Она бережно спрятала их в свою сумку, застегнула ее и перекинула через плечо. С особой осторожностью она выключила фонарь и толкнула дверь в хранилище. Прислушиваясь, она шагнула в темноту.
Все вокруг было спокойно. Марго вышла и на ощупь руками закрыла дверь бывшего сейфа, после чего повернула колесо. Дверь автоматически заблокировалась, и зеленый свет снова переключился на красный.
«Сделано! »
Она развернулась и, дотянувшись, включила свой налобный фонарь.
Перед ней возвысился темный силуэт мужчины, а потом внезапно вспыхнул яркий свет, ослепивший ее.
Д'Агоста встал из-за стола и потянулся. Спину ломило от многочасового сидения на жестком деревянном стуле, а правое ухо подергивало болью от того, что лейтенант на протяжении нескольких часов почти непрерывно разговаривал по телефону. Он потратил уйму времени, ведя беседы с офисом прокурора, пытаясь получить ордер, чтобы привезти на допрос Джона Барбо. Но прокурор не разделял взглядов д’Агосты на этот вопрос, и прямо заявлял, что не видит никакой веской причины для ареста такого человека, как Джон Барбо — хотя бы потому, что тот сразу вызовет адвоката и превратит в ад жизнь всего полицейского участка.
Для д’Агосты цепочка рассуждений казалась очевидной: Барбо нанял Ховарда Рудда изображать из себя фальшивого доктора Уолдрона, который, в свою очередь, использовал Виктора Марсалу, чтобы получить доступ к скелету давно умершей миссис Паджетт. Барбо были нужны кости скелета, чтобы распознать компоненты эликсира Иезекииля Пендергаста. Это позволило ему воссоздать тот самый эликсир и использовать его на Пендергасте. Д'Агоста не сомневался, что, когда люди Барбо подбросили труп Альбана на порог Пендергаста, тем самым запустив ловушку, Рудд убил Марсалу, чтобы спрятать концы в воду — без сомнения, он заманил лаборанта в отдаленный уголок музея под предлогом оплаты или чего-то подобного. Это казалось столь же очевидным, как и то, что Барбо использовал Рудда в качестве приманки для Пендергаста в ветеринарной комнате в «Солтон Фонтенбло». И там они оба были отравлены газом с эликсиром. Все ради мести за отравление Иезекиилем прапрародителей Барбо и смерть его сына.
Хотя он не мог знать это наверняка, но д’Агоста был точно уверен, что Барбо нанял Рудда три года назад, погасив его долги. Он дал ему новое лицо и новые документы и держал его в качестве анонимного силовика, которого мог использовать для любых своих гнусных дел, поддерживая его верность тем, что угрожал расправой над семьей. Это, определенно, имело смысл.
Прокурор не стал выслушивать это: он отклонил все доводы с едва скрываемым презрением, назвав все это теорией заговора, предположениями, домыслами и фантазиями, нисколько не подкрепленными точными медицинскими данными.
Д'Агоста вынужден был провести добрую часть раннего вечера, обзванивая различных ботанических экспертов и фармацевтических специалистов в поисках необходимых медицинских данных. Но он быстро понял, что для убедительности требуется провести тесты, анализы, слепые исследования, и так далее, и так далее. Лишь после этого могут быть сделаны какие-то обоснованные выводы.
Но должен же быть способ накопать необходимое количество доказательств! Хотя бы для того, чтобы продержать задницу Барбо в кабинете лейтенанта достаточно долго, и Марго с Констанс успели сделать свое дело.
«Основание для ареста. Сукин сын ». Должно быть доказательство, что он нечист на руку! Оно наверняка где-то есть. Д’Агоста чувствовал, что упускает что-то. Нечто очень важное, доказывающее, что у Барбо рыльце в пушку.
Разочарованный, он встал из-за стола. Уже пробило девять часов вечера. Ему было нужно подышать свежим воздухом, прогуляться, очистить голову. Надев пиджак, д’Агоста подошел к двери, выключил свет и вышел в коридор. Пройдя несколько шагов, он остановился. Может, у Пендергаста имелись бы некоторые соображения насчет того, как надавить на Барбо? Но нет — агент был слишком слаб для подобного разговора. Состояние Пендергаста наполнило его гневом и чувством бессилия.
Сделав пару шагов прочь от своего кабинета, лейтенант остановился. Файлы Марсалы находились рядом. Пожалуй, сейчас следовало снова просмотреть их и поискать, не упустил ли он чего-то важного в начале расследования? Может, найдется путеводная нить, которая свяжет с Барбо хотя бы с убийством Марсалы? Д’Агоста вошел в свободную комнату, которая использовалась в качестве склад для сопутствующей документации по расследованиям.
Включив свет, лейтенант начал обследовать стопки папок, сваленные на столе для совещаний и у стен. Он собирался найти все, что у него было на Ховарда Рудда. Если Барбо когда-нибудь засветился в Гэри, штат Индиана, можно было…
Д’Агоста вдруг застыл без движения. Его блуждающий взгляд остановился на единственной мусорной корзине. В ней находилась только одна вещь: скомканный фантик от ириски.
Вездесущие ириски Слейда. Какого черта он здесь делал?
Д'Агоста сделал вдох, потом еще один. Нельзя было поддаваться паранойе. Это был просто фантик от ириски, не более того. К тому же Слейд имел все полномочия, чтобы находиться здесь и просматривать эти файлы. Д'Агоста понятия не имел, почему, но вдруг его полицейские инстинкты встрепенулись. Он вновь огляделся — на этот раз более внимательно. Ящики и шкафы для хранения документов выстроились вдоль стен. Файлы находились там же, где — как он и помнил — он их оставил. Слейд, скорее всего, просматривал их, но… возможно, Англер по какой-то причине не хотел, чтобы д’Агоста знал об этом? В конце концов, Англер прекрасно знал, что д’Агоста и агент Пендергаст дружны.
Нагнувшись, чтобы достать файлы Рудда, лейтенант вдруг заметил на ковре напыление из белого гипса. Это было небольшое пятно — прямо у стены, смежной с его собственной. Д'Агоста подошел к стене и отодвинул от нее коробки. В ней чуть выше плинтуса зияло небольшое отверстие. Он опустился на колени и присмотрелся внимательнее, позволив пальцу очертить контур дыры, которая составляла около половины сантиметра в диаметре. Он прозондировал его разогнутой скрепкой и обнаружил, что оно не проходит насквозь через всю стену.
Его взгляд вернулся к пыли из белого гипса. Это отверстие явно было сделано недавно.
Фантик, недавно просверленное отверстие... Конечно же, эти два факта могли быть никак не связаны между собой. Но затем д’Агоста вспомнил, что Слейд неправильно переоформил информацию на Барбо из полиции Олбани. Действительно ли она сошла со стола Англера? Да и показывал ли ее Слейд Англеру вообще — до того, как ошибочно зарегистрировал?
Олбани. Это была еще одна зацепка. Разве Слейд не сказал, что Англер в отъезде и навещает родственников на севере?
Д’Агоста метнулся обратно, к себе в кабинет и, не потрудившись включить свет, ввел свой пароль на компьютере, получив доступ к персональным данным сотрудников убойного отдела. Открыв файл Питера Англера, д’Агоста нашел расширенные записи о ближайших родственниках, которые все офицеры полиции обязаны были указывать. В записи значилось: сестра, Марджори Англер, Ровен-стрит, 2007, Колони, штат Нью-Йорк.
Он схватил телефон и набрал номер, указанный на экране монитора. Гудок прошел три раза, прежде чем он получил ответ.
— Алло? — послышался женский голос.
— Это Марджори Англер? Меня зовут Винсент д’Агоста. Я лейтенант полиции Нью-Йорка. Лейтенант Англер сейчас у вас?
— Нет. Он никогда не остается у меня вечером...
— Когда вы в последний раз разговаривали с ним?
— Дайте вспомнить… я думаю, четыре-пять дней назад.
— Могу я спросить, о чем вы говорили?
— Он сказал, что поедет на север штата. И что работает над каким-то расследованием. Он сказал, что у него мало времени, но он надеялся заехать ко мне на обратном пути в Нью-Йорк. Что странно, он так и не появился и ни слова не сказал. Я предположила, что у него возникло слишком много дел. Такое бывает.
— Он упоминал, куда собирается?
— Да. Адирондак. А в чем дело?
— Хотел бы я знать, — буркнул он, скорее, разговаривая с самим собой, нежели с собеседницей. — Послушайте, миссис Англер, вы мне очень помогли. Спасибо.
— Не стоит благодарности, — заговорила она, но д’Агоста оборвал связь, не дослушав. Дыхание его участилось. Адирондак. Месторасположение «Рэд Маунтин Индастрис».
Несколько дней назад Англер направился в Адирондак. Почему он не вернулся в город? Казалось, что он исчез. Почему Слейд соврал о его местонахождении? Или Слейд просто ошибся? И потом — эта дыра в стене. В такое отверстие вполне можно было поместить миниатюрный микрофон. Неужели Слейд установил встраиваемый микрофон в стену кабинета лейтенанта? Если это так, то он подслушивал все телефонные звонки д’Агосты. И он, без сомнения, подслушал его разговор с Марго и Констанс.
Дыра была пуста. Микрофон исчез. Это означало, что соглядатай посчитал, что у него имеется вся необходимая ему информация.
Это казалось слишком невероятным, чтобы быть правдой: Слейд был «грязным» копом. И на кого же он мог работать? Ответ был только один: на Барбо.
Теперь беспокойство о том, что Барбо мог как-то угрожать Марго и Констанс перестало быть смутным — оно переросло во всепоглощающее. Этому человеку теперь известно, что подслушал Слейд. Другими словами, ему известно практически все. В том числе и то, что Марго направилась в музей, а Констанс собиралась в Ботанический сад, чтобы достать необходимые растения для противоядия.
Д'Агоста схватился за телефон еще раз, но замер, интенсивно размышляя. Сложилась сложная ситуация. Обвинять коллегу-полицейского в продажности? Ему, черт возьми, лучше быть правым.
Правда ли это? Был ли Слейд замешан? Боже, у него был всего лишь фантик, и неправильно оформленный документ. Явно недостаточно доказательств, чтобы уничтожить карьеру сержанта.
И ведь вызвать подкрепление д’Агоста просто не мог. Его офицеры решили бы, что он спятил — улик на Слейда было даже меньше, чем он предоставил прокурору на Барбо. У него не было ничего. Нет, он должен был сам помочь Марго и Констанс. Он может быть прав, а может и ошибаться — но у него нет другого выбора, кроме как действовать, и действовать быстро, потому что, если он прав, последствия могут оказаться слишком жуткими, чтобы их вообразить.
Д‘Агоста выбежал из офиса и понесся к лифту — так быстро, как только мог.
Марго застыла, парализованная слепящим светом.
— Так, так, и почему же я не удивлен? — послышался голос Фрисби. — Выключите этот проклятый налобный фонарь. Вы выглядите, как шахтер.
Марго послушалась.
— Вот и вы, точно по графику, пойманы с поличным на краже одного из самых ценных экземпляров нашего гербария, — в его голосе звучало торжество. — Это уже не внутреннее дело музея, доктор Грин. Это уголовное преступление, требующее полицейского расследования. Это позволит упрятать вас в тюрьму на многие годы, если не навсегда, — Фрисби, наконец, отвел луч света в сторону и — теперь видимый — протянул руку. — Отдайте мне вашу сумку.
