Песни в одиночку
Санкт-Петербург
2016 © twin-persona.org
Посвящается моим родителям
и
Моим учителям
Песня 1 - Коридор
Щелкнул выключатель, и комната погрузилась в темноту. Дверь закрылась – стук шагов по деревянным дощечкам паркета, – и еще одна дверь закрылась. Скрип, шорох, мягкий выдох спящей рядом в своей кроватке сестры. Тишина. Сердце замерло, мышцы напряглись, слух стал острее и избирательнее. Всю площадь кровати Лори мысленно разделила на зоны, и, свернувшись калачиком, замоталась в одеяло в самой центральной и самой безопасной из них. Осталась только маленькая щелочка для носа. Душно. Одеяло плотно подоткнуто со всех сторон и лежит ровно в центральной зоне. Всю эту конструкцию и систему дыхания Лори тщательно продумала. Она предусмотрела необходимость время от времени на несколько секунд откидывать верхнюю часть одеяла, чтобы резко оглядеть комнату, зафиксировать изменения теней и снова оказаться в своем укрытии. Еще иногда нужно было разминать затекшие ноги, которые попадали сразу в несколько опасных зон кровати, и требовалось мужество, чтобы решиться и проделать этот маневр максимально быстро.
«Винни-Пух и Пятачок идут по дорожке, вниз с холма», - Лори мысленно начала настраивать в голове свою самую действенную и любимую картинку. Впереди еще много длинных минут ожидания прихода сна. «Они идут и смеются, а Пятачок радостно показывает новый – газовый – шарик. Большой красный шарик! С одного бока у шарика пятно от чернил».
Лори откинула одеяло. Вдох. Быстро пробежать взглядом по периметру шкафа, по двери и висящему на ней кусочку ткани с самодельными карманами, набитыми всякими заколками и расческами. Проверить, что дверь все так же плотно закрыта. На шкафу – темное пятно. «Нет, это просто тряпка». Снова под одеяло. Выдох.
«Пятачок, отпусти шарик. Пускай он полетит!» Лори увидела, как шарик плавно оторвался от руки Пятачка и взмыл в небо. Его яркий красный цвет стал еще более светящимся и заполнил собой все вокруг - и даже радостно улыбающихся Пятачка и Винни-Пуха.
Скрип. Картинка мгновенно рассыпалась. Духота. Лоб покрылся каплями пота. «Что за скрип?» В животе вспыхнула искра волнения, и горячая волна тревоги разлилась по телу Лори. Тишина. Волны, одна за другой, гонят раскаленные от страха мысли и превращают их в капли пота. Под одеялом становится невыносимо.
«Спокойно. Все в порядке. Все это кажется. Я могу с этим справиться. Я сильная и уже большая. Я могу спать одна». Невыносимая жара, и трудно дышать. Мокрые волосы противно прилипли к лицу и норовят залезть в нос. «Нужно, обязательно нужно проверить, что в комнате все в порядке», - настойчиво зашептал голос в голове у Лори. «Тряпка на шкафу уже могла превратиться в огромного черного паука, а дверь могла открыться сама и впустить что-то липкое и противное. Скорее, скорее, нужно проверить!»
Лори почувствовала, что реакция в теле уже запущена. Она знала, что ни в коем случае теперь нельзя думать про страх. «Шарик, Винни-Пух, летний день, дорожка, холм…дорожка, холм, зеленая трава…зеленая…черная, черное пятно, черная туча, холод, страх…» Крик замер внутри груди, сердце бешено застучало. Перед глазами встала долина, заполненная призраками с длинными молочно-белыми тонкими руками. Она должна будет сейчас пересечь эту долину, которая простирается в коридоре между дверями двух комнат. Времени на размышление уже нет – комната начала наполняться ужасом, а за дверью послышалось тихое завывание.
Лори в миллионный раз четко представила, что нужно делать. Ужас внутри достиг критической отметки. Она резко вскочила, отбросив одеяло, чтобы отвлечь на него внимание «черных», и пробежала к двери. Первый этап пройден. Теперь можно оглядеть комнату и немного перевести дух. В узком проходе между двумя кроватями свет уличного фонаря проложил на полу золотую дорожку. Шкаф уже не кажется таким таинственным, когда стоишь с ним рядом, а в зеркале отражается спокойствие, царящее в сонной комнате. Мимолетное ощущение умиротворения.
Но назад нельзя. Теперь дорога лежит только сквозь долину коридора. Левая его часть теряется в кромешной тьме вешалок, забитых уличной одеждой, и входной двери, откуда приходят все эти «черные». Правая же часть делает резкий поворот, за которым разворачиваются просторы кухни, где «черные» живут по ночам и скрипят старым деревянным паркетом, когда проходят из угла в угол.
Лори осторожно нажала на ручку и максимально бесшумно открыла дверь, чтобы не разбудить сестру. Теперь впереди была темнота, и можно было спокойно закрыть глаза – Лори могла эти несколько шагов пройти даже во сне. Здесь каждое движение уже было отработано. «Черные» караулили и справа и слева. У нее будет всего несколько секунд на то, чтобы пересечь коридор, а иначе «черные» пронзят ужасом ее сердце и заставят его окаменеть.
Босые ступни замерзли, и волоски на ногах встали дыбом. Лори сделала шаг в черную пропасть. Молниеносно развернулась, чтобы так же осторожно закрыть за собой дверь, и успеть повернуться, пока «черные» не напали сзади. На глаза больше нельзя было рассчитывать, да и не было в этой зловещей долине ни одного существа, которое можно было бы зафиксировать с помощью зрения. Слева уже началась какая-то возня. «Скорее!»
Метр коридора между двумя комнатами насчитывал миллионы мнимых секунд дороги наощупь, эха скрипящих под ногами дощечек и гулкого стука словно отделенного от тела сердца. Казалось, сил не хватит, казалось, невозможно будет выдержать напряжение, и придется обернуться, чтобы навсегда превратиться в камень, увидев «черных».
Ручка двери оказалась в руках. Спасительная ручка. Последний рывок. «Не оборачиваться, не оборачиваться», - твердила себе Лори. «Красный шарик в небе, улыбка Пятачка…» Резкий рывок ручки двери вниз, резкая струя ужаса по сердцу, и ноги на секунду застыли на месте, а пол покачнулся. Вакуум и гулкая звенящая тишина в голове. Нужно потянуть дверь на себя, а сил больше нет. Внутри только крик и ощущение приближающихся с кухни «черных» всеми клеточками спины. «Надо, Лори, слышишь, надо! Вперед! Сейчас!», - закричал голос в самые уши. Лори вздрогнула всем телом, дернула ручку на себя, заскочила в комнату и захлопнула за собой дверь. Это была победа! Сюда «черные» не смогут попасть.
Ощущение приближающегося счастья. Гордость. Последние метры внутреннего коридорчика комнаты – и теплый кусочек маминого одеяла и десять сантиметров ее кровати. Горячие заботливые руки, успокаивающий шепот, и последний тревожный взгляд на дверь перед тем, как сон отключил внешнее восприятие.
Песня 2 - Руками не трогать
Сабрина закрыла глаза. Чернота мысленного экрана вспыхнула светом фар. Рядом с высокой аркой старого многоквартирного дома, украшенного лепниной и аккуратными ажурными балкончиками, стоит почти незаметный темный грузовик. Дрожь.
Сабрина с усилием сделала выдох и напряженно зажмурилась. Кажется, что картинка исчезла. И снова резкая мгновенная вспышка фар. Темнота. Очертания грузовика. Две пары сильных рук - тяжело дышать, подавленный крик, ужас, резкая боль от сведенных сзади локтей, струя обжигающего ветра, вырвавшаяся из арки, и стук ног по небольшой железной лесенке, спущенной из живота грузовика. Картинка покрылась рябью и исчезла.
Сабрина сидела на столе, сжав пальцами его край и впившись ногтями в его деревянную поверхность. Уличный фонарь отбрасывал ровный желтоватый свет на стекло и золотой дорожкой лежал на полу. Полупрозрачные шторы покачивались от пробегающих по ним волн - форточка была открыта для порывистых струй свежего ночного воздуха. Все тело словно окаменело и застыло в напряженном ожидании.
И вдруг мысленный экран снова вспыхнул от резкого света фар. Грузовик. Лестница. Руки, замерший внутри крик, стук ног по железным ступенькам. Забытье, мрак в узком отсеке внутри грузовика и длинный светлый льняной балахон, наброшенный на голое тело. Сабрина вспомнила, как внимание от запаха пота и давления нависшей тишины вдруг переключилось на тихий всхлип где-то в противоположном углу помещения. «Здесь еще несколько женщин» - отозвалось в глубине ее замершего сознания.
Сабрина снова открыла глаза и бросила мысленный взгляд далеко сквозь оконное стекло. Там, за рядами припаркованных на ночь машин, были и арка, и грузовик, и испуганно забившиеся в угол женщины в длинных балахонах на голое тело.
***
«Где мы?» - свой собственный голос кажется Сабрине таким слабым и пустым. Никто не отвечает. Никто не знает, что будет, если звук произнесенных вслух слов будет слишком громким. Сабрина не любит тишину, с детства не переносит напряженного ожидания в незнакомых очертаниях новых помещений. «Где мы?» - снова произносит она довольно громко, с трудом поднимаясь на ноги. Проходит несколько секунд. Шаги. Одурманенные маревом страха другие женщины вжимаются в угол еще сильнее, замирают и исчезают из сознания Сабрины.
Резкий толчок в дверь, резкий свет по глазам после долгого полумрака. Сабрина замирает на месте, широко раскрыв глаза, - но за дверью никого нет. Она чувствует, как по коже мурашками пробегают электрические разряды, и голос исчезает где-то в глубине горла. Огромное, невероятно огромное, помещение внутри наполнено приглушенным блеском свечей. Пустота. Волна страха, еще одна. Капли пота на лбу. Длинные волосы спутаны и в беспорядке разбросаны по плечам.
«Внутрь», - громкий металлический голос раздается прямо в правом ухе Сабрины. Она резко вздрагивает и инстинктивно цепляется за ручку открытой двери, чтобы не упасть. Кто-то хватает ее за локти и втаскивает в помещение. Дверь с хлопком закрывается, и Сабрина падает на пол.
Вокруг нарастает гул голосов. Комната заполняется тенями. Они скользят по деревянным елочкам паркетных дощечек. Становится нестерпимо душно. Сабрина лежит, вжавшись в пол. Время от времени она забывает дышать, и только, не поднимая глаз, следит за перемещениями теней вдоль ровных желобков паркета.
«Встать» - металлический голос произносит команды отчетливо, и сознание Сабрины резко сжимает все мышцы – Сабрина вскакивает на ноги, и ее мозг пронзает боль. Зрачки ее глаз расширены от ужаса. Комната заполнена плотными волнами сфокусированной агрессии. «Раздеться» - командует голос. Волны вокруг поднимают одобрительный гул. Сознание Сабрины отступает и делает несколько шагов в сторону. Оттуда оно наблюдает за падающим на пол балахоном, открывающим плавные изгибы тела Сабрины. Секунды длятся одну вечность за другой. Каждая клеточка, сделав вдох, приготовилась и замерла в ожидании.
Сабрина чувствует их взгляды. Все ее восприятие обострено до предела – она слышит их мысли, наполненные ненавистью и жаждой. Каждый из них хочет беспредельного обладания, повиновения, неограниченной власти над этим чужим телом, хочет быть причиной жизни, смерти или возникновения нового тела из этого, лишенного сознания и одурманенного страхом сгустка живой материи. И тело отвечает на их мысли. Оно резонирует, дрожит и отдается их потоку, лишенное контроля. Оно готово следовать за ними, готово повиноваться и быть для них игрушкой.
***
Ярко освещенная сцена. Зал заполнен мужскими телами. Тело Сабрины за руки привязано длинными обрывками каната к железным прутьям большой клетки. Крики, свист, хохот, вожделение, слюни, пот. Тела кишат вокруг сцены, движимые желанием владеть, подчинять, лишать воли. Здесь есть только одно правило: женское тело внутри клетки трогать руками нельзя, иначе игра закончится слишком быстро, и зал нужно будет освобождать от разорванных, не вынесших конкуренции тел, выгонять оставшееся безумное стадо и убирать следы крови с ковров. Металлический голос, раздающийся в правом ухе каждого участника, четко руководит ходом представления.
Тело Сабрины беспрекословно выполняет команды. Оно невероятно пластично, отзывчиво и готово ползать на коленях, принимать любые позы, произносить любые фразы под озлобленный свист и гул окружающей толпы. Оно кажется толпе невероятно чутким, а иногда оно даже как будто опережает их желания. Такие моменты вызывают у зрителей бурю восторга. Абсолютная власть. Абсолютное подчинение. Полное удовлетворение очередного тела в обмен на еще одну каплю сознания, упавшую в невидимую корзину тени, обладающей металлическим голосом. Каждое промедление в исполнении команды металлического голоса, который знает все желания каждого из участников, – и резкий острый удар в сердце Сабрины. Она издает стон, а публику накрывает еще одна волна вожделения.
Проходят часы. Некоторые тела не выдерживают и бросаются друг на друга, рвутся к клетке, только чтобы быть растоптанными другими телами. Они рвут друг друга на части. Они умирают за право полного обладания, умирают за лучшее место у клетки, за право выкрикивать свою собственную команду, за право подчинять, за право быть замеченными, за взгляд, полный страсти и вожделения, за временно ушедшее телесное напряжение, за избавление от тяжких оков сознания, а кто-то умирает просто так, желая почувствовать вкус собственной покорности.
***
Ресницы Сабрины задрожали, и она открыла глаза. Ребенком она очень любила игру, в которой водящему завязывают глаза, и он должен идти наощупь, ориентируясь на окружающие звуки, чтобы поймать одного из остальных участников. Часто игра проходила на улице, в той области детского городка, где был шаткий навесной мостик, две деревянные башни и проход между ними. Основания крыш башен, для прочности, были соединены двумя досками, прибитыми узкой частью вверх. Расстояние от одной башни до другой было всего метра два-три. Но на высоте расположенных выше человеческого роста соединительных досок это расстояние становилось угрожающе длинным. Узкая верхняя их часть чем-то напоминала канатную дорожку. Здесь свое мастерство переходить от одной башни к другой по верху показывали уже только взрослые дети. Это считалось верхом мастерства.
Однажды во время игры Сабрина не выдержала и, пока водящий и другие участники были полностью увлечены, она вплотную подошла к башне и начала на нее карабкаться. Взрослые дети всегда так делали – она только точь-в-точь старалась повторить все их движения. Никто не обратил на нее внимания – никто не помнил, делала ли она когда-либо что-то подобное. Она вскарабкалась на вершину башни и медленно встала во весь рост, держась рукой за крышу. Впереди была пара метров узкой дощечки до следующей башни. Ветер здесь наверху казался сильнее, а земля дальше.
Все замерло для Сабрины. Тишина. Она выдохнула и закрыла глаза, поставив ногу на узкую деревянную тропинку. Вдруг слева от нее, на фоне голубого неба, вспыхнул яркий трепещущий шарик света. Сабрина ощутила или почти услышала, как теплый и мягкий голос сказал: «Я с тобой. Можно идти. А я буду рассказывать тебе сказку, пока твои ноги делают шаги». Окутанная ласковым сном, Сабрина слушала мелодию этого голоса. Ее сознание полностью растворилось в нем и блаженно летало где-то рядом. Голос рисовал в воображении серый бабушкин пуховый платок, далекие чудесные страны и трепет неизведанных чувств. А потом мелодия оборвалась так же внезапно, как и возникла. Сабрина поняла, что держится рукой за вторую башню, ее сердце бешено колотиться, а внизу раздаются испуганные голоса ее друзей.
***
Сабрина сделала глубокий выдох и снова медленно и почти нерешительно закрыла глаза. Свет фар на мысленном экране. Арка, грузовик, порыв холодного ветра, стук шагов по железной лестнице, длинные балахоны на голое тело, блики теней на деревянных дощечках паркета, клетка, разгоряченные тела и металлический голос, отдающий приказы.
Тело Сабрины вздрагивает от череды электрических разрядов и в изнеможении падает на дно клетки. «Встать» - командует голос. Тело Сабрины недвижимо, а глаза широко раскрыты. Удар в сердце. По телу пробегает дрожь. Слабый стон. Шум голосов нарастает, их ярость усиливается с каждой минутой. «Встать» - повторяет голос. Удар. Глаза Сабрины закрылись. Удар. Стон. Тела начинают рваться к клетке и давить друг друга. В воздухе появляется солоноватый привкус. Удар.
В изнеможенный мозг Сабрины по капле начинает просачиваться сознание. Отключив болевые рецепторы, оно медленно заполняет силой вены и мышцы, возвращая контроль над телом. Сердце больше не реагирует на удары, а металлический голос звучит словно за стеклянной стеной и постепенно растворяется в общем гуле. Мысленный экран вспыхивает новыми красками. Сабрина видит маленькую девочку. Девочка делает выдох, ставит ногу на узкую дощечку между двумя башнями и нерешительно поворачивает голову в левую сторону. Ожидание. Ясное голубое небо и вечернее теплое солнце. Ожидание. Девочка закрывает глаза и тихо спокойно шепчет: «Ты мне очень нужен. Очень. Прямо сейчас…» Ожидание. Тишина. Девочка вглядывается в золото солнечных лучей. В небе неслышно стоит его улыбка. Она заполняет все вокруг, она простирается от горизонта до самой клетки, она заполняет комнату, она заполняет весь грузовик, свет его фар, арку, многоквартирный дом с ажурными балкончиками и растворяется в звездах необъятного ночного неба.
***
Сабрина осторожно, не открывая глаз, поставила одну ногу на пол. Нащупав твердую поверхность паркета, она аккуратно соскользнула со стола и сделала несколько шагов к центру комнаты. Немного помедлив, она помассировала затекшую шею и осторожно сделала полукруг головой, чтобы размять ее. В комнате играла тихая спокойная музыка. Сабрина вспомнила о музыке и плавно начала покачиваться в такт. Ее руки мягко ловили в воздухе его прикосновения, ее ноги аккуратно переступали, поднимались на носочки и снова опускались в его объятия. Сабрина танцевала его улыбку…
Песня 3 – Дети
Белые стены
В палату ввезли женщину. Она была неподвижна. Слипшиеся волосы размазаны по шее и краям лица. Повеяло холодом. Под телом на тележке лежало несколько серебристых хирургических инструментов и кусок ваты, пропитанный кровью. Дверь палаты закрылась. Длинный белый коридор, пропахший антисептиками, плавал в полумраке щемящего чувства неизбежности. Здесь не было детей. Здесь им не давали появиться на свет. Здесь серые женские тени дрожащими руками подносили ко рту во время обеда жидкую водянистую овсянку. Их стеклянные глаза ничего не выражали. Они приходили, садились, вставали и уходили, тихо и испуганно, прибитые сочувственными взглядами поварих.
Лори вспомнила, как однажды спросила незнакомого мужчину, почему он живет один. «Вот, например, я покупаю машину», - сходу ответил он, - «и спокойно, сколько угодно раз, могу открывать дверцы, входить в нее и выходить, и она никогда не принесет мне в багажнике еще одну машину, которую тоже надо будет содержать. Я просто поверну ключ, включу обогреватель, и согрею замерзшие пальцы. Она моментально отзовется на нажатую педаль и, послушно повинуясь движениям руля, отвезет меня утром в то самое кафе, где подают мои любимые хрустящие тосты с сыром. Никаких истерик, бесконечных сборов и посторонней возни».
Дубленка
Троллейбус подъехал, заполненный до отказа людьми в разносортной зимней одежде, пестрых варежках и подбитой мехом обуви. Девочка лет тринадцати испуганно прижала к себе большой рюкзак с учебниками и нотами, совершенно квадратный от втиснутой в него чертежной доски. Ждать другого не было времени – уроки начнутся ровно в 9. Внутри духота; люди стоят вплотную друг к другу. Рюкзак нужно держать очень крепко – в нем драгоценный циркуль и несколько бумажек на сладкую булочку во время полдника. Девочка почти не дышит, и длинная, несуразная, задубевшая на морозе дубленка стоит колом, впившись в подбородок. В мыслях висит отрывок английского текста, который она как молитву повторяет уже в десятый раз за сегодняшнее утро.
Сначала девочка решила, что кто-то хочет протиснуться к выходу. Но рука просто продолжала лежать чуть выше ее коленки, поверх дубленки. Голос замер в горле. Девочку ошпарило духотой, невозможностью пошевелиться, тяжестью рюкзака и холодом тонкого слоя инея на меховой оторочке воротника. Немного помедлив, он приподнял полу дубленки, и теплая его рука легла на внешнюю сторону коленки под тонкой шерстью колготок. Ноги девочки одеревенели, а его рука медленно поползла вверх. За окном проплывали заснеженные деревья, покрытые изморозью столбы. Троллейбус слегка подпрыгнул, пересекая трамвайные пути, и рука снова скатилась к коленке. По телу девочки пробегали горячие волны. Чем выше поднималась рука, тем сильнее кровь стучала в висках; голова словно раздулась от гула раздиравших ее мыслей. В глазах начало темнеть. Неимоверным усилием воли девочка каким-то непонятным ей образом высвободила из-под рюкзака одну свою руку, и, преодолевая напор чьих-то боков, резко и сильно положила ладонь поверх дубленки на чужую руку на своем бедре. Еще несколько мучительных поворотов, ожесточенное сопротивление чужим желаниям, и холодный ветер, хлынувший из открывшихся дверей, разорвал оковы троллейбуса.
Первая любовь
Была ночь. Поезд остановился, и фонарный свет залил окно. Где-то вдали остался город из детских снов. Она снова была там. Мысли бродили по улицам и закоулкам прошлого. Напряжение вернулось. Время на один день остановилось, порвавшись, и повернуло вспять. Картинки, старые черно-белые и новые, цветные, смешались. Все было едино. Все ожило и затрепетало.
Был автобус. Он вез на встречу, которая должна была состояться много лет назад или вообще не состояться. Мы сами порой не узнаем своих желаний, а они продолжают сбываются. Автобус рассекал воздух, преодолевая десятки километров, оставляя позади себя следы на белом снежном покрытии дороги. Неслышно тикали часы, сокращая расстояние. Она сидела, смотря в окно. Минуты последнего часа она прочувствовала все. Каждую по отдельности. Каждую она проводила взглядом, отзывающимся в дрожащем напряжении нервов.
Остановка. Глубокий вдох. Снег и ветер с улицы ударили ей в лицо. На секунду она потерялась в потоке незнакомых лиц. Но он был здесь. Пришел и стоял с букетом. «Розы», - подумала она. Розовые лепестки, непонятно как оказавшиеся здесь вместо прежних, порывисто сорванных цветов из школьного садика. Букет шуршал, когда он отдал его ей, а потом снова, когда она попросила его пока самого понести цветы. Он обнял ее, но ее сердце ошеломленно молчало. Она не узнавала его или не хотела узнавать.
Шли долго-долго. Магазин. Продукты. Дом... Он стал казаться ниже, немного поправился, его руки изменились, в его лице появились новые черты. Он был чужим. Он курил. А она сидела напротив и видела, как двенадцатилетняя девочка впервые отпросилась у мамы на вечерний костер до полуночи. Она шла на речку, чувствуя, что этим вечером должно было произойти что-то очень важное и необычное. Когда на землю уже опустились сумерки, и предметы приобрели сказочные формы, мальчик вдруг подошел к ней и сказал: «Будем откровенны, я тебя люблю!»
Вода
Он вышел - она молча закрыла дверь. В квартире стоял его запах. В ванной набиралась вода. Она опустилась в воду, задержала дыхание и, зажав нос пальцами, ушла на дно. Вода мягко обволакивала кожу. Тело звенело. Резкая вспышка воспоминания: он крепко держит ее за волосы и монотонно входит в ее распростертое тело; острая боль. Вдох и задержка дыхания. Вода забирает тяжесть и промывает.
Ненависть
Мужчина привычным движением положил руку на коленку Лори. Она вздрогнула, поежилась, мягко сняла руку и в отчаянии отвернулась к окну. Огромное, во всю стену стекло, отделяло кровать от раскинувшихся по ту сторону изумрудных холмов. Вдалеке, в глубине травяных полей, занималась заря, и солнце медленно расплывалось над горизонтом и узкой полоской моря.
Боль
Мужчина посмотрел на Лори, и она увидела его боль. Ее губы расплылись в улыбке – боль была настолько сильной, что Лори не знала, как реагировать. Ее душа замерла. Он был ей безумно дорог. Любимого человека ни с кем нельзя делить. Вы настроены друг на друга, и любая дополнительная связь вызывает эмоциональный всплеск от разорванного контакта. Любимый человек – это лампа, которая заряжается от солнечных батарей окружающего мира, чтобы обменяться с вами полученным теплом. Это зеркало – и вы в нем видны как на ладони. Если любимый человек уходит, он никогда не возвращается прежним.
Дети
Девочкам было лет по 6. Их практически одинаковые личики смотрели на Лори с заговорщицким блеском в глазах.
«А ты знаешь… этот язык?..» - спросила одна из них и замерла в ожидании, боясь пошевельнуться.
«Знаю» - после многозначительно выдержанной паузы ответила Лори. Все остальные дети разом повернулись, недоверчиво напряглись и уставились на нее. Лори медленно перевела взгляд поверх кухонного стола и расставленных на нем разноцветных чашек куда-то вдаль, за пределы оконного стекла. Таинственно подмигнув, она начала произносить совершенно бессвязные звуки и обрывки фраз, время от времени повышая или понижая голос, переходя на шепот и меняя интонации. Дети остолбенели и вдруг начали завизжать от восторга. Они обступили Лори и каждый попытался обнять ее.
Дети чувствуют вас. Просто чувствуют и знают, нужны они вам или нет. А вы нужны им всегда. Держите их за руку, пока они сами не разожмут пальцы.
Песня 4 – Крик
Разговор резко закипел. Терпение закончилось, и Лори все яснее ощущала, что со стороны собеседника готовы прорваться высокие напряженные ноты, которые могут в любую минуту внезапно обратиться в крик. Головокружение, подступающая тошнота, инстинктивное желание втянуть голову в окаменевшие плечи, чтобы найти там защиту и поддержку. Мысленный взгляд скользил по телу и в который раз проверял готовность всех мышц к обороне. Слова звучали, но внутренний экран больше не отражал их значения, и они проскальзывали мимо сознания, как шарики для пинг-понга. Все доступное визуальное место было занято фиксацией каждого малейшего изменения положения тела собеседника. Телесная пружина сжалась до предела.
Крик. Человек напротив, не выдержав повисшего молчания, молниеносно поднял руку. Удар пришелся ровно на середину затылка. Мысленный экран на мгновение погас, и голова отозвалась тяжелым гулом. Молчание. Рука поднялась снова, но в этот раз Лори была быстрее. Она уклонилась, вскочила, на ее глазах выступили слезы. Ненависть. Все тело ошпарено ненавистью. Горло сжато, раздавлено тяжестью невысказанных слов, слипшихся со слезами и болью. Грудь окаменела. Все мышцы одновременно сократились и одеревенели. Крик, переросший в визг. По телу прокатилась горячая волна, и оно начало содрогаться от рыданий. Резко включилось сознание, и мышцы ног, обретя способность подчиняться командам мозга, вынесли Лори вон из комнаты. Хлопок дверью на всем максимуме вернувшихся сил. Крик. Ярость, боль, обида. Пол. Рыдания.
***
Мужчина неуверенной рукой открыл дверь. Все мгновенно замолчали, остановившись на полуслове. Повисло болезненное, напряженное молчание. Мужчина, смотря в пол и держась руками за стенку, бормотал несвязные слова, жаловался и, заранее предвосхищая реакцию окружающих, уничижительно оправдывался. Лори смотрела на его согнутую фигуру, с трудом продолжая дышать воздухом, наполненным тяжелым запахом алкоголя и мужского пота. Она смотрела и думала, что от этой фигуры не веяло раскаянием. Жестокая гордость, смирение с собственными неудачами, настойчивое стремление к невидимым целям, паталогическое властное и ожесточенное недоверие.
Окружающие машинально сделали несколько шагов назад, когда мужчина, шатаясь, отправился в комнату, бормоча и разговаривая сам с собой. Их мгновенно объяло знакомое чувство неизбежности и затягивания в воронку тяжелого ожидания, зависящего от непредсказуемых скачков мыслей в голове этого человека. Словно скованные магнитом, они, разойдясь по своим делам, продолжали ощущать его, ловить звуки, доносившиеся из комнаты. Всюду витало тревожное чувство его неизбежного присутствия.
Ночь. Сила голосов в комнате стала нарастать. Внутренняя плотина выжидательного спокойствия разом прорвалась, и тревога хлынула по венам, превратившись в дрожь. Шум, ночь, духота сонной квартиры. Крик. Испуганный женский голос. Крики переместились на кухню. Даже плотно закрытая дверь вибрирует от яростного напора мужского голоса. Слова, слова, от которых волоски на теле наэлектризованно встают дыбом, слова, которые бьют сильнее рук, рвут на части все внутренности и отзываются нарастающим эхом внутри головы.
Резкий страх. Лори села на кровати. Крик. Лори спустила босые ноги на ковер. Женский крик. Хлопок двери. Испуганный голос пожилой женщины. JЛори стоит и смотрит, как внутри нее пляшут разноцветные вспышки света. Каждое слово имеет свой оттенок и интенсивность. Каждое по-своему вибрирует и отзывается внутри. Крик. Сильные слова, сильные, невыносимо сильные.
Лори идет на кухню. Ватные ноги неслышно ступают по линолеуму. Одна дверь, другая, третья… Яркое пятно света, размазанное полупрозрачным стеклом двери. Крики, крики, такие высокие ноты – озверевшие скрипки совсем оторвались и разорвали душу. Усилие воли. Свет открытой двери хлынул в коридор. Знакомый душный запах спиртного, грязных носков, пота и ярости. Рука поднялась и стукнула женщину головой об стену. Пол покачнулся. Ярость расползлась по всей кухне. Лори сделала шаг навстречу мужчине со стеклянными глазами, остановилась в полушаге и положила руку на его руку, готовую к замаху. «Стой», - сказала она чужим голосом. Рука замерла. Ярость. Рука снова поползла вверх, но уже в сторону Лори. Мысленный взгляд Лори привычно молниеносно заскользил по телу, готовясь к обороне. Но рука вдруг застыла в воздухе. Ярость. Слова, слова, сильные, как брошенные с высоты камни. Проблеск сознания в глазах мужчины. Тяжелые, озлобленные шаги и хлопок двери.
***
Огромные волны, одна за другой, набегали на берег. Порывы ветра и холод ноябрьской ночи заставили все волоски голого тела встать дыбом. Жесткий прохладный песок почти обжигал ступни. Лори в нерешительности помедлила еще несколько секунд. Внезапно ее тело раскололось на миллионы осколков, и из груди вырвался крик. Окунувшись в него, она разбежалась и бросилась в ледяные волны. Дыхание перехватило, и какая-то сила вытолкнула Лори на поверхность, в бушующий ветер вечно штормящего острова. Крик. Шум волн. Волны, волны, волны…
Песня 4 – Секс
Лори открыла дверь ванной – папа быстро отпустил резинку оттянутых в сторону трусов стоявшей перед ним мамы. Резинка с хлопком снова плотно прижалась к маминой талии со стороны спины. Лори посмотрела на родителей, а они посмотрели на нее, как будто не понимая, кто она такая. Лори молча закрыла дверь. В ванной было тихо. «Что-то непонятное», - подумала Лори. На нее даже не закричали, как было обычно, когда она делала или видела неправильные вещи. В жизни есть безмолвная часть, которой не существует. «В нашей семье нет секса», - решила Лори годы спустя. «Наверное, поэтому родители всегда такие напряженные, и никогда страстно или нежно не обнимают друг друга».
***
Лори с трудом уснула, ощущая присутствие пьяного отца в комнате наверху. Ночной лес потихоньку стрекотал кузнечиками. Старый деревянный дом время от времени поскрипывал и постукивал от случайных порывов ветра. Посреди ночи голоса стали громче, и Лори проснулась. Родители снова орали друг на друга. Лори автоматически нашла взглядом сопящую в своей кроватке сестру и убедилась, что с ней все в порядке. Замерев, Лори слушала разговор на веранде. «Ах ты блядь!», - орал отец. «Значит, член Леши тебе нравится больше?!!» Он попытался ударить мать или не попытался, а ударил. «Что такое член?» - подумала Лори и снова почувствовала, что чего-то не понимает. Отец пьяным голосом продолжал выкрикивать слова, которые Лори уже с трудом воспринимала. Она только взволнованно и настороженно ловила интонации испуганного голоса матери и резкий скрежет передвигаемой мебели.
«Что же такое член?», снова вставал перед глазами Лори тот же самый вопрос. Она чувствовала почти животный страх отца по отношению к таинственному члену дяди Леши, который мог запросто увести за собой впечатлительную и яростно самостоятельную мать. Лори видела перед глазами красивого, высокого мужчину с новым фотоаппаратом «Кодек», красивую квартиру, красивые игрушки его дочери. Она смотрела на его расслабляющую обворожительную улыбку, тонкие губы, напряженные пальцы и думала, что «член» этого невероятного мужчины, видимо, еще более фантастический.
«Почему мама не защищается?» - невольно сжалась злость внутри Лори.
***
Секса не было уже давно. Она оттягивала этот момент как можно дольше. Она с трудом сдерживалась и ждала, когда его внимание оторвется от экрана монитора, от бесконечных строк кода и бегающих стреляющих человечков. Она перестала готовить, обсуждать с ним что-либо. Она просто ждала. Это доводило ее до безумия. Она старалась полностью отключиться от настойчиво требующего расслабления тела и словно не видеть половую принадлежность мужа.
Вчера ее напряжение достигло пика, и она, опустившись на пол, начала хохотать, стонать, выкрикивать несвязные слова, плакать и кататься по полу. Он обратил на нее внимание. Она замерла – внутри встрепенулась надежда. «В тебя вселились демоны», - серьезно сказал он, чуть помедлив. Внутри нее резко образовалась пустота. Слова замерли в горле. Она посмотрела поверх него на дома за прозрачным тюлем окна. «Кто этот человек?» - ошеломленно проговорил внутри нее спокойный голос. «Почему он оказался со мной в одной квартире?»
А сегодня он стоял перед ней на кухне. Напряжение нарастало рывками. Плотина внутри ломилась от сдерживаемых эмоций. Никто больше никого не слушал. Тело вдруг разом зазвенело изнутри, и сознание отключилось. Он схватил ее в охапку и потащил в комнату. В его глазах был яростный блеск. Она так давно хотела увидеть его злость, его внутреннюю жизнь, увидеть его настоящего, открыть в нем наглухо забитые двери и выпустить лавину, поднятую с самого дна. На мгновение она испытала огромное облегчение и радость от того, что она достигла своей цели. Но почти сразу осознала, что машина теперь несется сама собой, что контроля больше нет, что крики о боли вызывают волну вожделения, что сопротивление приносит только очередной взрыв острой боли. Сознание в бешенстве металось в ее голове, ища выход. Стало ясно, что внешняя, бесконтрольная и не осознающая, сила может убить ее.
Крик. Беспомощность, обида, обида, отчаяние. Еще одна яростная попытка. И вдруг она вздрогнула и ясно увидела свое тело со стороны. Тело обмякло и абсолютно потеряло контроль. «Так ты проститутка, тебе это нравится?!» - яростно и возбужденно прокричал он. Сознание замерло где-то в нескольких сантиметрах над спиной и с удивлением смотрело. Оно вдруг отметило, что тело…наслаждается. Он входил в это тело, переворачивал его, делал с ним все, что хотел. Все ощущения пропали. Тишина.
Резкая боль. Сознание внезапно упало в тело. Каждая мысль, проносившаяся в голове, вызывала непроизвольное сокращение мышц, и отзывалась внезапной резкой болью. Интервалы между мыслями начали увеличиваться почти автоматически. Последней была мысль о том, что он кончит в нее. Прокатилась яростная волна сопротивления и невыносимой душевной тоски.
«Двигаться нельзя» - отозвалось в сознании. Пустота. Медленно, не производя сокращения мышц, проплыла мысль о ребенке. Так же плавно эта мысль уплыла обратно. Пустота зазвенела. Откуда-то изнутри поднялась легкость. Губы сами начали шептать единственную выученную молитву. Сознание нашло долгожданный выход и растворилось в молитве. Секунда-другая-третья.
Она изумленно почувствовала, что он отпрянул от нее. Он вскочил, открыл дверь. Шум открытого в ванной крана возник словно из ниоткуда. На полу в коридоре стояла вода. Он вскрикнул и отдернул ногу. Кипяток.
Песня 6 – Женщина
Поделиться:
Поиск по сайту
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2016-04-15
Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных