Какая она? Этот вопрос волновал сильнее всего. Какая? Девушка, которую, возможно, пока еще сам того не осознавая, любит Тони — если Дэнни и впрямь был искренен, в чем глупо даже пробовать сомневаться. Она зацепила его чем-то, в ней есть нечто, чего МакКейн не смог найти даже во мне. И, если Тони — тот, кого я люблю, тот, кто ближе мне, чем любой другой человек или маг — то что именно в ней смогу найти я?..
Не может быть чужим тот, кого любит близкий тебе человек. Если, конечно, под любовью подразумевать — любовь, а не влечение к сочиненному тобою же образу… а я очень хочу верить, что тот, кого я люблю — это настоящий Тони.
Потому что, если я ошибаюсь, то эта девушка действительно окажется мне совершенно чужой. Не вызовет ни интереса, ни перспективы взаимной полезности. Мерлин, хорошенькая проверка… на вшивость… И — на истинность чувств заодно…
Задыхаясь, он остановился у нужной двери и уперся обеими руками в косяки в тщетных попытках торопливо отдышаться.
— Твою мать, ты можешь заткнуться и сделать, как тебе говорят?! — донесся из-за двери крик Энтони.
— Не смей затыкать мне рот! — перекрывая его, взвизгнул в ответ женский голос. — Ублюдок!
Нечто, объемом не меньше подушки, едва ли не просвистев в воздухе, с силой врезалось в закрытую дверь. Ни хрена себе… — остолбенело подумал Доминик, невольно делая шаг назад.
— С тобой вообще невозможно по-человечески разговаривать! — проорал в ответ Тони.
— По-человечески?! — задохнулась девушка. — Даже слова такого, сволочь, при мне не произноси!
На этот раз последовал звук разбивающегося стекла.
Тяжелого стекла, растекаясь в предательской ухмылке, машинально отметил Доминик. Ваза, как минимум — причем не самая маленькая.
От всего этого веяло чем-то до боли знакомым.
— Сука! — отчетливо прошипел Тони.
— Мразь! — выкрикнула девица.
— Истеричка!..
Оглушительный хлопок двери — судя по сопутствующему жалобному звону, балконной.
Дом осторожно перевел дыхание и, изо всех сил постаравшись согнать с лица неуместную улыбку, бухнул по двери кулаком.
— Что?! — рявкнул из комнаты женский голос.
Дверь рывком распахнулась, и на Доминика уставились запавшие от усталости и недосыпа глаза. Мрачная и бледная, девушка тяжело дышала, буравя непрошенного гостя пристальным взглядом — слишком пристальным, от макушки до сжавшихся на косяке пальцев.
— Привет, — чертова ухмылка все-таки снова прорвалась наружу. — Неплохо у тебя голос поставлен.
Она, хмыкнув, смутилась — и напряжение тут же рассеялось, будто сорванное порывом ветра. Сжатые на ручке двери пальцы дернулись, девушка поднесла руку к горлу и осторожно кашлянула.
— Поори третий день подряд, попробуй… — с досадой пробормотала она, отводя взгляд.
Голос и впрямь слегка хрипел.
— Доминик Рэммет, — улыбнулся Дом, автоматически протягивая руку.
Почему-то именно с этой девушкой такой жест не казался неестественным. Она, не удивившись, бросила на протянутую ладонь быстрый взгляд и, снова хмыкнув, протянула свою.
Пожатие оказалось крепким и совершенно не женским.
— Кэтрин Томпсон, — буркнула она. — А ты кто?
Доминик на секунду задумался. Вот и как тут сформулируешь?..
— Старший воздушный маг, — наконец представился он.
Отвести взгляд, перестать пялиться, вглядываться не получалось — никак. В припорошенные пеплом издерганной какой-то, едва ли не жалобной усталости, потемневшие как будто глаза, отчаянно скрывающие под бравадой — страх. И неуверенность. И отчаяние — от того, что не понимает она сейчас ничегошеньки, все эти последние дни, кроме того, что Тони, кажется, тоже ни черта уже не понимает и объяснить что-либо ни себе, ни другим не способен…
И еще кое от чего.
— А этот ублюдок и впрямь — старший огненный? — Кэтрин хмуро кивнула куда-то в сторону — видимо, балкона.
Дом кивнул.
— Бедные ваши огненные маги тогда, — угрюмо констатировала она. — Я бы удавилась под таким руководителем жить.
Фраза прозвучала настолько двусмысленно — и при этом в точку — что Доминик не удержался от грустной улыбки. От всей помятой фигурки Кэтрин, облаченной, кстати, в мужскую рубашку и вытертые джинсы, от встрепанной короткой стрижки — да от всего — безошибочно веяло сексом. Судя по всему, перемежающимся скандалами и криками до хрипоты, и страхом, и злостью, и усталостью, выливающимися все в тот же секс…
— Кстати, это моя рубашка, — негромко заметил Доминик, глядя на расстегнутые на груди девушки пуговицы. — Я и не знал, что Тони ее присвоил…
Кэтрин неуверенно улыбнулась.
— Снять и отдать? — слегка расправляя плечи, поинтересовалась она. — Прямо сейчас?
Дом фыркнул и отвернулся, пряча лицо и утыкаясь лбом в собственную руку, которой все еще цеплялся за дверной косяк.
— Нет уж… — пробормотал он. — На тебе она лучше смотрится.
— Да-а… — протянула, качая головой, Кэтрин. — Ну и нравы у вас здесь… Тряпки приличной не отыщешь, а что найдешь — то каждый встречный содрать горазд. Вы тут все такие добрые?
Ее взгляд снова становился все более тяжелым и пристальным — но уже не враждебным. Оценивающим. Доминика бросило в жар — сперва от мгновенно накатившего под таким беспардонным напором смущения, а потом — от злости. Что я, как мальчишка, в конце концов, в упор глядя на девушку, подумал он.
— Нет, — медленно проговорил он. — Это тебе повезло. Остальные… совсем другие.
— А какие? — прислоняясь к косяку и складывая на груди руки, тут же с интересом спросила Кэтрин.
Этот псих что, вообще ей ничего не рассказывал? — ужаснулся Дом. Или, как всегда, нес квинтэссенцию сумбура, в своей любимой манере?..
— Они просто… гм, своих вещей не разбрасывают, — усмехнулся он.
Они просто не такие идиоты, как я. Не доводят своих любовников до инициаций, не влезают в отношения, которые боятся поддерживать, не сваливают всю ответственность за собственные чувства на партнеров, не…
Балконная дверь снова хлопнула.
— Какого гобл… о.
Доминик подавил вдруг вспыхнувшее трусливое желание закрыть глаза. Не видеть еще одно лишнее мгновение, каким теперь стал Тони. Потому что — вдруг, все-таки…
Но «вдруг» не случилось. МакКейн смотрел на него так, будто не мог решить — рухнуть на колени и вцепиться обеими руками, чтобы не отпустить никогда, или врезать между глаз прямо с размаху. За то, что пришел сюда только сейчас.
— Брысь отсюда, — невыразительно бросил он девушке, довольно бесцеремонно оттаскивая ее от двери за плечо.
Кэтрин набрала в грудь воздуха — и Доминик поймал себя на дурацкой мысли, что, кажется, понимает, почему эта парочка не может прекратить ссориться.
— Я сказал — брысь! — повысил голос МакКейн, не давая девушке заговорить. — Могу я, мать твою, три минуты хоть с кем-нибудь спокойно поговорить! — рявкнул он.
Взглядом Кэтрин можно было прожигать дыры.
— Можешь, — многообещающе согласилась она. — Такой сукин сын, как ты, себе всегда что угодно разрешит.
Теперь воздуха набирал Тони.
— Три минуты! — предупреждающе произнесла Кэтрин. — У тебя… — она ухмыльнулась и бросила все тот же странный взгляд на Доминика, — на удивление приятные друзья. Для такого ублюдка, как ты, даже странно.
Тони зажмурился, изо всех сил стараясь дождаться, пока она уберется обратно в комнату. И закроет за собой дверь, оставив их в коридоре. Одних.
Хлопок показался Доминику оглушительным.
— Ты… — пробормотал он — и наткнулся на беспомощный взгляд.
А потом Тони рванулся к нему, впечатывая собой в стену — так стремительно и неудержимо, что у Доминика подкосились колени.
— Я думал, ты уже никогда не придешь… — выдохнул МакКейн, стискивая его в объятиях.
— А сам чего? — почему-то шепотом спросил Дом.
Вообще-то, он уже знал ответ, но от знакомого дыхания над ухом кружилась голова, и хотелось говорить что угодно, любую чушь, лишь бы только Тони не отстранялся. Лишь бы вот так и стоять — хоть целую вечность. После того, как три дня и две бесконечных ночи пытался поверить, что больше этого не повторится.
Никогда.
МакКейн всхлипнул, зарываясь лицом ему в волосы, прижимаясь еще ближе, всем телом.
— Я же… — сбивчиво заговорил он. — Я не нарочно, честное слово! Думал, это новенькая какая, я бы в жизни к ней и близко не подошел… Мерлином клянусь…
— Тони…
— Ты мне не веришь… — почти с отчаянием простонал МакКейн, впиваясь мертвой хваткой ему в плечо. — Думаешь, мне чего-то недоставало? С тобой?..
— Тони, я в этом просто уверен. Не надо.
Он вскинул голову и уставился Доминику в лицо — испытующе, мучительно кусая губы. Ладонь осторожно коснулась щеки, будто заново вспоминая.
— Правда, я не знал, что тебе недоставало именно сексуальных марафонов, — пошутил Дом. — Но мне и впрямь было бы слабо не выбираться из постели трое суток.
Вот теперь в глазах Тони поселился страх — уже ничем не прикрытый, самый настоящий. Доминик не удержался и потянулся к нему привычным движением — прикоснуться, прижаться. Успокоить.
— Ты не понимаешь, — шептал МакКейн, запрокидывая лицо под его ладонями. — Ты просто не знаешь, каково это… Когда тебя выжигает изнутри…
— Ш-ш-ш…
— …А потом закрываешь глаза — и видишь это, снова и снова, и кажется, что весь горишь до сих пор…
— Тони…
— …Мне в жизни никогда так страшно не было… И тогда, и потом… И ей — тоже…
— Тихо… Ну, хватит…
— Я не мог ее бросить… Даже думать об этом не мог — чтобы развернуться и просто бросить… Правда… А тебя не было… — его руки снова обвились вокруг Доминика, такие знакомые и нетерпеливые. — Я так устал… — выдохнул МакКейн, утыкаясь лбом ему в плечо. — Я… больше не могу здесь…
Как всегда, когда вспышка заканчивалась — такой податливый и измученный, похожий на едва трепещущее пламя свечки. И сразу начинало хотеться спрятать его в ладонях — и тихонько дунуть, помогая разгореться, выпрямиться…
Доминик осознал, что его целуют, только когда перестало хватать дыхания.
— Я люблю тебя… — чуть слышно произнес Тони, отстраняясь и едва касаясь губами его лица. — Ники…
Дом остолбенел.
— Пойдем к тебе? — дрожащие ладони МакКейна скользили по волосам, по шее — с такой невозможной для него нежностью, словно в нем что-то ломалось сейчас. Словно оно ломалось все эти дни, по кусочкам. — Пожалуйста, Ники… Я просто хочу… к тебе… Пожалуйста…
Доминик задохнулся, зажмуриваясь. Слишком огромное искушение — слушать Тони и при этом еще и смотреть на него. Так никакой силы воли не останется.
— Нет, — сам поражаясь собственной решимости, проговорил он.
И мотнул головой, отгоняя наваждение.
Тони вжался лбом в его плечо, не разжимая объятий. Он молчал.
— Не сейчас, — добавил Доминик. — Я хочу с ней познакомиться. Поближе.
МакКейн ощутимо напрягся и поднял голову.
— Зачем? — настороженно спросил он.
— Затем, что я так хочу, — как можно мягче пояснил Дом.
Ну, не объяснять же ему — такому, в самом-то деле. Прямо сейчас, когда он едва соображает, потому что у него возникла идея, и его на ней переклинило, и, значит, пытаться взывать к голосу разума уже бесполезно…
— Пойдем, — Доминик потянул его за руку. — Нехорошо бросать девушку в одиночестве. Тем более, тебе, вроде как, на меня всего три минуты выделили.
У Тони были такие беспомощные, отчаянные глаза, что Дом на мгновение увидел в них самого себя — задыхающегося от потери и одиночества еще пару часов назад.
— Пойдем, — повторил он, притягивая его к себе и целуя пылающую щеку.
В это время снова распахнулась дверь — судя по всему, более чем яростным рывком.
— Вы так и будете в коридоре отираться?! — без перехода заорала Кэтрин. — Или все-таки изволите прекратить шушукаться?
— Ты так и будешь целый вечер на меня орать?! — мгновенно вспыхнув, рявкнул в ответ Тони.
— Кэти, все, мы закончили, — вклинился Доминик, успокаивающе кладя ладонь на плечо парня и ненавязчиво подталкивая девушку в комнату. — Извини, что так долго. МакКейн, закрой пасть и поищи в своих апартаментах что-нибудь, что можно выпить. У меня голова от вас обоих раскалывается.
Тони, на удивление, только скрипнул зубами и шагнул следом, одарив Кэтрин испепеляющим взглядом. Та, демонстративно проигнорировав его недовольство, рухнула в кресло, разваливаясь и поджимая под себя ногу, и снова принялась буравить глазами гостя.
Мерлин… — опускаясь на пол у камина, мысленно простонал Доминик. Я что, когда-то сдуру решил, что мне нравится грубость? Наверное, я пару раз слишком громко это подумал… Никогда больше не буду хотеть, не разобравшись, во что именно ввязываюсь…
* * *
— Так чего ты хотел от меня? — спросил Северус.
Больше всего смущало, сбивало с толку неосязаемое, смутное ощущение, что Драко пришел просить его не об одолжении, а о чем-то таком, что нельзя с легкостью сформулировать. Точнее — что он нуждается сейчас в эфемерном и призрачном, неразумном чувстве, за которым раньше не приходил никогда.
Разве что, может быть — до того, как в его жизни возник Гарри Поттер…
Малфой вздохнул и уставился в сторону, на плывущие к горизонту клочковатые облака. Бледные пальцы, сцепленные в замок, сжаты до посиневших костяшек. Холодный ветер треплет пряди светлых волос, обрамляющих истончившееся лицо. Северус поймал себя на горьком, бессознательном желании просто заткнуться и выслушать его — и слушать, сколько потребуется, молча сидя рядом, глядя в ту же сторону. Не споря и не возражая.
И не давая ненужных сейчас советов.
— Попросить, — ровно проговорил Драко, не оборачиваясь. — Ты ведь все равно давно уже не уезжаешь отсюда. Тебе не будет сложно не уезжать и пока меня не будет?
Северус удивленно моргнул.
— Мне спокойнее, когда я знаю, что ты рядом, — грустно улыбнулся Драко и, помолчав, добавил: — с ними.
Это не лезло ни в какие ворота. Он что, просит меня присмотреть за Поттером? — мысленно ухмыльнулся Снейп. Нет, это вряд ли… Хватает и других проблем.
— Панси еще больше двух недель до родов — ты наверняка успеешь вернуться, — медленно заговорил Северус. — К тому же, я в любом случае не стал бы оставлять ее одну именно сейчас, постоянное наблюдение у колдомедика ей необходимо… Что же до твоих ребят, то мистер Рэммет, мне кажется, вполне мог бы…
— Мистер Рэммет и сам сейчас попал в ситуацию, в которой я не могу ручаться за его дальнейшее поведение, — горько усмехнулся Драко. — Но, вообще-то, я говорил не о них с Панси. Я… о Гарри. И Луне.
— А что с мисс Лавгуд? — как можно ровнее поинтересовался Северус.
— Иногда мне кажется, что она умирает.
Он как-то так это сказал — спокойно и невыразительно, с такой пугающей, собранной в один сжатый кулак бьющейся болью, что Снейп на мгновение остолбенел.
— И Гарри… тоже… — почти беззвучно закончил Драко, опуская голову.
До Северуса только сейчас дошло, что сидящий рядом с ним Малфой едва сдерживает истерику — не сиюминутную, а длящуюся внутри уже долгие недели и месяцы, все нарастающую и набирающую обороты. Что все его спокойствие — только маска. Только дань необходимости.
— Что за чушь? — выдохнул он наконец.
— Ты сам слышал, что он несет, — покачал головой Драко, растирая лоб кончиками нервных пальцев. — Тот Гарри Поттер, которого я знал, никогда бы не выбрал трусость. Потому что это трусость, Северус… Когда ты предлагал ему убить Эббинса… ты был прав. А он — нет.
Снейп втянул воздух сквозь сжатые зубы — и понял, что понятия не имеет, что на это можно ответить. А промолчать — тоже неправильно.
— А как же все ваши доводы? — наобум спросил он. — Насчет этого, Миллза. Ты сам поддерживал Поттера…
— Я всегда поддерживаю Поттера, — мягко перебил его Драко. — Но из этого не следует, что он всегда прав. Ты очень верно сказал — он никогда не оглядывался на последствия, если ситуация требовала вмешательства. Тот Гарри, с которым мы основали эту школу, задушил бы Кристиана собственными руками еще полгода назад… и уж точно не довел бы до того, чтобы тебе пришлось предлагать ему оторвать задницу от стула и напоминать об ответственности. И я тебя уверяю, Северус — он действительно нашел бы, как это сделать, чтобы никто из ребят не пострадал. У него талант находить невозможные решения там, где их нет. Ну, то есть… — он запнулся. — То есть — был талант…
Северус поймал себя на отчетливом ощущении, что ему отчаянно хочется поверить сейчас — это происходит не на самом деле. Отодвинуть куда подальше все, что говорит Драко, помотать головой и забыть о его словах. Не думать о них.
Потому что, если о них все-таки думать, то выводы неизбежно получатся уж слишком не теми, какие хочется получить.
Ну вот, мне опять — хочется, поморщившись, подумал он. Старею, что ли…
— И кошмары, — внезапно добавил Драко, по-прежнему глядя перед собой. — Они не заканчиваются, Северус.
— Зелье не помогает? — неверяще переспросил Снейп.
Зелье для сна без сновидений не могло дать сбой — если, конечно, сны Поттера не были наведены магически. Но этот вариант они с Драко проверили еще два месяца назад, и сейчас были убеждены абсолютно — это не внешняя атака и не чья-то попытка провести стихийный Ритуал.
— Помогает, — криво улыбнувшись, кивнул Малфой. — Только он их и днем видит — даже когда не спит. Думает, я не замечаю… — Драко прерывисто вздохнул и снова перевел взгляд на кучкующиеся у горизонта облака. — Знаешь, его раньше здорово клинило — на том, что он виноват в каждой смерти. Но я думал, что он на самом деле давно это пережил… И понял… А теперь вот — опять… У него как будто мозги отшибает — такое чувство, что последних пяти лет и не было. Все то же самобичевание и те же страхи, что от него одни неприятности. И… он избегает меня. Нас всех.
Он и меня избегает, мрачно подумал Северус. Что, впрочем, неудивительно. Разве когда-нибудь было иначе?
Драко, сам того не замечая, потихоньку машинально раскачивался на стуле.
— И… я больше не чувствую его, — все так же тихо говорил он. — Ни его, ни Луну. Как будто они то ли спрятались где-то в себе, то ли… это вообще не они. Лавгуд ходит с такими глазами, будто у нее что-то болит, и она уже от боли свихнулась почти что. Ничего вокруг не слышит… И… мы снова спим вчетвером. По-другому — никак…
Снейп молчал. Привычная шпилька о личной жизни Малфоя увяла где-то внутри, толком так и не попросившись на язык.
— Я боюсь оставлять их одних, — ровным голосом пояснил Драко. — Иногда мне кажется, что мы только поэтому и живы до сих пор — что я пытаюсь удержать каждого. Панси совсем на внешний мир не реагирует — живет где-то, с сыном вдвоем. Как будто оба в одном коконе завернуты…
— Это нормально, — быстро вставил Снейп. — Для женщины на последних сроках — это нормально, было бы только хуже, если бы она по-прежнему пыталась делать вид, что ребенок — не повод перестать работать целыми днями.
Малфой грустно усмехнулся и потер лоб.
— Я должен уехать, Северус, — прошептал он. — Пока зовут и хотят, чтобы начатые Перкинсом переговоры продолжились. Второго шанса не будет…
— Я знаю, — машинально откликнулся Снейп.
— …Еще немного — и до Грэйнджер дойдет, что нас никто, кроме них, никуда не звал. Что наладить хоть какой-то контакт с Британским Министерством — наш единственный шанс выжить, вообще. Либо маги будут легализованы, либо они будут вырезаны, рано или поздно, мы можем хоть в Антарктиде все спрятаться — нас все равно рано или поздно снова вычислят, и так и будем бегать по всему миру, а они нам — на пятки наступать…
— Драко, — осторожно позвал Снейп.
— …Это же полный идиотизм — если я появлюсь в Лондоне, засвечусь и сбегу обратно, и буду сбегать каждый вечер, проще сразу им всем в лицо сказать — я вам не доверяю и боюсь вас, мне есть чего бояться, вы можете мне навредить, если захотите, а, значит, и любому магу можете, мы трясемся от страха так же, как и вы, и никакие игры в дипломатию между нами никогда…
— Драко.
Он задохнулся и замолчал, спрятав лицо в ладонях.
— Я не смогу возвращаться, — проговорил он наконец. — Меня не будет несколько дней. Иначе — можно даже и не ехать, вообще…
— Драко, — ладонь Снейпа улеглась на его плечо. — Посмотри на меня.
Малфой поднял голову — дрожащие закушенные губы и бегающие глаза. Исходящие от него слабые волны страха и отчаяния.
— Ты предчувствуешь что-то? — как можно спокойнее спросил Северус. — Или ты просто устал и напуган? Попробуй успокоиться и разобраться.
Драко прикрыл глаза.
— Дыши, — негромко скомандовал Снейп. — Просто дыши и думай. Вспоминай все случаи, когда тебе не хотелось что-то делать, а потом оказывалось, что делать было и нельзя. Что ты тогда чувствовал? И что чувствуешь сейчас? Это похоже?
— Да, — беззвучно шевельнул губами Малфой.
— Представь, что ты поехал бы в резервацию, а не в Лондон. Что тебе не придется пересекаться с людьми. Страх проходит?
Драко вздохнул и мотнул головой.
— Нет…
— Представь, что ты заберешь Гарри с собой. И Лавгуд. Что ты не оставишь их здесь, они будут рядом.
Малфой надолго задумался.
— Все равно — нет, — в конце концов констатировал он — и открыл глаза, глядя в лицо Снейпа. — То есть, получается, дело не в них? С ними ничего не случится?
— Похоже, что так, — пожал плечами тот. — Драко, ты устал и издерган. Тебе самому скоро зелье для нормального сна нужно будет прописывать — тени и то лучше тебя выглядят. Давай лучше еще про твоих ребят подумаем — может, вычислим, что ты там на этот раз предчувствуешь.
— Да я, может, вообще не предчувствую — просто и правда дергаюсь… — вздохнул Малфой, снова отводя взгляд. — Оно так… навалилось все…
Его пальцы снова нервно сжались в замок, Северус тут же успокаивающе накрыл их ладонью, машинально отметив, что у Драко совершенно ледяные руки. Будто зима на улице, а не конец октября.
Откуда-то всплыло полузабытое наивное желание поднести их к губам и тихонько дышать на них, чувствуя, как постепенно теплеют тонкие пальцы. Видя, как уходит из глаз тоска и усталость.
Я сам устал — смотреть, как он мучается, подумал Снейп, глядя на бледное лицо с упрямо сжатыми в ниточку губами.
— Давай подумаем, — мягко настаивал он. — Представь, что Доминик уедет с тобой. Или Миллз этот. Или Лорин. Или кто там у тебя еще с проблемами.
Драко хмыкнул и покачал головой.
— Знаешь, похоже, что нет, — сказал он. — Лорин уже почти в порядке, ее даже на крышу снова выпускать можно, Доминик тоже — умница. Если его эта парочка в порошок не изотрет, то выпутаются. Но он — парень выносливый, ему, если что, только поддержка нужна будет, и от работ не отстранять ни в коем случае, для него переключения очень важны. А Шон… Там без изменений пока. Надо просто наблюдать и не выпускать из вида — если, упаси Мерлин, Кристиан сейчас оттолкнет его или что-нибудь выкинет, парня прорвет сразу же… А меня здесь не будет, чтобы закрыть, так что надо ни в коем случае не допустить…
Черт, да в этом замке каждый первый — с проблемами, подумал Снейп, машинально запоминая указания — на всякий случай.
— Наверное, ты прав — я просто не хочу уезжать от них сейчас, вот и выдумываю Мерлин знает что, — признался Драко.
— Не каждый день оставляешь свою женщину за полмесяца до родов, — беззлобно усмехнулся Снейп. — А вторую — в очередных сложных переживаниях.
— А любовника — сходящим с ума, — хмуро закончил за него Драко и покачал головой. — Я не могу и дальше делать вид, что все в порядке. Он — не в порядке, Северус… И он даже пытается что-то делать, идти навстречу, но это все — как из озера рюмкой воду вычерпывать… Он больше не доверяет мне. Вообще — никому. У Луны очередной прорыв с эмпатическими способностями, что ли — сам понять не могу толком — но она тоже боится об этом рассказывать. Иногда пытается, как Гарри, даже вроде договариваемся до чего-то — а потом все равно снова пугается и сбегает. Как подросток, честное слово… Знаешь, у меня в последнее время такое чувство, будто кто-то где-то запустил хроноворот, и моя семья начала жить в обратную сторону. Только меня в этот новый поток времени включить забыли…
— Тебе стоит хотя бы выспаться, — заметил Северус.
И, не удержавшись, провел ладонью по растрепавшимся волосам, тут же сам изумившись собственного жеста. Но Драко, вместо того, чтобы отстраниться, только смутился и бросил на него мягкий, полный немой благодарности взгляд.
И это было хуже всего. Почему-то именно от такого вот взгляда внутри что-то окончательно сжалось в глухой, бухающий яростью горький комок. Ты не просто устал тащить все на себе в одиночку, мой мальчик — ты тащишь это без чьей бы то ни было поддержки. Когда в последний раз к тебе прикасались не для того, чтобы получить то, чего не хватает, а для того, чтобы — помочь? Поделиться? Даже просто — теплом?..
Неужели Поттер рехнулся настолько, что не видит тебя — или и впрямь уже не способен ничего сделать для собственного партнера? Друга, в конце концов. Любовника…
Драко не отстранялся, не отводил внимательных, живых глаз, вглядываясь ему в лицо, и Северус, не выдержав, молча притянул его к себе, позволяя уткнуться лбом в плечо, перебирая и пропуская между пальцев светлые волосы.
— Я присмотрю за ними, — настойчиво повторил он. — Я обещаю. Без тебя ничего непоправимого не случится — ни с ним, ни с Луной. Я извещу тебя сразу же… если что. Совой. Или просто сам следом примчусь, или из ребят кого-то отправлю. Будешь в курсе в кратчайшие сроки.
Малфой тихонько вздохнул.
— Спасибо… — помолчав, прошептал он. — Северус, ты…
— Цыц, — процедил Снейп ему в макушку.
Докатились. Так и вслух перетряхивать, кто из нас какой замечательный, недолго начать…
Может, я тоже рехнулся? — осторожно подумал он, обнимая подрагивающие плечи Драко.
Глава 10. Закат и рассвет.
— Ты точно уверена? — беспомощно спросила Луна.
Уже раз в двадцатый, наверное. За последние тридцать минут.
Панси сжала зубы и медленно выдохнула. Что за идиотская привычка постоянно сотрясать воздух бестолковыми фразами? Откуда это — в ней? В Луне, которая даже человеком, по слухам, была достаточно неадекватным, чтобы не перенимать от окружающих каждую дурную привычку — только потому, что «так принято»?
— Нет, я просто к себе внимание привлекаю, — процедила она. — Сколько раз ответить еще, чтобы ты угомонилась?
На лице Лавгуд появилось до оскомины привычное уже выражение — как будто ее только что хлестнули по щеке, и теперь она пытается скрыть, что ей больно. Панси утомленно поморщилась. Мерлин, ну вот — опять…
— Я беспокоюсь… — пробормотала Луна. — Еще же рано — Снейп говорил, во второй половине ноября…
— Предлагаешь сдвинуть ноги поплотнее и подождать еще пару недель?
У Лавгуд мгновенно задрожали губы. Даже не обиженно — жалобно, как у ребенка, беззащитного перед напором чужой злобы и агрессивности.
Замечательно — я снова злобный агрессор, раздраженно подумала Панси.
— Вот и заткнись… — уже тише буркнула она, вставая и осторожно выпрямляясь.
Взгляд Луны тут же снова наполнился тревогой
— Ходить со схватками вредно! — убежденно заявила она, кидаясь к подруге, чтобы подхватить за талию. — Ты лучше ложись, правда. Может, Снейпа позвать?
— Снейпу здесь делать нечего, — проворчала Панси, потирая поясницу. — До ночи, по крайней мере…
— И ты до ночи так и будешь мучаться? — ужаснулась Луна.
Панси оперлась о стол и утомленно уставилась на нее — в упор. В последнее время Лавгуд, казалось, задалась целью доказать, что способна нести куда большую ахинею, чем может представить самый изощренный логический ум. Она что, издевается над нами? — беспомощно подумала Панси. Или и вправду категорически перестала соображать?
— Есть другие варианты? — сквозь зубы осведомилась она.
У Луны были очень странные глаза — какие-то будто припорошенные пылью, хотя вроде и не застывшие. Они двигались, смотрели, даже выражали что-то…
Но в них больше не билась живость. Та самая, что так притягивала Панси когда-то, что делала Лавгуд единственной, уникальной и неповторимой. Та, что превращала ее из рассеянного лунатика в милое, любящее, требовательное существо.
Луна разучилась требовать — и, наверное, давно уже перестала любить. Мы всего лишь помним, что нас что-то когда-то связывало, почти равнодушно отметила Панси. Да и память тоже стирается. Еще немного — и, наверное, даже больно не будет. Вообще ничего не будет.
Между нами.
Вспышка боли в очередной раз заставила стиснуть зубы и, зажмурившись, резко вдохнуть.
— М-м! — одновременно вскрикнула Луна, утыкаясь лбом ей в плечо.
Почему-то это вызвало почти ярость — Панси едва удержалась, чтобы не влепить девчонке пощечину. Если ты даже закрыться уже не в состоянии — какого черта ты торчишь здесь, рядом со мной? — захотелось прокричать прямо в побледневшее лицо Лавгуд.
— Вон отсюда… — прошипела Панси, отталкивая ее, как только снова смогла говорить. — Катись куда угодно, чтоб я тебя даже…
Луна подняла голову — сжатые, почти белые губы и потемневшие глаза.
— В этом замке нет мест, где я тебя не услышу, — чуть слышно проговорила она. — Мне… без разницы — останусь я здесь или засяду на крыше. Извини, я постараюсь больше не кричать.
Панси остолбенела — даже боль, кажется, на долю секунды перестала напоминать о себе. То есть, как это — нет мест? И почему именно — мои ощущения? Или, упаси Мерлин, не только мои?..