Глава 11. Закат и рассвет (часть 2).






Времени катастрофически не оставалось.

Северус не мог знать наверняка — все, что у него имелось в наличии по данному поводу, состояло из невнятных просьб и предупреждений Драко — но был твердо уверен, что времени просто в обрез.

Мальчишка в его руках задыхался, кусая губы, мотая запрокинутой головой, бессильно пытаясь закрыть лицо непослушными руками. Едва слышные всхлипы перемежались оглушающе безмолвными паузами, будто Шон захлебывался рвущимися наружу криками, словами, слезами. Будто они сталкивались в нем, мешая друг другу. Еще немного — и будет мне полноценная истерика, мрачно подумал Северус.

Толкнув парня на диван, он, не глядя, призвал из шкафа зелье. Собственное жилище тем и отличается, что в нем ты не вынужден крутить головой, тратя драгоценные секунды на поиски. Иначе зачем вообще тогда нужен дом?

Шон — наконец оставшись без непрошеной хватки — сжался в комок. До Снейпа долетали только резкие, постепенно наполняющиеся нарастающими всхлипами вдохи. Не тратя времени на раздумья, Северус поднял ему голову и, коротко размахнувшись, ударил по щеке. Шон замер, задохнувшись — и сильные, цепкие руки тут же, не давая опомниться, дернули его за волосы.

Миллз протестующе вскрикнул.

— Пейте, — сквозь зубы процедил Снейп, наклоняя флакон.

Шон торопливо проглотил льющуюся в рот терпкую жидкость — видимо, даже толком не поняв, чего именно от него требовали — и закашлялся, откидываясь на спинку дивана, отталкивая от себя чужие руки. Глаза его по-прежнему ничего не выражали — та же смятая, раздавленная растерянность пополам с ужасом. Разве что чуть подернувшаяся дымкой.

Ладно, хотя бы одну дозу успокоительного Северус в него влил. Уже победа.

— Он… — неверяще выдохнул Шон, отворачиваясь. — Она…

— Да, — мрачно сказал Снейп. — Я в курсе.

Миллз бросил на него полный беспомощной ненависти взгляд.

— Дышите глубже, — устало посоветовал Северус.

Быть вежливым, находясь рядом с этим мальчишкой, не получалось и раньше — а сейчас и вовсе представлялось чем-то почти невозможным. Снейпа всегда, сколько он себя помнил, мутило от непроходимого эгоцентризма выпестованных, яростно самовлюбленных подростковых переживаний. Но одно дело — вынужденно возиться с ними, являясь деканом и воспитателем.

И совсем другое…

Шон медленно раскачивался, сжимая виски ладонями. Его дыхание снова наполнялось всхлипами — теперь почти горестными. Осознал, отстраненно удивился Северус, призывая еще один флакон из шкафа.

С самого начала было понятно, что этот образчик безрассудства не успокоится, пока его не заставишь начать заикаться от передозировки.

— Нет… — буркнул Шон, отталкивая его руку.

И замотал головой. Черт, кажется и правда — осознал…

— Я не собираюсь с вами спорить, — Снейп снова схватил его за волосы.

— Я сказал — нет! — с неожиданной яростью выкрикнул Миллз ему в лицо, выворачиваясь. — Хватит!

Северус окинул его скептическим взглядом.

— Какая разница, выживу я или нет!

Это так напоминало Поттера худших времен, что Снейп невольно поморщился, отгоняя ненужное сейчас воспоминание. Мерлин, вот за что ему этот крест — всю жизнь разбираться с истериками безмозглых юнцов, не способных смотреть на Вселенную иначе, кроме как — ставя себя в ее центр? Один, вроде, вырос наконец-таки — так что теперь, до бесконечности будут следующие?..

— Захотите умереть — яд у меня найдется, — с прорывающимся раздражением прошипел Северус, сгребая его за грудки. — Но сперва успокоитесь, иначе…

— У вас нет права указывать мне, что делать! — с силой отталкивая его, заорал Шон. — Оставьте меня в покое, вы… вы…

— Я, — удовлетворенно согласился Снейп.

Миллз, вскочив, ужом проскользнул мимо него — прямо к двери. Северус едва успел ухватить его за плечо и, развернув, с размаху впечатал спиной в стену. Шон ахнул и пошатнулся с коротким стоном, цепкие пальцы сомкнулись на его горле.

— До драки опуститесь? — презрительно осведомился Снейп, запечатывая заклятием выход. — Еще одна попытка — и я просто повторю подвиг мистера Эббинса. Только после моего удара, уверяю вас, вы не подниметесь очень долго.

Глаза Миллза горели отчаянной, горькой ненавистью, губы дрожали. Значит, я прав — ему врезал именно Кристиан, отметил Северус.

— Отпустите меня… — наконец прошептал он.

— Дать возможность воплотить свое священное право на истерику? — Снейп запрокинул ему голову и влил в рот еще одну порцию зелья. — Мистера Малфоя нет в замке, к вашему сведению. Вас некому будет откачивать.

