Так как срок отпуска моего кончился, то я просил увольнения от моей должности советника Колыванского губернского правления и был причислен [в Петербурге] к герольдии[43].
Смерть Ивана Ивановича, убитого под Килией[44], отняв у меня всю надежду на его покровительство, заставила меня, оставя все виды по службе, спешить вывезти жену и детей из Сибири. К счастью, я продал свой [минералогический] кабинет княгине Дашковой[45] для Академии Наук за 4000 рублей и сим средством мог отправиться в Барнаул. В Нижнем Новгороде получаю через ехавшего при караване с серебром в Петербург офицера письма, коими извещают меня, что [тесть] Борис Иванович, пораженный смертью брата, находится в тяжкой болезни, что все его семейство в грусти и что все мои сыновья умерли. Не трудно представить себе мое горестное положение. Долго не мог я смотреть без слез на маленьких детей, коих находил в почтовых избах, где переменял лошадей.
…
Возвратясь в Пермь, нашел я жену мою в самом последнем времени к разрешению от бремени, что счастливо и кончилось рождением нам сына, коего и крестили генерал-губернаторша и вице-губернатор. К сей нам радости прибавилось известие из Барнаула, что сестра Катерина Борисовна вышла замуж за тамошнего вице-губернатора Николая Исаевича Ахвердова; а приезд брата Петра Борисовича, ехавшего к своим родителям, довершил наше удовольствие.
…
Переменяв зимние экипажи на летние, отправились мы прямо в Нежово [Кежово], усадище, из коего меньший брат мой [Яков], по передаче его мне, переехал к тестю своему. Мы с женою нашли маленький на скорую руку построенный домик по нужде, ибо прежний дядею построенный большой и прекрасный в два этажа дом был братом моим продан бригадиру Дицу, поселившемуся в трех верстах от Нежова в небольшой деревне им купленной. Я нашел начатый братом новый на 12 саженях дом в черне, но уже под крышею с замысловатым, но неудобным расположением. Вообще все службы и скотные дворы были в самом худом состоянии. При всем этом деревня сия полюбилась моей Марье Борисовне, что заставило и меня помышлять приложить все старание прочно водвориться. Я начал с того, что перенес новостроющийся дом на новый, прочный, каменный фундамент и на то самое место, где жила бабушка моя, у которой я воспитывался.
В 1793 году, узнав, что посылается послом Михайло Ларионович Кутузов в Константинополь, где тогда был там поверенным в делах старший мой брат, с которым лет двенадцать я не видался, я просил Кутузова взять меня с собою. Он сие охотно сделал по дружбе с братом моим, и я [был] определен кавалером посольства. Поводом к сему предприятию был мой расчет, чтоб объяснения через переписку о всех излишних и неправильных правах на доходы с общего нашего имения меньшего нашего брата, что и могло бы старшему брату дать обо мне повод сомневаться. Когда же мы увиделись и я ему все объяснил, то и он отказался от наследственной своей части, что и сделал законным актом.
…
Во время посольства я был произведен в коллежские советники. Вскоре за посольством прибыл министром граф Виктор Павлович Кочубей, а брат мой [Александр] кончил поручение свое поверенного в делах. На другой год, в начале весны, посольство, оставя Константинополь, отправилось в Россию. Из Елизаветграда (где я узнал о смерти меньшего моего брата) Кутузов отпустил меня вперед в Петербург, куда приехав отправился тотчас в деревню к жене, которую и нашел здоровою и счастливою сыном Николаем; а так как нужно очень было быть в Петербурге прежде Кутузова, то и поехали мы с женою туда. Жизнь петербуржская ей не нравилась; она убеждала меня, что б жить в Нежове, которое очень любила. Я, чтобы угодить ей, подал просьбу об отставке, которую и получил в 1795 году с чином статского советника. Но в самое то время, когда я хлопотал о ней, получаю с нарочным из Нежова известие, что моя Марья Борисовна скончалась в родах, равно и ребенок. Пораженный сим несчастьем, отправился я в деревню и оплакивая десятилетнюю мою жизнь с женою истинно доброю, утешался только оставшимся от нее сыном. В грусти моей решился я посвятить себя деревенской жизни и употребить все старание о приведении имения в лучшее положение.
В это время приехали ко мне жить тетка моя Уварова, родная сестра отца моего, подарив мне 58 душ у ней оставшихся в Лугском уезде, кои, по смерти брата Александра Семеновича [литератора], подарил я его дочери Софье.
Грустная и уединенная жизнь моя в деревне заставила меня обратить все старание о поправлении обветшалого моего усадища, в коем один только господсткий дом приведен был в довольно порядочное состояние, прочее же строение было крайне плохо.
Определив из крестьян моих двенадцать в плотники, я выстроил три скотные двора, два новые гумна, две обширные пуни для соломы и пчел, амбар для сена телятам, хлев на случай заболевшей скотины, избу с печью, в коей вмазан большой чугунный котел для корма скота пареным отребьем от вымолоченного хлеба, молочную избу и при ней ледник, в той же связи для пастухов избу с чуланами; к господскому дому два флигеля, баню и ткацкую, каретный сарай, два хлебные амбара и хлебный магазин; нанял садовника и завел сад.
Без хвастовства могу сказать, что я в течении пяти лет моего одиночества провел в Нежово в несравненно лучшее состояние, как в рассуждении самого усадища, так и пашни. В 1792 году, когда я приехал в него, запашка состояла из сорока четвертей ржи, ныне же доведена до ста.
Нашед барщину малолюдною и в жалком состоянии, я взял из оброчных тридцать сох на барщину. А так как сии оброчные живут при Чудском озере и зимою промышляют рыбною ловлею, то и содержались на господской работе только до ноября; а дабы к сему времени поспеть мне обмолотить хлеб, то я построил два гумна и сим средством успевал нередко до Рождества Христова молоченье оканчивать. Но что б дать средство и барщинным поправиться, то я их поместил в рыбный промысел. На сей случай употребил я следующую расчетливость. У бережских моих оброчных более десяти неводов, в каждом было по двенадцати работников, коих они принимали с воли. Переженив несколько холостых из оброчных на девках из барщинных семей, я породнил их и потом определил в каждый невод по четыре барщенника, так чтоб, где в семье два работника, один оставался дома и сменялись бы на промысел понедельно. Я с удовольствием видел, как поправляться стали мои барщинные: ибо на худой конец рублей до пятидесяти в зиму доставали и стали заводить порядочных лошадей, неотменно потребных на озере; стали сеять больше прежнего овса, и я перестал слышать на господской работе беспрестанное понукание лошадей.
Что я не ошибся в расчете, взяв тридцать сох с оброчных на лето на барщину, спустив каждому по десяти рублей из оброка, то пусть всяк сочтет, сколько принесла мне прибыли пашня, доведенная до ста четвертей посева ржи, когда прежде засевалось ее сорок. Но главным честолюбием хозяйства моего похвастать могу тем, что в сорок лет владения, в самые голодные годы, никто не видел кого-нибудь из крестьян моих просящего милостыни.
Выше сказано мною, что переехала ко мне моя родная тетка, старушка богомольная. Она часто брюзжала и уговаривала меня жениться. Я соглашался, но с тем, что даю ей доверенность ехать самой искать невесту, сам же из Нежова ни ногой, и буде не приедет ко мне сама невеста и мы друг друга не полюбим, то останусь вдовым. Сия шутка сбылась. Из Пскова приезжает в Чернево к Андреяну Ивановичу Хвостову брат жены его в гости на святки с женою, и с ними девица Колюбакина Катерина Александровна. Александр Иванович Хвостов с женою, дочерьми и сыном, ехавши в Чернево, заехали ко мне и уговорили провести святки вместе; а как в самый новый год я бываю именинник, то просил их к себе. Ко мне приехала сестра Наталья Николаевна с мужем, с его сестрами и с зятем мужа своего Дедюхиным. Пробыв у меня два дня, разъехались; сседки же мои Хвостовы подговорили меня ехать в Чернево. А так как любя меня искренно уговаривали жениться, то и воспользовались и довели советами и убеждениями, чтоб всмотрелся в хорошие ум и свойства Колюбакиной. Знав, будучи в Пскове, несчастную жизнь ее при отце ее, понадеясь иметь в ней добрую жену, предложил ей мою руку. Обробевши от неожиданного моего предложения, отвечала мне, что завися от отца, ничего сказать не может. А как сие сделалось гласным в Черневе, куда я не замедлил отправиться. Почтенная старушка Пальчикова обрадовалась мне, позвала г. Колюбакина, объявила ему мое желание, на которое с великой радостию он согласился и благословил нас. В Пскове удивлялись мне, а многие и позавидовали моей невесте. Зная и даже свидетелем быв бедности ее гардероба (ибо на балах у губернатора Беклешова и вице-губернатра Бибикова, где более дюжины бывало разряженных девиц, одна Колюбакина была в белом миткалевом платье), я немедленно отправился в Петербург, где в короткое время сделал ей все нужное как со стороны платья, так и уборов, и возвратился в Псков, а в начале февраля мы обвенчались, и я, показав жену далеко далеко не в прежнем виде, пожив у тестя недели две, отправился в Нежово.
Скоро я узнал доброту сердца, тихий нрав, чувствительную признательность и беспредельную ко мне привязанность моей милой Катерины Александровны. Узнав, что желалось бы ей увидаться с сестрами, живущими в Малороссии, я охотно исполнил, и мы весною отправились к тестю моему, который обыкновенно ездил из Пскова в деревню свою в Новоржевском уезде. Мы предложили тестю моему ехать с нами, и он охотно согласился»[46].
Воспоминание торжественнаго праздненства
и Крестнаго хода в селе Доложском
К читателям
Православные чтители Пресвятыя Владычицы нашей Богородицы и Присно-Девы Марии! Приимите малую лепту собрата вашего о Христе, желающаго сообщить те сладкия чувствования, которыми бывают преисполнены все любители живаго, ощутительнаго изъявления веры православнаго народа русскаго к заступлению Пресвятыя Богородицы. Простите, если я не мог передать вам чувствований избранников, которые вместе с Ангелами торжествуют безсмертное Успение Божией Матери; оне неизъяснимы! Я предлагаю мои мысли и чувствования как умею, без помощи науки, – и то одне лишь слабыя воспоминания; кто хочет поверить, справедливы ли оне, – тому советую, как желающий истинно духовной пользы и благодатнаго утешения, – прииди и виждь – когда небо и земля, Ангели и человеки и вся природа составляют совокупный лик, – торжествуя Матери Девы – преславное от земли к небу восхождение. – Пусть лжеумствователи смотрят на нас близорукими очами пытливой недоверчивости; а мы «Неумолчим никогда, Богородице, силы Твоя глаголати».
«Веселися, Гефсимание, Богородичен святый доме!»
Стихира на Велик. вечер.
Вот уже сто лет, как известна стала в нашем краю благодать, истекающая от честныя иконы Успения Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы. Она привлекает к себе души, жаждущия благодатных утешений; усердие к чтимому святому образу, час от часу, более и более возрастает; благочестивые поклонники приходят издалека совершать обеты свои пред Св. Иконою Заступницы христиан непостыдной; ибо дают обет – и приемлют помощь.
Отрадное зрелище представляет праздник Успения Пресвятыя Богородицы в нашем краю! – Когда видишь безчисленное множество богомольцев, то с странническим посохом, – согбенных старостию, то зрелых возрастом и юных, – обоего пола, в скромных одеждах, с мешечками за плечами, тихо и скромно шествующих в село Долоцкое к всенощному бдению на кануне праздника (cело пишется и под названием: «Доложское или Погост Доложский») Как прекрасны и восхитительны тогда последние лучи солнца на светлой синеве озера, при звучном благовесте колокола ко всенощной; – золотыя струйки играют на воде с румяными и серебристыми оттенками, благочестивые богомольцы там и здесь разсеяны по берегу озера; одни отдыхают после продолжительнаго путешествия, другие освежают себя водами из онаго озера, а иные поспешают по высокой крутизне к храму Божию. Тогда душа наполняется восторга и благоговения; у всех видно на лице сердечное веселие, духовная радость и удовольствие. Прислушайтесь к этому говору путешествующих. Вы не услышите пустословия, все заняты предстоящим праздником, у всех один предмет в мыслях: – благоговейно чтимая икона премирнаго успения Пресвятыя Владычицы. Все спешат к ней с данью глубокаго благоговения и с заветною свечею.
Войдите в храм Божий, и подойдите к чтимому Образу. Вы увидите, что чувство глубокаго к нему благоговения рождается в душе как бы само собою. Храм полон народа, которой теснится около чтимаго святаго Образа. В особо-устроенном богатом киоте в серебрянной ризе красуется храмовая икона Успения Божией Матери; присмотритесь к чудному Образу, и вы увидите ту особенность в нем, которая редко встречается на других подобных ему иконах. Видите: вот благоговейно предстоит Апостольский собор честному погребению Богоневестной и проливает слезы горести о разлуке с своею Утешительницею, – простирает к Ней руки; а Она, Радость всего мира, благолепно почивает на одре, предав непорочную душу свою в руце сладчайшаго Сына своего. Внизу «постиже суд руки досадительныя дерзскаго; усечение нанес (Ангел Божий), Богу сохраншу честь одушевленному кивоту». Вверху победившая естества уставы в нетленном рождестве своем и безсмертном успении, по смерти жива предстоит коленопреклоненная, сложив на персях крестообразно пречистыя руки свои, пред Св. Живоначальною Троицею; Бог Отец и Сын венчают небесною Славою – Славнейшую всех горних воинств, – Дух Святый приосеняет над главою одушевленнаго Божия кивота.
Но вот раздалось в храме сладкое пение и радостный трепет объемлет все члены; народ молится теплее и с большим усердием. И как не молиться тепло, когда услышишь: «О! дивное чудо! источник жизни во гробе полагается, и лествица к небеси гроб бывает» (cтих, на малой вечерни) И все это дивное чудо у тебя пред очами! Не этою ли лествицею Пренепорочная Дева взошла превыше всякаго Начала и Власти и предстоит увенчанная славою и честию, яко Матерь Господа, пред Святою Троицею?
Дивны Твоя тайны, Богородице!
Благоговея пред сими тайнами, старец, проникнутый чувством благочестия, приносит теплую молитву к Царице небесной. Слезы, как крупные перлы, висят у него на ресницах и падают на седую браду его; дрожащею рукою кладет он крестное знамение на чело свое; благодарныя ли слезы это, – или слезы скорби проливает он? Знать Богу и душе его; но как умилительно смотреть на подобное зрелище! Но вот крепкий мущина с радостью и душевным спокойствием теснится между народом, приносит свечу свою, видно, что от избытка своего; тут же бедная старушка, судя по одежде, несет сверток белаго тонкаго полотна и свою тоненькую свечку, полагает их пред образом с усердным низким поклоном.
Пред Материю Света на богатом подсвечнике горят десятки свечей, а в позлащенном венце на серебренной ризе Богоматери – горит редкий по величине рубин тысячью огнями, – это дар одной (знаменитой) особы, получившей на равне с многими другими лицами исцеление от честныя иконы Богоматери. Имя этой Особы написано в книге жизни, а покланяющиеся Св. Образу видят только знак благодарной ея признательности к Царице небесной; богатый и величественный кивот в византийском стиле, – тоже дар благодарности за исцеление от глазной болезни.
Да и всякий, прибегающий к заступлению Пресвятыя Богородицы, и дающий благочестивые обеты пред чтимым Св. образом, – получает милость. Не оскудевающая благодать, истекающая от чтимаго Св. образа, известна всем окрестным жителям и благоговейно ими прославляется.
Вера в благодатную помощь и ходатайство Пресвятыя Богородицы из дальних окрестностей привлекает, большею частию по обету толпы богомольцев на праздники: Успения, Благовещения и Покрова Пресвятыя Богородицы, а также и к первому Воскресному даю Великаго поста. От большаго стечения народа в эти праздники, образовались здесь частныя ярмарки с разнородными хозяйственными, крестьянскими и мануфактурными товарами. А с 1861 года, с разрешения Гг. Министра Внутренних Дел и С.-Петербургскаго Военнаго Генерал-Губернатора, учреждены каждогодно две однонедельныя публичныя ярмарки: 1-я с четверга первой по четверг второй недели Великаго поста, 2-я с 12-го Августа по 20 число тогож месяца.
Так; велика любовь и усердие благочестивых местных жителей к Царице небесной, благоволившей облагодетельствовать наш край своею честною Иконою. Кроме того, у нас есть и другая святыня, пользующаяся в народе особенным уважением; это дивная пещера в песчанистой скале. В этой пещере находится ключ и подземное небольшое озерко, – оба с чистою, приятною, светлою водою. Вера находит целебную силу в сих чистых водах; благочестивые и набожные богомольцы берут из них воду с собою и относят, как святыню, на свою родину.
Эта замечательная пещера стада известна не много более ста лет; открытие ея было причиною построения деревяннаго храма в честь Успения Пресвятыя Богородицы, который существует и поныне, на, высоком берегу Долоцкаго озера, С. Петербургской губернии, Гдовскаго уезда, в имении Его Императорскаго Высочества, Благовернаго Государя и Великаго Князя Константина Николаевича, в Выскотской волости. Прежде открытия пещеры на сем месте никакого храма не было, существовал оный в 7 верстах от Долоцкаго при том же озере, во имя Св. Архистратига Михаила; поэтому как погост, так равно и приход назывался Михайловский, под которым названием большею частию он и теперь известен. По открытии пещеры оный погост переведен на теперешнее место, а в память прежняго храма устроен при храме Успения придел во имя Св. Архистратига Михаила (построен в 1761 году).
Означенная пещера находится в 2-х верстах от села Долоцкаго. Она образовалась в скале, покрытой тенистым орешником и другим лиственным лесом. Скала омывается речкой довольно широкой. Речка Долгая из Долоцкаго озера пробегает по живописной зеленой долине, между гор и холмов и впадает в реку Лугу. Местность весьма приятная и живописная; имеет характер уединенной пустыни.
Хотите-ли насладиться чувством тихаго восторга? Неполенитесь принять труд приятнаго путешествия на Праздник Успения Пресвятыя Богородицы, – в село Долоцкое! Приидите тогда, когда «всемирное Успение Все – непорочныя Богородицы празднуем»; когда «Ангели торжествуют честное преставление Божия Матери и к духовному веселию нас земных призывают (на малой вечерни: стихира слава)!
И если на кануне при упомянутом выше зрелище, душа наполняется непонятнаго для нас восторга и радостнаго восхищения, если тогда благоговеешь к чудному образу, то неменьше радостный трепет объемлет нас, когда при звуке колоколов тронется торжественное шествие из храма к священной пещере; народ как бы кипит, площадь и дорога на всем протяжении от церкви до пещеры покрыты богомольцами всякаго пола и возраста; ближние (богомольцы) в нарядных праздничных платьях, дальние с мешечками на плечах и дорожными посошками в руках; народа стекается до десяти тысяч; на средине пути к пещере под тенистою березовою рощею у Св. креста, шествие останавливается, поджидая Св. досточтимую Икону, которая тихо с благоговением переносится чрез преклонившийся народ; у Св. креста разсеянныя массы народа сосредоточиваются. После чтения Св. Евангелия, шествие продолжается; вот открывается гористая местность, шествие спускается по склону возвышенности; пред вами живописная скала, покрытая зеленью и лесом; при подошве ея пробегает светлая речка; чрез нее переброшен легонький мостик, возле него деревянная часовня с куполом и башенкою; близ оной открытый вход в пещеру; народ уже теснится около оной, жаждая хоть каплю получить воды из подземнаго источника.
Между тем, торжественное шествие всего окрестнаго духовенства, в священных облачениях с крестами, иконами и хоругвями, многочисленныя толпы богомольцев, теснящихся, поспешающих, преклоненных, длинною вереницею на значительном протяжении, и тихо с благоговейною торжественностью на благолепных носилках преносимая Святая Икона приближается к малой часовне в долине: здесь местные жители встречают крестный ход и чтимую Св. Икону с иконами из пещерной часовни.
По нагорному пути там и здесь, отсталый и разсеянный народ всякаго класса, пола и возраста; матери с малыми детьми, дряхлые старцы и старушки, цветущее юношество; после всех движутся господские экипажи и крестьянския телеги с лошадьми. У реки стоит мельница и чистенький крестьянский дом в долине. Все это совокупно представляет картину разнообразную и восхитительную. Здесь видишь всю жизнь и весь быть крестьянский, живую и деятельную, веру русскаго человека и добрый его характер; счастливый верою, он блаженствует. Как отрадно видеть его счастие! Цветешь и растешь при виде подобнаго зрелища.
Эта святая вера и усердие к Богу и Его Пречистой Матери в настоящее время сооружают благолепный и величественный храм в византийском стиле в честь Преблагословенныя Девы Марии Богородицы, в память безсмертнаго ея Успения. Храм этот торжественно заложен 14-го Августа 1858 года, – при стечении многочисленнаго народа 12-ю священниками.
При незначительных средствах начатый, он с помощию Божиею и Божией Матери уже вчерне отстроен и покрыт; высота храма до креста большой главы 12 сажень, длина 18 сажень; высота колокольни до креста 16 саж. Главный престол назначается во имя Успения Пресвятыя Богородицы. Придельные престолы назначаются: один во имя Св. Архистратига Михаила, другой во имя равно-Апостольнаго Царя Константина и Матери его Елены (День Тезоименитства Благовернаго Государя и Великаго Князя Константина Николаевича, которому принадлежит село Долоцкое).
Благоволение Божие и дивное покровительство Госпожи нашей Пресвятой Богородицы, кроме непостижимых для нас и неожиданных пособий от разных особ, усердствующих на построение Св. храма из любви к Царице небесной, видно из того, что Его величество, Благочестивейший Государь наш Император Александр Николаевич, с Августейшею Супругою Своею, Благочестивейшею Государынею Императрицею Мариею Александровною и Материю Его Величества, Блаженной памяти Государынею Императрицею Александрою Феодоровною, а также и Августейшие Дети Их Императорских Величеств: Государь Наследник, Цесаревич и Великий Князь.
Николай Александрович, Государи и Велики Князья: Александр, Владимир и Алексей Александровичи и Его Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич благоволили оказать живое и деятельное участие в построении Св. храма Всемилостивейшими пожертвованиями денежной суммы и другими значительными пособиями.
При всех таких по милости Божией и Царицы небесной пособиях, новостроющийся храм, к общему удовольствию местных жителей, в главных частях своих, тщательно отстроен из прочных и лучших материалов, по проекту Епархиальнаго Архитектора Брандта[47]; теперь следует его отделка и внутреннее устройство. Средства на это зависят от благодетельствующих особ и от милости и покровительства Царицы небесной, Пресвятой Госпожи нашей Богородицы.
Дорога в село Доложское из Санктпетербурга:
1-е, По Варшавской железной дороге, со станции Преображенско чрез село Осмино; из города Луги и со станции Плюсы, чрез погост Лядской и Заянской.
По нарвскому шоссе, со станции Ополье чрез Муравейно в Самро а из г. Нарвы, чрез погост Сижно[48].
Воспоминания торжественного празднества
и Крестного хода в селе Доложском. СПБ. 1861.
Первый титульный лист.
Воспоминания торжественного празднества
и Крестного хода в селе Доложском. СПБ. 1861.
Второй титульный лист.
Изображение храмовой иконы Успения
Пресвятые Богородицы, находящейся
С.-Петербургской губ, Гдовского уезда, в селе Доложском и почитаемой Местно-Чудотворною.
Вид Св.-Успенской Пещеры на р. Долгой,
в имении Ее Императорского Величества
Государыни Императрицы Марии Александровны.
Новая каменная Успения Пресвятые Богородицы церковь, находящаяся С.-Петербургской губернии, Гдовского уезда, в пог. Доложском[49].
Вид Крестного хода 15 августа совершаемого из Доложской Успенской церкви в Пещерную часовню, находящуюся Гдовского уезда в имении Ее Императорского Величества
Государыни Императрицы Марии Александровны, близ села Доложска.
Вид местности села Доложского.
(приблизительно) снимал Сергей Лебедев
1861 г. 20 июня.
А.В. Дружинин
Как облегчить переход
к вольному труду для нашего края
Сельцо З ……, С. Петербургской
губернии
Одним из замечательных и наиболее утешительных результатов крестьянского вопроса в настоящее время может назваться то умственное пробуждение лиц, наиболее в нем заинтересованных, которое заметно повсюду, даже в самых глухих и отдаленных местностях. Необходимость противодействовать материальным потерям, настоящим и ожидаемым, вызывает энергию в людях практических, знающих хозяйство не по одним книгам, в людях, до сих пор не привыкших еще подавать своего голоса и побужденных к тому почти против воли. Прислушиваясь к помещичьим толкам, спорам, предложениям по поводу крестьянского дела, легко убедиться в том, что из нестройного хора часто выделяются голоса, стоящие внимания, и что в хаосе жалоб, неосновательных предположений, неисполнимых требований отыскивается немало мыслей разумных и практических. С полной уверенностью можно сказать, что, по соображениям общим и обнимающим крестьянский вопрос во всей его сущности, практические хозяева бродят в порядочном мраке; зато по вопросам местным, по соображениям чисто хозяйственным, они далеко оставили за собою самых искусных теоретиков-умствователей. Дайте лучшим из этих людей средства материальные, в которых они так нуждаются, оживите сколько-нибудь кредит, исчезнувший повсеместно, и вы увидите, по разным углам ряд осторожных, но мастерски рассчитанных нововведений, которые, может быть, никуда не будут годиться в соседней губернии, но которые,на данной местности, спасут и поддержат целые хозяйства, укажут дорогу подражателям и ободрят особ, ждущих себе до сих пор одного разорения. К сожалению, денег у нас мало, кредита еще меньше, и умные предположения по необходимости остаются только предположениями, давая пищу лишь одним разговорам, за которыми неминуемо следует обычное заключение: «если б тысячи две сводных, если б маленький капитал для первоначальной опоры!..» Иногда предположения являются как изложение частной меры, которую правительство могло бы предпринять для такого-то или такого-то края; иные из этих мер неудобны, другие весьма разумные, но кому передать их, как хлопотать них, когда у себя на руках такая пропасть дела?
