Кто-то из киевских жрецов осознал, что бог Велес и есть тот самый змей, которого побеждает громовержец Перун. Для власти это выглядело очень выигрышно.




По этой новой мифологеме Перун, обитающий на вершине горы или на Небе, преследует змеевидного Велеса, что живет на Земле в низине или под Землей. Дело Перуна правое, ибо Велес украл у него всё, что только можно украсть: скот, людей, богатства, жену, и т.д. Велес прячется то под деревом, то под камнем, то залезает в коня, человека, корову. Но это никак не спасает его – Перун везде его находит (как находят бежавших данников княжеские воины).

При расправе с Велесом Перун расщепляет дуб, раскалывает камень, мечет стрелы, убивает всякого, в кого поместился Велес.

По сохранившимся простонародным представлениям, он и убивает всякий раз своего соперника, что спрятался в этих предметах или в живых существах. Так что противник Перуна оказывается либо во множественном числе, либо со множеством жизней.

В результате расправы с Велесом Перун освобождает воды, которые похитил Велес. Иначе, божество Неба возвращает в свои руки жену Матерь-Землю и сходится с нею, оплодотворяет ее потоками дающей жизнь влаги.

Подчеркнем, что сама эта мифологическая схема была известна. Новизна творчества жрецов времен князя Игоря заключалась в совмещении побежденного змея с Велесом. Это мифологически оправдывало отношение великого князя к племенам-данникам не как к партнерам по договору, а как к побежденным и виновным в грехе своего божества. По новой мифологеме получалось, что князь, освященный истиной Солнца, направляется Перуном в полюдье, где берёт дань с тех народов, которые поклоняются виновному и побежденному Велесу. Так грозовой миф позволяет слуге народа стать господином народа.

7. Идея конфликта Велеса и Перуна настолько крепко была заложена в сознание народа, что существует до сегодняшнего дня. Когда под влиянием христианства образ Перуна трансформировался в образ Ильи-пророка, а образ Велеса – в образ Николы-угодника, конфликт сохранился и между этими святыми. Это великолепно отражено в легенде, приведенной в книге А.Н. Афанасьева «Легенды русского народа».

По легенде, мужик завсегда Николу почитал, а Илью – нет. Из-за этого вышел спор, в котором Илья проявляет силу и несдержанность Перуна. Ей противостоит Никола с изворотливостью Велеса. После ряда драматических и чудесных событий мужику пришлось поклониться Илье так же, как и Николе. Тогда боги пришли к взаимному согласию, и наступил мир.

Итак, народная мудрость подсказывает нам, что жизнь становится правильной, когда конфликт Перуна и Велеса разрешается, а Велес более не представляется виновным в чем-либо. Действительно, во времена Олега и Святослава Велес как народный Бог уважался наравне с Перуном.

Владимир сделал Перуна главным богом Киевской Руси, вознёс его на гору и максимально удалил от Велеса, который остался на Подоле. Из этого однозначно следует, что до Владимира Перун главным богом не был! Вероятно, главным княжеским богом был Святовит, или божество Солнца. Мы не знаем, кто именно, но суть в том, что главным было божество света, ясности и мудрости, даваемой светом. Сам князь носил титул, характеризующий его как принадлежащего Солнцу. Эта просветленность и была главным свойством правителя союза племен. Приняв Перуна верховным богом, Владимир разрушил союз и паритет Перуна и Велеса.

Разрушение союза богов началось с решения князя Игоря, что русские племена – это не союзники, связанные с ним договором, а данники – те, кто ниже его княжеской власти и те, кто подчинен ему силой оружия. За это князь Игорь был убит.

8. В свете такого взгляда становится совершенно ясным, почему же князь Мал, убив мужа Ольги – Игоря, имел наглость свататься к ней. В действительности, никакой наглости не было. Мал (статный древлянский князь носил такое имя потому, что был младшим и единственным из трёх братьев-князей, уцелевшим в войне с Игорем) понимал, что все они, князья, равны между собой. И он ничем не ниже Киевского князя. Он, князь Мал, своими действиями восстанавливал древний договор, по которому племена не данники, а добровольные союзники. Тот же, кто посягает на этот союз – должен быть казнен! Мал справедливо казнил за это Игоря. Через этот поступок он оказывался гарантом справедливых отношений между племенами и верховной властью. Поэтому он предлагал княгине Ольге свою руку, чтобы справедливо править союзом племен Руси. Согласие Ольги означало бы признание ею того, что князь всего лишь приглашен русскими племенами для наряда (для защиты от интервентов и разбойников) и не является самостоятельным хозяином Русской земли.

Вот таково было политическое содержание сватовства Мала. Надо понимать, что на это толкали Мала древлянские старейшины. В других исторических реконструкциях его сватовство оказывается непонятным.

Ольга же понимала ситуацию по столичному. Она считала себя госпожой союза племен, первой после великого князя. Она подтвердила это казнями древлянских посольств, не по-русски изощренными и зверскими. И в Киеве это нашло свое идеологическое объяснение. Со времени зверств княгини Ольги на Русской земле закрепилась мифологема борьбы Перуна и Велеса. Очевидно, Велес стал виновен перед Перуном в убийстве Игоря древлянами.

До Владимира русские князья опирались на союз Перуна и Велеса. Так, в договоре Руси с Византией 971 года упоминается о клятвах, которые давали греки и русские. Русская клятва содержит слова о том, что тот, кто не будет соблюдать договор, будет проклят Перуном и Велесом, станет желтым как золото на его украшениях, и будет уничтожен своим же оружием. Эта идея единства бога пахарей и бога воинов закладывалась князем Руси Святославом в основу нарождающегося государства. Очевидно, Святослав, отрицая христианство своей матушки Ольги, – отрицал вместе с ним идею виновности Велеса перед Перуном и виновность народа перед князем. Святослав одевался в обычную русскую одежду, подчеркивая этим, что он ничем не отличается от всех остальных воинов.

Владимир же был тороплив, подобно нашим сегодняшним реформаторам, эгоцентричен, и не хотел понимать, что исторические процессы не укладываются в сроки его жизни. Своей грубой языческой реформой Владимир рассчитывал сильнее подчинить славянские племена, но лишь усилил остроту конфликта. При Владимире Перун стал главным божеством, и его конфликт с Велесом выступил на первое место в идеологии государства.

9. Владимир мог бы провести иную реформу: в согласии с политикой своего отца, мог бы поставить на теремном дворе Перуна и Велеса рядом и прекратить обострение отношений с Севером. Наличие Велеса на княжеском дворе означало бы, что к князю имеют доступ купцы со всех концов славянского мира. Что князь берет на себя не только военную, но и экономическую функцию государства.

Владимиру довелось править северной столицей – Новгородом, и он знал, как живут и как мыслят на Севере и на Юге. В государственных отношениях конфликт Перуна и Велеса неизбежно проявлялся не только как конфликт народа и князя, но и как конфликт между Севером и Югом Руси. Единство богов – объединило бы государство и способствовало бы экономическим связям.

Такая реформа пошла бы на благо союза племен Руси и привела бы к укреплению законности, к расцвету славянского язычества и задержке принятия христианства. Но это ослабило бы личную княжескую власть, изменило бы ее характер. После этого князь обязан был бы поступать по договору, а не по «праву сильного».

Алчность Владимира взяла верх над здравым смыслом. Утверждением Перуна он захотел усилить только себя лично. Этим он дал понять, что следует политике своей бабки, а не отца, и что не поддерживает прежние партнерские договоры с племенами. Так в основе государства Русь проросло зерно враждебности между властью и народом.

10. Этот посев княгини Ольги и Владимира дает всходы до сих пор. Веками сущность власти на Руси была двойственной. Таким же двойственным было и отношение к власти. Первая составляющая власти это родовая власть, власть общины. К ней восходит формула «царь – отец». Т.е. высшее лицо государства одновременно является старшим родителем. Это исключительный признак родовой власти. Вторая составляющая – это та власть, которой, по народному мнению, неприлично выдавать мелких хулиганов. Это та княжеская незаконная власть, которая чужда народу, и к которой он всегда был и будет враждебен. В русском сознании невероятно сложно перепутались эти две формы отношения к объективно существующей власти.

Языческая реформа Владимира оказалась неудачной для укрепления его личной власти. Как и в чем проявлялись эти неудачи – мы из летописей не знаем, но об этом легко догадаться. Русские племена, поклонявшиеся Велесу, оказались слишком гордыми. Потому через восемь лет Владимир сбросил Перуна и принял христианского бога.

Никто никогда не отмечал, что яростная расправа Владимира с идолом Перуна должна быть обусловлена не христианской нетерпимостью, которая тогда еще не успела пустить корни на Руси, а глубоким разочарованием, которое получил Владимир от его главенствования. Конфликт Перуна и Велеса не сломил сторонников Велеса. Былина о Микуле Селяниновиче и князе Вольге очень точно дает нам представление о реальном соотношении сил пахарей и князя. Владимир не получил покорности славянских племен через утверждение Перуна, и прибегнул к опробованной Византийской религии – к христианству. В первые столетия после крещения русских городов христианство так же с очевидностью не дало никакой пользы для укрепления княжеской власти. Наоборот, с принятием христианства на Руси начинается невиданная ранее междоусобная война.

При этом сам Владимир не принес покаяния в своей языческой реформе, не изменил своей политики, и через это не разрешил мифологического конфликта между богами. Русские племена не разбирались в тонкостях христианства. Они еще сотни лет пребывали в состоянии языческого мироощущения, для которого конфликт богов оставался не разрешенным, действия же киевских, владимирских, а потом и московских властей это совершенно ясно подтверждали.

В результате Русь как государство стало рыхлым, противоречивым образованием, которое не удержалось в целости и распалось на княжества с их вечными распрями. В каждом княжестве продолжал тлеть мифологический конфликт противостояния бога пахарей и бога воинов. Мифологическая суть конфликта забывалась, но общественные отношения воспроизводили этот конфликт достаточно точно. Князья ненавидели друг друга, вели бесконечные войны, не считаясь ни с народом, ни с идеей единства Руси.

11. Преодоление Грозового мифа, дальнейшее развитие государственного язычества и его неизбежный синтез с христианством начался в двенадцатом веке, в Залеской Руси.

Во Владимире, Суздале, Юрьеве Польском в это время возводятся чудные каменные храмы, украшенные тесанными из камня языческими образами. Их каменная резьба сохранилась и поныне. Но что она значит? На этот вопрос нет ответа. Тайна веры Залеской Руси остается недоступной. Ключ к разгадке, казалось бы, дает каменное изваяние, хранившееся в восьмидесятых годах двадцатого века в историческом музее в Боголюбово. Это четырехликий идол белого камня. За ликами четко просматриваются нимбы святых. Лица так и остались не прорезанными. Какая-то причина остановила работу.

Вся каменная резьба Залеской Руси показывает, что рождалась новая вера. Происходило что-то фантастическое, не укладывающееся ни в учебники истории, ни в идеологические концепции Руси православной. В лесах рождалась новая Русь. Эта Русь так и не расцвела – погибла при Батыевом нашествии. Идеологи ее новой веры, подлинно русского православия, погибли в боях с захватчиками. Каменное строительство после этого замерло навек, а волшебные образы Залеских храмов нигде не повторялись более.

Но не одни татары сгубили дело. Рождение новой Руси не могло не встретить яростного сопротивления церкви. То, что тайные волхвы одевали рясы и становились для народа проповедниками – подтверждают сами вопросы, которые задавались епископами кандидатам при посвящении в церковный сан. Оказывается, волхвы проникали в церковный институт. В этом нет ничего удивительного, ибо где же церкви было брать мыслящих и культурных людей, как не из волховского сословия[2]? Очевидно, в Залеской Руси число волхвов в рясах превысило критическое число, после чего началось перерождение христианства в язычество. Но в язычество обновленное и княжеское, вполне пригодное к тому, чтобы быть государственной религией. Как становление этого обновленного язычества, так и сопротивление ему шло на уровне интриг. Исход дела зависел от воли и симпатий князя.

В это славное время, в 1164 году «всеми суздальскими людьми» был изгнан епископ Леонтий, требовавший неукоснительного выполнения предписаний поста и стоящий за каноны византийского христианства. Его обличителем выступил тайный волхов, нареченный Фёдором. Он и занял епископское место Леонтия, минуя рукоположение в Константинополе и все установленные для этого обрядовые процедуры.

Фёдор пользовался большой поддержкой владимирского великого князя Андрея Боголюбского – властителя, имевшего большие планы и стремящегося к единовластию на Руси. Эта цель требовала от него борьбы с боярством и с константинопольским православием. Андрей построил во Владимире Золотые ворота, Успенский собор с золотыми куполами, усилил ров и стены, так что город, по его замыслу, должен был напоминать и противопоставляться Киеву. Князь Андрей установил на Руси в 1164 г. праздник Покрова. Это чисто языческий праздник покрова земли снегом – так его понимали все века на Руси. Вот народное присловье: «Батюшка Покров: покрой землю снежком, а меня женишком». Совершенно ясно, что в народном понимании этот праздник Покров к покрову богородицы никакого отношения не имеет. Он же, князь Андрей, выстроил храм Покрова на бывшем капище – в святом, и потому нежилом месте на излучине Нерли, рядом со своей резиденцией – Боголюбово.

Новый епископ Фёдор проводил политику князя Андрея, но не отличился добронравием. Он остригал бороды несогласным монахам, игуменам, иереям, так что их внешний вид лишал их какого-либо влияния на общество. Вспомним, что срезание бороды воспринималось как позор и погибель даже еще во времена Петра Первого. Очевидно, древние язычники находили в великой бороде великую силу. Хотя по-своему сильным было и полное отсутствие бороды. Бессильной выглядела резаная щетина.

Особо вредных иереев Фёдор «распинал по стене», забирал их собственность, закрывал их церкви. В религиозных вопросах Фёдор не боялся озвучивать свое (тайное княжеское) мнение. Он вслух издевался над догматом непорочного зачатия, не признавал божественной природы Христа, а Богородицу понимал как блудную женщину, родившую своего первого сына Иисуса от незаконного мужа. Очевидно, христианский бог для него не был богом.

Если при таком положении дел принять к сведению, что и Успенский собор, и храм Покрова в церковном официозе напрямую связаны с истинной Богородицей, то приходится сомневаться: являлась ли она матерью Иисуса по разумению того же Фёдора? Тут надо признать наличие глубокого разногласия в понимании смысла этих сооружений у Андрея Боголюбского и у киевского митрополита. Очевидно, сам князь Андрей мог бы совершенно ясно истолковать нам идею, заложенную в его соборы, и в языческие образы, вырезанные на их стенах. Но для подавляющего большинства христиан Руси замысел Андрея Боголюбского возродить язычество внутри православия - навсегда остался тайной.

12. Мечтам Андрея Боголюбского (он же сын Юрия Долгорукого – Андрей Суздальский) не суждено было сбыться. В 1174 году он был убит в результате боярского заговора. Эта история изложена в «Повести об убиении Андрея Боголюбского», как выясняется, насквозь лживой.

Современное вскрытие могилы Андрея Боголюбского показало, что он действительно был убит так, как написано в повести. Тот, кто писал – знал, как это происходило, и оставил нам такие подробности, какие может знать только участник преступления. Но! Согласно "Повести" князь будто бы был убит в результате заговора, носившего характер любовной интриги. В действительности же ситуация представляется нам совсем иначе: князь был убит в результате политического заговора, нити которого тянутся в Киев.

Что подтверждает это утверждение? Подтверждает то, что на следующий день после смерти князя Андрея в окрестностях Боголюбова, в Суздале был схвачен епископ Фёдор. Это могло произойти лишь в случае, если его судьба была обдумана заранее, а целью заговорщиков было устранение и князя Андрея, и его епископа. И коль скоро эти дав события почти единовременно происходят, мы лёгкостью можем и указать на тех, кто это сделал: это были высшие церковные круги византийской церкви Древней Руси, которые таким вот образом боролись с богумильско-языческой ересью во Владимиро-Суздальском княжестве...

По смерти князя, Фёдор был схвачен и отправлен на «исправление» в Киев. Там, по воле митрополита Константина, ему отрезали язык как злодею и еретику. Затем отрубили правую руку, а потом выкололи глаза. Так христолюбивый киевский митрополит хоть немного смог утолить терзавшую его злобу, очевидно, понимая суть дел в Залеской Руси. (информация взята из книги "Еретики и ортодоксы Очерки древнерусской духовности", Замалеев А.Ф., Овчинникова Е.А., Лениздат, 1991 г. Подобный уровень человеческого коварства и жестокости вполне умещается в ту модель отношений, которую Русь получила от Византии вместе с христианской религией. Подробнее об этом: книга Наумова Д.Б. "Наследие Византии", "Амрита-Русь", 2012 г.)

13. Залеская попытка связать обои полы времени кончилась неудачей. Татарская орда уничтожила Зелескую Русь и этим помогла церкви подавить языческое возрождение. Так произошёл окончательный разрыв в политическом, культурном и религиозном развитии Древней Руси. Рабское положение народа и обязанность выплачивать многократно увеличенную дань – стали лучшей почвой для консервации отношений, регламентированных Грозовым мифом. При этом сам миф окончательно переместился в область бессознательной народной памяти, что и определило всю дальнейшую историю Руси. Осознавая это, и возвращаясь к мифу вновь, мы понимаем его роль, а заодно и силу языческого начала нашего сознания. Конфликт между Перуном и Велесом до сих пор лежит внутри нас самих. Правильно относясь к нашей древней вере, мы должны разделить в себе понимание ни в чём не виновного народного бога Велеса и Змея – действительного похитителя, которого разит в облаках Перун.

Так что если на мифологическом уровне понять, что образ Змея это не образ Велеса, не внутренняя сущность русского человека, которую надлежит убивать, а это образ алчности и покушающегося на Русь зла, – то мифологическая картина становится на свое место. Тогда разрешается внутренний конфликт нашего сознания и появляется возможность диалога и союза между созидателем и властителем, между народом и властью.

Союз Перуна и Велеса был прямой реальностью во времена Святослава. Очевидным его прообразом был союз купца Минина и князя Пожарского. Если, не смотря на сложности нашего времени, мы вновь сумеем преодолеть этот конфликт и достичь единства в понимании Велеса и Перуна, то после этого вновь явит себя Великая Россия. И тогда на Земном Шаре наступит ее эпоха. Возрождающаяся ныне языческая религия призвана разрешить Грозовой миф внутри нашего сознания и вернуть нам нашу духовную целостность: сделать то, что не удалось Андрею Боголюбскому.

14. Столь желанный ныне для России путь интенсивного развития – исходя из интеллектуальных идей русского народа, возможен лишь по воле Велеса и в союзе с Перуном. Путь России только лишь с Перуном, без Велеса – это путь экстенсивного развития в обществе, построенном по военному образцу, на основании пирамиды президентской (царской) власти, с бесконечным казнокрадством сословия чиновников и бесконечной разницей между богатыми и бедными. Это тот худший образ русской государственности, который изыскивают и предъявляют нам наши враги.

Пирамида христианской церкви закрепляет собою перуническое начало власти, в ущерб разумной самостоятельности и воле народа, даваемой Велесом. В этом смысле официальная Греко-Кафолическая Церковь никогда не будет народной церковью и никогда не сможет самостоятельно разрешить конфликт Грозового мифа.

«Тьма власти» – так была охарактеризована укрепляемая церковью монархическая власть в девятнадцатом веке. Безусловно, вся эта властная "тьма" - плоть от плоти перунической идеи княжеской власти Древней Руси. Её идеал - править насилием. Самая распространенная икона на Руси – это икона Георгия Победоносца, разящего змея. В такой ситуации, мудрый бог Велес – не имел другой возможности, кроме как хитростью утвердить на Руси свое простое и ясное слово. Это давало простолюдину возможность перевести дух и хоть как-то почувствовать своё достоинство.

Все ереси Руси и движущая сила раскола, в нашем разумении, есть искание народом своего бога – искание Велеса и Даждьбога – предков русского народа. Эти искания истины во мраке временами приводили людей к предельному обострению конфликта с властью и массовому признанию своего бессилия. Это, в свою очередь, вело к попыткам снять с себя какой-то неведомый великий грех, пусть даже путем самосожжения – высшего языческого очищения и, стало быть, желанного приближения себя к истине.

История ересей Руси для нас – великая история народной трагедии. Нам важны ее порывы и устремления, мучения и страсти потому, что так страдал и так вел поиск истины наш народ. В этом был заключен народный путь к истине. Этот путь не мог не привести вновь к язычеству – к своему историческому началу, взгляд из которого приводит к устранению противоречий и дает ясность видения Мира. Именно это вечное возвращение в народном сознании видится нам высшей ценностью и итогом народных исканий.

