— Достаточно! — сорвалась я и стукнула кулаком по столу, напугав ее. Она выпучила на меня глаза, прижимая руку к сердцу. Моя же грудь быстро поднималась и опадала, сердцебиение тревожно ускорилось.
Это была ошибка. Ужасная ошибка. Я знала, что так будет. И что, в первую очередь, меня заставило это сделать? Это никогда бы не сработало. Она никогда не примет нас. Какое-то время я держала глаза опущенными в свою тарелку, пытаясь успокоить дыхание. Зрение было нечетким из-за невыплаканных слез, и я продолжала дышать, пытаясь остановить беспорядочный поток мыслей, проносящийся сквозь меня. Когда же самообладание, наконец, вернулось, я еще раз взглянула на нее и спокойно сказала:
— Больше никаких вопросов.
Она просто уставилась на меня так, словно впервые видела. Словно вообще меня не знала. И я бы солгала, если бы сказала, что это не разбивало мое сердце. С трудом сглотнув, она медленно кивнула.
Мы снова продолжили есть, или, по крайней мере, делали вид, но за все время больше не было произнесено ни слова. Когда мы закончили, я встала, убрала со стола и помыла посуду. Тем временем бабуля сидела на месте, ее тело обмякло, но взгляд, обращенный к Бордену, все еще был полон ненависти.
— Пора ехать, — сказала я ему.
Он не стал заставлять ждать. Встал и с непроницаемым видом взглянул на нас с бабушкой. Нахмурившись, бабушка наблюдала за каждым его шагом и движением.
— Я не хотел создавать проблем, — прошептал он в мои волосы, проходя мимо.
— Ты их не создал.
— Я буду в машине.
Я кивнула. Его губы скривились, когда он, выходя, повернулся к бабушке, остановившись на пороге кухни. Бабушка наблюдала за ним краем глаза, ее тело было совершенно неподвижно.
Он вздохнул, и было ощущение, что прошла вечность до того, когда он, наконец, заговорил с осуждением в голосе:
— Я давал Кейт такое обещание, миссис Уорн. Я говорил ей, что все будет хорошо, но подвел ее. Однако, я не собираюсь подводить вашу внучку. Она хочет меня, и я совершенно не собираюсь извиняться за то, что тоже хочу ее. Она будет моей так долго, как сама этого захочет. И чем раньше вы примете это, тем быстрее сможете продолжить свои отношения с ней.
Он исчез из кухни, и через минуту входная дверь закрылась. Теперь, когда мы остались одни, воздвигнутая ею стена рухнула. Она посмотрела на меня — в ее глазах ясно читалось опустошение. Мы посмотрели друг на друга, и вдруг слезы заструились по нашим щекам.
— Бабуля, — нерешительно сказала я.
— Я разочарована в тебе, — дрогнувшим голосом прошептала она в ответ. — И я никогда раньше не чувствовала такого по отношению к тебе. Я не смогла сдержаться, поэтому прости, если сделала тебе больно тем, как отреагировала.
Я вытерла слезы, умоляя понять меня.
— Я люблю его, бабушка.
Она ненадолго прикрыла глаза.
— Да, я вижу, что ты его любишь. Но когда дойдет до дела, этот человек не сможет пообещать, что ты не закончишь смертью, как его прошлая любовь. Когда у тебя слишком много врагов, которые мечтают увидеть твое падение, один из них всегда найдет для этого способ. И для этого больше не нужно, Эмма. Всего один.
Слова Линды всплыли в моей памяти. Достаточно всего одного.
— Этого не случится. Я знаю, что делаю, и ты должна отступить и довериться мне.
— Я доверяю тебе. Просто я не доверяю мужчине, с которым ты рядом.
В ее словах была окончательная убежденность. Разговор окончен, и не было никакого смысла пытаться переубедить ее. Мне было ненавистно покидать ее вот так. Я ненавидела, что собиралась выйти за дверь. Сегодняшний день останется выжженным в моей памяти навсегда. Выйдя из подросткового возраста, я столько времени потратила, пытаясь убедить ее и доказать ей, что я сильная и независимая женщина. И теперь я была полностью уверена, что все это полная фигня. Потому что главная проблема любви в том, что вы начинаете совершать такое, чем в нормальном состоянии вряд ли гордились бы. Я отказалась от своей независимости, чтобы быть с мужчиной, у которого достаточно сильных врагов, желающих навредить мне. Рассудив здраво, то, что я делаю, выглядело абсолютной глупостью. Но сердце действительно чертовски глупое, и я с удовольствием разрушаю собственные убеждения, чтобы осчастливить эту мышцу, качающую кровь. Даже если это означает разочаровать мою бабушку.
Может быть, со временем она изменит свое мнение.
Я медленно подошла и положила руку ей на плечи. Она обвила свои руки вокруг меня, и, несмотря на общее разочарование, мы обнялись. Мы любили друг друга.
— Приходи в следующий раз одна, — прошептала она, прежде чем я отстранилась.
Я кивнула, вытирая новую слезу, скатившуюся из глаза, и пристально посмотрела в ее теплые темные глаза.
— Я люблю тебя, бабуля, и обещаю, что все будет хорошо.
Она сглотнула, ее глаза были все еще полны слез.
— Не волнуйся обо мне. Просто береги себя.
Я еще раз кивнула, поцеловала ее в щеку и ушла.
***
Всю обратную дорогу Борден молчал. Он держал меня за руку, и это обнадеживало, но его глаза были направлены в окно, глядя куда-то вдаль. Бабушка ударила по больному, и я не виню его, что он сразу закрылся. Но когда мы добрались до квартиры, он не стал выходить со мной из машины.
— Мне кое-что нужно сделать, — сказал он после того, как я отстегнула ремень безопасности.
Я нахмурилась.
— Например, что? Сейчас восемь вечера.
— Гектор нашел парня, который кое-что знает, и мне нужно его расспросить.
В машине было слишком темно, чтобы я могла рассмотреть его лицо. Но вряд ли я смогла бы что-либо узнать, даже если бы попыталась. Он был закрыт и непроницаем.
— Ладно, — неуверенно сказала я. — Когда ты вернешься?
Он покачал головой.
— Не могу сказать точно. В крайнем случае, если к ночи я не вернусь, Джерри и ребята будут присматривать за тобой.
Словно по команде, Джерри вышел из машины и встал, ожидая меня. Еще один баран, чьего имени я не могла вспомнить, скользнул на переднее сиденье, глядя прямо перед собой.
Я нахмурилась.
— Если ты не вернешься к ночи, можешь позвонить Грэму и вызвать его ко мне вместо них?
— Почему?
— Я привыкла к нему.
— Эмма…
— Пожалуйста.
Борден вздохнул.
— Хорошо.
Я не стала испытывать судьбу и также просить за Хоука. Это было небезопасно и рискованно, поэтому я отвернулась и открыла дверь. Едва я выставила ногу из машины, как Борден схватил меня за руку. Я посмотрела на него. Он нежно поцеловал меня — поцелуем, полным уверенности — и, ничего не сказав, отстранился. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, а затем я отвернулась, и он отпустил меня.
Глава 9
Борден
Было непривычно входить на склад без Хоука — его правой руки — рядом. Ему не нравилось находиться в окружении байкеров, которые кружили вокруг, как голодные стервятники. Но сейчас они не смотрели на него. Их взгляды были сосредоточены на жирном уебке, прикованном к металлическому стулу. Гектор стоял рядом со скрещенными руками и оскалом во все лицо.
— Это Бык? — спросил Борден, наблюдая за потным толстяком. Ничтожество в грязных белых трусах, с потной волосатой грудью, лысой лоснящейся головой и завязанными глазами. Борден был сильно разочарован. Такого легко сломать. Вокруг него витал липкий запах страха, точно указывающий на то, что этот человек сделает все для сохранения своей жизни. Но он не выживет. Эта печальная истина вошла сюда рука об руку с Маркусом Борденом. Этот человек встал у него на пути, и в ту секунду, когда открыл свой рот, он подписал себе смертный приговор.
— Да, — ответил Гектор. — Как ты хотел бы сделать это? Нож?
Человек захныкал.
— Молоток и гвозди?
Губы мужчины затряслись.
— Здесь со мной несколько ребят, которым в этом нет равных и у которых охуенный арсенал методов пыток. Они заставят любого мудака визжать, как порнозвезду.
Борден вздохнул. Ему не хотелось этим заниматься. Он хотел бы быть в постели со своей женщиной, обнимать ее и шептать на ухо разные пошлости. Пытки — это совсем не похоже на быстрое чистое убийство. Пытки — это грязная работа, которая обычно разрушала его психику.
Он полез в карман джинсов и достал кастет. Этот малыш искупался в море крови.
— Настало время вспомнить старое, а? — пробормотал он. Хотя его энтузиазм словно умер. Такой вид расправы ничего более чем просто способ отвести душу, и единственная вещь, дающая ему шанс найти человека, приславшего то сообщение.
— Откровенно говоря, мне бы хотелось побыстрее закончить это. Я займусь этим сам, а это значит, что мне нужно остаться с ним наедине.
— Ты хочешь, чтобы я ушел?
— Только твои люди.
Без лишних вопросов Гектор кивнул. Он повернулся к своим людям и приказал своим братьям выйти вон. Когда склад совершенно опустел, Гектор встал рядом, наблюдая, как Борден подошел к стулу и снял повязку с ничтожества, сидящего там. Воспаленные опухшие глаза мужчины распахнулись и быстро заморгали. Он взглянул на Бордена, и его рот исказился от ужаса.
— Тебя зовут Бык, не так ли? — сказал Борден голосом, лишенным эмоций, глядя на мужчину сверху-вниз. — Тебе известно, кто я?
Мужчина не ответил. Он едва ли мог смотреть в глаза Бордену. Манжеты наручников, которыми он был прикован к стулу, задрожали, и он захныкал, увидев, что Борден надевает кастет. Борден брезгливо посмотрел вниз на трусы мужчины, на которых между ногами расплывалось свежее мокрое пятно, увеличивающееся с каждой секундой. Резкий запах ударил ему в ноздри, и он на мгновение отпрянул.
— Он обоссался, — отозвался Гектор, когда струя мочи потекла вдоль ноги мужчины. — Парни сказали, что он обоссался уже четыре раза.
— Ты, вроде как, сам напросился, Бык? Я бы предпочел разобраться в этом дерьме как можно быстрее.
— Я-я не знаю, почему я здесь, — вскрикнул Бык.
— Не лги.
— Я ничего не сделал, мистер Борден.
— Не лги. — Борден повторил это медленно, с нарастающим гневом. — И не смей, блядь, думать, что, обоссав свои трусы и расплакавшись, как маленький пиздюк, ты сможешь отвлечь меня от того, кто ты есть и что сделал. Людям свойственно болтать, Бык. Они поведали много всего, и все в один голос говорили о тебе и о том, сколько ты наплел про меня.
— Это неправда! Клянусь.
Тот час же Борден замахнулся ему в лицо и одним точным ударом рассек его губы в кровь. За долю секунды лицо мужчины покрылось кровью, и он взвыл от боли.
Склонившись над ним, Борден крепко схватил его за окровавленный подбородок и рявкнул:
— Повторяю! Не смей, блядь, мне врать. За каждую ложь я собираюсь отрезать по куску от твоего тела. Либо ты расколешься прямо сейчас и скажешь мне все то, что знаешь, либо я буду вырезать из тебя каждое слово, пока ты не превратишься просто в лужу крови и груду костей. Понял?
Но мужчина только всхлипнул и умоляюще покачал головой.
Такой допрос пойдет ему на пользу.
Борден покачал головой и снова замахнулся.
***
Мужчина удивил Бордена. Он был сильнее, чем казался на первый взгляд. Хотя и рыдал, как маленькая девчонка, но боль переносил удивительно стойко. Борден понимал, что происходило. Бык надеялся, что если будет врать, заливаясь слезами, они поверят ему. Снова и снова он отрицал то, что говорил о Бордене. Он убеждал, что понятия не имел, кто хочет смерти Бордена. У него и в мыслях не было никакого заговора против него. Он просто невинный человек, над которым несправедливо издеваются.
Чем больше Борден слушал, тем злее становился. Он устал играть мягко. Ошибочно понадеявшись на то, что этого человека можно легко расколоть, в итоге он понял, что Бык требовал большей работы. И Борден сорвался. Потерял контроль. Он перестал себя сдерживать во время ударов. Он взорвался.
В какой-то момент приблизился Гектор, стараясь не соприкасаться с Борденом, находящемся на взводе и задыхающимся от бешенства.
— Он не сможет говорить, если ты сломаешь ему челюсть, Борден.
— Мне похуй на все, что он скажет, — ответил Борден. — Я готовлю ему долгую и мучительную смерть.
— Нет, — прохрипел Бык. Его лицо распухло до неузнаваемости. Глаза практически не открывались, но из них продолжали капать слезы. Он взмолился, захлебываясь соплями: — Не убивайте меня. Не убивайте…
— Тогда, блядь, говори, или я выбью к хренам твои гребаные глаза.
Опять злость.
Опять кровь.
Опять удары.
Глазное яблоко вылетело из глазницы, и Бык наконец-то сломался.
— Терри Маллиган! — завизжал он от боли, неудержимо рыдая. — Его зовут Терри Маллиган.
— Кто он? — потребовал Борден, вытираясь от крови старой тряпкой, которую бросил ему Гектор.
— Ему нужен ты!
— Зачем?
Бык захрипел, пытаясь глотнуть воздуха:
— И-из-за того, что ты сделал.
Борден отшвырнул тряпку и схватил его за низ подбородка, заставляя смотреть вверх.
— Блядь, договаривай до конца. Что я сделал?
— Ты убил его сыновей.
— Я убил до хрена людей. Конкретнее.
— Братья, которых ты убил… за убийство девушки.
Борден застыл. Он спился взглядом в этого червя, но не обнаружил ничего, кроме подтверждения правдивости этих слов.
— За ним есть люди? — вмешался Гектор. — Какая сила стоит за ним? Давай, Бык, не заставляй нас всю ночь дожидаться.
Глядя на них единственным опухшим глазом — второй был выбит и залит кровью — он задрожал сильнее и прохрипел:
— Он дьявол. Отсидел в тюрьме пятнадцать лет. Недавно, месяцев пять назад, вышел. Когда-то он был хозяином этих улиц и хочет вернуть их себе. Он на дне, мужик. Глубоко на дне. Ты не сможешь найти его. Он кукловод, дергающий за веревочки. И он хочет вернуть себе Нью-Рэйвен и убить тебя.
Борден почувствовал, что Гектор наблюдает за ним, ожидая его следующего хода. Но правда была в том, что его застигли врасплох. У тех братьев, которых он убил, была другая фамилия. Не Маллиган. С этой фамилией не было никаких ассоциаций.
— Что ты собираешься делать? — спросил, наконец, Гектор.
Борден медленно выдохнул.
— Мне нужен еще один стул, чтобы я мог поподробнее пообщаться с нашим приятелем Быком. Потребовалось приличное количество ударов, чтобы разговорить его, и, если он не дурак, то захочет сохранить свой второй глаз.
Гектор заржал и пошел искать второй стул.
А в это время Борден, взглянув в единственный глаз Быка, увидел там такой страх, от которого сам содрогнулся. Этот человек боялся Маллигана больше, чем Бордена.
Глава 10
Эмма
Вечер я провела, принимая долгую горячую ванну, чтобы успокоить свое ноющее тело. На моих плечах и предплечьях появились новые синяки. От ключицы до горла тянулись следы укусов. Расчесываясь, я обнаружила в воде приличные пряди волос, которые он выдрал, трахая меня. Даже теперь я была удивлена тем, что мне нравилось видеть это. Синяки, которые, на первый взгляд, незнакомыми людьми могли быть истолкованы как нечто ужасное, для меня были словно маленькие временные трофеи, напоминающие о его удовольствии. Это был своего рода самообман.
Этот мужчина безумец. Но мне все равно.
У него инстинкты собственника. Он вспыльчивый. Мне по-прежнему все равно.
Он ревнив и груб. Берет то, что хочет, без страха и сожаления. И мне, черт возьми, все равно.
Я задремала, и моей последней мыслью было то, как мало меня заботило, что наши отношения строились на таком количестве совершенно противоестественного дерьма, что у любого психотерапевта взорвался бы мозг при попытке разобраться в этом.
Мои глаза распахнулись от звука закрывающейся двери. Подскочив на кровати, я не могла понять, прошло ли несколько часов или несколько минут. Посмотрела на часы на ночном столике. Два часа ночи. Место Бордена в кровати пустовало. Легкий шум заставил меня быстро повернуть голову в сторону ванной, и сердце в груди сжалось от страха. Я прислушивалась, внимательно наблюдая за дверью. По звуку, кто-то снял с себя одежду и бросил ее на пол. А потом послышался звук льющейся из душа воды.
Это Борден.
Ну, конечно.
Это не какой-то вооруженный мужик, замышляющий мое убийство или что-то в этом роде. Я присела на край кровати, вслушиваясь в каждое его движение. С момента, как он вошел в душевую кабину и до звука закрывающейся стеклянной двери, я практически не дышала. Интересно, где он был после того, как высадил меня? Не знаю, что могло его заставить пойти в душ сразу же по приходу домой.
И мое любопытство победило.
Я выскользнула из кровати, подкралась на цыпочках к двери ванной и прижалась к ней ухом. Слышно было едва различимое бормотание и ругательства, а потом наступила тишина. Я не очень понимала своих опасений, но пересилила их и повернула ручку. Дверь бесшумно открылась, и мой взгляд уловил его, стоящего в центре кабины под струями воды. Он был обнажен и яростно тер себя. Я уже было собралась позвать его по имени, когда увидела, что именно смывает с него вода и уносит в сливной водоворот. Моему мозгу потребовалось несколько полных секунд, чтобы понять это.
Кровь.
Я замерла как вкопанная, уставившись на красный цвет. Боже, красного было слишком много. Он ранен?
— Борден, — произнесла я в панике. Сердце билось с бешеной скоростью.
Он обернулся, прищурившись.
— Что ты здесь делаешь?
— Почему с тебя течет кровь? — я быстро зашла в ванную комнату, открыв дверь душевой кабины, чтобы лучше разглядеть его красные руки.
— Возвращайся в постель, Эмма, — приказал он.
— Ты ранен.
— Нет.
— Ты весь в крови!
— Это не моя кровь.
Я замерла, мои широко открытые глаза встретились с его безучастными голубыми. Я почувствовала, как кровь стекает по моему лицу, и представила себе, на что была похожа — вся бледная и в шоке. Он не хотел встречаться с моим вопрошающим взглядом. Вместо этого отвернулся и продолжил мыться, как будто ничего не произошло и меня просто не было рядом. Но я знала, что краем глаза он наблюдал за мной. По скованности в его плечах и по медленным движениям рук я поняла, что он травмирован.
— Что случилось? — тихо спросила я, стараясь сдержать тошноту при виде крови, стекающей в водосток.
Он не ответил.
— Я не уйду, пока ты не ответишь мне, Маркус.
Я закрыла стеклянную дверь и села на унитаз, пристально наблюдая за ним. Он продолжил ополаскиваться, вычищать под ногтями грязь, поглядывая на меня каждые несколько минут. Я ждала. Когда он, наконец, закончил и вышел, то не стал заморачиваться с полотенцем, а встал передо мной — мокрый, борода отросла на несколько сантиметров, завитки волос прилипли ко лбу, вода ручейками стекала по лицу. Он весь блестел, его черно-серые татуировки на груди контрастировали с загорелой кожей.
— Мы идем спать, — просто сказал он. — Пойдем.
— Нет, — упрямо ответила я. — Что произошло?
Он сжал руку в кулак, как для удара. Я уловила это движение, и мой взгляд заметался между кулаком и его сердитым лицом. Он никогда не причинит мне боли.
— Маркус, — прошептала я, заметив, как его тело начало дрожать — это говорило о том, что он был во власти гнева. Я почувствовала, как во мне поднимается страх, и напоминала себе снова и снова, что он никогда не причинит мне боли. Он не такой. Хотя и пугал меня, находясь в такой ярости. Я нерешительно протянула к нему руку.
— Маркус, — сказала я мягким тоном, — все хорошо.
Он взял меня за руку и опустился на колени передо мной, глядя совершенно отрешенным взглядом, который я не могла прочитать.
— Прости, — быстро извинилась я, прижав ладонь свободной руки к его лицу. — Я не должна была давить. Прости. Ты не обязан говорить мне. Не сердись, Маркус. Оно того не стоит.
Он не отреагировал на мои слова. Он был так далеко. Что-то пошло не так, и я не знала, как это исправить. Я высвободила руку, положила ее ему на лицо и стала гладить по бородатым щекам, изо всех сил пытаясь рассеять его гнев своими прикосновениями.
— Эй, — продолжала я, — не уходи далеко от меня. Вернись.
Каждый раз, когда он отворачивался, я повторяла свои слова, пока не заставила его взглянуть на меня. Мы смотрели друг на друга, кажется, целую вечность, пока его гнев медленно не стал отступать. Его взгляд прояснился, и он по-настоящему посмотрел на меня. Я мягко улыбнулась.
— Вот так. Вот этого мужчину я люблю.
Он резко вдохнул от моих слов, синева его глаз стала ярче.
— Я устал от этого, — хрипло сказал он. — Я так сильно устал от этого.
— Устал от чего, Маркус?
— Устал смывать кровь со своих рук.
Я с трудом сглотнула, услышав боль в его голосе.
— Все хорошо.
— Это не хорошо, — ожесточенно ответил он, его губы задрожали. — Это охуеть как не хорошо. Не могу больше этим заниматься. Я думал, что окаменел. Думал, что не могу ничего чувствовать, но сегодня ночью после каждого удара я чувствовал, как внутри что-то разрывается. Я чувствовал эту боль, скручивающую мои внутренности. Эту гребаную жалость, от которой не мог отделаться. Блядское осознание того, что я продолжаю делать со всеми людьми, вставшими у меня на пути: борюсь с ними, мучаю их, убиваю их, хороню их, и смываю их с моих рук. Смываю кровь. Смываю совсем, но она по-прежнему везде. Я вижу красный повсюду и не могу остановиться. Я ни хрена не смогу остановиться, пока не найду этого ублюдка и не разорву его.
Его трясло. Лицо побледнело, губы посинели. Я быстро схватила полотенце с крючка за дверью и обернула вокруг его ледяного тела. Боже, его кожа была совершенно холодной, словно он мылся в ледяной воде.
— Давай уложим тебя в кровать, ты устал, — сказала я, потрясенная его словами. — Мы поговорим об этом завтра, когда твои мысли прояснятся.
Он схватил меня за плечи, крепко сжав их.
— Ты меня не слушаешь! Мне придется заниматься этим всю мою гребаную жизнь, Эмма.
— Тогда остановись.
— Я не могу просто взять и остановиться. Люди вроде меня не могут. Я увяз в этой власти, увяз в борьбе за то, чтобы остаться наверху. Стоит мне отвлечься, и я — долбаный труп. Ты слышишь меня?
— Да, я слышу тебя.
— И ты все еще хочешь остаться? Все еще хочешь быть рядом с гребаной мишенью всю свою жизнь?
— Маркус…
— Ответь мне!
— Да! — выкрикнула я, слезы обжигали глаза.
— Почему?
— Потому что я люблю тебя.
Он опустил руки и рухнул на пол, привалившись спиной к стене. Откинув голову назад, он посмотрел в потолок, и очередная волна злости сотрясла его. Минуты шли в полной тишине. Я наблюдала за ним каждую секунду и задавалась вопросом, какого черта должно было произойти, чтобы довести его до такого.
— Твоя бабушка была права, — наконец, с горечью прошептал он. — Я не смог защитить Кейт. Как, черт возьми, я смогу защитить тебя? Как я смогу спасти тебя от всего этого дерьма, Эмма?
Я покачала головой. Он не понял.
— Ты можешь защитить меня, и ты делаешь это. Грэм и Хоук никогда тебя не подведут. У тебя не было поддержки в том, что ты делал сегодня. И я знаю, во что ввязываюсь. Я добровольно соглашаюсь на такую жизнь. Это просто… Я делаю это, потому что хочу быть с тобой, и… я не хочу быть спасенной, Маркус. Я просто хочу быть любимой.
Он выглядел беззащитным. Разбитым. Сомневающимся. С трудом сглотнув, он сказал:
— В те годы, когда я был наркоманом, я действительно убивал людей и после этого кололся. После смерти Кейт это перестало помогать. Вот почему мне нужен Хоук. Рядом. Он всегда был рядом, чтобы сделать все чисто, когда ситуация становилась совсем дерьмовой. Он заставил меня отказаться от героина. Он оставлял для меня чистые убийства, а всю грязную работу поручал своим парням. Сегодня я был без него — пытал парня — и у меня не было никакого способа избавиться от этого ощущения, — Борден сделал паузу и, наконец-то, посмотрел на меня. Внутренняя борьба, отразившаяся на его лице, разрывала мне сердце. — И теперь здесь ты. Ты видишь мою уродливую сторону, видишь меня такого, абсолютно, блядь, открытого — мужчину, смывающего со своих рук чью-то кровь, и все еще остаешься рядом. Ты… не сбежала в ту же секунду, и, бьюсь об заклад, у тебя даже не возникло такой мысли.
Я сморгнула навернувшиеся слезы.
— Нет.
— Потому что ты любишь меня.
— Да.
— Блядь, — он покачал головой, его лицо исказилось от боли. — Ты разрываешь и обнажаешь мое сердце. Ты, черт возьми, рвешь его на части, Эмма.
— Ты предпочел бы, чтобы я этого не делала?
— Я стал зависим от этого, куколка. Я чертовски люблю тебя за это. Чертовски люблю каждый миллиметр тебя, и ни одного из этих миллиметров я не заслуживаю.
Сердце сжалось в моей груди, а голова пошла кругом от его слов. Я быстро придвинулась к нему и обвила своими руками его торс. Прижимала к себе его холодное тело, прижимаясь лицом к его груди, и молча плакала. Как много это значило для меня! Он любит меня. Это были слезы счастья.
Он обнял меня, успокаивая, хотя я первая должна была успокаивать его после такого срыва.
— Нас преследует страшный человек, Эмма, — очень серьезным тоном сказал Маркус через несколько минут. — Он очень силен.
— Кто он?
— Его зовут Терри Маллиган, и он очень могущественный. Лет десять назад он был хозяином улиц. Потом его посадили за убийство, когда кто-то из своих сдал его.
— Ты никогда не слышал о нем?
— В городе было так много банд, и я не копал так глубоко в прошлое — для этого не было никаких оснований. Меня заботило настоящее.
— Зачем он вернулся?
— Он вышел из тюрьмы. У него было два пасынка, потихоньку продолжавшие его дело, пока он был за решеткой. Они достаточно успели сделать, ожидая, пока их старик выйдет на свободу. Оказалось, за ним стоит много людей, которые ждали его. А это значит, что у него где-то припасено очень много денег.
Я непонимающе нахмурилась.
— Почему он напоминает о себе таким образом?
— Эти его пасынки — те самые братья, которых я порешил за убийство Кейт.
— О, Боже мой, — прошептала я.
— Он хочет отыметь меня. Он использует тот же почерк, что и его пасынки применили тогда ко мне. Он жаждет мести, и у него есть свои способы. Он хотел, чтобы человек, оскорбивший его, оставался неприкосновенным, чтобы, выйдя на свободу, иметь возможность убить его лично. И он сделает это по-своему. Он часами выслеживает жертву, потом медленно выпускает ей потроха. У него патологическое влечение к пыткам. Он делает это медленно, растягивая на несколько недель, пока человек не ослабевает настолько, что едва может двигаться. А затем он отпускает его и охотится, как на животное. Ему нравится играть, и это такой пиздец, что даже я не могу себе представить.
Я почувствовала, как желчь поднимается к горлу от возникших после его слов картинок в голове.
— И то же самое он хочет сделать с нами?
— Не думай об этом — этого не произойдет. Когда дойдет до дела, он захочет занять мое место. Если ему удастся свалить меня, он заберет мой бизнес и расплодит хренову гору безработных. Но этого не произойдет. Я не позволю ему.
Я отстранилась и посмотрела на Бордена, не в силах побороть свой страх.
— Что мы будем делать?
— Я собираюсь добраться до него, а ты собираешь свои манатки и сваливаешь отсюда, пока я его не найду.
Я застыла, рот буквально распахнулся от шока.
— Что?
Он медленно кивнул.
— Я не могу допустить, чтобы ты пострадала, Эмма.
— Я не хочу быть вдали от тебя.
— А какие у меня варианты?
— Оставь меня рядом.
— Нет.
Я отодвинулась от него, чувствуя, как горячие злые слезы текут по лицу.
— И куда ты собираешься отправить меня? К этим вонючим байкерам? Они изнасилуют меня, Борден.
— Они даже пальцем тебя не тронут.
— Я не доверяю им, — вскипела я. — Если этот псих захочет добраться до тебя, то им-то что до этого? Для них это очередной парень, через которого они будут вести свой бизнес. Я не настолько важна…
— Ты думаешь, что этот мудак убьет меня, но этого не случится. Я крепкий орешек, куколка. Мое убийство потребует огромнейших усилий, потому что я собираюсь жестоко биться. Байкеры меня не касаются. Я знаю, кто отвечает за свои слова, и Гектор не подведет меня.
— Откуда ты это знаешь?
— Потому что Хоук уверен в этом. И ты была права насчет того, что я чувствую к своим парням. Грэм и Хоук для меня тоже очень много значат, но я был слишком высокомерен, чтобы признать это. Хоук мне как брат, невзирая на то, что он трахает тебя своими глазами. Я верю ему, поэтому доверяю его мнению. Байкеры не причинят тебе вреда.
Я только покачала головой, опустошенная таким поворотом событий. Мне не хотелось никуда уезжать. Я не хотела оставлять бабушку. Казалось, он прочитал мои мысли.
— Твоя бабушка тоже будет под присмотром.
— Ты собираешься и бабушку отправить к байкерам, Борден?
— Нет, для старой упрямицы я придумаю что-нибудь другое.
— Она не сдвинется с места, если ты попросишь ее об этом.
— Я не буду просить — у нее просто не будет выбора.
— Я не уеду, — вызывающе ответила я. — Ты не можешь просто отослать меня, как часть собственности.
— В глазах всех остальных ты — моя собственность, — сухо ответил он. — И ты поедешь.
О, как он меня бесит! Не знаю, что лучше: ругаться на него или умолять изменить свое решение! Он совершенно непробиваем, если решил для себя что-то. И этим что-то было отправить меня отсюда. Не в силах скрыть горечь в голосе, я выдавила: