Монитор БИС сыпал алыми буквами, исходил в немом вопле – громкая внутрикорабельная трансляция больше не работала.
Однако по-прежнему действовала персональная радиосвязь скафандров.
– Что случилось?! – закричала Василиса и с ужасом обнаружила, что не слышит звука собственного голоса.
– «Иван Третий» атакован джипсами! – Александра не отвечала Василисе, а пыталась доложить кому-то по рации. – Говорит Браун-Железнова! Как слышите?!
– Уходим из отсека!
С этими словами Чичин – спасибо, не растерялся – подскочил к Василисе, нахлобучил ей на голову шлем и нажал на гермозащелки. Иначе девушка рисковала потерять сознание от резкой декомпрессии и в общей суматохе отдать богу душу.
Тут же выяснилось, что они оказались в западне.
Обе двери, через которые можно было покинуть отсек, заклинило.
Помимо дверей, теоретически можно было воспользоваться огромным проломом в переборке – тем самым, через который в первую же секунду после удара гразера ускользнул василиск.
Но там, в недоброй полутьме пролома, ревело пламя и клубился зловещий желтый дым. Вдобавок именно туда сейчас валились кубические метры пирофора. Лезть в это пекло не решился бы сейчас никто, даже осназовцы в своих боевых скафандрах.
– Надо взрывать дверь, – решила Александра.
– Или переборку, – прибавил Чичин. Он, само собой, имел в виду другую, целую переборку.
– Только, похоже, взрывать нечем, – протрещал по рации один из осназовцев.
– Как эта дрянь вообще горит, воздуха же больше нет? – недоумевал другой.
– А это не обычное горение… – попытался блеснуть умом третий, но его прервала Александра.
– Отставить. Приказываю взорвать дверь. Для этого используем жидкий порох из автоматов.
В последних словах Александры слышалась неуверенность. И конечно же, тут как тут был Чичин со своими возражениями:
– И как вы себе это представляете?
Скорее всего, учитывая нервозность обстановки, в ответ Чичин наслушался бы от горячей Александры грубостей, но, утробно звякнув лопнувшим колоколом, дверь вдруг разломилась на куски и осыпалась на палубу.
И вместе с хлынувшим из соседнего отсека воздухом, в клубах то ли пара, то ли дыма к ним явился…
– Дядя Толя! – радостно взвизгнула Василиса и рванулась к фигуре в серебристом скафандре, сжимающей в руках раструб какого-то загадочного устройства. – Мне про вас говорили…
– Здорово, егоза, – спокойно ответил тот, словно никого, кроме Василисы, и не ожидал увидеть здесь, в одном из бесчисленных помещений попавшего в переделку авианосца.
– Спасибо, выручили, – сказала Александра.
Обойдя дядю Толю с двух сторон, в отсек вбежало несколько военфлотцев.
Облаченные в такие же серебристые скафандры повышенной огнестойкости, они были вооружены разнообразными огнетушителями и аппаратами для ликвидации пробоин быстротвердеющей пеной.
Стало ясно, что непоседливый космический волк дядя Толя, как только на горизонте замаячили джипсы, предпочел покинуть скучные ряды палубных техников и напроситься в одну из аварийно-спасательных партий!
– Выручать – это мы умеем! – бодро ответил дядя Толя. – Раненые есть?
– Один контуженный.
– Сейчас эвакуируем!
Дядя Толя и дальше строил бы из себя начальника, но тут появился инженер-лейтенант Бобырев, который на самом деле возглавлял спасательную партию.
– Слушать в отсеке! – рявкнул он так, что у Василисы зазвенело в ушах. – Члены экипажа корабля есть?
– Нет, – ответила Александра.
– В таком случае, прошу всех немедленно очистить отсек! Анатолий Степанович проводит вас до лифта. – (Василиса подивилась, как уважительно, по отчеству, этот молодцеватый лейтенант назвал ее родненького дядю Толю!) – Все вы должны добраться до ангарной палубы и оставаться там в ожидании дальнейших распоряжений.
Никто не стал спорить, хотя Александра с Чичиным явно жаждали пуститься на поиски василиска.
К лифту дядя Толя с Василисой, опережая всех прочих на десяток метров, потрусили усталой рысцой.
– Крепко нас шарахнули джипсы, да? – спросила Василиса.
– Ага.
– Мы умрем?
– Обязательно, – весело ответил дядя Толя.
– Шутите? Корабль гибнет?
– Да нет пока, хотя приложили нас изрядно.
– И, небось, вот-вот еще добавят?
– Это вряд ли. Сбили уже паскудников!
Дядя Толя сглазил.
Когда вместительный лифт уже был готов принять их всех в свои объятия, последний инопланетный меченосец, расстрелянный ракетами «Горынычей», потерявший половину обшивки и казавшийся уничтоженным, вдруг ожил.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов с легкостью, доступной одним лишь джипсам, он полоснул гразером по днищу «Ивана Третьего». И, не выключая свое смертоносное оружие, пошел на таран.
Пол коридора рывком вздыбился под ногами Василисы.
Где-то внизу с басовитым гудением лопались стрингеры.
В открывшихся дверях лифта трещали ослепительной сваркой снопы электрических искр.
Спустя секунду кабина лифта провалилась вниз. Стало ясно, что об этом средстве перемещения им придется забыть…
В коридоре по правую руку от них беззвучно схлопнулись две соседние переборки.
И тогда дядя Толя, по-отцовски крепко схватив Василису за руку, потащил ее в единственном направлении, которое представлялось ему относительно безопасным – налево.
Мигнув, исчезло освещение.
К счастью, сразу выяснилось, что на скафандре дяди Толи горят несколько ярких фонарей, чьи лучи раньше без следа растворялись в ярком коридорном свете. Так что по крайней мере они не очутились в кромешной тьме…
Куда они бегут? Василиса не имела ни малейшего понятия.
Но направление оказалось популярным. Вывернувшись из какого-то потолочного люка, к ним присоединился военфлотец. А затем в их забег влились двое мичманов (один усатый, другой – с ухоженной черной бородкой), выпрыгнувшие из задымленной каюты.
Метров через пятьдесят вся компания уперлась в бронированную дверь, покрытую множеством разноцветных надписей.
Василиса, плохо разбиравшая трафаретные буквы, не успела прочесть ни одной из них – усатый мичман набрал кодовую последовательность на цифровом замке и дверь гостеприимно распахнулась.
Четыре массивных пилотских кресла в центре, на возвышении. Перед каждым – выгнутая подковой консоль с тумблерами, кнопками, рукоятями управления, экранами и шкалами приборов.
Рядом – безбрежный стол на монолитном основании и громадный куб.
Над столом светится голограмма боевой обстановки. На гранях куба – мониторы. Состояние всех систем корабля, диаграммы и цифры, прямая трансляция с видеокамер.
Вдоль стен – однотипные консоли с креслами попроще.
Ничего не горит, не дымится, не сыплет искрами и не взрывается.
И – никого. Ни одной живой души.
– Где мы? Это ходовая рубка? – спросила Василиса.
– Зэ ка пэ, – ответил один из мичманов, тот, что с черной бородкой.
Разговорчивый в тот день дядя Толя снисходительно расшифровал аббревиатуру для Василисы:
– Запасной командный пункт, доця. А проще говоря, боевая рубка корабля. Но не первая, главная, а вторая, запасная.
– Но отсюда ведь тоже можно рулить кораблем? Выходит я права, рубка заодно и ходовая? – настаивала Василиса.
– Права, права, – улыбнулся дядя Толя.
– Но где все? – настороженно проговорил бородатый мичман. – Где вахта?
– Надо немедленно доложить обстановку командиру корабля, – выпалил его усатый товарищ. – Ты сможешь принять управление, в случае чего?
– Вообще-то нет, но если Родина прикажет…
– Боюсь, прикажет. Судя по индикаторам, управление кораблем из ГКП не осуществляется. И связи с ГКП нет.
«ГКП это, стало быть, главный командный пункт», – пояснила сама себе Василиса.
– То есть как это?!
– Наверное, разрушены все коммуникационные магистрали. Или обесточены, что вероятнее. Вникать нам некогда, надо брать управление на себя.
– Вот же ёшкин кот! Придется вспоминать…
Говоря эту фразу, бородатый мичман поворачивался, озираясь по сторонам, и вдруг замер с открытым ртом, не договорив до конца.
– Что вспоминать? – осведомился второй мичман, оборачиваясь. И сам застыл мраморным изваянием.
Что касается сопровождавшего их рядового военфлотца, то он в этот момент вдруг осел на пол – словно в сознании у него выключился свет.
Василиса обернулась.
На нее смотрел василиск.
Он был близко, его гипнотизирующая диадема пульсировала колдовским светом.
Василису защищали специальные очки, которые дала ей Александра. Хитроумное устройство по сложнейшему алгоритму искажало, демодулировало световые частоты таким образом, что мозг не выключался, несмотря на нейроблокирующее воздействие диадемы василиска.
– Сними шлем, моя принцесса, – сказал василиск. – Иначе мне придется убить тебя.
Дядя Толя, увы, тоже был парализован. Со словами «Это кто тут вякает?» он посмотрел в сторону источника звука. Замер на пару мгновений, а потом завалился на спину с основательным грохотом. Его суперскафандр был ох каким тяжелым…
Никакой возможности противостоять монстру у Василисы не было. Ни автомата, ни пистолета, ни даже жалкого ножа.
Василиса хотела что-то сказать. Спросить, потребовать, схитрить…
Но безошибочная интуиция подсказала ей, что одно-два лишних слова могут показаться беспощадному инопланетянину непростительной тратой времени. И он, с легкостью переступив через симпатии к девушке (а есть ли они у него на самом деле, эти симпатии?), предпочтет попросту убить ее, чтоб не возиться.
Оставалось признать свое безоговорочное поражение и подчиниться.
Василиса нащупала на шее те рычажки, которые каких-то десять минут назад защелкнул заботливый Чичин. Поддела их большими пальцами, сняла шлем. В ноздри ударил сильный запах гари и какой-то агрессивной химии.
– Очки сними тоже, – потребовал василиск.
Выбор был небогат: позволить твари парализовать себя, либо принять смерть от ее когтей.
Девушка повиновалась и с вызовом посмотрела прямо в глаза василиска, между которыми пульсировала огненная диадема.
Из защитных приспособлений на муромчанке, вообще-то, оставались еще активные наушники, но василиск их проигнорировал. Вероятно был полностью уверен в том, что достаточно будет парализующего воздействия световых импульсов.
И в самом деле, то была страшная штука. В глазах Василисы взорвалась небывалая радужная бомба. Полыхнули изумрудно-зеленые и сапфирово-синие фейерверки. На переносицу навалилась тяжесть. Мозг точно швырнули на сковородку.
Однако Василиса не ощутила никаких признаков паралича.
И не потеряла сознание.
Мозг Василисы продемонстрировал удивительную устойчивость. Такой позавидовал бы любой из тех бывалых вояк, что лежали в ту минуту бревнами на палубе!
Первая реакция на это открытие была у Василисы самая детская. Ей захотелось прыгать от радости и кричать «Накося, выкуси, гад!»
Но благоразумие мгновенно взяло верх. «Тогда он меня просто загрызет, без затей», – сообразила Василиса.
Принять правильное решение помогло воспоминание, с фотографической ясностью вдруг вспыхнувшее перед ее внутренним взором.
Вечер, лес, сельские молодки у костра и пастух Аврыло, герой недавнего боя с космическими разбойниками.
«Чуем – летят. Я Чижа локтем в бок: «Делаем как Ветеран учил: овцы упадут – и мы падаем. Хоть и защищены головы наши шеломами тайными, а падать надо. Не то пристрелят демоны окаянные.» И вот появляются они из-за леса. Корабли лиходейские! А жар от них, как из печи! Гром такой, что земля вся трещинами пошла! Всё стадо разом – брык с копыт! Ну и мы с Чижом – брык!»
В качестве иллюстрации вихрастый Аврыло энергично завалился на спину, смешно раскорячив свои короткие ноги-тумбы. Внемлющий ему женский коллектив впечатленно заохал – мол, как хитро придумано!
Василиса, не закрывая глаз, насколько могла расслабилась и упала.
Стукнулась затылком о металлическое ребро ботинка дяди Толи. Едва не зашипела от боли. На глаза навернулись слезы.
Но Аврыло с его историей так плотно завладел сознанием Василисы, что воспоминания стали почти осязаемыми и не уходили, несмотря на всю свою неуместность.
Василисе показалось, что вокруг нее разлиты ароматы луговых трав. Вот пастух бодро вскакивает на ноги, на его широком лице играет торжествующая, почти зловещая улыбка.
«И что вы думаете, девки? Лежим мы с Чижом полёживаем, как два чурбана… Но за сапогом-то у меня пистолет припрятан! Часа своего ждет!»
«Пистолет… – эхом отозвались мысли Василисы. – Пистолет… За сапогом… И все московиты на «Иване Третьем» пистолет там же носят! Только не за сапогом… Поверх сапога! На икре у них кобура пристегивается! На скафандре специальные шпенечки есть.»
Что делал василиск в ту минуту? Василисе он не отчитывался, а видно ей не было.
Она лежала, голова свернута набок, как бы безвольно, и боялась выдать себя даже движением зрачков.
Однако характерное жужжание регулируемого по высоте ложемента сообщило Василисе квант информации: инопланетянин поудобнее устраивался на месте пилота.
Неужели он умеет пилотировать корабль?
А вдруг умеет? Или думает, что умеет?
Что же он намерен делать?! Куда уроженец Наотара может направиться?
Неужели прямо на Наотар, поближе к своему родному Смеющемуся Курильщику?!
Но авианосец поврежден! Он распанахан гразерами так, что всё держится на честном слове!
Правил василиск к Наотару или нет, но он и впрямь взялся дерзко насиловать органы управления кораблем!
Снова навалилась остохреневшая Василисе хуже самого горького хрена перегрузка.
На василиска немедленно напустился парсер корабля.
– Опасное маневрирование! Полученные боевые повреждения нарушили целостность несущих конструкций корпуса! Следует немедленно уменьшить тягу!
Подтверждая справедливость этого трезвого мнения, где-то в глубине левиафановой туши заныли то ли пиллерсы, то ли стрингеры, то ли еще какие силовые элементы.
Василисе, которая совсем не была специалистом в теме, и то стало ясно, что от «Ивана Третьего» намерена отвалиться корма. Или нос – это как посмотреть.
Но даже сейчас Аврыло не отпускал ее!
«А этот гад басурманский из пулемета поливает! Косит мужиков, что твою рожь! Что делать, девки? Хватаю пистолет в правую руку, – Аврыло показал, как именно он хватает, – хватаю Чижа в левую, и – бегом по полю! Через баранов! Через овец! Через лихих людишек, Ветераном настрелянных! Прямо к басурманину! И из пистолета ему в спину шарах! Шарах! Шарах!»
Парсер надрывался за гранью истерики:
– Протечка в канале ДТ-фабрикатора носовой группы реакторов! Немедленно отключите ручное управление! Автоматика должна сбалансировать энергопотребление!
Василиск реагировал на эти ламентации парадоксально.
Он заголосил что-то на фарси.
Переводчик Василисы исправно работал и она услышала в своих наушниках:
Над нашей Родиною тучи грозовые,
Враги злокозненные замыслы куют,
Но не страшат нас бури огневые,
Не за курорты ордена дают!
Эта патриотическая песня – хоть и конкордианская, хоть и исполненная самым страшным существом на свете – придала Василисе сил.
«Если уж эту разожравшуюся змею подколодную «не страшат бури огневые», так чего мне бояться?» – примерно так подумала она, осторожно приподняв голову.
Взгляд Василисы шарил по полу. А вот и он… Пистолет у ближайшего мичмана имелся ровно там, где она и ожидала его увидеть: в легкой кобуре над сапогом.
Внимание василиска было полностью поглощено разгоном авианосца. На него орал парсер, сам он орал песню про «тучи грозовые», а заодно ворочал органами управления. Ко всему прочему, тварь сидела спиной к Василисе.
Девушка, набравшись храбрости, на четвереньках подобралась к парализованному мичману.
Без проблем извлекла из кобуры пистолет (ох, тяжеленный) и – ученая уже! – сняла его с предохранителя. В крошечном окошке ей ободряюще подмигнул счетчик боеприпасов: двадцать, полная обойма.
Вот о чем она в тот момент не задумывалась – это о том, что пистолет ТШ-ОН, он же «Тульский Шандыбина, особого назначения» – автоматический.
То есть нажала один раз на спусковой крючок – а из него пули так и сыплются! А чтобы стрелять одиночными – надо особый флажок слева от казенной части передвинуть.
На флажок Василиса не посмотрела.
Каждый миг промедления грозил стать роковым. Кто знает, какими еще органами чувств обладает василиск? Не заподозрит ли неладное? Не услышит ли ее возню?
Покрепче взяв пистолет обеими руками, она быстрым шагом двинулась к василиску. Работа двигателей авианосца и вызванные ими перегрузки даже помогали. Потому что василиск сейчас зачем-то притормаживал корабль и муромчанка летела вперед, как на крыльях.
Как только из-за спинки кресла показалась вытянутая, в складках сложенного капюшона голова инопланетянина, Василиса вскинула пистолет и, целясь тому в шею, нажала на спусковой крючок.
Пистолет выплюнул порцию пуль.
ТШ-ОН славился феноменальной сбалансированностью, поэтому даже в руках неподготовленного стрелка его повело вверх умеренно. Но повело все равно, оттого в василиска попали только две пули.
Василиса, вскрикнув от неожиданности (она-то рассчитывала на одиночный выстрел), убрала палец со спускового крючка. Но сразу же вернула его на место – все же надобно стрелять еще!
Но раненый василиск вдруг повернул к ней голову и яростная пульсация его диадемы ослепила Василису.
Она выстрелила, но промахнулась.
Василиск завозился, освобождаясь от фиксационных ремней, которыми он предусмотрительно пристегнулся, как заправский пилот.
Видимо, координация его движений была нарушена ранением, так что отстегнуться у него не получалось, и он принялся рвать ремни когтями.
– Ты плохая принцесса, – сообщил синтезатор василиска прежним, совершенно не соответствующим ситуации приятным голосом. – Я спасаю корабль. Спасаю всех вас. Зачем мешаешь?
Внезапно ожили наушники Василисы. В них прозвучал знакомый беспощадный голос:
– Василиса Богатеева, говорит Александра Браун-Железнова. Не можем войти на ЗКП. Подойти к двери и помоги нам.
– Здесь василиск! – выкрикнула муромчанка в пространство. – Я ранила его!
– Ранила – добей!
– Он говорит, что спасает корабль!
– Не верь ни одному его слову! Стреляй!
Василиск вдруг рванулся, да так, что лопнули все искромсанные его когтями ремни, кроме одного. За этот, последний ремень он и зацепился в броске к горлу Василисы. Его смертоносная конечность не достала до муромчанки совсем чуть.
Василиса выпустила в коварную храфстру пять коротких очередей.
Затем побежала к двери.
За спиной расколотый пулями речевой синтезатор василиска издавал тревожное телефонное пиликанье. Сам монстр визжал циркулярной пилой.
Дверь была заблокирована василиском с центрального пульта, но, к счастью, обычный ручной штурвал имел здесь наивысший приоритет.
Когда Чичин осторожно ткнул василиска стволом своего автомата, инопланетянин был уже мертв.
– Говорил же вам, – досадливо сказал Чичин, – сразу надо его вывозить, к черту эти разговоры.
ЭПИЛОГ
Бои с джипсами продолжались еще две недели. Город Рита полностью исчез с лица Наотара. Рахш так и не был атакован.
Все домны джипсов, за исключением одной, были уничтожены в ходе ожесточенных сражений. Та же участь постигла и некоторые корабли-астероиды. Уцелевшие джипсы ушли.
Российское гражданство, такое необходимое в хозяйстве, Василиса Богатеева получила через три месяца – а вовсе даже не через пять лет, как пророчил лейтенант Фрол Кожемякин.
Что тут сработало? Вмешательство всесильного капитана ГБ Александры Браун-Железновой? Или подписанный лично адмиралом Пантелеевым приказ, отмечающий «Находчивость, мужество и героизм, проявленные Василисой Емельяновной Богатеевой в бою 12 мая 2622 года с инопланетными захватчиками на борту легкого авианосца «Царь Иван Третий» и приведшие к восстановлению управления кораблем в критической обстановке»?
Кто знает…
Паспорт Василисе выдали вовсе не «обычным порядком», а в торжественной обстановке московского Зала Международной Дружбы, где третий замминистра иностранных дел, дружелюбный розово-резвый коротышка с блестящей лысиной весело пожившего мздоимца выдавал новенькие, хрустящие девственной гербовой бумагой книжечки бывшим иностранным, а ныне российским гражданам, которые, еще в бытность свою иностранцами, «ярко отличились в службе на благо Российской Директории и в преумножении славы народа русского» (так гласила официальная формулировка).
В шеренге «ярко отличившихся» и «преумноживших» помимо Василисы стояли:
– трое изможденных, сутулых конкордианцев с исполненными космической жути глазами (никто из них носить дорогой европейский костюм не умел, отчего вид у них был эксцентрично пафосный);
– один чоруг (соседка Василисы, фигуристая и болтливая американка Мамба Файв, победительница конкурса красоты, шепотом пояснила, что чоруг – светило неврологии, сделавший эпохальный вклад во вселенскую мозговедческую науку, но проклятый своими согражданами за разглашение каких-то жутко сакральных знаний ракообразного народа);
– двое латиноамериканцев, мужчина и женщина (чета Мартинес, исполнители бальных танцев, пожелавшие выступить за Российскую Директорию на всемирном конкурсе и принесшие победу);
– девятеро китайцев (экипаж звездолета «Лотос-6», который в прямом эфире спас от падения в кипящую атмосферу газового гиганта русский орбитальный завод по производству флуггерного топлива);
– …и другие колоритные личности.
Всего паспорта обрели человек пятьдесят – немного даже по меркам Российской Директории, не говоря уже об изнывающем по комфорту и социальной защищенности рукаву Ориона галактики Млечный Путь.
Замминистра пожал каждому свежеиспеченному россиянину руку. Симпатичные дошколята всучили по букету ромашек (свой букет критически настроенная соседка Василисы обозвала «бюджетненьким», не переставая при этом улыбаться во все тридцать два зуба). А затем прозвучала торжественная музыка и начался фуршет (который Мамба охарактеризовала непонятным Василисе словом «афтерпати»).
На фуршете кроме шампанского и миндального печенья поживиться было нечем.
Однако настроения Василисе это не испортило!
Как на крыльях летела она домой – в комнату общежития № 2 для слушателей подкурсов, не выпуская из рук заветную книжку с золоченой державной курочкой на обложке!
Общежитие Василисы располагалось в подмосковном городе Подольске, живописном и неспешном, как вся русская провинция. Принадлежало оно Подольской летной школе пилотов-космонавтов.
Школа сия была известна тем, что женщин-пилотов в ней обучалось немногим меньше, чем мужчин. Это и определило Василисин выбор (она чертовски тосковала по женскому обществу, и даже ночью ей снилось, будто у нее наконец-то появилась подруга!).
Впрочем, не только это. На решение повлияло также то, что ее поддатый и небритый ангел-хранитель дядя Толя был выпускником именно этой достойной альма-матер.
– А вот когда я учился, – разглагольствовал за пивом дядя Толя, – у нас на курсе только три бабы было. Мы их называли «стюардессами», ну, чтобы посильнее унасекомить… Помню, обижались они жутко на этих «стюардесс»… Шипели как кошки, – дядя Толя расплылся в улыбке школьника-озорника, дергающего девочек за косички всуперечь замечаниям училок.
– Еще бы не шипели! Я бы тоже шипела! – насупилась Василиса, которая потихоньку входила в роль будущей студентки.
– А теперь-то чего шипеть… Полный фэ! В смысле феминизм! Скоро мужиков в пилотах не останется, одни бабы, – развел руками дядя Толя. – Что вам там хоть читают на этих подкурсах, а? Выкладывай немедленно!
Василиса собралась с мыслями и начала выкладывать:
– Ну, во-первых, физику. Сложно у меня эта физика идет, занимаюсь дополнительно с кибер-репетитором… Во-вторых, дают математику. Тут полегче, препод говорит, у меня способности… Еще геометрию, химию… С химией у меня провал. Одна радость: при поступлении ее спрашивать не будут.
– Тю… – разочарованно промолвил дядя Толя. – Средняя школа какая-то! Нет хотя бы аэродинамику, астрогацию…
– Астрогацию? Если нам такую заумь сейчас читать, что же мы будем учить, когда поступим? – резонно заметила Василиса.
– Ну вам хоть внутренности флуггера показывали? Чтобы отличали где движок, а где охлаждение?
– Показывали два раза. Есть у нас такая дисциплина – «Основы матчасти». И такой мужчина добрый ее ведет, Василь Петрович. Он нас стишку научил.
– Какому еще?
– «Весь в мазуте и в тавоте, но зато служу на флоте!» – продекламировала Василиса и радостно улыбнулась.
– Этому стишку лет шестьсот, я так думаю, – в благодушной рассеянности заметил дядя Толя. – И лет четыреста уже никакого мазута с тавотом на флоте нет.
– Какая разница? Рифма «тавоте» – «флоте» прикольная.
Пилот тайком ухмыльнулся. Слово «прикольная» Василиса раньше не употребляла, как и все муромчане. И вдруг – начала. Что ни день, то метаморфозы!
– Ну а у вас как дела? – спросила Василиса, разумея хлопоты дяди Толи по возвращению себе честного имени, а также нормальных документов и занятию нетрапперского жизненного курса.
Дядя Толя сразу посерьезнел и взял привычный для разговоров на эту тему натужно-беззаботный тон.
– Докладываю. Оказалось, халатность, которую я допустил, не такая уж и роковая. Никто ведь не погиб… Чудом, между прочим! Отчего я тогда так запаниковал?.. Ну а материальные убытки я, конечно, возмещу. Буду работать, выплачивать… Тем более, есть судебное решение. В общем, я как бы теперь условно-досрочно освобожден… Да и срок давности уже подступает – ведь не погиб никто! Спасибо Александре твоей! Она таких зубастых адвокатов привела! Порвали обвинителя, как тузик грелку! В два счета доказали прокурору Зозуле, что я уже четыре раза искупил свою вину кровью! И что в трудных условиях я всегда был на стороне интересов Российской Директории!
– А что с пиратами дружили? Это вам не припомнили? – понизив голос до полушепота, поинтересовалась Василиса.
– Пираты меня, чтоб ты знала, егоза, противозаконно удерживали. Удерживали против моей воли, – дядя Толя сделал официальное, исполненное поддельного внутреннего благородства лицо.
– Это вас адвокаты подучили так говорить! – со свойственным себе простодушием догадалась Василиса.
– Тс-с! – дядя Толя приложил к губам указательный палец.
Василиса степенно кивнула – мол, не маленькая.
– То есть получается, если вас суд оправдал, не надо было столько лет прятаться? От семьи скрываться, смерть свою инсценировать?
– Это с какой стороны посмотреть. Если с религиозной, метафизической – так я многое понял. А также осмыслил и усвоил. Говорю это, доця, без всякой иронии… А если бы не та история, может и жил бы дальше чурбаном, ни о чем настоящем понятия не имеющим.
– А как ваша жена? Как дочка?
– Ну, Ангелина – та просто взяла да замуж вышла, это я на ее страничке прочитал. За шишку какую-то из Министерства Путей Сообщения. Пачка у мужа толстая, глазки свиные. Тот еще зятек у меня, чувствую… А жена… Как тебе сказать… У нас ведь с Наташкой накануне моего таинственного исчезновения с острова Сокотра все совсем плохо было. Ну, в плане взаимоотношений… А будь лучше, так я никогда бы так и не поступил. Я бы в тюрьме честно сидел, лишь бы только иметь возможность с любимой женой общаться, пусть и через решетку… А так… В общем, Наталья тоже замуж вышла. За кого – не ведаю… Но зная ее вкусы, думаю за какого-нибудь чистенького тихоню вроде преподавателя фарси в военной академии. Чтобы интеллигентный был и не пьющий. Заморыш какой-нибудь… Но я ее не виню, ты не думай! Я же считался «без вести пропавшим»! Так что сейчас буду с ней разводиться, поскольку теперь, когда я внезапно нашелся, она вроде как двоемужница…
Василиса испуганно ахнула. По понятиям Большого Мурома такое преступление каралось ни много ни мало – смертной казнью!
– В общем, чтобы под монастырь Натаху не подводить, сейчас я с ней быстро-быстро развожусь… И разведусь, конечно!
– А потом?
– Что – «потом»? – дядя Толя вытаращил глаза. – Ты хочешь знать, не собираюсь ли я бабца какого себе завести?
Василиса пожала плечами – мол, понимайте как хотите.
– Пока не знаю. Раньше не до того было… А теперь, что называется, пуркуа бы и не па? – дядя Толя подбоченился и послал куда-то за сцену галантную улыбочку ловеласа, выходящего на тропу войны.
Василиса с дядей Толей встречались часто.
Начать с того, что пилот теперь жил в Малом Муроме. Снял там себе избу с прилагающейся кибер-горничной, развел огород, в свободное время квасил капусту, курил вино, варил пиво и мочил грибы, а раз в неделю топил баню. И вообще жил ровно так, как будто находился в каком-нибудь Красноселье, а не на окраине Боровска, под боком у безумного мегаполиса Москва.
Именно дядя Толя еженедельно приносил Василисе свежие новости. Еще бы! Ведь, в отличие от Василисы, он ежедневно смотрел визор.
– А вот вчера, прикинь? – как-то сказал дядя Толя Василисе. – Малец этот… Пострел…
– Какой еще? – устало спросила Василиса. Дядя Толя явился к ней в десятом часу подшофе чуть более чем полностью. Однако способности к членораздельной речи каким-то чудом не утрачивал.
– Ну, Бэджад этот… Саванэ.
– Что за…нэ? – клонские имена по-прежнему давались Василисе с трудом.
– Ну парень, помнишь, которого мы с тобой из окопа видели? У тех егерей? Которые потом по комбайну садили из пулемета?
– А кого мы видели, дядь Толь? Запамятовала!
– Ну помнишь фермеры? Которые петрушку свою от комбайнов охраняли? А наш сержант им в матюгальник кричит: заворачивай, харэ балдеть, не провоцируй джипсов! А они ему: иди-ка лесом, мы защищаем свою ботву от алчного врага и имели тебя во всю ивановскую! Ты еще сказала, что случись такой расколбас на твоем родном Таргитае, так твои родичи вели бы себя точно так же, как эти клоны!
– А-а! Вспомнила! – Василиса хлопнула себя ладошкой по лбу.
Как далеко всё это было от нее нынешней! Как будто тысячу лет назад происходило! А вот от дяди Толи, выходит, не так уж далеко.
– Так вот установили, – продолжал дядя Толя и глаза его горели, – что малец этот, подросток, самым первым в джипсов выстрелил! С него-то все и началось! С ружбайки его допотопной! Из искры возгорелось пламя! И, вообрази, он теперь герой! Не покорился! Поднялся на защиту родной земли! Вчера по визору смотрел – туши свет! Ему, этому Бэджаду, посмертно высший орден Конкордии дали! И ладно бы только орден! На том месте, где петрушка ихняя колосилась, памятник вчера открыли! Из бронзы! Выглядит памятничек во как: такие страхолюдища прут, это как бы джипсы, а у парня – в каждой бронзовой руке по молнии, и эти молнии он, значит, в нечисть мечет. Отлито некачественно, пропорции не выдержаны, со всех сторон триумф косорукости… Впрочем, со скульптурой у клонов всегда проблемы, это не одним мной подмечено.
– Сколько вы всего знаете! – искренне восхитилась Василиса. – А нам с вами памятник там случайно не поставили? Мы же как старались – Прибежище Душ обороняли!
– Нам? Держи карман шире! – гоготнул дядя Толя. – Но вчера в передаче я видел, не поверишь, эту гламурную химичку, ну, с глазами такими, как в мультиках, – дядя Толя показал, сомкнув кольцом указательный и большой пальцы, какими именно глазами.
– Пакизу?
– Ну да! Так она сказала, что они с физруком этим крутым, забыл фамилию, подали заявление в Комитет по Делам Личности! Там репортаж был про то, что, мол, за три недели показательно отстроили дотла разрушенную Риту, и теперь у них там под каждым кустом молодожены, да вдобавок вернулись эвакуированные. Вот и физрук с химичкой молодожены!
– Ого! – обрадовалась за далеких товарищей Василиса. – Быстро это у них!
– А у клонов всегда все быстро в матримониях! Жопы голые, приданого никакого не заведено за девками давать, как у вас, у муромчан… Все, что нужно молодой семье – поступает от добренького государства! Правда, дает оно очень мало. И плохого качества. Но – дает. И все довольны, громко ликуют, поют и танцуют народные танцы, перед тем как отправиться спать на односпальную кровать валетом, под брезентовое одеяльце.
– А Иннуш? Ну, который лилипут? Он как, жив? В передаче не показывали?
– Не показывали. Но я и сам тебе, без передачи всё про него скажу как на духу. Наверняка после геройств своих и наших получил твой Иннуш повышение. И стал не просто технологом, а мега-обер-главным технологом милостью Счастливой Звезды. Ну, той самой, именем которой названо Прибежище Душ… И теперь служит Лону Родины втрое усерднее, чем раньше. Также и без передачи тебе поведаю, что кондиционер Педагогического комбината по-прежнему не починили. Потому что починить его невозможно в принципе. Его можно только выкинуть и заменить на новый!
Василиса кивнула. Теперь, когда прошло столько времени, она вспоминала свою работу на кухне школьной столовой с какой-то необъяснимой нежностью. Как будто каждая картошка, которая там прошла через ее руки, была сделана из волшебной эссенции высшей какой-то заботы.
Имелись у Василисы с дядей Толей и темы, на которые они никогда не говорили.
Например, василиск. И даже шире – василиски.
Хотя Василиса и запомнила дословно всё сказанное инопланетянином насчет клада в Восточном Лабиринте вулкана Смеющийся Курильщик, предпринимать что-либо она пока не решалась.
Скажешь дяде Толе – засмеет.
Или вот взять, к примеру, Александру – она принципиально не верила ни одному слову «подлой твари». И наотрез отказалась «тратить хотя бы один литр казенного топлива на всю эту ерунду».
Но интуиция подсказывала Василисе, что не зря, нет, не зря она узнала про озеро в Восточном Лабиринте! И что когда-нибудь, когда у нее появятся верные друзья-единомышленники и хоть какой-то флуггер, она обязательно вернется туда, на Наотар. Вернется за штурвалом своей машины. И вспомнит ту, давнюю себя, что готовила клюквенный мусс интернациональной банде трапперов из клана «Алые Тигры».
Василиса была уверена: это стоит того.
Может быть, сокровищ в расхожем смысле она в Восточном Лабиринте и не отыщет. Но ведь отыщет какие-то другие сокровища – может быть, сокровища собственного духа?
Но если с дядей Толей они о василисках не обмолвились ни словом, то с Александрой, Чичиным, а также многочисленными и едва различимыми между собой подручными последнего, Василиса наговорилась всласть.
– …Уважаемая Василиса Емельяновна! Внимательно проанализируйте свои ощущения во время нахождения на ЗКП авианосца «Царь Иван Третий». И, пожалуйста, запишите их в виде текста…
– …Превосходно! А теперь, будьте добры, нарисуйте вот этой гуашью рисунок, который наиболее точно отражал бы ваши переживания на ЗКП…
– Но не умею рисовать! – робко возражала Василиса.
– Здесь у нас никто не умеет! Но все рисуют! Некоторые даже втягиваются, – Чичин глумливо подмигнул коллеге, как видно, имея в виду некоего общего сослуживца по отделу «Периэксон».
В общем, послушная Василиса не жалея сил рисовала, описывала ощущения, отвечала на тесты, проходила сканирование мозга.
Проект «Периэксон» бился над вопросом (и даже не особо скрывал это от Василисы): почему именно чувствительную девушку не парализовали оптические атаки василиска, как это произошло со всеми остальными, грубыми и невпечатлительными, звездолетчиками?
Но ответов не находилось.
В итоге Чичину сотоварищи пришлось принять гипотезу, что у Василисы возник к пси-воздействиям василисков своего рода иммунитет еще в форте «Вольный», когда она неделями ухаживала за особью по имени Буч.
Кстати, про форт «Вольный» Ва