Всему взором, как человек, не чувствительный к физической боли.
Кашляя и задыхаясь, держась за грудь, он обежал кругом холма, стремясь
На северной стороне найти какую-нибудь щель в цепи, где можно было бы
Проскользнуть. Но было уже поздно. Кольцо сомкнулось. И человек с искаженным
От горя лицом вынужден был отказаться от своих попыток прорваться к
Повозкам, с которых уже сняли столбы. Эти попытки не к чему не привели бы,
Кроме того, что он был бы схвачен, а быть задержанным в этот день никоим
образом не входило в его план.
И вот он ушел в сторону к расщелине, где было спокойнее и никто ему не
Мешал.
Теперь, сидя на камне, этот чернобородый, с гноящимися от солнца и
Бессонницы глазами человек тосковал. Он то вздыхал, открывая свой
Истасканный в скитаниях, из голубого превратившийся в грязно-серый таллиф, и
Обнажал ушибленную копьем грудь, по которой стекал грязный пот, то в
Невыносимой муке поднимал глаза в небо, следя за тремя стервятниками, давно
Уже плававшими в вышине большими кругами в предчувствии скорого пира, то
Вперял безнадежный взор в желтую землю и видел на ней полуразрушенный
Собачий череп и бегающих вокруг него ящериц.
Мучения человека были настолько велики, что по временам он заговаривал
Сам с собой.
-- О, я глупец! -- бормотал он, раскачиваясь на камне в душевной боли и
ногтями царапая смуглую грудь, -- глупец, неразумная женщина, трус! Падаль
я, а не человек!
Он умолкал, поникал головой, потом, напившись из деревянной фляги
Теплой воды, оживал вновь и хватался то за нож, спрятанный под таллифом на
Груди, то за кусок пергамента, лежащий перед ним на камне рядом с палочкой и
Пузырьком с тушью.
На этом пергаменте уже были набросаны записи:
"Бегут минуты, и я, Левий Матвей, нахожусь на Лысой Горе, а смерти все
нет!"
Далее:
"Солнце склоняется, а смерти нет".
Теперь Левий Матвей безнадежно записал острой палочкой так:
"Бог! За что гневаешься на него? Пошли ему смерть".
Записав это, он болезненно всхлипнул и опять ногтями изранил свою
Грудь.
Причина отчаяния Левия заключалась в той страшной неудаче, что постигла
Иешуа и его, и, кроме того, в той тяжкой ошибке, которую он, Левий, по его
Мнению, совершил. Позавчера днем Иешуа и Левий находились в Вифании под
Ершалаимом, где гостили у одного огородника, которому чрезвычайно
Понравились проповеди Иешуа. Все утро оба гостя проработали на огороде,
Помогая хозяину, а к вечеру собирались идти по холодку в Ершалаим. Но Иешуа
Почему-то заспешил, сказал, что у него в городе неотложное дело, и ушел
Около полудня один. Вот в этом-то и заключалась первая ошибка Левия Матвея.
Зачем, зачем он отпустил его одного!
Вечером Матвею идти в Ершалаим не пришлось. Какая-то неожиданная и
Ужасная хворь поразила его. Его затрясло, тело его наполнилось огнем, он
Стал стучать зубами и поминутно просить пить. Никуда идти он не мог. Он
Повалился на попону в сарае огородника и провалялся на ней до рассвета
Пятницы, когда болезнь так же неожиданно отпустила Левия, как и напала на
Него. Хоть он был еще слаб и ноги его дрожали, он, томимый каким-то
Предчувствием беды, распростился с хозяином и отправился в Ершалаим. Там он
Узнал, что предчувствие его не обмануло. Беда случилась. Левий был в толпе и
Слышал, как прокуратор объявил приговор.
Когда осужденных повели на гору, Левий Матвей бежал рядом с цепью в
Толпе любопытных, стараясь каким-нибудь образом незаметно дать знать Иешуа
Хотя бы уж то, что он, Левий, здесь, с ним, что он не бросил его на
Последнем пути и что он молится о том, чтобы смерть Иешуа постигла как можно
Скорее. Но Иешуа, смотрящий вдаль, туда, куда его увозили, конечно, Левия не
Видал.
И вот, когда процессия прошла около полуверсты по дороге, Матвея,
Которого толкали в толпе у самой цепи, осенила простая и гениальная мысль, и
Тотчас же, по своей горячности, он осыпал себя проклятиями за то, что она не
Пришла ему раньше. Солдаты шли не тесною цепью. Между ними были промежутки.
При большой ловкости и очень точном расчете можно было, согнувшись,
Проскочить между двумя легионерами, дорваться до повозки и вскочить на нее.
Тогда Иешуа спасен от мучений.
Одного мгновения достаточно, чтобы ударить Иешуа ножом в спину, крикнув
ему: "Иешуа! Я спасаю тебя и ухожу вместе с тобой! Я, Матвей, твой верный и
единственный ученик!"
А если бы бог благословил еще одним свободным мгновением, можно было бы
Успеть заколоться и самому, избежав смерти на столбе. Впрочем, последнее
Мало интересовало Левия, бывшего сборщика податей. Ему было безразлично, как