В соответствии со статьей 76 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» заявляю о несогласии с Постановлением Конституционного Суда Российской Федерации от 14 мая 2012 года № 11-П по делу о проверке конституционности положения абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации в связи с жалобами граждан Ф.К.Гумеровой и Ю.А.Шикунова по следующим основаниям.
1. Правовой институт имущественного (исполнительского) иммунитета в отношении находящегося в собственности гражданина жилого помещения, которое является единственным пригодным для проживания, как направленный на защиту конституционного права на жилище гражданинадолжника и членов его семьи и предполагающий соблюдение баланса прав и законных интересов обеих сторон в исполнительном производстве, сампо себе не противоречит Конституции Российской Федерации. Такая правовая позиция была сформулирована Конституционным Судом Российской Федерации в Определении от 4 декабря 2003 года № 456-О, затем неоднократно подтверждалась в ряде его решений и по существу продублирована со ссылкой на них в Постановлении по настоящему делу.
Соответственно, в таком абстрактном значении она не вызывает возражения.
Вместе с тем в Постановлении по настоящему делу Конституционный Суд не должен был ограничиваться выводом о конституционности оспоренного законоположения лишь постольку, поскольку оно направлено на обеспечение должнику и членам его семьи нормальных условий существования и гарантий их социально-экономических прав. В данном случае дело рассматривалось не по абстрактному запросу о проверке конституционности указанного правового института как такового, а по жалобам граждан-кредиторов на нарушение их конституционных прав. Причем заявители и не оспаривали конституционность абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации в том аспекте, как это сформулировано в пункте 1 резолютивной части настоящего Постановления, усматривая нарушение своих конституционных прав лишь в том, что он не обеспечивает соблюдение баланса прав и законных интересов кредитора и должника.
Так, Ф.К.Гумерова с учетом конкретной правоприменительной ситуации по ее делу просила признать данное законоположение не соответствующим Конституции Российской Федерации в той части, в какой оно не позволяет обращать взыскание на долю в праве собственности на жилое помещение без учета его количественных и качественных характеристик, фактического использования и сохранения за должником и членами его семьи необходимого уровня существования. По существу, к этому же сводились и доводы Ю.А.Шикунова, полагавшего с учетом обстоятельств его дела, что обращение в его пользу взыскания на часть жилого помещения, пропорциональную по стоимости сумме долга, сохраняет в данной конкретной правоприменительной ситуации за должником и членами его семьи минимальный уровень обеспеченности жильем (не ниже санитарных норм).
Следовательно, соглашаясь с тем, что содержащийся в оспоренном законоположении запрет обращения взыскания на единственное пригодное для проживания жилое помещение сам по себе, как направленный на обеспечение жилищных прав должника и членов его семьи, не противоречит Конституции Российской Федерации, заявители оспорили его конституционность лишь в той мере, в какой оно препятствует исполнению судебного решения и в тех случаях, когда применение соответствующих мер принудительного исполнения сохраняет нормальные условия существования для собственника жилого помещения и его семьи. Именно таким образом сформулирован заявителями предмет обращения в Конституционный Суд и изложены аргументы в обоснование утверждения о нарушении их конституционных прав применением оспоренного законоположения судом общей юрисдикции.
2. В механизме судебной защиты, представляющем собой совокупность правовых средств, направленных на обеспечение правосудием прав и свобод человека и гражданина (статья 18 Конституции Российской Федерации), установленная законом невозможность обращения взыскания на имущество должника играет специфическую роль. Являясь исключением из общего правила об ответственности гражданина по своим обязательствам всем своим имуществом, она создает очевидные препятствия для исполнения судебного решения, ограничивая имущественные права кредитора (взыскателя), а также его право на судебную защиту, что отмечено Конституционным Судом и в Постановлении по настоящему делу.
Предусматривая возможность ограничения федеральным законом прав и свобод человека и гражданина, статья 55 (часть 3) Конституции Российской Федерации допускает такое ограничение только в той мере, в какой оно необходимо в целях защиты конституционно значимых ценностей, к числу которых относится нравственность, здоровье, права и законные интересы других лиц. При этом, как верно указал Конституционный Суд в мотивировочной части Постановления по настоящему делу, осуществление прав и свобод человека и гражданина в силу статьи 17 (часть 3) Конституции Российской Федерации имеет в качестве своего объективного предела воспрепятствование реализации прав и свобод других лиц, причинение вреда их конституционно гарантированным интересам, поэтому для обеспечения равной судебной защиты прав кредитора (взыскателя) и должника федеральный законодатель должен исходить из того, что возникающие коллизии их законных интересов во всяком случае не могут преодолеваться путем предоставления защиты одним правам в нарушение других, равноценных по своему конституционному значению.
Устанавливая в отношении не обремененных ипотекой жилых помещений в качестве основания для освобождения от взыскания лишь общее для всех случаев условие единственности пригодного для проживания помещения, абзац второй части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации абстрагируется от любых возможных вариантов исполнения обязательства за счет такого имущества – вне зависимости от характеристики соответствующего объекта недвижимости. Это вступает в явное противоречие с конституционно-правовыми критериями допустимых пределов ограничения конституционных прав кредитора (взыскателя); не согласуется такое законодательное регулирование и с основными положениями исполнительного производства, включающими принцип неприкосновенности лишь минимума имущества, необходимого для существования должника-гражданина и членов его семьи (пункт 4 статьи 4 Федерального закона «Об исполнительном судопроизводстве»).
На рынке жилья стоимость жилых помещений, находящихся в собственности граждан, существенно различается в зависимости от их количественных и качественных параметров. Соответственно, критерий единственности пригодного для проживания помещения не должен быть универсальным основанием для освобождения данного имущества от обращения на него взыскания. Является очевидным, что в некоторых правоприменительных ситуациях использование обычных для гражданского оборота средств (раздел имущества, продажа с торгов и т.п.) позволит обеспечить реализацию прав кредитора (взыскателя), не создавая препятствий для соблюдения необходимого минимума жилищных условий для гражданина-должника и членов его семьи.
Так, из материалов дела Ф.К.Гумеровой следует, что при долге по исполнительному листу от 14 апреля 2008 года в сумме 3 075 328 рублей должник имеет в собственности жилой дом общей площадью 332,5 кв. м, стоимость которого составляет 9 781 000 рублей. При этом должник, проживающий, по утверждению заявителя, в доме один, каких-либо действий по исполнению своего обязательства, подтвержденного решением суда, не предпринимает. Из приложенных к жалобе копий судебных постановлений следует, что в результате принятия мер принудительного исполнения удалось наложить арест на движимое имущество стоимостью лишь 6 280 рублей и обратить взыскание на пенсию, размер которой составляет около 2 000 рублей в месяц.
3. На несовершенство оспоренного законоположения, создающего возможность несоразмерного ограничения прав кредитора (взыскателя), указывается и в Постановлении Конституционного Суда Российской Федерации по настоящему делу. Конституционно-правовая аргументация, приведенная в обоснование этого вывода, возражений не вызывает, но с учетом того, что заявители обратились с жалобой на нарушение конституционных прав законоположением, примененным судом в их конкретных делах, нельзя не сопоставить соответствующие аргументы с обстоятельствами этих дел.
В частности, в пункте 4 мотивировочной части Постановления указывается, что распространение безусловного имущественного (исполнительского) иммунитета на жилые помещения, размеры которых значительно превышают средние показатели, а стоимость достаточна для удовлетворения имущественных притязаний взыскателя без ущерба для существа конституционного права на жилище гражданина-должника и членов его семьи, означало бы не столько стремление защитить данное право, сколько соблюдение исключительно имущественных интересов должника в ущерб интересам взыскателя, а следовательно, вопреки требованиям, вытекающим из статей 8 (часть 1), 34 (часть 1), 35 (часть 1) и 40 (часть 1) Конституции Российской Федерации во взаимосвязи с ее статьями 17 (часть 3), 19 (части 1 и 2), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), – нарушение баланса интересов должника и кредитора (взыскателя) как участников исполнительного производства. Обстоятельства дела Ф.К.Гумеровой с очевидностью указывают, что именно в такой ситуации она и оказалась в связи с применением судами оспоренного законоположения в исполнительном производстве по взысканию долга в ее пользу, однако соответствующего решения по ее жалобе Конституционный Суд в резолютивной части не принял.
Следует отметить и еще один существенный негативный аспект такого нормативного регулирования, поскольку вопреки необходимости соблюдения баланса конституционно защищаемых прав, свобод и законных интересов обеих сторон в исполнительном производстве оно не только не стимулирует должника к исполнению обязательства при наличии к тому возможностей, но и создает условия для злоупотребления им своими правами в ущерб правам кредитора (взыскателя).
Например, как следует из жалобы Ю.А.Шикунова и приложенных к ней документов, другая сторона в исполнительном производстве по взысканию в его пользу долга уклоняется от исполнения решения суда. В целях укрытия от взыскания имущества, на которое был наложен арест, должником были сняты деньги с банковских счетов, вывезено ценное имущество из квартиры, проданы автомобили и гаражи.
4. В отличие от регулирования, предусмотренного оспоренным законоположением, законодательство некоторых других государств, где также предусмотрен запрет обращения взыскания по исполнительным документам на жилые помещения, исходит из необходимости сохранения разумного баланса социально значимых интересов взыскателя и должника.
Так, в Болгарии при превышении норм минимального обеспечения жильем должника и членов его семьи, определенных постановлением Совета Министров, часть жилого помещения, превышающего указанные нормы, при возможности его раздела подлежит продаже (статья 444 Гражданского процессуального кодекса).
В провинции Онтарио Канады законодательство запрещает обращение взыскания на жилое помещение, единственное для должника, если только его стоимость не превышает определенный размер (статья 2 Акта об исполнении).
В штате Нью-Йорк запрещается обращение взыскания на единственное жилое помещение должника, если его стоимость не превышает определенный размер; при его превышении взыскание обращается на сумму, составляющую превышение (§5206 Консолидированных законов).
В Узбекистане обращение взыскания на единственный жилой дом (квартиру) должника допускается, если суд сочтет возможным раздел жилого дома (квартиры), в том числе прилегающей к нему территории, на части – достаточные для нормальной жизнеобеспеченности должника и его семьи (статья 52 Закона «Об исполнении судебных актов и актов иных органов»).
В Германии допускается взыскание на любое недвижимое имущество должника, однако суд может предоставить должнику разумный срок для освобождения помещения, который в целом не должен превышать одного года; суд также может полностью или в части отменить, запретить или приостановить меры принудительного исполнения, если они, даже исходя из потребности кредиторов, в силу особых обстоятельств означают затруднение, несовместимое с добрыми нравами (§ 721 и 765а Гражданского процессуального уложения).
5. Конституционный Суд Российской Федерации, проверяя по жалобам граждан конституционность законоположений, примененных судом в конкретном деле и затрагивающих конституционные права и свободы, на нарушение которых ссылается заявитель, не связан основаниями и доводами жалобы, однако принимает постановление по предмету, указанному в ней; в случае признания оспоренного законоположения не соответствующим Конституции Российской Федерации конкретное дело заявителя во всяком случае подлежит пересмотру, ему за счет федерального бюджета возмещаются судебные расходы (статьи 74, 96, 97 и 100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации»). Именно эти последствия, обусловленные правовой природой механизма защиты прав посредством конституционного судопроизводства, согласно статьям 18, 46 (части 1 и 2), 118 (части 1 и 2), 125 (часть 4) Конституции Российской Федерации и статьям 3, 96–100 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» призваны обеспечить восстановление конституционных прав граждан, нарушенных применением неконституционного законоположения.
В мотивировочной части Постановления по настоящему делу Конституционный Суд с учетом указанного заявителями предмета по существу признал их правоту о неконституционности абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации в оспоренном ими аспекте, однако в резолютивной части соответствующего решения по нему не принял, хотя и обязал законодателя (пункт 2) внести изменения в законодательство, согласующиеся по своей направленности с доводами, изложенными заявителями в жалобах. Воздержавшись при этом от признания оспоренного законоположения в соответствующей части неконституционным, Конституционный Суд Российской Федерации не обеспечил восстановление нарушенных прав заявителей.
6. Таким образом, оспоренное гражданами Ф.К.Гумеровой и Ю.А.Шикуновым положение абзаца второго части первой статьи 446 ГПК Российской Федерации следовало признать не соответствующим Конституции Российской Федерации, ее статьям 8 (часть 1), 17 (часть 3), 18, 19 (части 1 и 2), 34 (часть 1), 35 (часть 1), 46 (часть 1) и 55 (часть 3), в той части, в какой оно содержит запрет обращения взыскания по исполнительным документам на единственное пригодное для постоянного проживания гражданина-должника и членов его семьи жилое помещение (его часть) в случаях, когда количественные и качественные характеристики помещения позволяют осуществить такое взыскание при сохранении нормального (минимально необходимого) уровня жилищных условий для указанных лиц.
[1]См.: Обращение взыскания по исполнительным документам на единственное жилое помещение в современном международном и зарубежном праве и судебной практике конституционного контроля // Зарубежная практика конституционного контроля. Конституционный Суд Российской Федерации. 2012. Вып. 189. С. 7–9.