С великим интересом прислушиваясь к предположениям и толкам наших соседей-помещиков, мы весьма часто встречали мысли, никем не высказанные, свежие и практичные. Когда разговор касался того, какими путями вознаградить всех теряющих и одним взмахом пера повсюду пролить довольство, внимание наше не напрягалось, да и напрягать его не стоило бы. Но чуть дело шло о том, где добыть вольных рабочих, каким образом сократить размеры хозяйства, не лишая себя возможности восстановить его с наступлением благоприятных обстоятельств – тут было нужно слушать и стоило слушать. Когда-нибудь, в свободное время, мы намерены передать кое-что из этих толков и разговоров; в настоящее же время расскажем, хотя, может быть, в неполном и необработанном виде, один небольшой проект, беззаботно высказанный посреди беседы, одобренный слушателями и оставленный без последствий, именно потому, что для приведения его в исполнение надо было писать, хлопотать, справляться, ездить к разным значительным особам и делать все это, может быть, понапрасну. Проект этот чисто местный, удобный лишь для петербургской и, может быть, для нескольких других губерний. Прошлое лето его собирались напечатать, но статейка или пропала дорогою, или встретила какое-нибудь препятствие другого рода. Попытаемся возобновить прежнюю попытку, заранее извиняясь в том, что, как плохие хозяева, мы, может быть, не совсем ясно передаем некоторые подробности проекта.
В нашем крае, да, кажется, вообще во всей Петербургской губернии, цены на вольную полевую работу еще до крестьянского вопроса были огромные; при новом порядке они не убавились, а еще возвысились. Столица привлекает к себе рабочих людей, могущих располагать собою, и, хотя, вследствие их наплыва и дороговизны харчей, заработок в ней скуднее прежних, но крестьянин еще долго не отвыкнет тянуться в Петербург, где ему часто бывает втрое хуже, чем у себя дома. Сверх того народ наклонен к промыслам, а близость разных промышленных центров – железной дороги, больших рыбных озер – поддерживает в нем эту наклонность.
К земле он довольно равнодушен, и полевых работ не любит, отличаясь этим от своего соседа, земледельца остзейских губерний. На оброк идет он чрезвычайно охотно. В полевые и домашние работы нанимается по большей части человек дрянной, лишний у себя в семье, прокутившийся и требующий большого надзора. Чтобы показать, как у нас дорог и ненадежен вольный рабочий, мы только скажем, что у нас многие помещики желали бы сохранить у себя хотя частичку издельной повинности, зная между тем, что она будет скверно исполняться, что прогульным дням не будет числа, то три новые барщинника едва будут стоить одного прежнего. И они рассуждают справедливо: «делать нечего, говорят они, лучше какая-нибудь рабочая сила, чем никакой. При всей своей несостоятельности, она поможет нам поддержать наши усадьбы и часть поля до той поры, пока цены установится, а крестьяне поймут, что Питер, как он ни велик, не в состоянии обогатить всякого, кто туда сунется!». Трудно рассуждать иначе там, где цена рабочего (считая с харчами) доходит до 12 руб. сер. В месяц, где в горячую пору крестьянин платит батраку по 70 к. с. в сутки и где цены до того колеблются, что сегодня 6 р.с., а через несколько дней соглашаются на три, когда, может быть, хлеб несколько осыпался.