Кроме этого вооружения, отдельно ещё хранилось несколько гранат с шумовым и ослепляющим эффектом; пластиковая взрывчатка, взрывпакеты направленного действия, а также слезоточивые петарды. В общем, всего этого «добра», которым его когда-то заботливо снабдило начальство «Острова», хватило бы для ведения целой мини-войны.
Сэнсэй с презрением посмотрел на весь этот арсенал и тяжело вздохнул. Хоть он и стрелял довольно метко, не хуже олимпийских чемпионов, и в совершенстве владел остальным, но всё же не любил оружие. А увешивать себя пистолетами и автоматами, как игрушками новогоднюю ёлку, Сэнсэй считал глупостью. Человек расслабляется, держа в руках оружие, становится уязвим, поскольку надеется на него. Подсознательно он заранее отвергает свои природные возможности, рассчитывая на механизм. И если его внезапно лишают этой «последней надежды», то он впадает в панику. А панический страх равнозначен поражению без сопротивления, по сути дела, глупой смерти.
Сэнсэй глянул на спецоборудование. Покрутил в руках прибор ночного видения. Немного подумал и, махнув рукой, положил его на место. Уж чему-чему, а своим природным способностям он доверял больше, чем этой военной игрушке. В результате, традиционно обойдя все эти «музейные экспонаты», как он их величал, Сэнсэй взял, как обычно, спецодежду и маскировочную накидку. «Хоть что-то дельное придумали», – подумал он про себя. Ткань, из которой была пошита спецодежда, не отражала свет и сливалась с любой тенью даже днём, а ночью человек в ней становился абсолютно незаметным. Она была чёрного цвета, по покрою похожа на одежду ниндзя, но имела свои индивидуальные особенности. Сэнсэй прихватил специальные лёгкие ботинки на мягкой подошве, в конструкцию которых он внёс кое-какие изменения для удобства. И, подумав немного, всё-таки взял небольшой ножик.
|
|
Вполне довольный своим обмундированием, Сэнсэй пошёл к выходу. Тут его внимание привлёк небольшой чемоданчик. Он набрал мудрёный код. Замок легко щёлкнул, распознав своего хозяина, и предоставил ему свои «закрома». Сэнсэй заглянул вовнутрь. Там, в таком же порядке, как и раньше, хранились различные ампулы, шприцы, пузырьки и коробочки с порошками и мазями. В том числе и крем ММП, не оставляющий отпечатков пальцев. Всё было герметично упаковано. Сэнсэй взял одну из коробочек и вытащил оттуда небольшой пакетик с порошком. И, набрав код, закрыл этот «жёлтый чемоданчик Айболита», как его шутя прозвали на «Острове». Хотя он был чёрного цвета, а предназначение его содержимого больше соответствовало как раз процессу, обратному лечению.
Осторожно выйдя по ступенькам, Сэнсэй замаскировал мудрёный замок, тщательно расставил «контрольки» и посыпал это место порошком, который отбивал охоту, как говорится, любой собаке дышать носом. Хотя и эта предосторожность была излишней.
Место, которое когда-то выбрал себе Сэнсэй, отличалось какой-то особой энергетикой. И он это чётко ощущал. В радиусе двадцати метров это место обходили даже звери, не говоря уже о людях, которые, если бы попали в эту зону, то почувствовали дискомфорт, недомогание и даже необъяснимый страх. Сэнсэй знал это по себе. Первый раз это место как раз его и заинтересовало, когда он ощутил подобные симптомы. Другой бы бросился бежать от беспричинного страха куда подальше. Но не Сэнсэй. По своей натуре он был достаточно любопытен к таким природным явлениям, и вместо страха в нём возникла жажда исследования. Сэнсэй провёл здесь несколько дней в определённых медитациях, которые позволили настроиться на аномальную энергетику данного места. После этого он мог спокойно находиться в этом «бермудском треугольнике» без особого ущерба для здоровья.
|
|
Сэнсэй вышел к машине, уложил одежду в багажник и поехал назад. Когда прибыл домой, уже взошло солнце. Приняв душ, он заварил крепкий кофе и начал набирать номера телефонов необходимых ему людей. Затем ещё раз проверил спецодежду и, прихватив её с собой, поехал на работу. Это позволяло в случае экстремального вызова Филёра оперативно прибыть на место засады.
* * *
Весь рабочий день прошёл в напряжении, но без особых проблем. Пораньше закончив работу, Сэнсэй поехал на встречу с отцом Иоанном. На оговоренном километре его уже ожидала машина Вано. Конечно, в водителе трудно было узнать прежнего батюшку. Отец Иоанн больше напоминал респектабельного преуспевающего бизнесмена. Его волосы были тщательно зачёсаны назад и прилизаны. Бородка стильно подправлена. Одет он был в строгий костюм. И, несмотря на бессонную ночь, а также службу в церкви, выглядел абсолютно свежим и бодрым. «Форд», в котором сидел Вано, тоже больше говорил о том, что «владелец», скорее, принадлежит к деловым бизнес-кругам, нежели к братьям духовным. Так мог подумать любой обыватель со стороны. На самом деле это была всего лишь необходимая маскировка.
|
|
Подъезжая к машине отца Иоанна, Сэнсэй улыбнулся, глядя на такую «бутафорию», и через открытое окошко спросил:
– Почём опиум для народа?
Отец Иоанн ухмыльнулся и, делая ударение на своё любимое «о», в шутку ответил:
– Святым бы кулаком тебе да по окаянной шее. Прельстился еси о человеке, и не веси, что глаголешь.
– Да уж, – рассмеялся Сэнсэй. – Иные в благоденстве живущие, яко до святительства сан не уничтожится.
Припарковав свой автомобиль, Сэнсэй пересел в машину Вано. Друзья тепло пожали друг другу руки.
– Это что, сейчас попам в счёт зарплаты от пожертвований стали такие тачки выдавать?
– Не богохульствуй, сын мой. Зависть – это грех, до зела оскудняющий душу… Надо не грешить, а исполнять заповеди Господа…
– …особенно в наше время, когда животное мудрование всюду превозмогает, – закончил Сэнсэй любимую фразу отца Иоанна.
– Верно глаголешь, – всё так же улыбаясь, произнёс Вано. – Ну, раб божий, зачем вызывал? Чай исповедоваться решил, грехи отпустить на сто первом километре? Я даже вон, Святое Причастие на всякий случай захватил.
Отец Иоанн кивнул в багажник.
– Святое Причастие говоришь? Это хорошо. Тут как раз есть люди, которые остро в нём нуждаются. Надо бы причастить их, пока они греха на душу не взяли.
– Тяжкого ли греха?
– Убийства.
– Это серьёзно… Часом, не те ли «прихожане», что в километре ожидают участи в раздумьях о судьбе своей?
– Нет. Это их «глаза и уши».
– А-а-а, понятно. – И Вано, уже перейдя на обычную речь, уточнил: – Так в чём конкретно задача?
– Значит так… У нас появились «конкуренты», которые могут внести в наши планы нежелательные изменения. Люди, в общем-то, нормальные. Раньше работали в системе. Послужной список у них хороший. Один из предполагаемых участников даже…
Сэнсэй вкратце рассказал Вано кое-какие сверхсекретные сведения об условном «противнике», которые удалось раздобыть Филёру.
– Так что не грешить, — с улыбкой предупредил Сэнсэй в конце рассказа, — убивать нельзя, травмировать тоже. Просто обезвредить. Желательно на время обездвижить, но без последствий. – Он развернул карту. – Предполагаемое место засады здесь и здесь.
– Какое у них будет оружие?
– Да мелочь. Всего лишь базуки, – с улыбкой сказал Сэнсэй.
– Ну, дают! Квалификацию, смотрю, на уровне держат, согласно требованиям времени – внаглую и наверняка.
– Возможно, следуя старой привычке диверсанта, у них с собой будут автоматы и спецножи, – уже серьёзнее добавил Сэнсэй.
– Ну, это как пить дать.
– Я беру на себя первого исполнителя. Ты – второго. Твоя задача отключить и переместить тело в точку А, то есть к первому. Задача ясна?
– Вполне. Проще пареной репы. Обезвредить. Отключить. Переместить.
– Ну, тогда вперёд! Послужим на благо народа.
– О Господи, грехи мои тяжкие… – вздохнул отец Иоанн и с улыбкой добавил: – Ну что ж, для народа так для народа.
Сэнсэй пересел в свою машину, и они поехали, свернув с трассы на грунтовую дорогу. Остановив машины на значительном расстоянии от интересуемого места, тщательно их замаскировали. Переоделись в спецодежду и стали двигаться по лесопосадочной полосе в сторону предполагаемой засады. Шли на определённом расстоянии друг от друга, практически бесшумно. Ступая особой мягкой походкой, они, точно дикие кошки, то крадучись, то периодически замирая, приближались к цели. Словно призраки, мелькали их тела между деревьев, растворяясь в пространстве светотеней лесных насаждений. Приблизившись к объектам их внимания, они объяснились друг с другом едва заметными жестами.
В это время наблюдатели готовились к пересменке, поэтому настроение у них значительно улучшилось. Всё-таки просидеть двенадцать часов в напряжении – тоже не сахар. Это только с виду работа наблюдателя кажется лёгкой. Вроде, что там сложного, стой да смотри! Но она настолько выматывает психологически, что у людей этой профессии часто бывают и перенапряжения, и даже нервные стрессы.
Через сорок минут, когда начало смеркаться, наблюдателям сообщили по рации, чтобы те возвращались к «Ноль первому», то есть к машине, которая их заберёт. С пересменкой они провозились минут двадцать. Этого вполне хватило для того, чтобы Сэнсэй и Вано заняли удобную позицию в местах предполагаемой засады «конкурентов». Сэнсэю было проще в определении местонахождения, так как наблюдатели стояли в пункте, который по всем своим стратегическим показателям наиболее удобен для совершения диверсии. Вано же пришлось повозиться, надеясь на свою интуицию и профессиональную подготовку. Ведь если «конкуренты» собрались задействовать две базуки, значит расстояние между стрелявшими должно быть пятнадцать – двадцать метров. Выстрел из первой базуки по бронированному джипу не уничтожил бы его, а лишь наделал множество трещин. В это время выстрел из второй базуки, благодаря уже имеющимся трещинам, взорвал бы эту машину окончательно. Поэтому Вано, отсчитав приблизительно двадцать метров от основного места первого стрелка (лучше больше, чем меньше, легче зайти со спины), облюбовал себе позицию, с которой хорошо просматривалась дорога. Пользуясь пересменкой, он ловко и бесшумно взобрался на дерево, стоявшее посередине этой миниатюрной удобной полянки. Природная худощавость Вано позволила ему слиться с деревом в единое целое.
В отличие от Вано, Сэнсэй точно знал свою позицию. Сложность заключалась в маскировке. Чувствовалось, что здесь работали профессионалы, которые выставили вокруг множество «контролек». Всё-таки действовали они недалеко от логова своего врага и страховались по полной программе. Сэнсэй запоминал расположение лесного мусора на земле, разных мелких веточек. Выбирая себе убежище, он ступал осторожно, чтобы не нарушить возможную «контрольку». И тут ему удалось обнаружить разбросанные трухлявые корки дерева на дополнительном подходе к позиции. А ведь это – одна из лучших «контролек» в лесу. Куски коры настолько прогнили, что стоило на них слегка наступить, как они бы тут же развалились. Сэнсэй решил обустроиться именно здесь. Больше надежды на «контрольки» – меньше бдительности. Да и сама природа изготовила тут удобное лежбище в виде небольшой ложбинки. Срезав сбоку от прохода между двумя деревьями верхний слой почвы вместе с лежащей на ней трухлявой корой, Сэнсэй вырыл неглубокую ямку, прикрыл дополнительно веточками. И, уместившись в ней, накинул на себя маскировочную накидку. Затем аккуратно уложил пласт земли над головой. Благо, что земляной слой представлял собой единый сросшийся ком. Устроился он замечательно. Сэнсэю такая удобная позиция давала возможность следить за происходящим в полном смысле из-под земли.
Уж что-что, а по природному фактору в целях маскировки в учебке на «Острове» гоняли хорошо, усложняя каждый раз рельеф местности, предполагаемый обзор, маскировку и даже присутствие (и, соответственно, реакцию) различных животных и птиц. Но самым сложным всегда оставалось предугадать психологию условного противника, поскольку в «противниках» значились сами учителя, настоящие асы этого нелёгкого дела.
Сэнсэй замер в ожидании. Теперь его сила заключалась в самой неподвижности. Полная неподвижность – это надёжный спутник внезапности. Недаром в природе многие животные и насекомые замирают перед нападением. Их не видно и не слышно. Они сливаются своим окрасом с окружающей местностью, словно являются продолжением, незначительной частью огромного массива. Их оцепенение – выигрышный старт перед нападением. То же проделывают и «жертвы» природного круговорота, замирая, как вкопанные, перед опасностью. Но в этом случае это связано с сохранением жизни (вдруг «враг» не заметит). И в том и в другом варианте неподвижность – инстинкт, выработанный искусством выживания. Природная формула проста: неподвижность равна иллюзорному отсутствию. И она давно подмечена людьми.
Через какое-то время появились и главные «герои», тащившие на себе базуки. Их было трое. Двое, судя по досье, – настоящие спецы по диверсионной работе. Кроме своей ноши, за спинами у них висели автоматы «УЗИ». Третьим был Ворон. Шли тихо, не разговаривая. Когда они прибыли на место, полковник ГРУ вытащил пистолет с глушителем. Ещё раз проверил его и засунул за пояс. Затем внимательно осмотрел наблюдательный пункт. Очень близко прошёл возле Сэнсэя. Посветил фонариком с узко направленным световым лучом на трухлявую кору. Проверил ещё пару близлежащих «контролек». И, видимо не заметив ничего подозрительного, чёткими военными жестами молча уточнил позицию своим подчинённым. Один боец с базукой пошёл, крадучись через кусты, в направлении Вано. Второй начал примеряться к базуке, выбирая наиболее оптимальную позицию. Старший взял бинокль и стал просматривать местность и дорогу. Наконец они затихли в ожидании.
Сэнсэй наблюдал из своего укрытия, медленно группируясь для стартовой позиции. Его движения были очень медленны. Просто сверхмедленны. Подобное движение остаётся практически незаметным, даже если смотреть на него в упор. Ведь глаз человека устроен так, что больше реагирует на резкие действия, чем на постепенное перемещение. К примеру, если взять цветок или почку, то человек замечает, что она раскрывается лишь по очевидным признакам, хотя этот процесс идёт постоянно и очень медленно. Или же в темноте мы быстро замечаем любую вспышку света. А как именно происходит рассвет – фиксируем неотчётливо и судим о его наступлении только потому, что начинаем различать цвета и предметы. Поэтому такое сверхмедленное движение человеческий глаз может зафиксировать разве что на неспешно прокручиваемой киноплёнке.
Приняв стартовую позицию, Сэнсэй приготовился к атаке. Уже совсем стемнело. Старший вытащил прибор ночного видения. Минут через пятнадцать он напряжённым голосом тихо сказал: «Внимание...» На дороге появился роскошный джип «Мицубиси-Паджеро», последний писк автомобильной моды, в сопровождении двух «БМВ». Помощник занял намеченную позицию. Привёл базуку в боевую готовность. Прицелился. «Готовьсь!» – послышалась тихая команда. Щёлкнул предохранитель. Одновременно с щелчком Сэнсэй одним прыжком выскочил из своего укрытия. Помощник лишь успел услышать лёгкий шорох, словно взлетела с ветки ночная птица, и приказ Старшего: «Пли!» Его мозг уже послал команду в мышцы, но…
Внезапно он почувствовал лёгкий болевой толчок сзади в районе шеи. Глаза ослепила яркая вспышка желтовато-розового цвета, будто включили мощный прожектор. Тело моментально сковало. Этот человек с ужасом стал ощущать, как все мышцы, точно единый механизм, сжались в спазме помимо его воли и желания. Страшная судорога охватила всё тело. И самое странное было то, что палец, лежавший на курке, вместо того, чтобы сжиматься, стал с огромным усилием разжиматься. Казалось, напряжение в теле нарастало с каждой секундой и ничем невозможно его остановить. Мышцы сводило с такой силой, что помощнику показалось, будто слышит хруст собственного позвоночника. Следуя вымуштрованным когда-то в КГБ правилам, он попытался усилить невыносимую боль, чтоб потерять сознание. Но сознание было словно заблокировано. Удивительно, но, несмотря на все метаморфозы тела и разума, он прекрасно всё слышал и видел. Машина-цель спокойно проследовала в своём направлении. Но это уже не волновало помощника. Всё его внимание сосредоточилось на собственном скованном организме. Такое состояние повергло его в шок. Ничего подобного за всю свою военную жизнь он не испытывал.
Тем временем Старший больше инстинктивно почувствовал опасность, нежели её увидел. Машинально следуя чётко наработанным многолетним опытом движениям, он резко кинул прибор ночного видения в мелькнувшую тень. По всем правилам военной науки, если в человека резко кинуть предмет, он непременно поднимает руки, инстинктивно защищаясь. Но, поднимая руки, он открывает корпус, оставляя его на доли секунды незащищённым. Поэтому Старший моментально, кинув прибор в сторону предполагаемого соперника, тут же с разворота нанёс ногой короткий, но сильный «Маваши» предположительно в подреберье противника. Ранее во всех подобных случаях от такого мощного удара у человека обычно ломались рёбра и разрывалась печень, что неизбежно приводило к гибели. Но на этот раз закалённый духом войны полковник впервые в жизни ошибся. Вернее, это даже нельзя назвать ошибкой. Это было нечто из ряда вон выходящее… Прибор ночного видения пролетел сквозь тень, а нога с шумом рассекла пустоту.
Почти одновременно он получил сильный удар в область сердца. Полковник владел многими приёмами и ударами, в том числе и в этот уязвимый орган. Не раз ему приходилось ощущать их на собственной шкуре, и поэтому он отлично знал соответствующие симптомы, связанные с нарушением деятельности сердца. Но этот странный удар не напоминал ни один из них. Его трепыхающееся сердце словно кто-то сжал невидимой рукой и оно, колыхнувшись пару раз, моментально остановилось. Полковник прочувствовал весь этот процесс настолько реально, как будто у него совершенно не было ни кожи, ни костей, а лишь внутренние легкодоступные органы. С остановкой сердца кровообращение стало неумолимо нарушаться, и полковник понял, что теряет сознание. Но вместо того, чтобы рухнуть всей своей массой на землю, он ощутил, что его тело плавно опускается, словно в мягкий пух. Ему почему-то в этот миг вспомнилось, как в далёком детстве он так же падал, подхватываемый заботливыми родительскими руками. Последнее, что пришло ему в голову, была мысль: «Как всё глупо получилось… всё глупо в этом мире…»
Вокруг полковника витала темнота. Чёрная бездна засасывала его с тошнотворной скоростью. С шумом и разноголосыми криками проносились лица любимых людей, умирающих друзей, погибающих врагов... Стон, плач, скрежет. И… боль, невыносимая боль, сверхсильная боль, словно душа испытывала нечеловеческие страдания. Это невозможно было терпеть, это оказалось за пределами его усилий. Внезапно вдали вспыхнул мягкий притягивающий свет. Полковник почему-то интуитивно понял, что если доберётся к этому свету, то разом избавится от тех тяжёлых мучений, которые причиняли ему метающиеся вокруг лица и тени. Вся его сущность рвалась к этому ослепительному мигу вечности. Но чем сильнее он туда стремился, тем медленнее становились его движения, тем плотнее окутывали тени, словно толстенные верёвки с грузными камнями на концах. И чем больше он пытался освободиться от них, тем крепче и жёстче они его сдерживали. Наконец, собравшись с последними силами, он сделал отчаянный рывок… Вот она, долгожданная Свобода! Его тело, словно каменное изваяние, осталось далеко позади. Стремительная скорость… И когда до света оставалось совсем чуть-чуть, он увидел в нём глаза… глаза, полные Любви и в то же время Строгости. Они смотрели не отрываясь. В их зрачках отражалась бесконечность.
Вспышка яркого света… Полковник вновь ощутил себя в собственном теле. Только оно больше напоминало огромный заржавленный скафандр. Он почувствовал биение большого сердца, как кровь вновь хлынула по жилам, словно прорвавшаяся вода в гигантском тоннеле. Ему было отвратительно находиться в этом скафандре, точно он попал в замкнутое пространство – западню, точно кто-то насильно засунул его в этот аквариум. Вся его сущность рвалась назад, к тому далёкому свету. Но увы… Откуда-то послышался приятый мелодичный голос, будто кто-то пел, а не говорил: «Не время тебе ещё умирать, не время…» И тут же последовал толчок извне.
Полковник очнулся. Ему показалось, что прошла целая вечность. Но его вечность укладывалась буквально в несколько секунд. Обманчиво время в своих границах, особенно если это касается сфер подсознания. Прозрачны его рубежи: реальное – нереальное, было – не было, вечность – секунды. Всё перемешалось, всё перевернулось… Всё существовало по каким-то иным законам, превращая бытие в иллюзию, важное – в пустое, смерть – в новую жизнь. Он увидел перед собой всё те же добрые глаза. От них исходил приятный свет. На душе стало спокойно и хорошо. Такого блаженного состояния он никогда ещё не испытывал. Постепенно размытые вокруг него неясные пятна приобрели конкретные черты.
«Ну что, очухался, вояка?» – услышал полковник откуда-то издали всё тот же приятный голос. Не совсем ещё понимая, где реальность, а где вымысел, он спросил слабым голосом: «Ты кто?» Спросил так, словно надеялся услышать однозначный ответ, связывающий его именно с той прекрасной реальностью, в которой он недавно побывал. «Сейчас важней КТО ТЫЕСТЬ НА САМОМ ДЕЛЕ», – ответил всё тот же певучий голос. «Я?» – удивился сам себе полковник. «А действительно, КТО Я?» – подумал он.
Наконец последняя пелена, связывающая его с далёким, но очень родным по ощущениям миром, окончательно исчезла. Сознание полностью овладело его военным мозгом. И нечто злое воцарилось в его разуме. Он увидел над собой склонившегося человека в чёрной униформе с откинутой наверх лицевой сеткой. В его глазах отсвечивали блики от валявшегося неподалёку фонарика.
– Твою мать.., – тихо выругался полковник и попытался встать, но не смог даже пошевелиться, так как всё его тело сковало судорогой.
– Вот и хорошо. Раз материшься, значит точно пришёл в себя, – по-доброму, тихо рассуждал сидящий рядом человек.
Полковник по-чёрному выругался:
– Ах ты… Ты ещё кто такой?.. … … Чего смотришь, добивай, гад… … … Чего мучаешь… Слабак… ненавижу тебя… Сволочи!!!
– Зачем зря воздух портишь? – спокойно сказал Сэнсэй и, наклонившись к самому уху лежащего, тихо произнёс настоящее имя того и фамилию.
Гнев полковника вмиг утих, его сменило неподдельное удивление. Тридцать лет назад, работая в ГРУ, ему пришлось полностью изменить своё имя, инсценировав смерть и отлежав в гробу на собственных похоронах. Это было связано с опасным для государства инцидентом. Много лет он жил под чужой фамилией и внешностью. А его настоящее имя знали только два генерала, и то один из них недавно умер.
– Как ты уз… – слова полковника оборвались на полуслове, глаза расширились от охватившего его ужаса.
– Спокойно, спокойно…
Сэнсэй снова наклонился над ухом полковника, чтобы его не смогла услышать замершая «статуя» с базукой, и тихо прошептал ему его настоящий год рождения и место рождения, имя родителей, цифры его личного дела, личный номер бывшего разведчика, фамилии людей, фигурировавших в том инциденте, из-за которого и произошёл неожиданный поворот в судьбе полковника.
– Достаточно или продолжать?
– Достаточно, – смирившимся голосом сказал тот.
В это время в кустах послышался лёгкий шорох. Это Вано тащил на себе увесистый груз – второго наблюдателя вместе с базукой. До уха Сэнсэя долетело тихое недовольное бурчание отца Иоанна: «…бо сказано же „не убий”, „не возненавидь творящих нам напасти”… Господи, до чего ж ты тяжёл, чадо Божье, со грехами своими…» Приблизившись, он уложил свою ношу на землю и замер, словно его тут никогда и не было.
– Вы кто? – спросил полковник.
– Ну, во всяком случае не МВД, не КГБ и не ГРУ. Скажем так, у нас здесь свой интерес…
Пока Сэнсэй всё это говорил, полковник лихорадочно вычислял, кем могли быть эти ребята. Версию о бандитах он сразу же отмёл, уж слишком всё было профессионально выполнено. Их униформа говорила об их принадлежности к спецподразделениям. Оружия не было. Но они мастерски владели неизвестными даже ему приёмами. И самое главное – информация, которой они обладали, говорила о том, что эти ребята принадлежали к высшей военной элите бывшего СССР. А с этими шутки плохи. Намного легче было, если бы они принадлежали к личной охране Президента… Но почему этот парень позволил посмотреть ему в глаза? Почему?! От этой мысли лёгкий холодок пробежал по скованному телу полковника.
– У нас здесь свой интерес, – повторил Сэнсэй. – А вы, ребята, своими базуками ломаете глобальную игру. Кроноса хотите завалить…
При упоминании имени Кроноса полковник оживился:
– Да Кронос нам на хрен не нужен! Он бандит. Можете его с потрохами забирать себе. Нам нужен лишь Минокс. Этот гад предал нас… Он давал клятву… Он преступил все законы офицерской Чести и Совести! Минокс предал людей, которые когда-то делили с ним последний кусок хлеба! Он превратился в скотину. Вы посмотрите, что он творит! Всё, чему его учили, чтобы защищать Родину, этот перевёртыш использовал для собственного обогащения, для процветания криминала, для уничтожения той самой Родины, которую когда-то клялся защищать. Такой падали нет места в этой жизни!…
Во время своей пылкой речи полковника охватила безумная ярость и гнев. Казалось, попадись ему Минокс сейчас на глаза, он бы растерзал его одними зубами на мелкие клочки.
– Тварь! Он всё равно не уйдёт от нашего возмездия!
Сэнсэй только вздохнул, глядя на такую кипящую ненависть, и сказал:
– Игра рассчитана на более высокие ставки. Кронос и Минокс – это всего-навсего нужные фигуры. Так что кипятись не кипятись, а охладить свой пыл тебе всё равно придётся.
– Да я всё прекрасно понимаю. Но пойми и ты нас! Минокс всё равно умрёт, чего бы нам это не стоило, даже если его смерть унесёт разом все наши жизни! Это дело Чести, понимаешь? Чести!!!
Сэнсэй покачал головой:
– Да, ребята, задали вы задачку… Ну хорошо, поступим так. Раз ваши стремления столь необратимы, то давайте договоримся, что до окончания нашей операции Минокса вы трогать не будете… Может, вы к тому времени и сами передумаете лишний грех на душу брать.
– Нет, – твёрдо заявил полковник, – не передумаем. Как мы узнаем, что ваша операция завершена?
Голос его уже стал ровным и спокойным. Он понял, что никто тут не собирается никого убивать.
– Скажем так. В день окончания операции в твоей квартире будет стоять свежий букет ярко-красных роз. Ну, а там сам решишь: подаришь ты его любимой женщине или положишь на могилу своего врага.
Полковник ухмыльнулся, подумав: «Ну и любят же эти ребята романтику».
– Согласен.
– Не подведёшь?
– Слово Чести.
– Ну вот и ладушки… А теперь, брат, нам уже пора. Нас, естественно, вы никогда не видели. Считайте, это был голос с небес.
Сэнсэй ткнул в какую-то точку на теле полковника. Тот не увидел даже взмаха руки. То же самое Сэнсэй проделал и с застывшим с базукой помощником, но перед этим предусмотрительно отвёл оттопыренный указательный палец возле спускового крючка в сторону.
– За своё здоровье не переживайте, ребятки. Ты очухаешься полностью через четырнадцать минут, а твой помощник – через пятнадцать. А этот, – Сэнсэй указал на человека без сознания, – через двадцать пять минут. Всё, пока! Не забудь о своём обещании.
Две тени мелькнули перед глазами полковника и бесшумно растворились в темноте. Он остался наедине со своими думами. Случившееся вызвало в нём целую бурю разных эмоций и мыслей, задев какой-то внутренний, глубинный смысл его жизни. Но постепенно эта буря стала сама по себе утихать. В конце концов, что-то словно переключилось в сознании полковника. Злость куда-то исчезла. Лёгкость и блаженство снова овладели его разумом. Он спокойно смотрел на усыпанное звёздами ночное небо. «Как они прекрасны, эти далёкие миры, какое их великое множество… И в каждом из них пульсирует своя гигантская жизнь, совершенно не похожая на нашу, человеческую. Кто мы по сравнению с этими светилами? Ничтожества, пыль придорожная…» Полковнику почему-то вспомнилась книга по увлекательной астрономии, которую он прочитал давным-давно, в молодости. Но её страницы просто поразили своей «вселенской» философией. В ней говорилось о том, что если на человека смотреть из космоса, то, с точки зрения эволюции планет, он в полном смысле есть «ничто». Его размеры настолько малы по отношению к «мегаполисам» галактик, вселенных, что его даже нельзя сравнить с пылью. Просто НИЧТО! И его жизнь в масштабах глобального космоса – это даже не доли секунды. Это то же самое НИЧТО. «Тогда зачем живёт человек? Зачем ему отведено время и этот скромный уголок Солнечной системы в огромных пространствах глобального Космоса с миллиардами звёзд? Зачем?! Кто я?.. Кто я на самом деле?..»
Полковник впервые в жизни задумался над этим вопросом почему-то именно сейчас, именно в эту ночь и именно в этом месте. Странная всё-таки эта госпожа Судьба, неожиданно наложившая отпечаток «перекрестья» именно здесь, в это время... В полковнике всколыхнулись какие-то смутные воспоминания, которые тревожили его так, словно были не от мира сего. И он уже собрался в них разобраться, следуя своей обычной логической привычке объяснять всё до конца. Но тут его тело словно пронзили тысячи иголок. Казалось, он одновременно отлежал все конечности. Полковник тихо заматерился, постепенно сжимая и разжимая пальцы на «оживающих» ногах и руках. Его сознание вновь заволокла пелена ненависти, зла, и приятное доброе чувство вмиг куда-то пропало. От этого он ещё больше разозлился.
Через минуту зашевелился и его помощник. И первое движение, которое выполнил его указательный палец правой руки – инстинктивно сжался и разжался. Наконец-то команда, посланная мозгом в эти мышцы, была выполнена.