Сегодня язычники понимают, что союз Перуна и Велеса восстановит в нашем народе единство воли, разума и традиции. От этого рассеется охватившая нас тьма, сгинет Морок. Рухнут бесконтрольные пирамиды – вертикали власти, тайные и явные. Вновь восстановится целостность русского мира. Народ почувствует свое единство, и возвратит свое исконное право – быть хозяином своей земли. Тогда все мы узреем истину. И в ясном сознании без единого сомнения совершим простые, но единственно верные поступки. Они будут животворны для нас и смертельны для мировых кровососов. Тогда и наступит эра России. Так будет. Это открывает нам языческая вера нашего времени.

Теперь же начнем раскручивать клубок наших страстей с необходимыми для этого пояснениями.

 

 

Общинная самобытность

 

1. Рассмотрим глубже вопрос о русской общине и русском самосознании. Мы уже указали, что не можем принять тенденциозную идею, будто только лишь православие принесло нам истинную культуру. А все, что было до крещения Руси – относится к умозрительным ценностям, сочиненным фантазерами нашего времени.

Был ли русский народ грамотен и культурен без христианских учителей? К примеру, откуда взялись берестяные грамоты на Руси? Это церковь превратила дикий народ в поголовно грамотный? Ничего подобного. В тысяче найденных берестяных грамот ничего о вере христианской не написано. Есть – на пальцах пересчитать, малое число грамот с текстами церковных песен. Но можно понять, что их писали, дабы выучить и петь. Религиозных переживаний или наставлений в тысячах берестяных грамот – нет.

Это невозможно понять, если исходить из того, что учили грамоте именно и только в церкви. Если бы было так, то первое, что писали люди – были бы библейские цитаты либо фразы-поучения, настраивающие на размышления о Боге, вроде: «Ксеркс умер, хоть был он великий царь. Умрешь и ты – как всякая тварь», и т.п. Но ничего такого в берестяных грамотах нет. Содержание грамот показывает, что народ с церковью и верой их никак не совмещал и отражал в них либо свой прагматизм, либо врожденное жизнелюбие.

Берестяные грамоты в большей степени наполнены матерщиной, чем «аллилуйями». Масштаб же церкви того времени был столь незначителен, что обучить грамоте всех новгородцев усилиями церковников было просто невозможно. Очевидно, грамоте учились дома, где она никак с религией не совмещалась.

2. Христианство – религия книги. Но на Руси даже этого изначально не понимали, настолько люди были далеки от официальной религиозности. То, что свою личную веру можно изложить на бересте писаными словами – сама эта мысль древнего новгородца не посещала. Потребность описывать свои религиозные переживания русские люди обнаружат лишь через пятьсот лет – во время церковного раскола. На бересте не записаны ни суеверия, ни упоминания о языческих богах. На древней новгородской бересте вообще нет никакой мистики – одни только логически здравые рассуждения.

Может, люди вне христианской религии оказывались атеистами – ни во что не верили? К примеру, Василий Буслаев, новгородский молодец, верит только в свой уд: «Не верю я ни в чох, ни в сон, а верую в свой червлёный вяз». Едва ли только так и было. Это есть великое заблуждение всех наших исследователей религии. Они почему-то думают, что религиозность может быть только книжная – писанная, логически осмысленная и христианского типа. Молчаливо принимая это за постулат, они оценивают уровень духовности лишь по внешним проявлениям, характерным для христианства. Между тем, есть иная религиозность – экстатическая, которая проявляется в религиозном экстазе, который внешне может выглядеть как помешательство, как камлание шамана, как упоённость созерцанием или пением. Такие признаки религиозности у нас не принято рассматривать как значимые. Христианство сложило у нас ясное впечатление, что духовность – это когда читают и цитируют Библию, стоят на коленях перед иконами, крестятся, молятся, валяются в пыли, каются. Но такое характерное поведение – ограничено, и совершенно не исчерпывает всех возможных форм религиозности. Старообрядчество, чрезвычайно почитая древние книги как реликвии своей веры, донесло до нас многое из нехристианской – экстатической (языческой?) модели религиозности, в частности, известной как радения хлыстов. Но у образованных людей нашего времени, особенно гуманитариев, очень часто глаза завязаны их же образованием. Они почерпнули представление о религиозности целиком из книг, сделали свой собственный религиозный опыт приложением тех же книжек, и потому мыслить категориями не книжного ума просто не в силах. Древний же человек, язычник, получал религиозные представления – устно. И потому сегодняшние ученые мужи не могут понять, что религиозность может быть полноценно выражена совсем иначе: через хоровод, общее пение, общую радость, дыхание, игру и внутреннее ликование души от созерцания Природы, без употребления литературных средств и словесно изрекаемых переживаний. Иначе говоря, религиозность может заключаться в опыте переживания изменённого состояния сознания, описать которое оказывается затруднительным даже в наше время. Исследователь берестяных грамот может поражаться рациональности сознания их авторов, не догадываясь, что для этих авторов участие в религиозных мистериях и экстатических обрядах являлось совершенно обыденным делом.

Что мы сегодня знаем о качестве языческой веры? Какие её особенности реально существуют сегодня и потому могли иметь место и вчера. Языческая вера и проявления языческой религиозности совмещены не только с устной словесной формулой или молитвой. Язычество немыслимо без созерцания духовного Мира, о котором нельзя сказать логическим словом, но о котором удаётся петь, и которое выражается через ритуал, страсть, чувство. Язычник в лесу или на капище порой молится дыханием – духом, не произнося слов, но вздрагивая телом, возносясь при этом к небесам и пребывая в величайшем восторге души. Внешне это просто человек, стоящий с раскинутыми руками. Но если бы в это время кто-то смог увидеть дух его, то обязан был бы говорить о религиозном экстазе. Древние люди и поздние мистические сектанты не могли понять, как это их раздевающийся при религиозном обряде дух может быть переложен на слова и записан на бересте, на коже? Это казалось совершенно невозможным. И все поздние сознательные попытки наших мистических сектантов сделать это – фактически провалились. Выясняется, что литературных средств тут явно не хватает. Изложение на бумаге религиозных переживаний оказывается не в силах заменить живое обращение к богам. Да и зачем пытаться это записать, если, с точки зрения человека, владеющего такой экстатической обрядностью, страстную молитву можно всякий раз сотворить, когда она потребуется.

3. Древний человек не находил связи между своей верой, обрядом и литературным их истолкованием. Возможности записанного слова понимались как очень ограниченные. Поэтому христианское разъяснение связи между верой и книгой не могло достигнуть цели в одном - двух поколениях после крещения. Первые христиане на Руси понимали это. Христианская вера разъяснялась не путем чтения книги, а путем введения человека в храм, показом ему красивых икон, окуриванием его ладаном и убаюкиванием сладкоголосым пением. При этом те же священники отмечали, что места языческих игрищ утоптаны, а в храмах молящихся мало.

Такую ситуацию мы находим в Древней Руси до середины четырнадцатого века. До этого русские люди не интересуются христианством и не мыслят его категориями и образами. Соответственно, не возникает и каких-либо в христианском смысле еретических учений. Первой ересью на Руси оказывается т.н. ересь стригольников. Она становится возможной в силу двух причин. Первая – это надлом в язычестве. Язычество из-за постоянного террора более не может выполнять роль народной религии без какого-либо упоминания и перемешивания с христианством. Языческие боги начинают толковаться как христианские святые. Вторая причина – стихийное формирование двоеверия, когда в народной религиозности заметною роль стали играть христианские идеи и образы. Суть двоеверия в том, что в народном сознании сферы христианства и язычества разместились параллельно и бесконфликтно. При этом осмысление христианства веками не было критическим. Ересь возникла, как только произошло столкновение принципов христианской церкви с древнерусским критицизмом, с представлениями о правде и приличии.

4. По сути, это был интеллектуальный и этический бунт против церкви. А церковь в Древней Руси вела себя откровенно порочно. Именно так, как ей д о лжно вести себя в развитом государстве. В этом нет ничего удивительного, ибо она была привнесена как отшлифованный институт из уже развитого государства, и многие этапы становления, характерные для той же Византии, христианство на Руси не проходило. На Руси не было ни церковного иконоборчества, ни отрицания литургии, ни поругания Богородицы. Все это осталось в истории Византии, в «пеленках» христианства, из которых оно исторически выросло. С другой стороны, и многих пороков, которые свойственны развитому государству и его идеологическим институтам, Древняя Русь еще не знала. Но зато эти пороки взрослого социального организма были неявным образом вписаны в церковный институт. Они были как бы заимствованы из Византии вместе с религией. Взяты из иной для Руси исторической эпохи: из эпохи, в которой жила зрелая и уже начавшая клониться к закату Византийская империя.

Естественно, церковные понятия вошли в нравственный конфликт с русским самосознанием. Осознать этот конфликт с учетом исторической перспективы, как мы делаем это здесь, – в то время было невозможно. Тем не менее, церковь получила народный упрек в порочности, в том, что ее пастыри «лихие». И вслед за этим был поставлен вопрос о том, что такие пастыри не могут привести к пониманию божества и формы его почитания. Это, конечно, не формулировалось как требование исторического соответствия религиозного института устройству общества, но формулировалось как нравственная претензия к церковному институту, без которого предлагалось обойтись.

Это и породило ересь или движение стригольников. Это движение, в силу архаических особенностей древнего общества, не могло сформироваться в стригольническую церковь, хотя его и возглавляли лучшие представители сам о й древнерусской церкви. Борьба церкви с этим движением продолжалась около столетия.

5. Подробно скажем о стригольниках ниже. Чтобы понять их мотивации, следует понять, как было организовано древнее общество, нравственным идеалам которого стригольники стремились отвечать.

Этот вопрос вообще важен для всего нашего исследования, потому, что без его разбора никакое осмысление русской народной религиозности оказывается вообще невозможным. Итак, чтобы понять базу русской ереси, следует понять: каково было устройство древнего общества, и какие нравственные представления для него были ключевыми? В этом вопросе будем в основном следовать книге Н. П. Павлова-Сильванского «Феодализм в России», 1988 г. При этом нас будет интересовать не жизнь людей возле стольного города, которая была целиком подконтрольна княжеской власти, а самостоятельная жизнь народа на удаленных от центра обширных территориях Руси.

Мы обращаем внимание не на центр, а на периферию потому, что именно там впоследствии поселилось и упорно жило старообрядчество и сектантство. Т.е. правильно устроенный русский мир виделся древним людям именно там, а не в стольном городе. Длительное время таковой периферией оказывалась и Новгородская земля как вечевая республика, которая была устроена на основе принципов, столетиями лежавших в основе народной жизни. Мы могли бы проследить, как эти народные принципы жизни деформировались и разлагались в самом Новгороде вследствие экономического расслоения общества. Мы не будем этого делать, а только лишь отметим: многовековая история Русского Севера показывает, что рост различия людей по уровню благосостояния сам по себе еще не меняет формы их социальных отношений. Главное – то, что при этом у богатых и бедных сохранялся, по сути, единый образ жизни: те и другие пахали землю.

Иначе говоря, пока народная масса являет собою один единственный класс земледельцев-лесовиков, объединенный родовой формой отношений, – он устойчиво существует как единое народное целое, даже если отдельные люди выделяются по своему богатству, уму или наличием в роду выдающегося предка. Эта устойчивость возникает не сама по себе, а поддерживается (утраченным на сегодня) древнеславянским кодексом чести, который гласил, что славяне – потомки богов – должны хранить высокое достоинство, и в родовом смысле являются равными между собою, независимо от уровня личного благосостояния. Честь же – превыше всего. Поэтому народной формой самоуправления у славян было вече: и в столице, и в провинциальном центре, и в глухой деревне.

6. Наиболее выпукло эта идея сохранения первобытного равенства и древнейших традиций славян описана в книге А. Гильфердинга «История балтийских славян». Гильфердинг указывает, что эта славянская идея, не приняв каких-либо обновлений, которых требовало развитие враждебных славянам европейских государств, в конце концов привела к гибели балтийских славян. Это произошло потому, что славянская идея равенства не предполагает наличия государства – какой-либо централизованной власти и жесткого иерархического подчинения ей.

В самом первом приближении, этническая история Древней Руси – это история конфликта зародившейся на Руси централизованной власти и славянских племен, вполне самодостаточных безо всякой княжеской власти и имеющих вечевую форму организации. Поэтому многие века смыслом жизни русского человека было стремление избежать давления какой-либо княжеской или государственной власти и жить по-своему, как дедами и прадедами заповедано. И если для этого нужно было уйти в леса – то уходили.

Говоря о классе земледельцев-лесовиков, мы подчеркиваем, что ж



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-08-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: