Твой Добрый, твой Радостный Дух.




Феномен Диксона интересен тем, что он в своей лирике осмысливает собственный духовный опыт. Он говорит о стремлении к Богу, описывает падения, анализирует поступки, выражает надежду на милосердие Всевышнего, старается передать чувство омерзения от совершенных грехов и дает советы по преодолению духовной слабости.

А следующие строчки могли быть написаны после Причастия:

Я не могу сегодня ненавидеть –

Я всех люблю.

Никто меня сегодня не обидит –

Я все стерплю.

***

Я совершил от бури нелюбимой

В любовь побег.

***

И сердце вновь любовью вечной взято,

И нет врага.

***

Я новой радости не сдерживаю слезы –

Хочу рыдать.

***

Свою любовь грехом я не нарушу

До смертных дней.

В стихах Диксона чувствуется живое присутствие Бога, в его поэзии Господь не абстрактен – Он абсолютно реален. Господь предстает милосердным. И это настоящее православное, евангельское восприятие Бога, а не ветхозаветное понимание его как грозного судии, что столь часто встречается в мировой поэзии.

Диксон хорошо знал богословие. В своем творчестве он не раз касался темы встающего из грехов человека, человека поднимающегося: «Низко павшему видны звезды, ясно вставшие в небесах ».

Много званых, но избранных мало.

В жизни будущей меры не те.

Как бы низко ты, сердце, ни пало,

Есть надежда тебе во Христе.

Тонко чувствовал он и тему самооправдания человека перед Богом, многократного сбивания с правильного пути.

В последний раз любуюсь ложью,

В последний раз лелею зло –

А завтра все грехи отброшу,

Чтоб стало на душе светло.

В последний раз во тьму спускаюсь,

Бесовский хоровод вожу –

А завтра пламенно раскаюсь

И в сердце затаю звезду.

Так дух расслабленный клянется

И верит в искренность свою.

И бес хлопочет и смеется

В своем искусственном раю.

Проходит ночь. Встает безбожный

Несовершенный темный день –

И я всё тот же грешный, ложный,

И в сердце – грех, и в мыслях – тень.

Но, несмотря на все свои несчастья, поэт в стихах благословляет свой путь, понимая, что он послан ему Богом. Он даже благословляет каждое новое скитание и поездку.

С каждым днем хотел бы быть я лучше,

Чтоб сказать, когда на сон ложусь:

«Не страшны мне призраки и тучи,

И себя я в мире не боюсь».

У Владимира Диксона много стихов-молитв – им дивился в своей книге «Одинокий художник» философ Иван Ильин.

За всех людей мое моленье,

За всех зверей моя мольба,

И за цветы, и за каменья,

И за плоды, и за хлеба.

За всё, что в дольний мир родится,

За всё, что на земле живет,

За рыбу в море, в небе птицу,

За дым долин, за снег высот.

За братьев близких и любимых,

За недругов и за врагов,

За тишину полей родимых,

За ласку глаз и ласку слов.

Замыслей искупленных благость,

За утреннюю благодать,

За жизнь – кормилицу и радость,

За смерть – утешницу и мать.

Следующая молитва могла быть гимном жизни самого поэта:

Чтоб на людях глаза были суше –

Быстро слезы утрет рукав…

Я молюсь, чтоб до неба душу

Донести мне, не расплескав.

Я молюсь Тебе, Вездесущий,

Я молюсь Тебе на пути:

– Дай мне ныне мой хлеб насущный,

От лукавого уведи.

Чистым сердцем и безкорыстно

Дай служить мне – и не покинь –

Ибо славен Ты ныне и присно

И во веки веков. Аминь.

В стихотворениях-молитвах Диксона никогда не встречается отчаяние или уныние. Сложно с уверенностью утверждать, что это – интуитивный духовный опыт или осознанный выбор автора, хорошо знающего православное богословие.

К тому чье, сердце стонет

И чья душа болит, –

Господь придет и склонит

Нерукотворный Лик.

Погибшим в бездорожье,

Принявшим вольно крест –

Христос по воле Божьей

Воистину воскрес.

И всякому слепому,

И грешникам земным –

Пошлет Господь истому

Сиянием Своим.

Темна Господня воля,

И трижды пел петух:

Но чем печальней доля –

Тем выше в небе Дух!

Поэт анализирует с точки зрения любви к ближнему пройденный им путь. Смог ли он ей научиться? Смог ли прожить свою жизнь, как то требуется от православного человека? Одно из его последних стихотворений поражает силой духовного видения. Эти строки написаны незадолго до смерти:

Теперь дорогой невозвратной

Прошел я много трудных дней,

И слезы стали мне понятней,

И горе скрытое видней.

Теперь по голосу, по глазу,

По тихому движенью рук

Я узнаю заботы язву,

Глухой огонь душевных мук.

Теперь я ведаю, как точит

Неправда – мысли, ложь – сердца,

Как незаметно метят ночи

Тревогой тишину лица.

Теперь, когда я в мире ниже,

Под гнетом неизменных дней,

Ко всем страдающим я ближе,

Ко всем рыдающим нежней.

Последние стихи были написаны Владимиром Диксоном в канун операции. Читая их, можно предположить, что поэт предчувствовал смерть: он принимал ее.

Я в знак распятья вскину руки

И к небу подниму глаза,

Чтоб воспринять земные муки

И будничные чудеса.

Поэзию нельзя мерить религиозными мерками, оценивая только соответствие догматике или принятым нормам, – она создается по другим законам, и в этом смысле ее в принципе нельзя судить: ею можно восхищаться, ее можно любить или не любить, она может оказаться душевно близкой или наоборот.

Все похожи земные повести,

Пошлость в мире для всех одна, -

У кого на душе, на совести

Ни единого нет пятна?

Не последний я и не первый,

Чья душа в печали дрожит: -

Я не знаю, как можно без веры

Даже день, даже час прожить.

Ибо ведает сердце болящее,

Спотыкающееся во мгле:

Есть великое и настоящее

И на нашей бедной земле.

Есть неложное и неподдельное

Жертва чистая, жар души –



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-11-19 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: