— Раньше у тебя хватало ума закрываться, — машинально заметила она, окидывая Луну обеспокоенным взглядом.
— Никогда не хватало, — устало качнула головой та. — Просто слышала не так ярко, вот и все. Извини, правда, я…
Панси нетерпеливо выдохнула — и Луна мгновенно заткнулась, выдав виноватую улыбку.
— Я все равно не уйду, — упрямо повторила она — и потянула ее за руку. — Пойдем, помогу лечь. Снейп говорил — ходить вредно.
— Когда он тебе что мог сказать? — утомленно поморщилась Панси.
— Я его спрашивала, что делать — на случай, если его не окажется в замке, — пожала плечами Луна. — Давно, еще летом.
Постель определенно оказалась плохой идеей. Не самой лучшей уж точно. Ворочаясь и комкая простыни, Панси мысленно поставила себе зарубку — открутить Снейпу голову, как только появится возможность. Нашел кому указания выдавать…
Свернувшаяся в клубок на краю кровати Лавгуд вызывала слишком смешанные чувства. Она раздражала совершенно точно — Панси хоть и понимала умом, что пытаться уйти от источника боли Луне бессмысленно, но интуитивно все равно упиралась в убеждение, что, когда тебе плохо, лучше держаться от всех подальше. Тем более — от тех, кому тоже неважно. Иначе обоим хуже станет.
И при этом — было почти невозможно не чувствовать благодарности. За мягкую ладошку, обвившуюся вокруг запястья. За попытки напоить восстанавливающим силы зельем. За монотонную болтовню.
— Тебе страшно… — вдруг рассеянно пробормотала Лавгуд — и подняла голову. — Страшно, да?
Панси нервно хмыкнула и отвернулась.
— Ну да, — помолчав, согласилась она. — В первый раз все страшно.
Тем более, что неизвестно, как переживет роды Луна. Может, попросить Снейпа бурное прошлое вспомнить? — пришла отчаянная мысль. Пожиратели Смерти и без палочек должны неплохо драться уметь. Один хороший удар — и Лавгуд весь процесс без сознания проваляется… Вообще, хорошая мысль… Или, может, зельем каким напоить… Сонным, к примеру. Чтоб до утра.
Мерлин, как плохо, что нет Малфоя, в очередной раз мысленно выругалась Панси. Драко бы точно придумал, что делать…
Боль снова скрутила низ живота. Панси почувствовала, как сжимаются на ее руке пальцы Луны.
— Ты — сильная, — негромко сказала Лавгуд, перебираясь ближе и прижимаясь лбом к ее плечу. — Тебе нечего бояться… Вы с Гарри такие — никогда ничего не боитесь… Только вечно сами об этом забываете…
— Даже не напоминай мне про Гарри, — пытаясь отдышаться, фыркнула Панси. — Паникер чертов. Малфой его хоть как-то в узде держал… А теперь даже думать боюсь, какую он здесь бучу устроит… Тоже заорет — рано, рано, еще две недели…
— Устроит — выгоним, — глухо откликнулась Луна. — Можем вообще не впускать, пусть под дверью результат караулит.
— Ты, что ли, не впустишь? — Панси снова охнула и задышала сквозь зубы.
— Снейпа попросим? — после долгой паузы предложила Лавгуд.
Она действительно больше не вскрикивала — терпела молча, только тихонько вздрагивала. Это было ужасно, отвратительно и неправильно — то, что Луна все еще оставалась здесь, и то, что это выглядело так, словно…
Словно этих месяцев отчуждения между ними и не было. Словно быть рядом и делиться чем-то, когда еле дышишь сама, для нее все еще естественно и привычно.
Хотя нет — все это как раз было правильным. Настоящим. Царапало то, что Лавгуд хотелось держать рядом и не отпускать — несмотря на боль, которую невольно ей причиняешь. Пусть даже избавить ее от боли ты все равно не сможешь, но сейчас тебе больно, а ты ее — держишь.
Несмотря на то, что сама всегда заявляла громче всех — когда плохо, лучше быть одному. Иначе превратишься в вампира и даже не заметишь, когда и как это произошло.
— Снейп и Поттер — противостояние века на пороге моей спальни!.. — смеясь сквозь прерывистые вдохи, проговорила Панси. — Стоило пройти через все это, чтобы посмотреть на такое шоу…
Лавгуд тоже усмехнулась — нервно, по-прежнему сжимая ее ладонь. В камине отчаянно трепетало пламя, разгоняя сгущающийся сумрак.
— Может, пора позвать? — прошептала Луна. — Уже подряд почти же…
Иногда она становилась такой назойливой — хуже вредного насекомого. Панси тяжело дышала, глядя на пляшущие тени на потолке.
— Зови… — устало выдохнула она. — К черту, пусть и так спасибо скажет, что сразу не дергали…
Лавгуд прижалась губами к ее виску.
— Мне страшно, — зажмуриваясь, зачем-то повторила Панси. — Если честно, просто ужас, как…
— Я знаю, знаю, — шепнула Луна. — Я скоро вернусь. Туда и обратно.
— Ну, так катись уже…
— Ага…
Но, как только она поднялась с кровати и, вздохнув, с хлопком аппарировала из спальни, почему-то тут же стало холодно.
Панси потерла лоб и сжала край подушки. Чертов Малфой — нашел время уехать. Чертов Поттер с его выходками.
Чертова Лавгуд… Наверняка ведь не догадается и Грэйнджер позвать…
* * *
Шон Миллз ненавидел ночи сильнее, чем что бы то ни было в своей жизни — и уже почти ненавидел саму эту жизнь. За слишком долгие дни, за изменившиеся взгляды ребят, которые был бы счастлив не замечать. За слишком короткие вечера, которых ждешь с такой силой, что почти не можешь заставить себя наслаждаться ими.
Ожиданием тоже можно убивать — вдруг подумал он сегодня, после того, как едва пережил бесконечный день, а Крис, сославшись на усталость, вообще не вышел в гостиную.
Впрочем, наставник и выглядел как-то неважно — напряженный и вымотанный куда больше, чем вчера и позавчера — но даже это уже почти ничего не меняло. Молча развернувшись, Шон ушел в свою спальню, едва удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью. Кристиан не выносил беспорядочных негативных эмоций.
Опустившаяся на замок ночь в очередной раз заглянула в глаза и беззвучно спросила — а только ли негативных? Может быть, все это — иллюзии, а на самом деле тебе просто нечего ждать?
Убивать можно и сомнениями, беспомощно подумал Шон, прижимаясь щекой к подушке. Даже мистер Драко говорил, что сомнения убивают разум. Что нельзя поддаваться…
Вот только противиться им, глядя каждую ночь покрасневшими от бессонницы глазами в потолок, не хватало никаких сил. Где берут их те, кто осмеливается любить? — спрашивал он сам себя и не находил ответа. Как они выживают в этом кошмаре?
Пойди и спроси, — настойчиво шепнула ночь. Ты же знаешь — она ответит на любые вопросы. Она никогда тебя не обманывала — и не обманет и впредь, даже после того, что ты сделал.
Шон зажмурился и зарылся лицом в основательно измятую уже подушку. Ночами все выворачивалось наизнанку, и то, что днем выцветало, прячась в углах от упрямой мальчишеской жажды и веры, теперь возвращалось обратно, а вера беспомощно истончалась и таяла. И память о том, как однажды он влепил Дине Торринс пощечину, утомившись терпеть поток ее на этот раз совершенно бессмысленных и оскорбительных домыслов, ночами начинала вгрызаться в Шона хуже бешеных волкулаков.
И больше всего сбивало с толку то, что Дина даже не разозлилась тогда. Так и стояла, прижимая ладонь к покрасневшей щеке и сочувственно глядя на него, задыхающегося от едва сдерживаемой ярости.
Может, и впрямь лучше пойти и найти ее? — в тысячный раз подумал Шон, садясь на кровати и потирая разгоряченный лоб. Мерлин, хотя бы просто — побыть рядом с тем, кто, наверное, и впрямь во всем этом хоть что-нибудь понимает. Не оставаться у нее — просто поговорить. Или, что еще лучше — помолчать… О Крисе. Обо всем. Пока я тут наедине сам с собой умом не тронулся.
Это же невозможно — ждать, ждать, из месяца в месяц, каждый день только и делать, что ждать, и видеть, как тебя то притягивают, то отталкивают… Я хочу быть с ним, кусая губы, в отчаянии подумал Шон. Не так, как сейчас, и не так, как было всегда. Я хочу быть нужным ему, хочу знать об этом — наверняка. Хочу слышать от него подтверждения. Неужели это так преступно и невыполнимо — получать хоть что-то? Я больше не могу просто ждать. И отказаться от него — тоже не могу…
Дверь спальни тихонько скрипнула, и Шон едва успел изумленно вдохнуть, оборачиваясь, как цепкая ладонь улеглась на его плечо.
— Ты не спишь? — почему-то шепотом спросил Кристиан, глядя ему в глаза.
Это было настолько невероятно — видеть его здесь, почти ночью, после того, как он уже ушел спать — что Шон только открывал и закрывал рот, как выброшенная на берег рыба.
— Это хорошо… — почти беззвучно продолжил Крис.
Его ладонь скользнула по щеке Шона, спустилась к шее — невозможно близкая. Нереальная. Пальцы легли на затылок, слегка притянули ближе.
— У нас мало времени… — все так же завороженно проговорил Кристиан, не сводя с него пристального и одновременно спокойного взгляда.
Мало для чего? — хотел было спросить Шон, но слова вылетели из головы. Мгновенно, как только щеки коснулись чужие губы — не бегло и сухо, как перед сном на прощание, а медленно, упорно заскользили по скулам, вниз, и от ощущения прерывистого дыхания на своей коже тут же бешено забухало сердце и потемнело в глазах.
— Мальчик мой… — шептал Крис, покрывая его лицо неспешными поцелуями, и Шон задрожал, поняв, что вторая ладонь согревает ему спину. — Малыш… Хороший мой, умница моя…
Шон был поражен настолько, что смысл слов до него, кажется, толком не доходил. Я не сплю? — беспомощно спрашивал он сам себя, вцепляясь в отвороты мантии, стискивая их до боли в костяшках, задыхаясь и боясь проснуться прямо сейчас.
— Мы сделали это, малыш, — кажется, Крис даже тихонько смеялся, зарываясь в его волосы, в его шею, обнимая его плечи. — Мы молодцы с тобой, мы справились… Теперь все будет хорошо, слышишь…
— Что?.. — наконец непонимающе простонал Шон, деревенея в непривычно — и почему-то пугающе — настойчивых руках.
— Пойдем, — Крис ласково, но властно потянул его за собой.
По гостиной разливался яркий, слепящий свет — стоящая на полу трансфигурированная лампа теперь сияла так, что Шон рефлекторно поморщился.
— Что это? — остановившись, как вкопанный, тупо спросил он.
Кристиан обернулся, окидывая его внимательным взглядом.
— Нам пора, — мягко сказал он. — Это всего лишь означает, что нам пора, — медленные, вкрадчивые шаги, и снова ладонь заставляет слегка запрокинуть голову, поглаживая шею, а дыхание обжигает лицо. — Нам с тобой. Тебе и мне, Шонни.
Шон, как завороженный, смотрел на него, на лампу, на письменный стол, с которого исчезли все книги, на погасший камин, и опять — на него, не понимая уже вообще ничего.
А потом Крис снова наклонился и поцеловал его в уголок губ — и все вопросы выветрились из головы в одно мгновение. Шон просто потянулся и, наконец, сделал то, о чем думал уже много недель — обнял наставника за шею, обвил ее обеими руками, прижимаясь к нему и снова чувствуя, как в легких тут же заканчивается воздух.
— У нас всего минут двадцать… — шептал Крис, целуя его лицо. — Пойдем, защита снимется ненадолго, и только земная, но я тебя вытащу, я смогу, если ты очень захочешь, если мы — вместе… Эти маги чертовски неглупы, Шонни — чувства действительно имеют значение, представляешь? Двое могут становиться одним, если могут воспринимать себя, как единое целое… И, значит, я прижму тебя к себе — вот так — и вытащу, у нас обязательно все получится, слышишь… Я все просчитал, они только одного не учли — рождение ребенка это не голая физиология, это энергетически как маленькая смерть для матери, за которой потом — новая жизнь… То есть, земной барьер снимется, как если бы Паркинсон умерла на эти двадцать минут. И мы выйдем отсюда, малыш. Вместе.
Шон слышал все, что он говорил, но от слова «вместе» смысл терялся, доходя какими-то обрывками, и губы Кристиана скользили по его коже, и от прикосновения горячих рук на спине перехватывало дыхание, и отчаянно хотелось то ли вырваться, то ли целовать в ответ, а еще больше — чтобы Крис не останавливался, не отступал от него, не смотрел снова своим испытующим взглядом, под которым никогда не получалось решиться уже ни на что.
— Нам больше не придется прятаться… — выдохнул Кристиан, отстраняясь и глядя ему в глаза, задумчиво проводя большим пальцем по губам парня. — Поверь мне, теперь я знаю, куда нам идти. Где мы будем нужны.
— Где? — еле дыша, шепотом спросил Шон.
— Не только Поттеру кричать о предназначении, — снова улыбнулся Эббинс. — У каждого из нас есть — свое, и я больше никому не позволю сбивать нас с толку. Это место было нужно, чтобы понять… многое… Но больше нам здесь нечего делать.
И его губы — снова, так близко, что от этого почти страшно. Негромкий хлопок аппарации — и холод обрушивается, едва не сбивая с ног.
— Пойдем, — настаивал Кристиан, беря его за руку.
Шон растеряно обернулся — они стояли в десятке шагов от ворот, справа и слева шумели деревья парка, а за их спинами возвышался мрачный и огромный, поблескивающий огнями замок. Кое-где светились окна — наверное, ребята еще не спят, оцепенело подумал Шон.
Он вытащил ладонь из хватки цепких пальцев раньше, чем успел обдумать собственный жест.
Крис нетерпеливо обернулся.
— У нас мало времени, — раздельно повторил он. — Аппарировать за ворота нельзя, но мы сможем выйти. Тебе нужно только вспомнить, чего именно ты хочешь. И почувствовать это, Шон. Больше ничего от тебя сейчас не требуется.
Видимо, в его лице было что-то не так, потому что Кристиан подошел ближе и, притянув его к себе, снова зарылся пальцами в его волосы, массируя кожу на затылке, перебирая пряди.
— Ты хороший мальчик, — утвердительно проговорил он. — Ты просто устал и запутался… Но теперь все будет хорошо, я тебе обещаю. Я буду рядом, Шонни, всегда. Нам больше не от кого прятаться и некому лгать. Помнишь, я обещал о тебе заботиться? Ты — мой воспитанник. Слышишь? Я никогда от тебя не откажусь — теперь я обещаю и это. Мы будем вместе, как ты хотел, и ни одному из нас больше не придется стыдиться того, кто мы есть.
В его голосе снова прорезалось плохо скрываемое напряжение — такое привычное и такое несовместимое с тем, что он говорил и делал сейчас, что Шон, дернувшись, вывернулся из объятий. Не так. Мерлин, только — не так! Он же снова не чувствует, только слова произносит! — вопило что-то внутри, едва не срываясь на крик вслух.
— Шон, время, — напомнил Крис. — Прекрати упрямиться, мне сейчас не до игр…
— Я не пойду, — пугаясь звуков собственного голоса, выпалил тот — а потом слова вдруг покатились сами, одно за другим. — Ты никогда не спрашивал меня, хочу ли я вообще уезжать отсюда!
Кристиан нахмурился.
— Спрашивать? — переспросил он. — Я — твой наставник, и я отвечаю за твое будущее. Ты уходишь со мной, это не обсуждается.
Шон вспыхнул и, машинально делая еще один шаг назад, сжал кулаки. Это что — вот это и есть правда? Она — вот такая? Или Крис опять глобально не в духе и несет что попало, лишь бы побольнее ткнуть за непослушание?
Ты же сам на все ответил сейчас, усмехнулась проклятая ночь. Послушание — вот все, что ему нужно от тебя. Послушный щенок, а не ты сам. Правда, не удивительно, что Дина совсем не ошиблась, называя тебя щенком?
И ты знал, что она права, еще тогда — и именно за это ударил ее, не так ли?
— Я никуда не пойду… — дрожащие губы едва слушались. — Ты сам сказал — я должен хотеть быть с тобой, чтобы…
Крис тяжело вздохнул — спокойный и собранный, как всегда.
— Извини, малыш. Значит, нам остается второй вариант.
Короткого замаха Шон толком и не увидел.
Одно мгновение — и голова словно взорвалась болью, мир крутанулся перед глазами и выключился, погружая Шона Миллза в беспамятство.
* * *
В жизни Северуса Снейпа не раз бывали моменты, когда он искренне подозревал, что Гарри Поттер — специально созданное стихией воплощенное воздаяние за его грехи. Но в том, насколько эти подозрения небеспочвенны, окончательно убедился только сегодня, пусть и прожил с ним и его семьей бок о бок почти полгода.
Гарри снова его удивил. Тем, что не стал устраивать панику, не выказал ни единым жестом ни одного признака присущей ему, по мнению Снейпа, неизлечимой психопатичности — и даже так и не полез со своими чудовищными советами. Плохо это было или хорошо, свойственно ему или нет, но сейчас Северус благодарил Мерлина за невесть откуда взявшуюся способность Поттера просто ждать и терпеть, если другой возможности пережить ситуацию все равно не предвидится.
Все отцы в последние часы перед рождением ребенка, так или иначе, превращались в неразумных детей приблизительно дошкольного возраста — в этом Северус был твердо уверен. Можно кричать, лезть под руку колдомедику, напиваться, бегать кругами или сидеть, отрешенно уставившись в одну точку — суть переживаний мужчины все равно всегда одинакова. Он едва ли не сходит с ума, слыша крики своей жены и не имея возможности ничем облегчить ее участь — и это нормально, это настолько естественно, что почти что, наверное, правильно.
Все равно по-другому никогда не бывает.
Как оказалось — не в этой семье.
— Поттер, вздумаете выкинуть там хоть какой-нибудь финт в своем духе… — предупреждающе начал было Снейп, остановив Гарри перед дверью в спальню Панси.
Чертов мальчишка только отчаянно улыбнулся, беспомощным жестом взъерошив волосы.
— Я доверяю тебе, Северус.
Вот, собственно, и все. Теперь Гарри молча сидел на полу, в изголовье, напряженно глядя на тяжело дышащую Паркинсон. Сжав в ладони ее пальцы, гладил запястье, время от времени опуская голову и утыкаясь лбом в ее макушку. Кажется, иногда даже что-то там бормотал. В любом случае — это был первый раз, когда Снейп поймал себя на невольном, почти мимолетном… ну, нет, не восхищении… но уж точно — признании — его выдержки. Гарри на удивление и впрямь больше помогал, чем мешал — и Северусу, и самой Панси.
Хотя бы тем, что не добавлял нервозности и не служил дополнительным поводом для отвлечения внимания.
Одной Лавгуд хватало с лихвой.
Проклятая девчонка забилась в угол, сжавшись там в растрепанный, несчастный комочек, и скулила, обхватив голову и раскачиваясь из стороны в сторону. Даже Панси обходилась без криков и лишних стонов, послушно дыша и тужась. Луна стонала за двоих.
Северус отдавал себе отчет в том, что такое — эмпат, и, хотя сбивчивые объяснения девушек превратили ситуацию в чуть менее идиотскую, с каждой минутой он все отчетливее ловил себя на желании все-таки плюнуть на доводы и вышвырнуть Лавгуд за дверь.
Если ей все равно, где страдать, то им всем — включая Панси — не все равно, видят они эти страдания или нет. В конце концов, Луна банально нервировала, всхлипывая и скуля буквально под носом, и — нет, Северусу было совершенно наплевать на эфирные муки эмпата, Лавгуд все равно даже зельями сейчас не поможешь, но — такой идиотизм только в семье Поттера и возможен! Рожает одна, а на полузадушенный крик исходит рядом другая.
Хорошо, хоть сам Поттер сегодня чудеса вменяемости демонстрирует. Ведь может же брать себя в руки, когда захочет! Интересно — лет на десять пораньше захотеть упрямство мешало?
За Грэйнджер хотелось вознести хвалу Мерлину и расцеловать дюжину соплохвостов. Перестав доказывать каждую минуту, что она не глупее других, и, наконец, заткнувшись, бледная и сосредоточенная Гермиона только молча сновала по комнате, выполняя негромкие указания, четкая, собранная и — о, радость! — даже не очень озлобленная.
Не то чтобы Северуса это как-то особенно волновало — но Панси чужие эмоции чувствовала очень отчетливо, и только негатива ей сейчас не хватало. И так удивительно неплохо держится девочка… Хотя — что в этом удивительного? Это же Паркинсон. В отличие от той же Грэйнджер — действительно скала, а не женщина. Живой пример разницы между «быть» и «казаться»…
Лавгуд за спиной в очередной раз сдавленно вскрикнула — и Снейп едва сдержался, чтобы не рявкнуть на нее, с силой сжав челюсти и выдохнув несколько раз.
— Северус, не надо, — открыл рот тут же поднявший голову Гарри. — Пожалуйста. Пусть сидит, если хочет…
Снейп устремил на него долгий презрительный взгляд. В глазах Поттера плескалась почти безмятежность — если, конечно, отбросить зажатый в глубине контролируемый страх и нечеловеческое напряжение.
— Ты не понимаешь, — с нажимом проговорил Гарри. — Это важно — и для нее, и для Панси…
— Можно… не говорить обо мне… в третьем лице?.. — дыша сквозь зубы, процедила Паркинсон.
— Можно не отвлекать нас обоих разговорами? — неприветливо поинтересовался у Гарри Снейп. Поттер снова уткнулся лбом в ладонь девушки, и Северус отвел взгляд. — Мне не кажется, что это разумное поведение — вот и все. Ты вполне можешь считать иначе, и завтра утром я с удовольствием с тобой об этом поспорю. Если захочешь. Так что либо заткнись — либо вон отсюда, хоть один, хоть оба.
От Грэйнджер отчетливо повеяло рьяной поддержкой — пусть даже она по-прежнему молчала, сжав губы — и почему-то это остудило пыл Снейпа куда лучше, чем любые просьбы и объяснения.
Да я просто сам весь на нервах, вдруг с ужасом понял он. Докатился. Даже Поттер пока еще чудеса выдержки демонстрирует…
Все дело в том, что это — Панси, и твои руки именно в ее крови, а не абстрактной пациентки, признался сам себе Северус. Или в том, что в ее чреве — сын Драко, и хочется благодарить всех святых за то, что он, как все нормальные люди, пытается двигаться вперед головой, а не чем попало. Что, впрочем, даже странно, если брать в расчет, что этот ребенок, возможно, гипотетически, несмотря на всю уверенность Малфоя, все-таки — сын Поттера…
— Умница, давай, хорошая моя, вот так, еще чуть-чуть… — негромко, но настойчиво повторял он, и Панси задыхалась, зажмурившись и так стиснув ладонь Гарри, что Северус время от времени поглядывал, не превратилась ли еще правая рука Поттера в бесформенную лепешку.
От земного мага при подобных нагрузках и не того можно ожидать, а предъявленный Малфою искалеченный Гарри вряд ли будет соответствовать выполненной просьбе Драко присмотреть за его любовником. Не то чтобы Северус так уж был бы яростно против… но обещание есть обещание.
Лавгуд уже стонала, не останавливаясь — короткими выдохами, в такт дыханию Панси, хотя Снейп мог бы поклясться, что в сторону Паркинсон девчонка даже не смотрит. Чертовы эмпаты, мрачно подумал он. Вот же проклятье такое на голову…
Он все равно не понимал, зачем торчать рядом и заставлять Панси слушать, какую боль она невольно причиняет подруге. Тем более — зачем делать это в такой момент. У Паркинсон силы тоже не бесконечны.
— Жаль… — вдруг отчетливо выдохнула Панси, хватая ртом воздух. — Жаль, что ты… не занималась… фехтованием… Это я… виновата…
Бредит, что ли? — машинально удивился Снейп.
— Она бы все равно не смогла, как вы с Драко, — неожиданно мягко сказал Поттер, целуя ее спутанные волосы. — Отстраняться умеют только логики, Пэнс. Я тоже не умею толком, хотя Драко на меня столько лет потратил… Да и у тебя долго не получалось…
Панси коротко кивнула, и, глядя на них, Северус в очередной раз задумался, правильно ли сделал, что не сообщил Малфою о преждевременно начавшихся родах. Хотя, в общем-то, ведь обещал держать его в курсе событий.
Не захотел наблюдать за метаниями еще одного будущего отца на грани нервного срыва, тут же ответил он сам себе. Утром отправлю Драко сову, вот и все. Незачем его волновать — ничего непоправимого без него не случится.
Если, конечно, Лавгуд не свихнется от болевого шока, пришла тут же холодная мысль.
Или я — от ее воплей, откидывая со лба волосы, устало подумал Снейп.
* * *
Непроглядно черное звездное небо — иногда это все, что нужно для счастья, вздыхая, отрешенно подумала Дина, запрокидывая голову. Вечность бы так лежать — тонуть, падая в звезды, в густой, прохладный осенний воздух. Тишина — и замершее, теплое, почти волшебное предвкушение. Разве нужно что-то еще?..
— Вау! — жарко выдохнул над ухом знакомый низкий голос. — Какие маги на дороге валяются!
Тишина взорвалась, звеня и расплескиваясь на мельчайшие капельки. Дина фыркнула, прикрывая глаза — по плечам скользнули нетерпеливые руки, сгребли в охапку, вырывая из сладкого оцепенения, и горячее, угловатое тело бесцеремонно навалилось сверху.
— Не на дороге, а на скамейке, — безуспешно пытаясь вырваться, сквозь смех возразила она. — Слезь, ты мне ногу отдавишь.
— И никаких тебе жарких объятий, — горестно покачал головой взъерошенный, как измотанная сова, Алан, и, вздохнув, подпер кулаком подбородок. — Не слезу. Ничего не могу с собой поделать — обожаю валяться на красивых женщинах.
Дина покатилась со смеху.
— Замерзнешь же, — глядя на нее сверху вниз своими пугающе теплыми глазами, добавил он. — Чего тебе в замке не сидится?
— У меня, может, свидание тут, — вытирая выступившие слезы, ответила Дина. — Лежу и жду очередного несмелого любовника. А ты мне клиентуру распугиваешь.
Алан улыбнулся и медленно провел кончиками пальцев по линии ее бровей. Мерлин, какой он обалденный, когда вот так улыбается, завороженно подумала Дина, ловя губами его ладонь. От него просто с ума сойти можно, наверное — если он любит тебя. Если все это — для тебя одного, всегда. Каждый день.
— А я сегодня дежурю, — задумчиво проговорил Алан. — Только спать хочется — жуть. Решил выйти, встряхнуться на холодке…
— Да не такой уж и холодок, — хмыкнула Дина.
— Ты отморозишь себе что-нибудь нужное, — недовольно отметил он.
— Ты меня отогреешь, — безмятежно пожала плечами она.
С Аланом любой разговор — перепалка. Но и в ней тоже можно находить свое, непередаваемое удовольствие — если просто любить это бесшабашное чудо, не пытаясь его упорядочить.
— У мисс Панси схватки еще днем начались, — негромко пояснила Дина. — К их крылу даже приближаться жутко…
В глазах Алана мелькнула тень понимания — он вообще очень многое понимал без ненужных слов, интуитивно. Всегда умел видеть суть и чувствовать собеседника… если, конечно, дело не касалось того единственного, кто был для него действительно важен. Рядом с ним у парня, казалось, способность мыслить отшибало мгновенно — до сих пор.
Хотя, с другой стороны — если Алан дежурит, то совершенно очевидно, кто именно сидит сегодня на вахте, согревая в ладони сигнальный кристалл. И наверняка при этом всеми силами старается придать себе независимый вид, будто и нет ему никакой разницы, в чьей руке сейчас — второй такой же.
Дэнни — умница, улыбнулась Дина собственным мыслям. Даже я здесь никогда не могла толком слов найти, чтобы до этой парочки достучаться… Интересно, что и кому надо сделать, чтобы они научились когда-нибудь не только находиться в радиусе прямой видимости, но и действительно быть вместе? Чтобы хоть один из них решился отбросить страх показаться смешным и довериться другому?..
Словно услышав ее мысли, Алан смутился и, наконец, выпрямился и уселся рядом, бесцеремонно укладывая ноги Дины на свои колени. В руке блеснул прозрачными гранями кусок хрусталя — парень подбросил его, ловко поймав, и снова принялся машинально вертеть в пальцах, не убирая другую руку с талии девушки.
— Дети — это страшно, — убежденно заявил он. — Даже не потому, что люди. Просто… — он задумался.
— Просто надо очень любить, чтобы захотеть родить своему мужчине ребенка, — медленно сказала Дина. — Не то чтобы это было так уж страшно — просто любить.
Алан бросил на нее быстрый взгляд и, поставив локоть на спинку скамейки, подпер голову ладонью.
— А вы что решили? — с кажущейся небрежностью поинтересовался он. — В смысле… ну, ты говорила…
— Фил считает, что девятнадцать лет — это нормальный возраст, — со вздохом сообщила Дина. — А восемнадцать — еще слишком рано. В общем, все сводится к тому, что он за меня волнуется, и…
— Да тебе девятнадцать через пару месяцев стукнет, — фыркнул Алан. — Уж подождите, делов-то.
— Подождем, — философски заметила Дина. — Хотя, вообще-то — через четыре, а не через пару… Мы пока даже по поводу пола никак договориться не можем. Я бы хотела сына, он хочет дочку. Я ему говорю — ну и чему я ее научить смогу? Как минет правильно делать?
Алан, прыснув, уронил лицо на сгиб локтя и совершенно неприлично расхохотался.
— Вот он тоже только ржать вместо ответов горазд… Говорит — найдешь, чему научить…
Прюэтт со стоном покачал головой.
— Слушай, я с вас балдею просто… — он все еще смеялся. — Не думал, что ты так скромно оцениваешь свои таланты.
— О, да, — вздохнула Дина, поднимая глаза к небу. — Настоящий талант кого хочешь в заблуждение введет…
Она потянулась и села, сложив руки на коленях. Вот теперь уже и впрямь чувствуется, что — холодновато.
— Пойдем погуляем, что ли, — шепнул Алан, заправляя ей за ухо выбившуюся прядь волос. — Или в замок аппарируем, там по горячему винцу дерябнем.
— Алкоголик, — беззлобно усмехнулась Дина. — Тебе нельзя, ты на службе.
По лицу парня пробежала легкая тень. Нести «службу» ему явно было куда приятнее, чем вспоминать о том, какие причины вынудили магов ее организовать.
Интересно, он понимает, что, если бы не его инициатива и не его горячность, народ раскачивался бы до слежки за Кристианом до скончания века? — задумалась Дина. Всех ведь на уши поставил — даже Мэтт изволил оторваться от своих расчетов и следящий амулет смастерить.
Алан умел быть просто невероятно убедительным — естественно, пока дело не касалось Сами-Знаете-Кого.
— Сколько еще нам так караулить, как думаешь? — устало осведомился он, отворачиваясь. — Шон вчера проговорился, что какую-то стекляшку, заряженную на стихию Земли, у Эббинса видел. Какой-то Ритуал эта сволочь там по любому затевает… Только Миллз об этом разговаривать не захотел.