Марго замешкалась. Что он здесь делает? Как он мог узнать?
— Отдайте мне вашу сумку, или я буду вынужден забрать ее у вас силой.
Она посмотрела налево и направо в поисках лазейки для побега, но крупное тело Фрисби преграждало ей дорогу. Ей придется его оттолкнуть — а он был на полфута выше нее.
Фрисби сделал угрожающий шаг вперед и, понимая, что у нее нет выбора, Марго протянула ему сумку. Он открыл ее, вытащил одну из стеклянных пластин и прочитал зычным тоном:
— Американская тисмия, — он, похоже, удовлетворился своей находкой и с самодовольным видом убрал ее обратно в сумку. — Как я уже сказал, вы пойманы с поличным. Для вас все кончено, доктор Грин. Позвольте мне рассказать вам, что произойдет дальше, — он достал сотовый телефон и поднял его. — Я собираюсь позвонить в полицию. Вас арестуют. Поскольку стоимость этих экземпляров значительно превышает пять тысяч долларов, вам будет предъявлено обвинение в уголовном преступлении категории «С» — кража со взломом второй степени — которое влечет за собой до пятнадцати лет лишения свободы.
Марго слушала его, едва понимая слова. Она обомлела, потому что это означало конец не только ее собственной жизни, но и жизни Пендергаста.
Он порылся внутри, обыскивая остальную часть сумки, подсвечивая самому себе.
— Жалко, что нет оружия.
— Доктор Фрисби, — обратилась Марго деревянным тоном, — что именно вы имеете против меня?
— Кто? Я? Имею что-то против вас? — его глаза округлились с притворной иронией, и тут же сузились. — Вы — помеха. Вы срывали работу моего отдела бесконечными приходами и уходами. Вы вмешивались в полицейское расследование, помогали бросать тень подозрения на наших сотрудников. И теперь вы отблагодарили меня за проявленную щедрость в виде предоставления вам доступа к коллекциям наглым воровством. О, я ничего не имею против вас лично! — с ледяной улыбкой, он набрал 911 на мобильном телефоне, держа его так, чтобы она могла видеть, что он делает.
Он подождал мгновение, а затем нахмурился.
— Чертов сигнал.
— Послушайте, — успела сказать Марго. — Жизнь человека…
— О, ради Бога, избавьте меня от своих жалких оправданий. Вы сыграли злую шутку с Йоргенсеном, поставили всех на уши. Он в ярости ворвался в мой офис, и я испугался, что у него может случиться сердечный приступ. Когда я услышал, что вы были в его кабинете с просьбой предоставить доступ к редкому, вымершему растению, тогда-то я и понял, что вы что-то замышляете. Что вы собирались сделать с образцами, доктор Грин? Продавать тому, кто больше заплатит? Впрочем, это уже не важно. Поняв, что вы замышляете нечто незаконное, я пришел, поставил стул в дальнем углу и стал поджидать вас, — его голос буквально лучился самодовольством. — И вот вы явились, как по заказу!
Он торжествующе ухмыльнулся.
— Сейчас я отведу вас к службе безопасности, где вы останетесь до прихода полиции.
Тысячи мыслей вихрем проносились в голове Марго. Она могла бы убежать, могла бы вырвать сумку, она могла бы сбить Фрисби с ног и умчаться прочь, могла бы умолять его, постараться отговорить, попытаться подкупить его... Но ни один вариант не имел ни малейшего шанса на успех. Ее поймали с поличным, вот и всё. Пендергаст умрет.
Несколько секунд они оба молча просто смотрели друг на друга. По лицу Фрисби было видно, что милосердия от него ждать не стоит.
А потом выражение его триумфа внезапно изменилось: сначала на лице отразилось замешательство, затем — шок. Глаза Фрисби резко округлились, губы напряглись. Он открыл рот, но оттуда не донеслось ни звука — только странное бульканье, замершее где-то в глубине его горла. Он уронил фонарь, тот ударился о каменный пол и погас, погрузив комнату во тьму. Инстинктивно, Марго протянула руку и дрожащими пальцами выхватила у Фрисби свою сумку. Мгновением позже она услышала звук того, как его тело грузно рухнуло на пол.
И тогда загорелся новый свет, в котором показались очертания человека, стоявшего позади Фрисби. Он шагнул вперед и — словно бы в качестве акта вежливости — пролил свет на свое лицо, явив мужчину невысокого роста со смуглым лицом, черными глазами, и очень слабой улыбкой, играющей в уголках рта.
***
В то же самое время, ровно в девять пятнадцать, наемная машина повернула к дому 891 по Риверсайд-Драйв, развернулась и остановилась около ворот особняка с работающим на холостом ходу двигателем.
Прошла минута, затем вторая. Парадная дверь открылась, и вышла Констанс Грин, одетая в черное плиссированное платье со вставками цвета слоновой кости. Черный чехол из баллистического нейлона был перекинут через одно ее плечо. В тусклом сиянии лунного света строгое, даже элегантное платье выглядело почти как камуфляж.
Наклонившись к окошку водителя и неслышно что-то прошептав, она открыла заднюю пассажирскую дверь, осторожно положила чехол на сидение, а затем скользнула рядом с ним сама. Двери закрылись, машина тронулась в обратный путь, а затем слилась с интенсивным потоком машин, направляясь на север.
Доктор Гораций Стоун неожиданно проснулся и не сразу понял, где находится. Секунду спустя он обнаружил себя в комнате со своим пациентом. «Этот кошмар не закончился ».
Ему не нравилось исполнять обязанности медсестры, и он делал это весьма неохотно, успокаивая себя лишь тем, что больной платил ему очень большие деньги, да и случай был весьма необычный, можно даже сказать, удивительный. О нем вышла бы отличная статья в «JAMA [156] » — конечно, только после смерти пациента и после его вскрытия. Лишь получив результаты всех анализов, врачи имели бы, по крайней мере, больше шансов диагностировать этот необычный недуг.
Безусловно, выйдет отличная статья.
Доктор Стоун покачал головой, отгоняя сонливость, и, наконец, увидел, что разбудило его. Глаза Пендергаста были открыты и сверлили его напряженным взглядом.
— Мой телефон?
— Да, сэр, — Стоун взял с бюро телефон и протянул его.
Он бросил беглый взгляд на пациента, оценивая его состояние. Лицо измученного агента было бледным, почти белым.
— Девять двадцать. Констанс — где она?
— Мне кажется, она только что ушла.
— Вам кажется? — в слабом голосе больного вдруг прорезалась сила, а глаза загорелись почти одержимым блеском.
— Ну… — начал Стоун, смутившись, — я слышал, как она попрощалась с миссис Траск, и как захлопнулась входная дверь, а на улице ждала наемная машина, которая забрала ее.
Стоун был потрясен, когда Пендергаст приподнялся на кровати. Он явно находился в стадии ремиссии заболевания.
— Я настоятельно советую…
— Молчите, — прервал его Пендергаст, отбрасывая одеяло и с трудом поднимаясь на ноги. Неизвестно, на каком «топливе» держался этот человек в его нынешнем состоянии, но следующее движение поразило доктора: Пендергаст вырвал из руки катетер капельницы. — Отойдите в сторону.
— Мистер Пендергаст, я просто не могу позволить вам покинуть постель.
Пендергаст поднял на доктора Стоуна свои светлые, сверкающие глаза.
— Если вы попытаетесь остановить меня, я буду вынужден причинить вам боль.
Эта неприкрытая угроза прервала возражения Стоуна. Пациента явно лихорадило, он находился в бреду и, возможно, галлюцинировал. Доктор в который раз пожалел, что ему отказали в просьбе пригласить медсестру для дополнительного надзора. Сейчас, глядя на Пендергаста, Стоун понимал, что вряд ли сможет справиться с ним самостоятельно, не навредив ни себе, ни пациенту, поэтому, смирившись со своей беспомощностью, он вышел, а Пендергаст принялся снимать с себя пижаму.
— Миссис Траск? — позвал врач. Никто не отозвался. Этот дом был так чертовски огромен. — Миссис Траск!
Он услышал, как горничная оживленно прошла по первому этажу и отозвалась от подножия лестницы.
— Да, доктор?
Пендергаст появился в дверях спальни, одетый в черный костюм. Он на ходу пытался положить в карман лист бумаги, а пистолет затолкать во внутреннюю кобуру. Доктор Стоун отступил в сторону, давая ему пройти.
— Мистер Пендергаст, я повторяю, вы не в том состоянии, чтобы выходить из дома!
Пендергаст проигнорировал его и направился вниз по лестнице, двигаясь медленно, как старик. Каждый шаг явно причинял ему невыносимую боль. Невозможно было смотреть на это без содрогания. Доктор Стоун отправился за ним в погоню. Испуганная миссис Траск внизу переминалась с ноги на ногу.
— Пожалуйста, вызовите мне машину, — попросил Пендергаст домработницу надтреснутым голосом.
— Да, сэр.
— Вы не можете вызвать ему машину! — запротестовал Стоун. — Вы, что, не видите, в каком он состоянии?
Миссис Траск повернулась к нему.
— Когда мистер Пендергаст что-то просит, мы не говорим ему «нет ».
Доктор Стоун ошеломленно перевел взгляд с миссис Траск на Пендергаста. Агент, несмотря на свое истощение, был настроен явно решительно. Он вернул доктору взгляд — такой ледяной и неумолимый, что Стоун, наконец, сдался и затих.
События развивались слишком быстро. Как только миссис Траск повесила трубку, Пендергаст, слегка пошатываясь, отправился к входным воротам. В тот момент, когда он вышел за дверь, из-за поворота появились красные габаритные огни наемной машины.
Стоун сел, тяжело дыша. Он никогда не видел пациента с такой стальной решимостью, находящегося в тисках смертельной болезни.
***
Откинувшись на заднее сидение машины, измученный болью Пендергаст вынул из кармана лист бумаги и прочитал его. Это была записка, написанная каллиграфическим почерком Констанс: список химических веществ и ингредиентов для противоядия. Рядом с некоторыми из них было указано их местонахождение.
Пендергаст перечитал список более внимательно — сначала один раз, потом еще. А затем он сложил лист несколько раз, порвал его на мелкие кусочки, и, опустив стекло машины, позволил им по одному вылететь на ночной Манхэттен.
Машина свернула к въезду на автостраду Вест-Сайд Хайвэй, направившись к Манхэттенскому мосту и, в конечном счете, к Флэтбуш-авеню в Бруклине.
Покачав головой, мужчина наклонился и что-то вытащил из затылка Фрисби.
— У вас здесь интересная коллекция, — отметил он, держа в руках какой-то предмет, перепачканный в крови ученого. Марго признала в этом предмете гигантскую облепиху с Суматры — шип длиной в шесть дюймов, изогнутый и острый как бритва. В некоторых районах Индонезии такие шипы использовались в качестве оружия, и сейчас Марго наглядно убедилась, что использовались они успешно.
— Думаю, стоит представиться, — продолжил мужчина. — Я сержант Слейд, полиция Нью-Йорка, — он полез в карман своего пиджака и достал документы, тут же посветив на них фонариком.
Марго взглянула на них. Значок и удостоверение выглядели вполне настоящими. Но стоило ли доверять этому человеку? Кем он на самом деле был и что здесь делал? Он ведь только что… заколол Фрисби? Марго ощутила резко растущее чувство растерянности в смеси с ужасом.
— Похоже, я прибыл вовремя, — тем временем заявил Слейд. — Этот старый куратор — вы называли его Фрисби, верно? — кажется, собирался вызвать полицию, чтобы арестовать вас. Он и не знал, что полицейский уже был здесь. И еще он был неправ насчет приговора, который бы вам вынесли. Поверьте мне: ваш проступок отнесли бы к категории «Е» и вам бы присудили всего лишь общественные работы. В Нью-Йорке никто из присяжных не станет заботиться о нескольких заплесневелых образцах растений, похищенных из музея.
Он наклонился, чтобы осмотреть тело Фрисби, осторожно ступая вокруг расползающейся лужи крови из-под шеи ученого. Затем сержант снова поднялся.
— Итак, нам лучше поторопиться, — кивнул он. — Теперь, когда я здесь, вам не о чем волноваться. Пожалуйста, отдайте мне сумку, — и он протянул руку.
Но Марго не пошевелилась в ответ. Она стояла на месте, словно пораженная громом.
Фрисби был мертв. Этот мужчина заколол его. Облепихой! Хладнокровно убил куратора.
Марго вспомнила предупреждение д’Агосты и вдруг поняла: настоящий это коп или нет, но этот человек работает на Барбо.
Сержант Слейд сделал шаг вперед с шипом облепихи в руке.
— Отдайте мне сумку, доктор Грин, — настойчиво потребовал он. В голосе зазвучала скрытая угроза.
Марго отступила назад.
— Не нужно усложнять себе жизнь там, где она может стать проще. Отдайте мне сумку, и вы отделаетесь всего лишь легким испугом.
Сжав сумку в руке еще крепче, Марго снова сделала шаг назад. Слейд тяжело вздохнул.
— Вы вынуждаете меня пойти на крайние меры, — почти сочувственно произнес он. — Если будете продолжать в том же духе, боюсь, в этом хранилище вам светит нечто гораздо более экстремальное, чем общественные работы, — он перекинул шип в правую руку и крепко сжал ее, продолжая надвигаться на Марго. Она осмотрелась и осознала, что загнана в тупик ботанических коллекций: по обеим сторонам от нее высились полки с образцами, а позади было только хранилище.
Марго пристально следила за каждым движением сержанта Слейда. Хотя он был невысокого роста, он двигался уверенно и грациозно, как профессионал. В дополнение к гигантскому шипу в руке Марго разглядела под его пиджаком служебный пояс, к которому были прикреплены пистолет, газовый баллончик и наручники.
Она сделала еще один шаг назад и почувствовала, как ее спина коснулась металлической двери хранилища.
— Все будет быстро, — пообещал Слейд, все еще говоря с сожалением. — Мне самому это неприятно. Я действительно не хочу этого делать.
Рука с облепиховым шипом поднялась, приготовившись к удару, а Слейд подался вперед, нацелившись проткнуть своим оружием горло Марго.
— Вы можете остановиться здесь, пожалуйста.
Водитель припарковал машину у обочины, и Констанс передала ему необходимую сумму денег через специальное окно, после чего забрала чехол, вышла на тротуар и замерла, изучая взглядом местность. Вдоль Вашингтон-Авеню стоял кованый железный забор, а за ним виднелись темные деревья бруклинского Ботанического Сада. Хотя на часах было уже полдесятого вечера, движение на Вашингтон-Авеню все еще было интенсивным — поток машин оставался плотным, а по тротуарам прогуливалось множество прохожих.
Вскинув ремешок чехла на плечо, Констанс разгладила складки своего платья и убрала волосы с лица. Подойдя к переходу, она терпеливо подождала, пока загорится зеленый сигнал пешеходного светофора, и перешла улицу.
Здесь кованый забор, окружающий сад, возвышался до талии Констанс, на концах его венчали тупые пики.
Словно бы бесцельно прогуливаясь вдоль ограды, Констанс дошла до пятна мрака в промежутке между фонарями. В этой темной зоне нависающие ветви деревьев создавали дополнительную тень и укрывали Констанс своим одеялом мглы. Положив чехол на землю, она достала сотовый телефон, сделав вид, что проверяет в нем что-то, и подождала, пока в поле зрения никого не окажется. Затем одним плавным движением она ухватилась за две пики и перебросила себя через ограду с грацией акробата, мгновенно оказавшись с другой стороны. Только после этого она подтянула к себе чехол через прутья и забрала его.
Двигаясь короткими перебежками, Констанс нашла новую тень под покровом древесных ветвей и остановилась там, чтобы убедиться, что ее перемещения не привлекли ничьего внимания.
Похоже, ее никто не заметил.
Открыв чехол, Констанс извлекла оттуда небольшой рюкзак и спрятала его под земляной подстилкой, после чего начала продвигаться сквозь темноту. Фонарик она решила с собой не брать: растущая луна едва начала подниматься над деревьями, давая достаточно света. Благодаря долгой жизни в подвалах особняка на Риверсайд-Драйв ее глаза давно привыкли к темноте, поэтому здесь, в Ботаническом саду она могла ориентироваться легко, как при дневном свете.
Сохранив электронную версию карты бруклинского Ботанического Сада, которая была дана на сайте учреждения, Констанс тщательно запомнила ее. Перед ней лежала граница густого кустарника, образовывающего естественную стену. Констанс раздвинула преграду и перелезла через нее, оказавшись в отдаленном углу Сада Шекспира. Пробравшись через густой участок ирисов, аромат которых окружил девушку, стоило немного задеть цветы, она вышла к кирпичной тропинке, вившейся через насаждения. Здесь Констанс снова остановилась, прислушиваясь. Вокруг было темно и тихо. Она понятия не имела, какая охрана может находиться в саду, поэтому продвигалась с максимальной осторожностью, инстинктивно используя навыки, отточенные в детстве во время воровских скитаний по докам Нью-Йорка.
Стараясь держаться вне основных троп, Констанс прошла мимо клумбы первоцветов и еще одного ряда кустарников, огороженного невысокой каменной стеной. Миновав их, она подошла к началу главной дороги, ведущей к Пальмовой оранжерее — величественному строению Тосканского Возрождения из железа и стекла. За ней находились тепличные комплексы, в том числе Водная оранжерея — дом Печали Ходжсона.
Главная тропа оказалась широкой и была слишком хорошо освещена, чтобы продвигаться по ней тайно, поэтому Констанс затаилась в кустарнике и принялась выискивать глазами охрану. То, что она до сих пор никого не увидела, сильно озадачивало ее. Она невольно подумала, что это может служить доказательством правоты Пендергаста — возможно, Барбо добрался сюда раньше и, если это и впрямь так, именно он нейтрализовал охрану.
Что ж… пожалуй, это, скорее, приятная новость.
С другой стороны, это все-таки был Ботанический Сад, а не музей Естественной Истории. Вполне вероятно, что здесь и вовсе не водится никакой ночной охраны.
Держась в тени насаждений, она прошла между Садом Ароматов и Японским садом «Холм-и-пруд». Ночной ветерок донес до нее запах жимолости и пионов. Пробираясь мимо плотной посадки азалий, Констанс завидела впереди Магнолия-Плазу, представляющую собой удивительно красивое зрелище, несмотря на то, что деревья уже закончили свое весеннее цветение. Следом располагались воды Бассейна лилий, мерцающие в лунном свете.
Изучая карту Ботанического сада, Констанс мысленно уже набросала маршрут подхода. Лучшей точкой проникновения была шикарная Пальмовая оранжерея, многие участки которой были преобразованы из теплиц в места для проведения социальных мероприятий. Здание было оборудовано большими окнами с однокамерными стеклопакетами, а новые теплицы, с противоположной стороны, имели небольшие окна с двойным остеклением.