулся.
— Это когда, молодой человек, мне пришлось тащить вас в кафе и отпаивать грогом. Ты выглядел, как мокрый воробей — даже огрызался возмущенным чириканьем…
Зато ты выглядел, как растревоженная змея, машинально подумал Шон, делая еще один глоток. Шипел и разве что не кусался.
— Как ты тогда верно заметил, меня мало пороли в детстве, — осторожно улыбнулся он.
— Да, плохой пример для подражания — это хуже, чем никакого.
— А какой — хороший?
В глазах Криса мелькнули искорки, он прикусил губу, глядя на сидящего перед ним парня.
— Не дерзите, юноша, — процедил он, улыбаясь.
Он помнит, замороженно подумал Шон. Мерлин, он и правда это помнит — даже кто что тогда сказал?..
— Не могу, — почти против воли проговорил он вслух, повторяя давний диалог, не сводя глаз с наставника. — Я плохо воспитан и вообще беспризорник. Что с меня взять.
— Вы вообще никак не воспитаны, — тихо откликнулся Крис. — Только старшим хамить научились.
— Зато у меня хорошо это получается. Меня так мама учила — если что-то делать, то от души.
— Сильно сомневаюсь, что вас можно научить чему-то еще.
— Вы же даже не пробовали. Связываться боитесь?
— У вас вода с волос капа… — Крис оборвал сам себя и, резко отставив бокал, уткнулся лицом в ладони. — Ты и правда был похож на воробья, — помолчав, уже другим тоном добавил он.
Шон оцепенело молчал, не замечая, что стиснул свой бокал так, что побелели пальцы.
— Я и не думал, что ты помнишь… — признался он наконец.
Крис поднял голову и коротко улыбнулся.
— Как дела? — нейтрально спросил он и мотнул головой в сторону двери. — Там, я имею в виду.
Шон нерешительно пожал плечами.
— Бузят, — коротко ответил он. — Тони МакКейн вернулся… э-э-э, это старший огненный маг. Больше недели прошатался где-то, теперь не заткнешь — новостями делится…
Крис вопросительно изогнул бровь, и Шон невольно вспомнил сегодняшний вечер в гостиной — и то, как это выглядело, когда Тони ввалился туда вместе с Домиником, взрывая привычную уютную тишину воплем: «Что, сволочи, соскучились?!». Какие они были оба шальные и почти пьяные, хохочущие, с безумными глазами, от них за милю разило сексом — быстрым, неловким и сумасшедшим, после которого кое-как натягиваешь одежду и тащишь друг друга — туда, куда не успели дойти, потому что руки вдруг начали эту самую одежду нетерпеливо стягивать.
Разило так отчаянно — от их глаз, жестов, от каждой ухмылки, что даже взгляд Дины на мгновение почти мечтательно расфокусировался. Остальные, заразившись бешеным напором Тони, наперебой дергали его, что-то вопили, о чем-то спрашивали, и Шону чуть ли не впервые за месяцы жизни в замке показалось, что даже здесь, даже у магов может быть — жизнь. Вот такая — чтоб била ключом, чтоб аж дыхание перешибало от счастья. Чертов Рэммет с его надеждами.
Видимо, секс и впрямь получился слишком быстрым, потому что у парней все никак не получалось перестать хвататься друг за друга, и в конце концов Тони просто уселся на пол посреди комнаты, оживленно жестикулируя и делая огромные глаза, взахлеб повторяя: «Ребята, там такое творится! Такое!», а Дом, обхватив его за шею, навис сзади, и Тони и сам, кажется, не замечал, что то и дело цепляется за него одной рукой, постоянно оглядываясь, словно Доминик способен вдруг куда-то исчезнуть.
А еще никак не получалось, глядя на попытки Тони не смотреть на Дину, избавиться от мысли, что он — знает. Мерлин бы понял, каким шестым чувством, но он знает, кто и как согревал постель Рэммета, пока любовник отсутствовал, и это так неожиданно, дико и отчаянно больно, что Тони перепуган сейчас до зеленых гоблинов. Что он боится перестать говорить и начать думать, боится самого себя и того, что чувствует, потому что он действительно счастлив, и все, что ему нужно — это обнимающий его за шею блондин.
И знать, что это не закончится — никогда.
— Так что в мире за новости? — потормошил Шона Крис.
Тот моргнул, силясь перевести сумбурный эмоциональный поток слов МакКейна в набор четких фактов, который способен воспринимать Кристиан. Тяжело, — с неподдельным удивлением вынужденно констатировал Шон.
— Министерство вовсю продвигает идею о потенциальной полезности стихийных магов человеческому обществу, — начал он, сосредоточенно покусывая губы. — Опять пошла волна информации об их роли во второй войне. Закон о принудительной высылке еще не отменен и даже не рассматривается — мистер Драко про это говорил, кстати, что Визенгамоту даже удобнее пока сгонять магов сюда. Все равно в резервацию почти никто не уезжает… Но уже отменен закон об ограничении в правах для тех, кто не обязан покидать страну. И его Визенгамот принял.
Лицо Криса приобрело знакомое выражение — превратившись будто в вырубленное из камня. Он сосредоточенно слушал, невидяще глядя в пространство, так и не взяв бокал, отставленный в сторону.
— Этого следовало ожидать. Что тут такого удивительного?
— Тут — ничего, — кивнул Шон. — Убит член Визенгамота, лоббировавший отмену этого закона, причем — уже после того, как прошло голосование. Информация скрыта и в газеты не просочилась… Убит новый лидер партии в защиту стихийных магов — практически сразу после избрания. Убит журналист, написавший какую-то отсебятину о нашей школе — в основном, по словам Тони, статья была о том, что школа существует, ею руководит мистер Поттер, и все маги там под контролем и присмотром. И тоже — сразу после выхода статьи…
— Погоди, — взгляд Криса снова обрел осмысленность. — Если информация закрыта и в газетах не появлялась, откуда этот, как его — МакКейн? — мог ее выцарапать? По улицам ходил и кривотолки слушал?
— Нет, — невольно улыбнулся парень. — Он поперся в аврорат заявлять о пропаже своей кошки. И ходил там, читал, кто что думает — несколько дней, пока с каждым более-менее высокопоставленным лицом в коридоре хоть раз не столкнулся. Всех, говорит, достал кошкой этой…
Крис покосился на него, как на сумасшедшего, но промолчал. Шон вспомнил, как, полузадушенно всхлипнув, заорал, услышав об этом, Доминик.
— Я тебя, мать твою, придушу нахрен — ты что, совсем с катушек съехал?! — вопил он. — Ты что, думаешь, в аврорате одни дебилы сидят? Умнее ничего не мог придумать — самому им в лапы полезть, да еще по такому тупому поводу? Если бы любой тамошний придурок догадался, что ты читаешь мысли, или просканировал тебя любым заклятьем… — он задыхался, не находя слов.
— Так не обнаружил же, — поморщился Тони.
— Гоблина с два ты еще раз отсюда выйдешь! — рявкнул Дом.
МакКейн нехорошо прищурился. Маги пялились на них, только не открыв от возбуждения рты.
— Гоблина с два я выйду отсюда без тебя, — с нажимом прошипел Тони, чуть не вдавливая его взглядом в стенку. — Я, конечно, взрослый маг, и понимаю — все дела, свобода воли, принятие чужих решений, чтоб тебя, Рэммет, соплохвост заел с твоими решениями! — кулак с размаху врезался в пол. — Я предлагал тебе пойти со мной? Я, мать твою, только не умолял, чтобы ты оторвал задницу и прогулялся до Лондона! Со всеми этими, тролль их сожри, переговорами там должно было твориться что-то такое, о чем нам не рассказывают, и, если тебе все до факела — Мерлин с тобой, торчи здесь. Но ты хоть понимаешь, вообще, чего мне это стоило? Повернуться и уйти, и поверить, что ты не ищешь способ от меня избавиться, а тебе просто на все положить? Так что — вот сейчас уже заткни, пожалуйста, пасть, вот на этом самом месте, и даже мне не заикайся теперь, что я что-то там не так делал. А в следующий раз, если тебе не поровну, заавадят меня там авроры или нет, то не имей привычки бросать меня одного! Я внятно выразился? — демонстративно выдержав паузу, Тони отвернулся и, враз как-то сникнув, цапнул чью-то рюмку с наколдованным по такому поводу виски. — Мы, огненные маги, вообще думать не обязаны, — с глухой иронией проворчал он в сторону. — У нас и без этого хорошо получается брать и делать… пока остальные все думают, все гадают…
В глазах потерявшего дар речи на добрую четверть часа Доминика можно было, наверное, поместиться целиком. Всей оравой.
— Отчаянный, видать, молодой человек… — помолчав, покачал головой Крис. — Глупый и безрассудный. Но отчаянный.
— Есть такое… — мягко согласился Шон.
Видеть Кристиана таким — в ответ на подобную выходку констатирующим почти что согласие если не с поступком, то хотя бы с его результатом — это, наверное, было слишком для одного вечера. Таким Крис не был с тех пор, как они переступили границу Уоткинс-Холла — и Шон был уверен, что не будет уже никогда.
— В общем, идет массированное теневое противостояние между Министерством и кем-то, кто не согласен с его политикой, — добавил он. — По мнению Тони — в аврорате убеждены, что за убийствами стоит группа людей, а не магов. Что-то там по почерку и характерным признакам, я не знаю — Тони сам до конца не понял. И эту информацию активно прячут от электората.
— Раз прячут — значит, не так массированно пока что и противостоят, — задумчиво заметил Крис. — Раз все еще есть возможность прятать и выдавать за несчастные случаи — или за что они там выдают…
Шон пожал плечами и отвел взгляд.
— А твои как дела? — на свой страх и риск поинтересовался он. — Ну… вообще, я имею в виду…
— Имел честь беседовать сегодня с мисс Паркинсон, — коротко улыбнулся Крис. — Крайне, скажу я тебе, оказывается, неглупая девушка. Просто — крайне…
Брови Шона поползли вверх. Это уж точно был первый раз, когда Эббинс отзывался тепло хоть о ком-то из здешних учителей.
— Только не говори мне, что она уломала тебя ходить на занятия, — недоверчиво буркнул он. — Я и так уже подозреваю, что сплю…
Крис расхохотался — и, наверное, это и стало последней каплей. Шон успел только заметить краем глаза, как задрожала рука, а следующим звуком уже был звон разбившегося бокала, и воздух вдруг закончился, будто горло передавило комком, и Шон почувствовал, что его срывает с кресла и дергает куда-то — вперед, куда угодно, где не было месяцев молчаливого презрения и оглушающей тишины, и холода, и постыдного желания то кричать, добиваться, требовать — то уговаривать, унижаться и плакать.
Только почему-то впереди снова оказался — он, и его жесткое плечо, и неожиданно крепкие руки, обхватившие, встряхнувшие, и ладонь, непривычно улегшаяся на затылок — и все равно ни черта не было видно от слез.
— Я… — захлебнулся Шон.
— Ш-ш-ш, — выдохнул голос над ухом, и от тепла чужого дыхания на своей шее слезы рванули совсем уже не сдерживаемым градом. — Прости меня… Ты что, малыш…
— Мерлин… — простонал Шон, вцепляясь обеими руками в пахнущую выгоревшим на солнце лугом рубашку.
— Да не буду я на ваши занятия ходить, не пугайся ты так… — прошелестел Крис, осторожно ероша его волосы, прижимая к себе — неуверенно и нервно, будто не знал наверняка, как это делается. — Знал бы, что ты так отреагируешь… Мы с ней просто поговорили. Неплохо поговорили. Я подумал, что ты бы не отказался узнать об этом.
Шон вздрагивал, уткнувшись лицом в его шею и едва не срываясь в новый виток истерики от поглаживающих выступающие лопатки ладоней, от шепота над ухом, от убаюкивающе теплых, надежных рук.
— Совсем друг от друга отвыкли, — с непонятной горечью констатировал Крис, беря его лицо в ладони и неловко вытирая слезы большими пальцами. — Но это ничего, Шон. Мы все поправим, правда? Мальчик мой… чудовище мое неугомонное…
Всхлипнув, Шон высвободился, вытирая глаза. Это не могло быть правдой. Но — было. Сейчас Крис точно не лгал — скорее, сам боялся сделать что-то не так.
— Все будет хорошо, малыш, — шепнул голос сзади, и ладони снова обвились вокруг плеч. — Пока мы вместе — все будет хорошо…
— Правда? — не удержался от беспомощного вопроса Шон.
— Ага, — Крис тихо засмеялся, зарываясь, как когда-то давно, тысячу лет назад, лицом ему в затылок. — Теперь уж точно — все будет просто замечательно…
Шмыгнув носом, Шон устало откинул голову, прислоняясь к наставнику.
— А почему именно теперь? — почти рассеянно спросил он.
— Потому что теперь я знаю, как выйти отсюда, — прошептал Крис.
Шон вздрогнул так, что нечаянно заехал ему локтем в бок, и резко обернулся. Слезы мгновенно высохли.
— Да никуда я не ухожу, — успокаивающе добавил Кристиан. — Просто сообщаю тебе, что нашел отгадку и для этой задачки. Все очень просто, Шонни… а мисс Паркинсон — действительно неглупая девушка. Ты мне веришь?
Это был прямо-таки подлый вопрос. Слишком подлый — после всех этих месяцев. Шон молчал чуть ли не минуту, прежде чем осторожно кивнуть.
— Вот и не беспокойся, — удовлетворенно улыбнулся Крис. — Все действительно будет хорошо у нас с тобой, я обещаю — и я буду здесь и завтра, и послезавтра, и еще очень долго. Это я тоже тебе обещаю.
Сопротивляться его ладони, так неуверенно лежащей на твоей щеке, было попросту невозможно.
Да уже и не очень казалось понятным — зачем продолжать пробовать.
* * *
— Гарри… — беззвучно прошептал он. — Гарри…
Поттер пошевелился и едва заметно потерся виском о подбородок Драко. Ладонь тихонько улеглась на бедро.
— Что?.. — чуть слышно откликнулся он.
Я скучаю по тебе, — чуть не выдохнул Драко, вжимаясь носом в растрепанные, пахнущие солнцем волосы. Мерлин, я так скучаю по твоему смеху, по идеям и авантюрам, по твоей беззаботности, пусть кажущейся, пусть — только здесь, только ночью… Только для нас…
— Поцелуй меня, — вместо этого зачем-то проговорил он вслух.
Поттер поднял голову и уставился на него потемневшими — то ли от усталости, то ли просто от наплывающего сна — глазами. Моргнул раз, другой, потом протянул руку и коснулся щеки Драко.
— Куда? — пряча улыбку в уголках губ, спокойно поинтересовался он.
— Да все равно, — поморщился Малфой, ловя и прикусывая горячие сухие пальцы. — Куда-нибудь. У меня масса заслуживающих внимания мест — можешь выбрать любое, я разрешаю.
Гарри фыркнул и со стоном уткнулся куда-то ему в шею, ладонь скользнула вниз и обхватила, поглаживая, плечо Драко.
— Я тоже скучаю по тебе… — шепнул он, почти касаясь губами кожи. — Просто…
Просто. Это слово Малфой успел выучить так хорошо, что почти готов был возненавидеть — всякий раз, когда слышал.
Просто устал. Просто вымотался. Просто не могу расслабиться.
— Просто помоги мне, — не поднимая головы, внезапно попросил Гарри. — Я действительно выдыхаюсь, Драко… Ты же сам видишь — приползаю к тебе или к Панси, как тряпка выжатая… Только калачиком свернуться, спрятаться рядом — и ничего больше не делать, никуда не бежать, никого не выслушивать… и не уговаривать…
— Тебе и не надо ничего делать, — машинально ответил Драко, перебирая его волосы и лихорадочно силясь в очередной раз не испугаться.
Это просто усталость. На Поттера действительно свалилась в последние годы непосильная ответственность, и то, что он тянул ее день за днем, приучило думать, что все дается ему легко, что в запасе еще море сил и океан энергии… Гарри всегда был океаном энергии… Просто я забыл, что он такой же, как я, как Луна — что он не сверхсущество. И что сейчас с этими переговорами его нагрузка выросла на порядок — просто потому, что ответственность тоже увеличилась на порядок…
Просто. Снова — просто. Черт…
Поттер невесело усмехнулся и подвинулся ниже, мимоходом чмокнув Драко в плечо. На общепринятом языке, если Малфой еще не сошел с ума, это означало «спокойной ночи».
Что-то мешало потрепать его по вихрам, беззвучно ответив тем же. Драко тоже упрямо скользнул вниз, снова оказываясь рядом с посапывающим носом Поттера, и осторожно коснулся губами его лица.
— М-м-м… — промурлыкал Гарри.
— Угу, — промычал в ответ Драко, целуя разгоряченную шею.
Поттер выдохнул и откинулся на спину, на этот раз — подвинувшись выше.
— Слушай, я и вправду хочу спать… — виновато сказал он, кладя ладонь на затылок Малфоя.
Еще скажи — голова болит, мрачно подумал Драко, подпирая кулаком подбородок, и уставился в сонно моргающие глаза. Будешь копия Лавгуд, которая теперь таким странным образом приохотилась демонстрировать, что ее что-то мучает — и в упор не желает слышать о том, что можно и «просто сказать».
От слова «просто» уже начинало вполне конкретно мутить.
— Ощущения моего левого бедра подсказывают мне, что спать хочет далеко не все твое тело, — мягко заметил Драко.
Поттер совершенно явственно напрягся и сделал попытку отодвинуться.
— Мало ли, чего оно хочет… — почти обиженно пробормотал он.
— И откуда только нелюбовь к собственному телу такая… — в тон ему проворчал Малфой и нырнул вниз, под одеяло.
Гарри вздрогнул и выгнулся, тут же вцепившись ему в волосы — впрочем, оказалось, что, если сопротивляться, то не такие уж у него и упрямые руки. Драко молча отбросил мешающееся одеяло в сторону, не отрываясь от покусывания, поглаживания, сжимания, и бессознательные движения бедер Поттера, слава Мерлину, говорили за него куда искреннее, чем он сам.
— Не надо… — почти жалобно выдохнул Гарри, крепко удерживая голову Драко, но при этом уже не пытаясь отталкивать.
— Да ну? — усмехнулся Малфой и, отмахнувшись от цепких рук, подтянулся выше, накрывая губами его губы.
Поттер зашипел, как рассерженный кот — Драко на мгновение показалось, что еще секунда, и Гарри рявкнет во весь голос, прямо ему в лицо, что-нибудь уж совсем нелицеприятное, и это будет хоть что-то, хоть какой-то шаг к тому, чтобы поговорить, вытащить из него всю эту чертову пыльную усталость, растормошить… привести в чувство, в конце концов.
Тонкие пальцы обхватили член, несколькими грубоватыми движениями заставив Поттера запрокинуть голову, издавая глухие нечленораздельные звуки.
— Еще… — неразборчиво простонал Гарри, притягивая его к себе.
Драко остановился, нависая над ним и тяжело дыша.
— Черт, ну!.. — яростно выкрикнул Поттер, обвивая его ногами. Драко молчал, глядя на зажмуренные глаза и крепко сжатые губы. — Ну, теперь-то что не так? — наконец раздраженно выпалил Гарри. — Чего ты добиваешься?
— Пытаюсь обратить твое внимание на то, что я тоже здесь есть, — хмуро проговорил Драко.
Пальцы Поттера потянулись вниз — пришлось перехватить его руку. К раздражению во взгляде добавилось непонимание.
— Ты не со мной, — замороженно произнес Драко. — Ты вообще ни с кем — спрятался сам в себе и изматываешься там от одиночества. Извини, что настаивал. Я не стану заниматься сексом с твоим телом — раз уж оно, как ты утверждаешь, устало и хочет спать.
Ну, хоть какая-нибудь вспышка? Хоть мало-мальская?..
— Кажется, я предупредил тебя об этом сразу… — устало отозвался Гарри, снова откидываясь на подушку.
— Ты сказал, что ничего не хочешь делать. Я и не просил тебя об этом. Все, что требовалось — это расслабиться и позволить мне сделать что-нибудь для тебя. Это называется «отдых», Поттер. Это — а не твои жалкие попытки заснуть со стояком рядом с тем, кого ты, кажется, любишь.
— Ну, так и какого Мерлина ты остановился? — все та же усталость в голосе.
Драко медленно выпрямился и сел, глядя на вздымающуюся от неровного дыхания грудь.
— Гарри, — негромко позвал он.
Поттер перевел на него напряженный взгляд.
— С каких пор ты перестал доверять мне?
Возмущение. Не лучшее, что могло бы быть, но — уже что-то…
— Я и не перестал…
— Знаешь, вообще-то, это ты всегда не выносил, когда я вру. Неужели теперь тебе пора тем же в нос тыкать?
Непонимание. О, черт… Черт, черт и еще раз черт.
— Ты избегаешь Луны, ты отделываешься от меня пустыми фразами и боишься даже позволить себе расслабиться в моем присутствии, ты беспокоишься о будущем, которое всегда находилось в моей компетенции, и постоянно повторяешь, как ты устал, не разрешая никому помочь тебе. И — да, при этом просишь о помощи. Только не принимаешь ее. Что с тобой происходит?
Гарри закатил глаза и со стоном перевернулся на бок, пряча лицо в ладонях.
— Ты даже спишь теперь чаще всего рядом с Панси — потому что именно с ней можно именно что спать, отговариваясь ее самочувствием. Я тебя уверяю — она достаточно хорошо себя чувствует, чтобы все еще заниматься фехтованием, а уж секс ей точно не вредит. Но на это же можно закрыть глаза, верно? К тому же, так ты спишь не только рядом с ней, но и с ее сыном. Как ты там это называл, Поттер? Чистое и незамутненное сознание? Может, ты поэтому только ему и способен до сих пор доверять? Что там одни голые и недооформленные чувства, которые не могут лгать?
— Ты уверен, что это разговор как раз для поздней ночи? — перебил его Гарри. — Может, черт возьми, ты уже оставишь меня в покое и просто дашь мне выспаться? Может, я потому и сплю с Пэнс, а не с тобой, что она не пилит меня разговорами?
Драко горько усмехнулся.
— Отлично, Поттер, — задыхаясь, прошептал он. — Теперь ты это называешь «пилить». Я уже забываю, что это такое — когда ты приходишь и просто целуешь меня, а мы говорим о том, кто кого пилит! Вы что, сдурели вконец на пару с Лавгуд уже?
Гарри молчал, глядя на него и машинально теребя край подушки.
— Я знаю, что ты устал, — Драко опустил голову и уткнулся лицом в колени. — Я знаю, что Луна уже боится даже собственной тени — так ее Пэнс затюкала, и что сама Пэнс скоро рассудком подвинется, потому что пытается перестроить свой организм, не перестраивая психику… Я только не знаю, почему никто из вас даже не задумывается, от чего и когда свихнусь я — среди вас, таких. Если ты не забыл, твоя часть переговоров — только верхушка айсберга. Хочешь, я расскажу тебе, что происходит помимо них? И каким образом, и чего это лично мне стоит? Тебе хоть интересно, что творится со мной, пока ты маешься собственной усталостью?
— Интересно, — наконец обронил Гарри. — Только я… Мерлин, Драко, я действительно не понимаю, что происходит…
Малфой поднял голову — и с удивлением наткнулся взглядом на искусанные губы и вцепившиеся в край простыни побелевшие пальцы.
— Мне страшно, — отчаявшись подобрать слова, выдохнул Гарри, снова утыкаясь носом в подушку. — Ты… прав, я, наверное… Но просто…
— Просто! — зло усмехнулся Драко. — У нас тут теперь все, Поттер, «просто». Так просто, что уже сами разобраться не можем…
— Черт, я на самом деле не знаю! — выкрикнул Гарри. — Я не знаю, в чем эти проклятые причины, и что происходит, я тоже не знаю, и почему мне так сложно доверять… тебе — тоже!
Драко рванулся к нему, падая сверху, зарываясь в волосы, прижимая к себе, стискивая обеими руками.
— Мне все время снится, что я умер… — бормотал Поттер, обнимая его. — Или — что ты… Или Луна. Что в этом я виноват. Что я что-то не так сделал, или не сделал, не знаю… Что каждый, кто ко мне приближается, кому я позволяю приблизиться… что умирают все, Драко! Черт, мне даже Джерри сниться начал, ты не поверишь…
— Придурок мой… — целуя его, шепнул Малфой. — Параноик самовлюбленный, весь мир только от него, можно подумать, и зависит…
Гарри нервно фыркнул и поднял голову, уставившись Драко в глаза.
— Ну… — неуверенно проговорил он. — Нет, ну — не весь, конечно… Только близкие…
— Твои близкие — весьма неглупые маги! — категорично заявил Драко. — И один из них сейчас предпочел бы, чтобы ты вспомнил, насколько он любит заниматься с тобой сексом.
— Он не любит — сексом, — обиженно хмыкнул Поттер. — Сексом ему сегодня уже предлагали…
Целовать Гарри, когда он, по крайней мере, старается не упираться, было сродни глотку свежего воздуха.
— Давай, сделай это… — тихо сказал Поттер, глядя на Драко снизу вверх. — Я попробую…
— …Снова научиться мне доверять?
Гарри неловко улыбнулся.
— Глупо звучит, да?
— Есть немного.
Он притянул к себе лицо Малфоя и, коснувшись губами щеки, потянулся к уху.
— Я люблю тебя, — почти беззвучно проговорил он. — Это — единственное, в чем я на самом деле уверен. Даже когда мне кажется, что я совсем один, Драко.
— Ты не один, — прошептал Малфой, прикусывая мочку его уха.
— Тогда сделай так, чтобы я об этом не забывал…
Глава 8. Осень тепла.
Нежаркое сентябрьское солнце грело затылок, расцвечивало неспешными красками каменные стены замка и вьющийся вокруг распахнутых окон плющ, поблескивало зайчиками в цветных стеклах, отражаясь и переплетаясь лучами в русых, выцветших за лето почти до золота волосах. Алан блаженно потянулся и, отводя взгляд, поднял руки, цепляясь за верхушки витых столбиков балконного ограждения.
Ему нравилось сидеть здесь, прямо на плитах пола, откинувшись на резной парапет, скользя рассеянным взглядом по широкому балкону, опоясывающему все южное крыло замка. Иногда кивая в ответ на чьи-то приветственные взмахи, иногда — обращая внимание на утренний щебет Энни, или поглядывая на сонных и хмурых спросонья Марту и Линдс, которые — как всегда — выползли, наконец, из своей спальни позавтракать. Или слушая доносящийся снизу, из сада, четкий и размеренный голос Мелани, отдающий команды собравшейся на гимнастику группе…
В глубине души Алан давно полагал, что за один только связывающий все личные комнаты южного крыла в единое общее пространство балкон учителям стоит поставить памятник. Хочешь одиночества — остаешься в собственной спальне. Не хочешь — достаточно просто открыть дверь и выйти наружу — не к кому-то конкретному, а просто на общий балкон. Рядом со входом в каждую комнату стоит аккуратный низкий столик, и кое-где сидят маги, кто-то — завтракая, кто-то — таращась по сторонам, или болтая, или читая газеты.
Или просто занимая свободное до работы и занятий время.
Солнечный луч, отразившись от мелькающего в крепких руках аккуратного ножичка, в очередной раз заставил фыркнуть и неловко зажмуриться. Сидящий напротив за своим столиком Натан вскинул на него непроницаемый взгляд, не прекращая подчищать тонким лезвием зажатую в ладони деревяшку, в которой уже угадывалась форма хрупкого — на этот раз, похоже, женского — силуэта.
Алан никогда не мог заставить себя постичь, как можно такими широченными и неуклюжими на вид лапищами, с помощью едва не теряющегося в них маленького инструмента, превращать кусок дерева в точеное личико — или в букет цветов, или в уменьшенную копию любой части замка. Тихо подозревая, что О’Доннел просто исподтишка колдует без палочки, он все равно не мог не пялиться, как загипнотизированный кролик, на сам процесс работы. Движения рук пленяли и завораживали — почти как вид живого огня.
«Ты хочешь жить рядом с ним, а не существовать в одиночестве», — вспомнились вдруг слова Гарри Поттера, брошенные когда-то в это непроницаемое лицо. И то, как беспомощно зажмурились тогда вечно холодные и равнодушные глаза, как в них перед этим на какую-то долю секунды успело мелькнуть что-то… такое… что-то, что Алан искал там из месяца в месяц, но увидеть смог только однажды. И больше, ни раньше, ни потом — никогда.
Однажды, после очередной стычки с Натаном по очередному дурацкому поводу, Алан не выдержал и сорвался на некстати подвернувшегося под руку Дэнни, разоравшись до сыплющихся с кончиков волос цветных искр. Мальчишка искры, распахнув глазищи, минут пять с уважением разглядывал, время от времени благоразумно охая и поддакивая, а потом с совершенно невинным выражением лица поинтересовался — что этот О’Доннел, мразь такая, за существо, вообще? Чем он живет? Чем занимается? Ну, то есть, что-то же он делает, когда не занят доведением Алана Прюэтта до белого каления?