Напряженное тело вынужденно обмякло в его руках под действием безотказной смеси, и профессор отступил на шаг, давая парню отдышаться.

Закрыв лицо руками, Шон медленно сполз по стене вниз. Он снова всхлипывал.

Глядя на него, Снейп ощутил запоздалый укол сочувствия. Два флакона могли вогнать в апатию даже твердо решившую разрыдаться Луну Лавгуд — и, если мальчишка все еще способен что-то чувствовать…

— Зачем… — беспомощно шептал Шон. — Зачем он… так…

Его ладони снова скользнули к вискам, пальцы сжали волосы, потянули — будто парень нарочно пытался причинить себе боль. Уже понимая, что, вероятно, делает глупость, Северус все равно зачем-то опустился рядом, по-прежнему настороженно наблюдая за ним.

— С ней? — как можно тише спросил он.

Шон мотнул головой.

— Оставьте меня… — сдавленно проговорил он. — Какое вам дело, вы…

Опять — двадцать пять, хмуро подумал Снейп.

— Меня попросили присмотреть за вами, — равнодушно пояснил он.

Мальчишка вскинул голову — и Северус оцепенел. В мгновенно распахнувшихся глазах парня билась такая невозможная, отчаянная надежда, что профессор едва сдержался, чтобы не прикусить язык.

Старею, мрачно констатировал он, глядя, как надежда медленно гаснет, сменяясь пониманием.

— А-а… — с горькой усмешкой выдохнул пацан, отворачиваясь и прислоняясь щекой к стене. — Мистер Драко…

— Не превращайте чужие жертвы в напрасные, мистер Миллз, — жестко посоветовал он. — Ребята не для того караулили вашего наставника столько недель, чтобы вы теперь…

Шон недовольно выдохнул, снова запуская пальцы в волосы.

— Я никого не просил караулить! — срывающимся голосом пробормотал он. — И ее… тем более… не просил!..

Его снова била крупная дрожь, но на этот раз — еще и злость, с оцепенелым изумлением отметил Снейп. Он злится на мисс Торринс? За что?..

— Им не стоило вмешиваться! И вам… тоже!..

И, несмотря на двойную порцию специально подготовленного заранее концентрированного успокоительного, рывком попытался встать. И ведь даже смог бы, подумал Северус, машинально хватая парня за руку и дергая обратно, на пол.

— Каждый делает то, что считает нужным, — отрезал он. — И каждый сам несет ответственность за последствия. Если здешние маги посчитали нужным контролировать действия вашего наставника…

— Их никто не просил лезть не в свои дела! — выкрикнул Шон.

— Да никто вас не считает виноватым в том, что случилось! — не выдержав, рявкнул Снейп. — Они ждали проявлений стихии, все считали, что Эббинс собирается провести какой-нибудь Ритуал!

Миллз весь словно сжался в один напряженный комок, не сводя с него горящего взгляда.

— Никто не мог предполагать наверняка, что именно он собирается сделать, — уже тише добавил Снейп. — Никто не знал, что он уже придумал, как выйти отсюда, и не мог знать. Так что прекратите ваши…

— Я это знал! — внезапно заорал ему в лицо Шон. — Я! Теперь вы довольны? Я знал об этом — и я промолчал! — теперь его уже просто трясло. — Не смейте судить о том, кто виноват!.. — он задыхался. — Вы ничего не знаете, вы никогда ничего не знаете! Вы только лезете всюду, вы…

Северус вдруг почувствовал, что нечеловечески устал. Рука с палочкой рефлекторно взметнулась, призывая еще один флакон — но вливать третью порцию он попросту опасался. Воздушные маги и без того подвержены галлюцинациям… как и водные… Как бы не ускорить, наоборот…

Снова мелькнула мысль просто ударить еще раз — и, если понадобится, бить до утра, каждый раз, когда попробует прийти в сознание. Продержать его в отключке до прихода Малфоя.

— Ненавижу вас! — со стоном выкрикнул Шон. — Мерлин, как я вас ненавижу!..

— За то, что пытаюсь спасти вашу шкуру? — равнодушно поинтересовался Снейп. — И всех водных магов в этом замке заодно? Продолжайте, мистер Миллз — это вполне в вашем духе.

Мальчишка зло кусал губы, но в глазах появилось хоть что-то осмысленное — отдаленно напоминающее стыд. Да неужели дошло?

— По мне так — можете сдохнуть хоть прямо сейчас, — саркастически ухмыльнулся Северус. — Но не надейтесь, что я позволю вам сделать это таким образом. Мне плевать, что вас гложет, и почему вы желаете продемонстрировать миру глубину собственных переживаний. Вам кажется, что массовое убийство представителей стихии противостояния послужит свидетельством о мере осознания вами своей вины и заодно извинением? А думать о последствиях хоть иногда вы не пробовали?

Волна злости была такой, что у Шона, казалось, побелели даже глаза.

— Ненавижу… — прошипел он.

— Юнцы всегда ненавидят тех, кто говорит им правду. Но вы, мистер Миллз, вы-то — маг! Сделайте одолжение, попробуйте перестать быть идиотом, прямо сейчас. Это не так сложно, как кажется — всего лишь три минуты не считать себя центром мироздания.

Причины столь истерической ненависти наверняка крылись глубже — сейчас Шоном наверняка двигал всего лишь повод — но Снейп не чувствовал их, да, если честно, и не очень хотел искать. Мальчишка вызывал лишь подспудное раздражение, которое с легкостью получалось отодвинуть чуть в сторону, чтобы не мешало заниматься привычным делом по спасению тех, кто вряд ли стоил того сам по себе — так было когда-то давно, с неугомонным, упрямо слепым и по-юношески безмозглым Поттером.

И, как и Гарри, Шон точно так же не мог понять — как можно помогать тому, кого ненавидишь? И допускал при этом ту же ошибку.

Северус Снейп никогда не ненавидел Гарри Поттера. Во времена Хогвартса он бы с радостью и вовсе его не замечал — безрассудного, самовлюбленного эгоцентрика, носящегося с самим собой, как с писаной торбой, в упор не замечающего, как его действия сказываются на окружающих, в том числе — и на небезразличных ему людях. Только подростки способны полагать, что быть действительно равнодушным к их уникальной персоне попросту невозможно.

— Вы постоянно лезете… во все… — с отчаянием бормотал Шон. — Вам же плевать — и на меня, и на…

Дину. Да — пожалуй, парень, с твоей точки зрения, мне плевать и на нее тоже. Бездушный циник, думаю только о безопасности большинства. По крайней мере, до тех пор, пока Драко нет в замке.

Но ты все равно не поймешь, что значат для меня его просьбы — и возможность хотя бы попытаться их выполнить.

— Только я не устраиваю сцен из-за того, что вам плевать на ребят, которые ради вас рисковали жизнью, — устало обронил Снейп и потер лоб.

Напряжение понемногу отпускало, и теперь глаза просто слипались. Судя по голосу Шона, концентрация зелья в его крови понемногу таки давала себя знать — и от этого факта накатывало такое облегчение, что становилось уже и вовсе без разницы, попытается ли Миллз упрямо продолжать всхлипывать или уже, наконец, заткнется.

А в эгоцентризме, если разобраться, есть свои плюсы, рассеянно подумал Северус, прислоняясь к стене рядом с Шоном. Парень просто не понимает до конца, что именно произошло только что в замке… он видит только предательство наставника да груз собственной вины за чужие поступки. Охвати он взглядом ситуацию в целом — и началась бы вторая истерика, на этот раз — от ужаса.

Сколько еще магов в этом замке сейчас балансируют на грани срыва? Скольким при этом некому помочь, у скольких тот, кто находится рядом, не справится? Они ведь тоже — все те же подростки… И только потому, что не видят ни черта, кроме себя, может быть, что-то и смогут…

— Ничего вы не понимаете… — прошептал Шон, бессмысленно глядя в одну точку. — Вы никогда ничего не понимали…

Интересно, слова «никогда», «ничего» и «ненавижу» другие взрослые, работающие с молодежью, слышат так же часто? — мелькнула усталая мысль. Или только мне так везет? Да еще при этом постоянно приходится спасать чьи-то юные шкуры…

— Куда уж мне, — хмыкнув, откликнулся Снейп.

— Ненавижу вас, — снова выдохнул Шон.

Он сидел, сжав губы и запрокинув голову, по вискам потоком катились слезы — следы отчаяния и беспомощности.

— Попробуйте в будущем быть менее доверчивым, — глядя на него, посоветовал Северус. — Не стоит потакать во всем тем, кто спит и видит, как бы сделать из вас комнатную собачку…

Наверное, что-то в этой фразе все же попало в цель, потому что мальчишка вдруг глухо всхлипнул — и разрыдался, уронив лицо в ладони. Ну и правильно, устало подумал Снейп. Быстрее успокоится…

— Умение разбираться в чужих мотивах приходит с опытом… — задумчиво проговорил он. — У вас теперь такой опыт, мистер Миллз — многим он и не снился. Рано или поздно и вы научитесь различать, кто искренне желает добра для вас, а кто — для себя самого. И второе не всегда хуже первого, если ваши цели временно совпадают.

Шон подтянул колени к груди и, обхватив их, уткнулся лбом, прячась сам в себе, изо всех сил пытаясь закрыться, отгородиться от слов.

— Сволочь… — неразборчиво буркнул он сквозь рыдания.

Снейп утомленно пожал плечами.

— Я честен с вами, а вы к этому не привыкли, вот и вся разница. Хотя то, что можно было остаться настолько слепым и зашоренным, больше полугода проведя в этой школе, для меня почти удивительно. Ваше упрямство достойно лучшего применения, поверьте мне…

— Поверить вам? — неверяще выдохнул Шон, поднимая голову. — Вам?!.. После того, как вы… все это время… Да вы, может, сами давно обо всем знали — вы же вечно возле него отирались!.. А теперь делаете вид, что никогда не были его другом!

Северус утомленно поморщился, отворачиваясь. Мерлин, какая предсказуемость… Только черное и белое, только «с нами» или «против нас». Только «друг» или «недруг»…

— Я никогда никому не бываю другом, молодой человек, — сухо ответил он. — И ни к кому не испытываю ненависти, да будет вам известно. Вы мне глубоко безразличны, как бы вам ни хотелось верить в обратное. И вы, и ваш чертов наставник. Личность — всегда либо пешка, либо мясо, либо инструмент влияния, запомните это. И, если мистера Эббинса можно назвать третьим, то вы так и балансируете между первым и вторым. И будете балансировать, пока не научитесь думать своей головой и мыслить в масштабах явлений, а не личностей.

Шон молчал, но волны исходящей от него глухой обиды не почувствовал бы, наверное, только труп.

— Личность мисс Торринс ничего не значит, если задуматься. Имеет значение лишь ее поступок — и то, как он повлияет на мышление окружающих. Она смогла сделать шаг от иллюзии собственной уникальности к общему благу. Неужели даже ее пример не заставит вас хотя бы попробовать поступить так же?

— Вы просто… бездушная… лицемерная тварь… — медленно проговорил Шон, глядя на него поблекшими от боли глазами. — Давно хотел вам это сказать…

— Ну, вот сказали, — равнодушно отозвался Северус. — Не стану утверждать, что ожидал от вас чего-то другого.

— Я вас ненавижу, — в который уже раз монотонно повторил Шон. — Даже больше — я презираю вас, мистер Снейп. Вы способны только разглагольствовать и разрушать… только прятаться за словами. Надеюсь, когда-нибудь вас тоже убьют — тот, кому вы больше всех доверяли.

Северус криво усмехнулся, прикрывая глаза.

— Этого не случится, мистер Миллз, уверяю вас, — невыразительно обронил он. — Я не настолько идиот, чтобы доверять тем, кто этого не заслуживает. Но, поскольку вы все равно будете держаться за свое ценное мнение, предлагаю на этой славной ноте закончить обмен любезностями… если, конечно, вы не хотите, чтобы ваш череп еще раз проверили на прочность.

Шон бросил на него презрительный взгляд и, отвернувшись, снова уткнулся лбом в колени. Его плечи медленно, но верно расслаблялись, наливаясь тяжестью — еще немного, и наконец-то вырубится и уснет, устало подумал Снейп.

Все сильнее раскалывалась голова.

Мерлин, скорее бы — утро…

 

* * *

 

Наверное, это было не очень умным решением — сегодняшний вечер вообще грозился побить все рекорды по количеству совершенных Натаном глупостей. Но, если умные решения и существовали, то он их просто не знал.

А раздумывать и тратить время на сбор информации впервые означало — убить.

Значит, не представлялось возможным.

Угловатые плечи в его руках все отчаяннее наливались жаром — так сильно, что Натан шипел и кусал губы, борясь с животным, инстинктивным желанием отпрянуть. Но упорно держался — потемневшие и остановившиеся глаза Алана пугали куда сильнее, чем вдруг ставшее нестерпимым опаляющее тепло его тела.

Первый хлопок аппарации перенес их в комнату, и там Натан уже не выдержал, на несколько секунд все же выпустив мальчишку из рук и машинально дуя на покрасневшие ладони. Алан выдохнул, отворачиваясь — его дыхание обожгло, как раскаленный ветер — и Натан, уже не думая, правильно ли поступает, рывком поднял его на ноги и аппарировал еще раз — в ванную.

Одним движением прислонив несопротивляющегося парня к стене, он, не глядя, до упора выкрутил холодную воду. Ледяной поток обрушился сверху, на миг заставив обоих задохнуться, и воздух тут же наполнился паром — Натан мог бы поклясться, что слышит отчетливое шипение испаряющихся капель.

Алан стоял, запрокинув голову, привычная водолазка с высоким воротником отяжелела и мгновенно промокла, влажные волосы слиплись прядями. Расфокусированный, потерянный взгляд, медленно блуждая, невидяще уставился в пространство — он хоть понимает, что я здесь? — вглядываясь в измученное лицо, в отчаянии подумал Натан.

— Алан… — беспомощно выдохнул он, прижимаясь лбом к горячему лбу.

Ладонь улеглась на шею, скользнула к затылку — мальчишка не реагировал на прикосновения, будто и впрямь не замечал, что находится здесь не один, и Натан обхватил его лицо, сжал виски, поглаживая скулы большими пальцами.

— Не смей… — шептал он. — Не уходи, Алан… Пожалуйста…

Короткие, рваные толчки выдохов — он не видит меня, в ужасе понял Натан, он все еще там, не может осознать, что Дины действительно больше нет, что всего одно движение, и смерть уже — вот она… Глупыш мой, Мерлин бы тебя побрал, тебе вечно все больше всех надо, везде, где бы что ни случилось, везде обязательно — ты… Такие, как ты… как она…

Прижимать его своим телом к стене оказалось так правильно — и почему-то уже привычно, словно несколько секунд близости там, в парке, окончательно перечеркнули принятые между ними правила отчужденности. Обнимая его обеими руками за шею, Натан подумал — ты не можешь умереть. Твое место — здесь. Там. Где угодно, лишь бы — рядом со мной.

Вот так близко.

Пар медленно рассеивался, и тело Алана била дрожь. Он замер, напряженный, как сжатая тугая пружина, все еще горячий, но уже больше не обжигающий, теперь просто — теплый, дразняще, маняще теплый, живой, к нему хотелось прижиматься целую вечность, не отрываясь, даже чтобы дышать, такой близкий, знакомый и непонятный одновременно, и при этом настолько — живой… Даже сейчас…

Натан задохнулся, руки скользнули вниз, сжимая ребра парня — так близко он был всего один раз, тысячу лет назад, когда они, сцепившись в бездумной драке, катались по каменным полам коридора, и это тело яростно извивалось под ним, живое каждой своей клеточкой, каждым взглядом и судорожным, сквозь сжатые зубы, вдохом. Живое настолько, что бьющая из него ключом, фонтаном, факелом жизнь опьяняла, сводя с ума, притягивая к себе, выжигая в клочья впервые показавшийся лишним сейчас рассудок…

— Не уходи… — снова сбивчиво пробормотал Натан, прижимаясь щекой к его виску. — Ты нужен мне… здесь… Мне, Алан…

Тебе же всегда было важно — быть нужным? Мой сумасбродный мальчишка, мое слепящее солнце, ходячее буйство жизни — ты никогда не замечал, как быстро сгораешь, никогда не рассчитывал силы и не выбирал, во что и как стоит вкладываться. Ты весь такой — целиком, со всем пылом своей безрассудной души отдающийся — в каждой ничего не стоящей мелочи, почему ты тратишь себя на что угодно, кроме меня? Почему любой спор и любое дело для тебя стоят всей твоей ярости, и для них ты готов сгореть, а я получаю только твою сдержанность или, в лучшем случае — злость?..

Ты не хочешь жить ради меня, но готов умереть ради кого угодно, оставляя меня здесь — одного?..

Ты нужен мне — я повторю это сотни раз, ты все равно ничего и никогда с одной попытки не слышал, чудо мое шальное, как ты можешь не понимать, что без тебя закончится — вообще все? Что я живу только последний год, с тех пор, как ты появился, что я до этого и не дышал вовсе, едва ли вообще замечал, что до сих пор не растворился в стихии? Что я столько лет прятался в книгах и мыслях, не зная, как это — просто жить?..

Что только ты показал мне это. А теперь снова хочешь сбежать — неужели ты веришь, что я просто так тебе такое позволю?

Плечи под ладонями Натана медленно расслаблялись — теперь Алан почти повис на его руках, упираясь затылком в стену.

— Ты нужен мне… — умоляюще повторил Натан, слегка отстраняясь и глядя ему в лицо.

И только сейчас понял, что мальчишка, почти не всхлипывая, беззвучно плачет. Что его щеки горячие уже от слез — они катятся, смешиваясь с ледяной водой, и в глазах, под неподвижной пленкой пустоты, по-прежнему бьется ужас, и непонимание, и растерянность…

— Вернись, Алан, — чуть слышно попросил Натан, зажмуриваясь, снова обхватывая ладонями его лицо, стирая слезы. — Раз в жизни забудь ты об остальных, ну пожалуйста…

Мне тоже жаль Дину, слышишь? Это жестоко и бессердечно — умирать вот так, как она сегодня, но мы обеими ногами в этом жестоком мире, Алан, мы с самого начала застряли в нем, и нам, что еще хуже, выпало видеть его таким — и все равно продолжать в нем жить… И только ты один — такой безрассудный, что не желаешь смиряться, что готов перегореть сейчас, лишь бы не верить, не покоряться, ты думаешь, что, пока ты не веришь, ее все еще можно вернуть? Ты же маг, Алан!..

Мерлин, ну вот и за что ты мне достался — такой… Как мне докричаться до тебя, глупый?..

«В паре за восстановление отвечает партнер», — всплыл в памяти голос учителя.

«У мистера Прюэтта нет партнера…»

Ну и с чего ты взял, что сможешь занять место, которое тебе не принадлежит? — оцепенело спросил себя Натан. Что ты, вообще, хотя бы представляешь, что делать? Об этом ведь не было написано в книгах.

Об этом не говорят на занятиях.

Будь честным — ты сам избегал вслушиваться в то, что сейчас могло бы тебе помочь. И теперь колеблешься, как дошкольник, не знающий, что делать со случайно попавшей в руки чужой волшебной палочкой…

Он нужен мне, снова подумал Натан. Он нужен мне больше, чем весь остальной проклятый мир — неужели этого недостаточно? Что, вообще, тогда нужно — если этого мало?..

Решиться почему-то оказалось на порядок проще, чем сделать. Алан, вцепившись в его плечи, тяжело дышал — совсем рядом, так близко, ближе просто, наверное, уже невозможно — Натан закрыл глаза, прижимаясь щекой к его щеке, осторожно скользя по ней, ему было страшно, Мерлин и все великие маги, ну почему это — настолько страшно? Всего лишь — прикоснуться…

У Алана оказались соленые от слез губы. Горячие. Дрожащие.

И такие податливые.

Раскрылись под мягким нажимом, впуская его, мальчишка изумленно выдохнул, словно только что понял, наконец, что уже не лежит на гравийной дорожке школьного парка — и легкие внезапно опалило накатившей кипящей волной, глаза заслезились от жара, будто Натан сдуру попытался сунуть голову в раскаленную кухонную печь.

Задыхаясь и захлебываясь раздирающим кашлем, он отпрянул от Алана — тот, судорожно вцепившись ногтями в горло, со свистом втягивал воздух, в расширившихся от испуга глазах заметался первобытный, животный ужас.

На мгновение мысль «что я наделал?» даже перебила бьющееся в голове «что это было?». Натан сложился пополам от кашля, машинально нащупывая за спиной противоположную стену. Впервые теоретический интерес к тому, как именно чувствует маг удар стихии противостояния, коснулся его столь явно, да что там — расхохотался ему в лицо. Легкие будто выжигало огнем, мозг, казалось, просто ссыхался, заставляя обессиленно рухнуть на пол.

Бьющие по лицу ледяные капли — как благословление небес, как невыразимое, невозможное счастье. Натан, забывшись, жадно ловил их ртом — он и сам не помнил, когда перевернулся на спину, подставляя лицо потокам воды. Нестерпимый жар в груди медленно утихал, и рядом, вцепившись в мокрые волосы, сидел прислонившийся к стене Алан — он тоже пытался отдышаться.

Ему тяжелее, пришла вдруг глупая мысль. Здесь сплошной пар, а не воздух…

С трудом заставив себя сесть, Натан пинком распахнул дверь ванной. Идиот, мрачно подумал он. Возомнил о себе невесть что, решил, что, раз я хочу… то…

— Идиот!.. — глухо бросил за его спиной Алан.

Теперь он снова тяжело дышал — короткими, резкими вдохами. Натан обернулся — мальчишка все еще машинально цеплялся за горло, но его глаза снова пылали яростью — и обидой, и гневом… Он был жив. Так или иначе — но мертвенной пустоты в них не осталось уж точно.

Я чуть не задушил его, пришла следом за облегчением убийственно ясная мысль, заставившая похолодеть. Больше никогда никого не назову бестолочью.

Бестолочь здесь — один я.

— Извини, — отчаявшись подобрать слова, сказал Натан. — Просто я… ты…

— Зачем ты это сделал?! — яростно прошипел Алан, подбираясь, как кот. — Как ты мог… дрянь!..

Да не пытался я к тебе приставать! — чуть не взвыл тот. Твою мать, Прюэтт, какого Мерлина ты вечно все не так понимаешь?..

Алан уже стоял, нависая над ним, держась обеими руками за косяки. Его ощутимо пошатывало.

— Никогда, — он цедил слова, будто с трудом выдавливая их, по капле. — Никогда больше. Даже не пытайся. Ты понял меня?

— Понял, — бездумно обронил Натан.

Никогда не думал, что злость в твоих глазах может быть так прекрасна. Что я буду счастлив видеть ее.

И, знаешь — пошел ты… к черту, Прюэтт…

Он вдруг понял, что невозможно, до самых косточек, до каждого нерва — продрог. Сколько мы тут простояли? — рассеянно прикинул Натан, одним движением выключая воду. Странно, что все еще собственные руки чувствую…

Его начало трясти — истерически, крупной дрожью — ладони машинально обхватили застывшие плечи, он опустил голову и сжался, раскачиваясь и, кажется, даже слыша, как стучат зубы. Алан стоял рядом — по крайней мере, Натан все еще видел его ботинки и ноги в промокших насквозь, потемневших джинсах.

А потом перед глазами появилась протянутая ладонь — узкая и смуглая, невозможный жест. Никогда не видел его руку протянутой — ко мне, мелькнула странная мысль.

— Замерзнешь, — буркнул Прюэтт.

Натан молча кивнул — и поднял голову.

Алан по-прежнему был зол, несомненно, но вместе с тем привычная ярость в его глазах словно с каждой секундой все сильнее вытеснялась чем-то другим. Непривычным, пугающим… тем, чего не должно там быть. Никогда.

Боль. Просто — боль. И отчаяние.

Уже ничего не понимая, Натан поднялся, опираясь на теплую — и почему-то сухую — ладошку, а потом Алан закрыл глаза, запрокинув лицо с закушенными губами, на мгновение притянув его чуть ближе… Не касаясь, медленно провел рукой по плечам, по спине… по бедрам…

Пронизывающее, острое тепло разливалось от его рук, вода зашипела, испаряясь — и, пока Натан оторопело моргал, глядя на это нечаянное чудо, рубашка почти высохла, и даже брюки больше не казались пудовыми от впитанной влаги.

Алан, наконец, замер и приоткрыл глаза. Он все еще слегка задыхался.

— Зачем ты это сделал, если не хочешь? — с горечью прошептал он, вглядываясь в лицо Натана. — Убить нас обоих пытался?

— Что?.. — тупо переспросил тот.

Прюэтт вздохнул и отпустил его — сразу стало холоднее. Немного.

— К черту… — отворачиваясь, с глухой обидой выдохнул Алан.

Натан молча перехватил его руку.

— Раз в жизни, — раздельно заговорил он. — Пожалуйста. Раз в жизни, я тебя умоляю, объясни спокойно хоть что-нибудь. Я пока ни слова не понял.

И вообще ничего не понял. Тебя взбесило, что я поцеловал тебя? Ты подумал, что я хотел тебя? В такой ситуации и вот здесь, под ледяной водой, что ли? Тогда почему — если не хочешь?..

Незаданные вопросы раздражающе бились в голове — как всегда, когда Алан оказывался рядом.

Прюэтт негромко вздохнул, глядя ему в глаза. Снова — боль, отстраненно отметил Натан.

— Нельзя… — Алан грустно усмехнулся и пощелкал пальцами, подбирая слова. — Нельзя допускать сексуальных контактов с тем, кого не хочешь, О’Доннел. Секс — это слишком живой механизм. В том, что с ним связано, стихия не прощает обманов… тем более — у таких, как мы. У противостоящих. Ей-Мерлин, как ребенку, тебе объясняю…

Натан на секунду зажмурился. Мысли метались, как сумасшедшие. Алан опустил голову, и на всякий случай его снова пришлось ухватить за запястье.

И он снова вздрогнул. Теперь всегда будешь бояться меня? — с ужасом подумал Натан, невольно ослабляя хватку.

— Я не хотел, чтобы ты умер, — признался он. — Ты же… ты просто горел весь… На занятиях говорили — за восстановление отвечает партнер… Но у тебя нет партнера. Ты мог сдохнуть здесь! У меня на глазах!

Прюэтт исподлобья смотрел на него. И молчал.

— Я хочу, чтобы ты жил, — не сводя с него взгляда, сказал Натан. — Этого я хочу абсолютно точно. И я не видел другой возможности…

Что-то в Алане было такое — в его лице, в повороте головы, во всей его по-мальчишески хрупкой фигуре, что Натан поперхнулся и замолчал.

— Это не одно и то же, — наконец беззвучно проговорил Прюэтт. — Ты… не поймешь.

Я больше не могу, отчетливо понял Натан. Отпустив Алана, он, пошатываясь, прошел мимо него в комнату — и рухнул на застеленную кровать, уставившись в потолок. Прямо в еще чуть влажной одежде.

Слишком много для одного вечера. Слишком много — даже для меня.

Еще немного — и я вообще перестану смысл слов понимать…

— Никогда не думал, что тебя так оскорбит… это, — негромко заметил он наконец. — То, что я могу тебя… не хотеть…

— Никогда не думал, что за один вечер потеряю вас обоих, — безжизненно отозвался Алан.

Натан распахнул глаза. Что-что он несет опять?..

Мальчишка сидел у двери в ванную, прислонившись к стене — закушенные губы, побледневшее, такое родное, такое изученное до каждой мельчайшей черточки лицо…

Время осмысленных действий закончилось, мысленно усмехнулся сам себе Натан. Похоже, на эту ночь — окончательно. Что изменит еще одно необдуманное?

Я просто не хочу, чтобы он думал… что и впрямь… Не теперь, когда я понял, как сильно нуждаюсь в нем…

— Иди ко мне, — прошептал он, едва слыша собственный голос.

Алан вскинул голову — в глазах снова мелькнул страх.

— Просто… иди ко мне… — чертов голос таки сорвался.

Это был бы не Прюэтт — если бы он не встал и не подошел к кровати. Это был бы просто не он, пряча откуда-то взявшуюся предательскую улыбку, глядя на него снизу вверх, подумал Натан.

У него даже волосы пахли теплом. В них можно было просто зарыться лицом — бездумно и тупо, вдыхая мягкий, пьянящий запах. Словно это и впрямь — просто…

— Ты действительно ничего не чувствуешь? — тихо спросил Алан. — Я имею в виду… Эббинс, и Дина, и…

— Просто могу об этом не думать, — Натан прикрыл глаза. — По крайней мере… сейчас. Да, в общем, сколько угодно могу…

Алан то ли хмыкнул, то ли вздохнул.

— Несчастный ты маг, О‘Доннел…

— Она тоже так говорила, — эхом откликнулся Натан.

Прюэтт тут же, отодвинувшись, уставился ему в лицо.

Лежать рядом с ним — просто лежать, Мерлин, он рядом, он жив, я рехнусь, если об этом подумаю, у него глаза в полумраке мерцают, светлячок мой вспыльчивый…

— Ты спал с ней?

Натан молча кивнул.

— А ты?

В глазах Алана полыхнула такая обида — он, кажется, даже снова зашипел, дернувшись. Пришлось в очередной раз ловить за рукав.

Входит в привычку, педантично отметил Натан — и пожал плечами.

— Да вы просто вместе регулярно ошивались… — пояснил он. — Я думал — почему нет…

Алан долго молчал, глядя как-то странно.

— Ты и что такое дружба, не понимаешь? — в его голосе прозвучало недоверие. — Слушай, ты надо мной издеваешься.

И, перевернувшись на живот, уставился в окно, опираясь на локти.

Натан осторожно коснулся его спины. Теперь прикасаться было не страшно. Он же рядом — весь…

…И я помню, каковы на вкус его губы. Я все равно это — помню. Я успел почувствовать.

— Не понимаю, — выдохнул Натан, упираясь лбом в его плечо. — Наверное… Но в целом — ну не спал и не спал, чего ты так дернулся…

Алан грустно усмехнулся и покачал головой.

— Тяжело, наверное, жить, когда не знаешь — как это, — негромко проговорил он. — Когда любишь. Если… просто не умеешь… любить…

— Научи меня, — беззвучно, одними губами попросил Натан.

Я не хочу, чтобы ты бился от ужаса под моими поцелуями. Под моими руками. В моих объятиях.

Это я теперь тоже знаю — наверняка.

 

* * *

 

За окном серел хмурый рассвет.

Луна, зажмурившись, тихонько потерлась носом о затылок Гарри. Тот молчал, застывшим взглядом уставившись куда-то в окно — безжизненно лежащие на коленях руки даже не дрогнули. Впрочем, они не шевелились уже несколько часов. Стабильность. Страшное слово ведь, если разобраться — применительно к Гарри, устало подумала Луна, обнимая его.

С другой стороны, это хоть как было лучше, чем прямой выброс стихии — пусть и не поддавалось толковому объяснению. Все органы чувств Луны уверяли — аппарировав на улицу, на грани срыва Поттер какое-то время балансировал от души. Огненный маг просто не мог не сорваться, испытав такой шок. Да что там — Луна не очень понимала, как он у постели Панси-то себя в руках удержал…

Но, тем не менее — удержал и тогда, и после. Забившись куда-то внутрь себя, забаррикадировавшись там, отгородившись ошметками логики и огрызками умных фраз, Гарри будто оцепенел. Будь на его месте земной маг — Луна бы даже поняла, откуда такая реакция, но для огненного… Вывести его из этого состояния, растормошить или разговорить не получалось никак. По крайней мере — ей.

Под утро измученная девушка уже и попытки оставила. Зачем — если ситуация, Мерлин ее побери — стабильна? Слово-то какое противное…

Он не спросил о Панси. Точнее, эмпатия утверждала, что Гарри и не сомневается — с ней все плохо. И ничего не хочет об этом слышать. Даже если саркастичная и язвительная зануда Паркинсон осталась жива — с ней все равно наверняка что-нибудь да не в порядке. В картину мира Гарри Поттера другая информация сейчас просто не вписывалась.

А попытки надавить могли спровоцировать… что угодно.

Луне казалось, что она и сама ходит по краю — интуитивно нащупывая, угадывая, что можно, а что нельзя, как возящийся с напичканной взрывными заклятиями ловушкой аврор. Крох еле собранных в кучу сведений едва хватало, чтобы не сомневаться — одной ошибки может оказаться достаточно, чтобы сегодня они лишились еще и Гарри.

Мы так верили, что удержим кого угодно, с тоской думала Луна, осторожными прикосновениями машинально ероша непослушные волосы. Но кто сможет удержать нас самих? Ведь некому же. Если мы не сумеем не допустить прорыва, то дальше загораживать собой от стихии — некому. В замке нет магов сильнее Гарри. Или Панси, или Малфоя. Или меня самой. Ни одному из нас будет уже не помочь — если хоть кто-то сорвется.

Луна все еще не до конца понимала, как именно докатилась до того состояния, в котором обнаружила себя у кровати Паркинсон. Как, вообще, могло такое произойти? Ощущение, что последних месяцев словно и не было, что она то ли дремала, сквозь сон время от времени слыша едва доносящиеся звуки мира, то ли вместо нее и вовсе жил кто-то другой, с каждым часом становилось



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-12-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: