В рассказе Фабио была еще одна странность: прежде чем уехать в Америку во второй раз, Альбан собирался остановиться в Швейцарии.
Вспомнив об этом, Пендергаст почувствовал, как по его спине пробежал холодок, несмотря на гнетущую жару разрушенного дома. Ему на ум приходила лишь одна причина, по которой Альбан мог отправиться в Швейцарию. Но как он мог узнать, что его брат Тристрам находится там, в школе-интернате под чужим именем? Пендергаст сразу же отругал себя за самонадеянность — определение местонахождения Тристрама стало бы простой задачей для человека, обладающего талантами Альбана.
...И все же Тристрам был в безопасности. Пендергаст знал это наверняка, потому что, после смерти Альбана, он предпринял дополнительные меры по обеспечению безопасности своего второго сына.
Что творилось в голове Альбана? В чем заключался его план? Ответы — если они вообще существовали — могли лежать в этих развалинах.
Пендергаст вернулся к бетонной лестнице в передней части дома. Она тоже сильно пострадала от пожара: перила ее обвалились, почерневшие ступени зловеще скрипели под ногами.
Второй этаж пребывал в гораздо худшем состоянии, нежели первый. Здесь едкий смрад чувствовался еще сильнее. Часть третьего этажа, пораженная пламенем, рухнула, создав на втором этаже опасные скопления обугленной мебели и обгоревших расщепленных досок. В нескольких местах крыша над головой зияла провалами, в которых виднелись остовы балок, а в вышине проглядывалось голубое бразильское небо. Медленно прокладывая себе путь через завалы, Пендергаст установил, что на втором этаже когда-то было три комнаты: офис (или какой-то исследовательский кабинет), ванная и небольшая спальня, которая — судя по остаткам обоев с довольно милым рисунком и по бортику обгоревшей колыбели, валявшейся в углу — была задумана как детская. Несмотря на обгоревшие стены, разломы и обвалившийся потолок, эта комната была отделана лучше, чем другие.
Спальня Даники — Даники и Альбана — должна была находиться на третьем этаже. От нее, похоже, ничего не осталось. Пендергаст замер в полумраке детской, размышляя. Пока что он решил остановиться на этой комнате.
Здесь, не шевелясь, агент замер и стал ждать. Прошло пять минут, затем десять. Некоторое время спустя Пендергаст — медленно, морщась от боли — лег на пол, прямо на густой слой пепла, сажи и грязи, покрывавший плитку. Он сложил руки на груди и позволил взгляду быстро пробежать по стенам и потолку, прежде чем закрыть глаза и застыть.
Пендергаст был одним из ничтожной кучки практиков эзотерической умственной дисциплины, известной как Чонгг Ран, и лишь одним из двух мастеров, находящихся за пределами Тибета. Благодаря многолетней профессиональной подготовке, обширным исследованиям, почти фанатичной интеллектуальной сосредоточенности и знакомству с другими умственными упражнениями — некоторые он освоил, прочтя «Искусство памяти» Джордано Бруно и «Девять уровней сознания», описанных в редкой брошюре семнадцатого века Александра Карэйма — Пендергаст развил в себе способность погружаться в состояние чистой концентрации. В этом состоянии — совершенно оторванный от физического мира — он мог сопоставлять в своем сознании тысячи разрозненных фактов, наблюдений, предположений и гипотез. Благодаря такому синтезу он мог заново воссоздавать сцены из прошлого и представить себя среди людей минувшего времени в местах, которые давным-давно исчезли. Такие упражнения часто приводили к поразительным выводам, которые нельзя было получить никаким другим способом.
Проблемой в настоящее время стала именно интеллектуальная сосредоточенность, необходимость очистить свой разум, прежде чем продолжить. В нынешнем состоянии Пендергаста это было чрезвычайно трудно.
Перво-наперво он должен был изолировать и ограничить свою боль, одновременно держа свой разум как можно более ясным. Отрешившись от всего, он начал с задачи по математике: интегрирование экспоненты в степени минус «х» в квадрате.
Боль не уходила...
Он перешел на тензорное исчисление, а именно одновременное решение в голове двух задач векторного анализа.
Боль все еще не уходила, продолжая терзать тело, вгрызаясь в каждый сустав.
Необходимо было найти другой подход. Дыша неглубоко и ровно, не открывая глаз, Пендергаст позволил себе признать боль, пронзающую всё его тело. Осторожно, попутно ограждая свой разум от захлестнувшей его агонии, он позволил крошечной, безупречно прекрасной орхидее сформироваться в его воображении. Минуту она плавала в абсолютном мраке, медленно вращаясь. Затем он позволил орхидее неспешно распасться на составные части: лепестки, спинной чашелистик, боковые чашелистики, завязь и выступающую дольку.
Пендергаст сосредоточил свое внимание только на одной детали: лабеллуме — нижнем лепестке цветка — напоминавшем по форме нижнюю губу. Пожелав, чтобы остальная часть цветка исчезла в темноте, он позволил лабеллуму расти и расти, пока тот не заполнил все поле его умственного взора. Он и дальше продолжил расти и расширяться в геометрической прогрессии, и вскоре Пендергаст смог проникнуть в структуру его ферментов, молекул ДНК и электронных оболочек ее атомной сетки. А дальше — еще глубже — он смог разглядеть частицы субатомного уровня. Долгое мгновение он отрешенно наблюдал, как самые глубокие и основополагающие элементы структуры орхидеи движутся по своим странным и непостижимым орбитам. И потом — большим усилием воли — он замедлил весь атомный двигатель цветка, заставив все бесчисленные миллиарды частиц неподвижно зависнуть в черном вакууме своего воображения.
Когда он, наконец, позволил лабеллуму исчезнуть из его сознания, боль ушла.
Сейчас, очистив свой разум, он мысленно покинул несостоявшуюся детскую, спустился по лестнице, прошел через закрытую входную дверь и очутился на улице. Дело было ночью, примерно шесть… возможно, девять месяцев назад.
Вдруг дом, из которого он только что вышел, взорвался пламенем. Горючая жидкость быстро разнесла огонь по третьему этажу, пока Пендергаст — бесплотный, бессильный что-либо сделать, способный лишь наблюдать — смотрел на происходящее. В переулке показались две темные фигуры. Они убегали прочь.
Почти сразу же потрескивание дерева в пламени смешалось с ужасающим звуком женского крика. У дома собралась толпа: беспокойная, кричащая, истерически рыдающая. Несколько мужчин попытались силой открыть запертую дверь при помощи подручных таранов. Им потребовалось не меньше минуты, и к тому времени, как им это удалось, крики прекратились, и третий этаж дома превратился в огненный лабиринт балок и раскаленных потолочных плит. Тем не менее, несколько мужчин — Пендергаст признал в одном из них Фабио — вбежали в дом, быстро сформировав цепочку с ведрами.
Пендергаст наблюдал развернувшуюся активную деятельность в спектральной смеси интеллекта и памяти. В течение получаса пожар удалось потушить, но непоправимый ущерб, которого добивались злоумышленники, был нанесен. Вскоре Пендергаст увидел фигуру, бегущую вверх по Рио Параноа. В этой фигуре он признал своего сына, Альбана. Но это был Альбан, которого Пендергаст никогда раньше не видел. Обычно надменный, почти скучающий и циничный Альбан теперь был страшно взволнован. Он выглядел так, будто ему пришлось не одну милю преодолеть бегом. Жадно хватая ртом воздух, он протиснулся сквозь толпу, продираясь к двери с номером 31. Его встретил Фабио — тот, кого он назначил своим лейтенантом. Лицо последнего было покрыто едкой смесью сажи и пота. Альбан попытался пройти мимо него, но Фабио загородил дверной проем, яростно тряся головой и умоляя Альбана тихим и настойчивым тоном не пытаться войти.
Наконец, Альбан попятился назад, пошатнулся и оперся на отштукатуренный фасад, чтобы не потерять равновесие. Пендергасту, наблюдавшему за происходящим исключительно глазами своего разума, казалось, что мир Альбана должен вот-вот рухнуть. Его сын буквально рвал на себе волосы: он ударил кулаком закопченную дымом стену, испустив звук, похожий на смесь стона и вопля отчаяния. Пендергаст, пожалуй, еще никогда не видел столь глубокого выражения горя… и уж тем более не ожидал увидеть этого в исполнении Альбана.
А потом — совершенно неожиданно — Альбан изменился. Он спокойно выпрямился во весь рост, и на фоне только что изданного стона эта поза казалась почти неестественной. Его безучастный взгляд скользнул по разрушенному дому, дымящиеся перекрытия которого ныне представляли собой тлеющие угли. Альбан повернулся к Фабио, дал ему несколько точных, отрывистых указаний, говоря тихим и настойчивым голосом. Фабио принял команды к сведению и кивнул, после чего повернулся и буквально растаял во тьме в боковом переулке.
***
На мгновение сцена, развернувшаяся в голове Пендергаста, померкла. Как только его взор снова сумел различить что-то во мраке, он понял, что его местоположение изменилось. Теперь он находился за пределами Рио Параноа — нынешняя точка обзора располагалась на самом верхнем уровне Города Ангелов, у закрытого огороженного комплекса, из которого Пендергаст вышел в реальном мире не более получаса назад. Однако теперь сие место больше походило на военный лагерь, чем на чье-либо место жительства. Двое охранников патрулировали забор, кинологи с собаками с руками в тяжелых кожаных перчатках двигались вдоль периметра двора. Окна верхнего этажа центрального здания были ярко освещены, из них лились разговоры и громкий, резкий смех. Со своей точки обзора — в тени через дорогу от комплекса — Пендергаст увидел силуэт большого грузного человека, мелькнувшего за одним из окон. О’Пунхо — Кулак.
Пендергаст бросил взгляд через плечо на фавелу, раскинувшуюся на склонах холмов. Слабое свечение мерцало в полумиле отсюда над хаотичными перенаселенными улицами: дом Альбана все еще догорал.
Вскоре до Пендергаста донесся низкий рокот двигателя. Он обернулся и увидел, как потрепанный джип с выключенными фарами, прижался к обочине дороги примерно в четверти мили от комплекса. С водительского места выбралась одинокая фигура. Альбан.
Пендергаст прищурился в своем мысленном пространстве, чтобы лучше разглядеть сына. Альбан нес большую сумку, перекинутую через плечо. В каждой руке он сжимал оружие. Скрывшись за фасадом ближайшего дома и убедившись, что остался незамеченным, Альбан быстро двинулся вверх по темной улице к закрытому входу в комплекс.
А затем произошло нечто поистине удивительное: поравнявшись с Пендергастом, Альбан вдруг замер и посмотрел прямо на него. Разумеется, он не мог видеть своего отца, ведь его телесная форма не существовала в этом времени и пространстве, она находилась в разрушенной детской, а все, что происходило здесь, было лишь плодом разума Пендергаста и медитативной практики. Однако пронизывающий и острый взгляд Альбана выбивал агента из колеи и грозился разрушить и без того хрупкий перекресток памяти.
Но Альбан быстро отвернулся. Он пригнулся, проверяя свое оружие — два штурмовых пистолета «ТЕС-9с», оснащенных глушителями, с тридцатью двумя патронами — и приготовился.
За забором один из охранников повернулся к нему спиной и закурил сигариллу. Альбан подполз вперед, но не напал — он ожидал другого охранника, к которому собирался подобраться поближе. Каким-то удивительным образом ему будто удавалось предвидеть движения своих противников. Пока второй охранник, не подозревая ни о чем, завершал свой обход, Альбан снял с пояса нож, подождал, пока его жертва замрет и щелкнет зажигалкой, а затем быстрым и плавным движением возник из темноты и перехватил охраннику горло, пока тот в последний раз затягивался сигариллой, глядя с недоверчивым удивлением на ее горящий кончик. Тишину ночи прорезал влажный выдох, привлекший внимание второго дозорного. Тот, сориентировавшись, потянулся к оружию, но Альбан, в арсенале которого был почти сверхъестественный дар предвидения, ожидал этого действа. Он мгновенно среагировал на него, перехватил ствол и выкрутил запястье дозорного. Тот не успел даже вскрикнуть: в следующий миг Альбан глубоко всадил нож точно ему в сердце.
Удостоверившись, что оба дозорных мертвы, Альбан вновь отступил к своей первоначальной позиции. Сняв громоздкую сумку и положив ее на землю, он извлек из нее нечто длинное и зловещее. Как только он соединил все воедино, Пендергаст признал в оружии сына гранатомет «РПГ-7».
Альбан дал себе пару секунд на подготовку. Затем, перекинув «РПГ» через плечо и убрав пистолет за пояс, он приблизился к комплексу. Пендергаст из мрака памяти наблюдал, как Альбан выбирает себе позицию на некотором расстоянии от ворот, балансирует гранатомет на плече, прицеливается и стреляет.
Прозвучал оглушительный взрыв, сопровождаемый кипящим облаком оранжевого пламени и дыма. На расстоянии Пендергаст расслышал крики раненых, вой собак и стук падающих обломков металла. Забор покосился и частично обвалился. Из разломов начали выбегать перепуганные и злые собаки, тянущие за собой своих сопровождающих кинологов. Альбан вынул пистолет из-за пояса и убил всех выживших очередями пуль еще до того, как они сумели выбраться из дымовой завесы.
Когда двор опустел, Альбан полез в сумку, достал еще один снаряд для гранатомета и установил его на «РПГ», после чего осторожно двинулся сквозь развалины. С некоторых участков комплекса до сих пор поднимались в воздух столбы дыма, создавая непроницаемую завесу. Альбан держал оружие наизготовку. Пендергаст следовал за ним по пятам.
Из центрального здания доносились суетливые звуки активности. Похоже, банда Кулака пребывала в смятении. Несколько секунд спустя из верхнего окна на двор обрушилась пулеметная очередь, но Альбан, предвидев и это, расположился в укрытии, находящемся вне зоны обстрела. Прицелившись из «РПГ», он выстрелил по окнам верхнего этажа. Те с грохотом разлетелись, обрушив наружу град стекла, кусков шлакоблоков и дерева. Как только затих грохот и звук взрыва, из комплекса донеслись мучительные стоны раненых. Альбан установил еще один снаряд в гранатомет и выстрелил снова.
Теперь из зданий слева и справа начали выбегать вооруженные люди. Быстро сбросив «РПГ» с плеча, Альбан принялся обстреливать своих противников прицельными очередями из штурмовых пистолетов, перебираясь из одного укрытия под покровом темноты в другое. Он избегал самой возможности получить ранение.
Этот смертоносный балет закончился примерно через пару минут. Теперь еще дюжина трупов усеивала двор, их тела валялись у самых дверей или чуть дальше, но близко к Альбану подобраться не удалось никому.
Тем временем Альбан подходил к центральному зданию с автоматическими пистолетами наготове. Он вошел через парадный вход, и Пендергаст последовал за ним. Альбан быстро огляделся и, едва поколебавшись, начал крадучись подниматься по лестнице.
Наверху показался вооруженный человек, но Альбан, вновь повинуясь своему удивительному шестому чувству, предвидел это, поэтому успел поднять свое оружие раньше. Он выстрелил еще до того, как противник успел полностью показаться на лестнице. Альбан остановился, извлекая из пистолетов пустые обоймы и меняя магазины, после чего прокрался по лестнице на третий этаж.
Офис, который Пендергаст и сам посещал примерно час назад, теперь лежал в руинах. Мебель горела или тлела. По двум дырам в стенах было видно, куда угодили снаряды гранатомета. Альбан остановился в центре комнаты и осмотрелся: по крайней мере, четыре окровавленных тела лежало неподвижно перед ним, другие распластались на перевернутых стульях, еще одного фактически пригвоздило к стене массивным деревянным обломком.
Поперек стола лежал грузный мужчина, кровь ручейками текла из его рта и носа. О’Пунхо. Придя в себя и заметив Альбана, он попытался пошевелиться и тут же получил очередь из дюжины пуль, прошивших его тело. О’Пунхо задергался в страшных смертельных конвульсиях, изо рта вырвались булькающие звуки, а потом… он замер. Кровь побежала по полу и полилась через дыру в стене здания.
Альбан застыл, прислушиваясь. Вокруг все было тихо. Лейтенанты О’Пунхо и его личная охрана — все были мертвы.
Несколько минут Альбан продолжал стоять среди крови и учиненных разрушений. А затем — медленно, очень медленно — он опустился на колени, прямо в текущие потоки крови.
Наблюдая за ним, Пендергаст вспомнил слова Фабио: «Ты совсем не понял. Что-то в нем сломалось, когда его жена и ребенок были убиты ».
Стоя у порога, своим мысленным взором Пендергаст наблюдал, как его сын молча и неподвижно оседает на пол, окруженный смертью, сотворенной его собственными руками, в то время как кровь растекалась по его одежде. Неужели Фабио говорил правду? Неужто то, что Пендергасту довелось сейчас увидеть, было не просто жестокой местью? Возможно ли, что это было раскаяние? Или своего рода правосудие? Неужели Альбан познал, что зло — истинное зло — существует на самом деле? Изменился ли он после этого?
Вдруг стены разрушенного офиса замерцали, и на мгновение все поглотила тьма. Затем стены снова появились и снова угасли. Пендергаст отчаянно пытался сохранить в своей голове ускользающий сюжет, чтобы понаблюдать за своим сыном и дальше, узнать ответы на свои вопросы, но боль все же вырвалась из плена и захватила его с новой силой. За то, что была подавлена, она предпочла наказать Пендергаста и вгрызлась в каждую клетку его тела только сильнее, и тогда вся сцена — горящий комплекс, окровавленные тела и Альбан — все это исчезло из сознания агента.
Очнувшись, Пендергаст около минуты просто лежал неподвижно там, где он и находился, в сгоревшей детской. Затем он открыл глаза и с трудом, преодолевая боль, поднялся на ноги. Агент отряхнулся и осмотрелся вокруг рассеянным взглядом. Словно пребывая во сне, он покинул детскую, спустился вниз по лестнице и вышел из сумрака на яркий солнечный свет грязной улицы.
Марго Грин заняла место за большим столом в зале совещаний судебно-медицинской экспертизы на десятом этаже полицейского отделения. В этой комнате странным образом сочетались компьютерная лаборатория и кабинет медицинского освидетельствования: терминалы и рабочие станции стояли бок обок с каталками, световыми коробами и контейнерами для утилизации шприцов.
Через стол от нее сидел д’Агоста. Он срочно вызвал ее из музея, где она была занята анализом аномального вещества, найденного в костях миссис Паджетт. Марго, всячески избегая общества доктора Фрисби, решила потратить на эту работу свое обеденное время.
Рядом с д’Агостой сидел высокий худощавый молодой человек азиатской внешности. Здесь же присутствовал Терри Бономо, эксперт по программе идентификации и моделирования личности из Департамента — он, как и всегда, сидел за своим ноутбуком, крутясь на вращающемся кресле и пребывая в обыкновенном для себя отличном настроении.
— Марго, — обратился д’Агоста, — спасибо, что пришли. Вы уже знакомы с Терри Бономо, — он кивнул компьютерному специалисту и переключил внимание на второго мужчину. — А это доктор Лю из Колумбийской медицинской школы. Его специализация — пластическая хирургия. Доктор Лю, это доктор Грин, этнофармаколог и антрополог, в настоящее время работает в институте Пирсона.
Марго кивнула Лю. Тот улыбнулся ей в ответ, продемонстрировав удивительно белые зубы.
— Теперь, когда вы оба здесь, я могу позвонить.
Д'Агоста дотянулся до телефона в центре стола, нажал кнопку динамика и инициировал междугородний звонок. Ему ответили после третьего гудка.
— Алло?
Д'Агоста приблизился к динамику.
— Доктор Сэмюэлс?
— Да.
— Доктор Сэмюэлс, это лейтенант д’Агоста, Нью-Йорк. Я вывел вас на громкую связь с пластическим хирургом из Колумбийской медицинской школы и с антропологом, работающим в нью-йоркском Музее Естественной Истории. Не могли бы вы, пожалуйста, повторить им то, что вчера рассказывали мне?
— Конечно, — мужчина откашлялся. — Как я уже сказал лейтенанту, я патологоанатом из Государственного Департамента Исправительных Учреждений города Индио, Калифорния. Я проводил вскрытие неизвестного самоубийцы — мужчины, подозреваемого в убийстве сотрудника вашего музея. Во время вскрытия я заметил нечто… — он вдруг замолчал, словно не мог подобрать слова. — В начале, я установил причину смерти, которая, как вы знаете, была довольно необычной. А затем, завершая осмотр тела, я заметил несколько странных заживших шрамов. Они располагались в ротовой полости вдоль верхних и нижних десневых борозд. Сначала я подумал, что они могут быть результатом старой травмы, полученной в драке или в ДТП, но при более детальном осмотре я понял, что надрезы слишком точны, чтобы быть результатом несчастного случая. Похожие шрамы я нашел по всей ротовой полости и сделал вывод, что они — результат хирургической операции. Реконструктивной лицевой хирургии.
— Вы нашли имплантаты щек и подбородка? — вмешался доктор Лю.
— Да. Рентген и компьютерная томография выявили их. Кроме того, томография показала пластины — титановые, как потом оказалось — фиксировавшие челюсть.
Доктор Лю задумчиво кивнул.
— А какие-либо другие шрамы вы обнаружили? На черепе или на бедре или внутри носа?
— Когда мы побрили голову, мы не нашли никаких шрамов. Но да, были внутриносовые разрезы и шрам на бедре, чуть выше подвздошного гребня. Я все зафиксировал и направил фотографии лейтенанту д’Агосте.
— Вскрытие выявило какие-либо аномальные результаты химического или другого характера? — спросил д’Агоста. — Мужчина был явно болен, прежде чем убить себя. Он вел себя, как безумец. Возможно, он был отравлен.
Повисла напряженная пауза.
— Хотел бы я утверждать это с полной уверенностью, но нет. Хотя в крови и были найдены некоторые очень необычные соединения, которые мы до сих пор пытаемся проанализировать. Наш неизвестный находился на грани почечной недостаточности. Возможно, эти соединения могли стать ее причиной.
— Если вы не сумеете идентифицировать эти соединения, быть может, вы могли бы передать образцы мне через лейтенанта д’Агосту? — вмешалась в разговор Марго. — Кроме того, думаю, стоит проанализировать кости этого человека на предмет наличия необычных соединений.
— Сделаем. О, и еще кое-что. Этот мужчина красил волосы. От природы они были не темными, а русыми.
— Спасибо, доктор Сэмюэлс. Если найдете что-нибудь еще, мы будем на связи, — д’Агоста нажал кнопку и оборвал связь.
Несколько секунд в зале совещаний звенела тишина.
На столе лежал большой конверт, и лейтенант подтолкнул его в сторону Лю.
— Доктор? Я уверен, что ваше экспертное мнение сможет принести нам пользу.
Пластический хирург вскрыл конверт, извлек содержимое и быстро разделил его на две стопки. Марго увидела, что одна из них содержит снимки из морга, а другая — цветные рентгеновские сканы и распечатки компьютерной томографии.
Лю просмотрел фотографии мужчины, в котором Марго признала липового профессора Уолдрона. Доктор задержался на одном крупном плане и показал его всей группе. Это был снимок ротовой полости: верхние десны, мягкое небо и язычок.
— Доктор Сэмюэлс был прав, — сказал Лю, проведя пальцем по тонкой линии чуть выше десен. — Заметили этот внутриротовой шов? Его техническое название, как и сказал доктор Сэмюэлс, «верхняя десневая борозда».
— И каково его значение? — спросил д’Агоста.
Лю отложил фотографию.
— Он возникает вследствие двух видов пластической хирургии. Первый — работа с кожей. Подтяжка лица, удаление мешков под глазами — процедуры, которые позволят вам выглядеть моложе. Второй вид — костная работа. Это гораздо более трудоемкая процедура, к ней прибегают в случаях травм. Скажем, вы попали в аварию, и ваше лицо было сильно травмировано. Единственный способ это исправить — прибегнуть к костно-лицевой хирургии, — он указал на снимки. — Большинство признаков указывает на то, что именно ко второму виду хирургического вмешательства прибегнул наш покойник.
— А эту процедуру могут проводить, скажем, чтобы изменить внешность? — поинтересовался д’Агоста.
— Могут. Фактически, на снимках не видно никаких следов предшествующей травмы, и я бы предположил, что все эти процедуры проделали с мужчиной именно с целью изменения его внешности.
— Предположительно сколько операций потребуется, чтобы достичь подобного эффекта?
— Если операция была направлена на изменение расположения костей — например, смещение средней зоны лица — то только одна. Пациент станет выглядеть совершенно иначе, особенно с окрашенными волосами.
— Но, похоже, что этот мужчина перенес несколько операций.
Лю кивнул, затем поднял и показал им другую фотографию. Марго едва заметно сморщилась от отвращения, поняв, что перед ней внутренности носа, покрытые волосками.
— Видите внутриносовой разрез? Он хорошо скрыт, но заметен, если знаешь, где искать. Хирург использовал этот разрез для введения силикона в нос, без сомнения, чтобы заставить его выглядеть выше, — он полистал другие снимки. — Верхние внутриротовые разрезы, где десна встречается с бороздой, используются для изменения щек: вы делаете надрезы по обеим сторонам лица, чтобы сконструировать своеобразные «карманы» в кости и вставить имплантаты. Нижний внутриротовой разрез с другой стороны используется для введения силикона в подбородок, чтобы сделать его более массивным.
Терри Бономо сидел перед открытым ноутбуком и спешно делал записи, пока хирург говорил.
Марго заметила, что д’Агоста приподнялся в своем кресле.
— Так что же? Выходит, что наш друг изменил щеки, подбородок и высоту носа? — он бросил многозначительный взгляд в сторону Бономо. — Что-нибудь еще?
— Сэмюэлс отметил титановые пластины, — Лю потянулся к рентгеновским снимкам, встал и подошел к ряду световых коробов для просмотра рентгена, которые находились на одной из стен. Он включил их, прикрепил снимки к стеклу и присмотрелся к ним.
— О, да, — сказал он. — Лицо было перестроено путем смещения челюсти.
— Не могли бы вы разъяснить это более подробно, пожалуйста? — попросил Бономо.
— Это называется остеотомия Лефорта. Это метод, по сути, излома и перестройки лица. Через все тот же разрез в верхней десневой борозде вы идете прямо до кости, там делаете полный разрез, так она становится подвижной, а затем выдвигаете всю челюсть. В полости вводятся кусочки костной ткани из других областей тела, чтобы заполнить их. Обычно эти образцы ткани берутся из черепа пациента или бедра. В случае с этим мужчиной имеется шрам над подвздошным гребнем. Отсюда можно сделать вывод, что введенную костную ткань взяли из его бедра. Когда процедура завершается, титановые пластины используют для фиксации челюсти в нужном положении. Вы можете увидеть здесь одну из них. Он указал на рентген.
— О Господи, — протянул Бономо. — Звучит больно.
— Скажите навскидку, как давно эти операции могли быть сделаны? — спросила Марго.
Лю повернулся к рентгеновским снимкам.
— Трудно сказать. Нижняя челюсть полностью зажила, судя по образовавшейся костной мозоли. Титановые пластины не были удалены, но опять же, такое бывает. Я бы сказал, что, по крайней мере, пять-семь лет назад. Может, больше.
— Я насчитал четыре процедуры, — хмыкнул д’Агоста. — И вы говорите, что этого бы хватило, чтобы полностью изменить внешность человека?
— Для этой задачи было бы достаточно и остеотомии Лефорта.
— А на основе этих фотографий, компьютерной томографии и рентгеновских данных, можете ли вы обратить вспять эти изменения? Показать нам, как выглядел этот парень до всех этих произведенных с ним процедур?
Лю кивнул.
— Я могу попробовать. Сердцевина переломов и размеры разрезов в слизистой оболочке выглядят достаточно ясными. Мы можем начать работать оттуда в обратном направлении.
— Прекрасно. Пожалуйста, поработайте здесь с Терри. Посмотрим, сможем ли мы получить изображение настоящего лица этого парня, — д’Агоста обратился к эксперту по идентификации. — Думаешь, сможешь проделать такое?
— Черт побери, да, — воодушевился Бономо. — Если доктор расскажет мне детали, это наверняка позволит мне преобразовать лицевую биометрию. У меня уже загружен в программу каркас и 3D-композиты головы преступника. Теперь мне просто нужно взять свой стандартный порядок операций и запустить его, так сказать, вспять.
Доктор Лю сел рядом Бономо, и вместе, сгорбившись над ноутбуком, они начали перестраивать лицо убийцы, сводя на нет работу какого-то неизвестного пластического хирурга, проведенную много лет назад. Снова и снова Лю возвращался к фотографиям вскрытия или распечаткам рентгена и томографии, пока они кропотливо изменяли различные параметры щек, подбородка, носа и челюсти.
— Не забудь сделать русые волосы, — напомнил д’Агоста.
Двадцать минут спустя Бономо с торжественным размахом нажал последнюю клавишу на ноутбуке.
— Давайте дадим ему время создать изображение.
Марго услышала, как примерно через тридцать секунд ноутбук издал жалобный щебет. Бономо повернул ноутбук к доктору Лю, который пару мгновений рассматривал образ, а затем удовлетворительно кивнул. Теперь Бономо развернул ноутбук так, чтобы Марго и д’Агоста могли видеть экран.
— Боже мой, — пробормотал д’Агоста.
Марго была потрясена. Пластический хирург не ошибся: человек на этом снимке существенно отличался от того, кто выдал себя за Уолдрона.
— Я хочу, чтобы ты сделал его модель с нескольких ракурсов, — сказал д’Агоста. — А потом загрузи изображения в базу данных Департамента. Мы прогоним их через программу распознавания лиц, посмотрим, есть ли там этот парень.
Дав Бономо указания, д’Агоста повернулся к Лю.
— Доктор, большое спасибо, что уделили нам свое время.