Сложения, но с какими-то беспокойными и назойливыми глазами.
-- Какой платок? -- спросила Маргарита.
-- К ней камеристка приставлена, -- пояснил Коровьев, -- и тридцать лет
Кладет ей на ночь на столик носовой платок. Как она проснется, так он уже
Тут. Она уж и сжигала его в печи и топила его в реке, но ничего не помогает.
-- Какой платок? -- шептала Маргарита, подымая и опуская руку.
-- С синей каемочкой платок. Дело в том, что, когда она служила в кафе,
Хозяин как-то ее зазвал в кладовую, а через девять месяцев она родила
Мальчика, унесла его в лес и засунула ему в рот платок, а потом закопала
Мальчика в земле. На суде она говорила, что ей нечем кормить ребенка.
-- А где же хозяин этого кафе? -- спросила Маргарита.
-- Королева, -- вдруг заскрипел снизу кот, -- разрешите мне спросить
вас: при чем же здесь хозяин? Ведь он не душил младенца в лесу!
Маргарита, не переставая улыбаться и качать правой рукой, острые ногти
левой запустила в Бегемотово ухо и зашептала ему:
-- Если ты, сволочь, еще раз позволишь себе впутаться в разговор...
Бегемот как-то не по-бальному вспискнул и захрипел:
-- Королева... ухо вспухнет... Зачем же портить бал вспухшим ухом?.. Я
Говорил юридически... с юридической точки... Молчу, молчу... Считайте, что я
Не кот, а рыба, только оставьте ухо.
Маргарита выпустила ухо, и назойливые, мрачные глаза оказались перед
Ней.
-- Я счастлива, королева-хозяйка, быть приглашенной на великий бал
Полнолуния.
-- А я, -- ответила ей Маргарита, -- рада вас видеть. Очень рада.
Любите ли вы шампанское?
-- Что вы изволите делать, королева?! -- отчаянно, но беззвучно
вскричал на ухо Маргарите Коровьев, -- получится затор!
-- Я люблю, -- моляще говорила женщина и вдруг механически стала
повторять: -- Фрида, Фрида, Фрида! Меня зовут Фрида, о королева!
-- Так вы напейтесь сегодня пьяной, Фрида, и ни о чем не думайте, --
Сказала Маргарита.
Фрида протянула обе руки к Маргарите, но Коровьев и Бегемот очень ловко
Подхватили ее под руки, и ее затерло в толпе.
Теперь снизу уже стеною шел народ, как бы штурмуя площадку, на которой
Стояла Маргарита. Голые женские тела поднимались между фрачными мужчинами.
На Маргариту наплывали их смуглые, и белые, и цвета кофейного зерна, и вовсе
Черные тела. В волосах рыжих, черных, каштановых, светлых, как лен, -- в
Ливне света играли и плясали, рассыпали искры драгоценные камни. И как будто
Кто-то окропил штурмующую колонну мужчин капельками света, -- с грудей
Брызгали светом бриллиантовые запонки. Теперь Маргарита ежесекундно ощущала
Прикосновение губ к колену, ежесекундно вытягивала вперед руку для поцелуя,
Лицо ее стянуло в неподвижную маску привета.
-- Я в восхищении, -- монотонно пел Коровьев, -- мы в восхищении,
Королева в восхищении.
-- Королева в восхищении, -- гнусил за спиною Азазелло.
-- Я восхищен, -- вскрикивал кот.
-- Маркиза, -- бормотал Коровьев, -- отравила отца, двух братьев и двух
сестер из-за наследства! Королева в восхищении! Госпожа Минкина, ах, как
хороша! Немного нервозна. Зачем же было жечь горничной лицо щипцами для
завивки! Конечно, при этих условиях зарежут! Королева в восхищении!
Королева, секунду внимания: император Рудольф, чародей и алхимик. Еще
алхимик -- повешен. Ах, вот и она! Ах, какой чудесный публичный дом был у
нее в Страсбурге! Мы в восхищении! Московская портниха, мы все ее любим за
неистощимую фантазию, держала ателье и придумала страшно смешную штуку:
Провертела две круглые дырочки в стене...
-- А дамы не знали? -- спросила Маргарита.
-- Все до одной знали, королева, -- отвечал Коровьев, -- я в
Восхищении. Этот двадцатилетний мальчуган с детства отличался странными
Фантазиями, мечтатель и чудак. Его полюбила одна девушка, а он взял и продал
Ее в публичный дом.
Снизу текла река. Конца этой реке не было видно. Источник ее, громадный
Камин, продолжал ее питать. Так прошел час и пошел второй час. Тут Маргарита
Стала замечать, что цепь ее сделалась тяжелее, чем была. Что-то странное
Произошло и с рукой. Теперь перед тем, как поднять ее, Маргарите приходилось
Морщиться. Интересные замечания Коровьева перестали занимать Маргариту. И
Раскосые монгольские глаза, и лица белые и черные сделались безразличными,
По временам сливались, а воздух между ними почему-то начинал дрожать и
Струиться. Острая боль, как от иглы, вдруг пронзила правую руку Маргариты,
И, стиснув зубы, она положила локоть на тумбу. Какой-то шорох, как бы
Крыльев по стенам, доносился теперь сзади из залы, и было понятно, что там
Танцуют неслыханные полчища гостей, и Маргарите казалось, что даже массивные
Мраморные, мозаичные и хрустальные полы в этом диковинном зале ритмично
Пульсируют.
Ни Гай Кесарь Калигула, ни Мессалина уже не заинтересовали Маргариту,