ШУМЕЛ СУРОВО БРЯНСКИЙ ЛЕС 14 глава




– Мальчишки, вперед, черт возьми! Вперед! – выкрикнула в тот момент отважная и по‑мальчишески озорная автоматчица второй роты Нина Созина и бросилась вперед. Ее примеру последовали остальные.

– Гранатами, гранатами, – горячился Костя Рыбинский.

– Дадым жизна! – кричал Вано Рехвиашвили, посылая длинные очереди из своего пулемета.

Гранатные взрывы чередовались с автоматными и пулеметными очередями. Девятая рота заставила замолчать немецкие пулеметы в дзотах. Гитлеровцы начали удирать со станции. Но тем, кто засел в зданиях, путь к отходу был отрезан. В дело вступили минёры. Взлетели в воздух стрелки, семафор, связь.

Вспыхнули служебные здания и подсобные постройки…

Задание было выполнено: вражеский гарнизон разгромлен, путевое станционное хозяйство разрушено. В наших руках оказался склад с зимней одеждой. Особенно радовались партизаны сверкающим белизной новым полушубкам. Ведь зима, как говорится, на носу.

В бою за станцию Демихи мы потеряли троих товарищей. Володя Лапин получил легкое ранение, а у ног Кости Рыбинского взорвалась немецкая граната и взрывной волной ослепила его. И теперь Костю вели под руки его дружки Володя Савкин и Костя Стрелюк.

В отряд с нами пришло пополнение: человек тридцать из местной молодежи. Многие вместе с нами участвовали в бою.

Разгромом лоевского гарнизона и проведением операции на железной дороге Гомель‑Калинковичи наше соединение начало свои боевые действия на правобережье Днепра.

Не задерживаясь больше в Лесном, отряды с утра 17 ноября выступили на юго‑запад. Предстояло переправиться через Припять. Нас это беспокоило, так как мостов на реке не было, а морозы стояли еще недостаточно сильные, чтобы сковать воды прочным льдом. Но, прежде чем подойти к Припяти, мы встретились с трудностями иного характера.

На первом же переходе колонна уперлась в топкое болото. Непрочная кромка замерзшего болота не выдерживала лошадей, трескалась, и на поверхность выступала вязкая жижа. Подводы увязали. Люди надрывались, помогая лошадям. Две автомашины, которые разведчики захватили в Новых Барсуках, пришлось бросить, переложив груз на подводы. Чем дальше пробирались, тем труднее это нам давалось. По колонне пронеслась команда:

– С пилами и топорами – вперед!

Застучали топоры, завизжали пилы: начали валить лес, рубить кустарник и укладывать дорогу настилом. Выложим несколько десятков метров, протолкнем десяток подвод и снова за топоры и пилы. Лошади брали рывками. Подводы скакали на бревнах, попадали колесами в колдобины, опрокидывались, и из них прямо в грязь вываливались раненые. Не утихали стоны, крики, ругань.

Оберегая раненых, партизаны повозки переносили на руках. Беда заключалась еще и в том, что пройдет часть обоза, разобьет дорогу и вновь приходится восстанавливать настил. И так весь день без передышки.

Наконец к вечеру болото осталось позади. Однако марш был сорван. Люди и лошади выбились из сил. Нужна была передышка…

С утра 18 ноября подул холодный ветер. Полетела снежная крупа. Поеживаясь, партизаны шли ускоренным шагом. Маршрут большей частью проходил по открытой местности. Но вот колонна вошла в большое село Юревичи, пересекла его и свернула к реке, но мы еще долго шли кустарником, обходя песчаные дюны и небольшие озера.

При виде реки наше беспокойство усилилось. Еще бы! Припять покрылась тонким слоем льда и то не везде. Местами виднелись незамерзшие полыньи.

За рекой раскинулось село Барбаров. Там конечный пункт сегодняшнего перехода… Разведчики начали прощупывать лед, отыскивая направление для переправы. Под их ногами лед слегка прогибался и потрескивал, но не ломался. Все дальше и дальше от берега уходили Черемушкин, Лучинский, Журов и другие разведчики. Мы следили за ними. На противоположном берегу собирался народ. Вдруг видим, оттуда к разведчикам направился кто‑то из жителей села. Он размахивал руками и что‑то кричал. Ветер доносил до нас обрывки фраз:

– Куда вы идете!? Провалитесь! Река еще не стала…

– Не волнуйтесь, папаша! – кричал в ответ Павлик Лучинский, продолжая путь по льду.

– Еще никто из местных не переходил, а вы обоз… Потопите.

– Да ведь нам сильно надо на тот берег, а если надо, значит перейдем… – доказывал Митя Черемушкин…

Еще разведчики не достигли противоположного берега, а Ковпак подал команду:

– Всадники, на лед!

Первым поспешил юный разведчик Миша Семенистый на маленькой шустрой лошадке: лед угрожающе затрещал, но не проломился.

– Осел на воду, – с видом знатока сказал Панин.

И действительно, когда вслед за Семенистым поехали другие всадники, то слышалось лишь тихое потрескивание. Так один за другим на том берегу оказался весь взвод конных разведчиков во главе с лихим Мишей Федоренко.

Началась переправа обоза. Для безопасности подводы пускали с промежутками в пятьдесят метров. Но ездовые поверили в счастливую звезду и все сокращали и сокращали расстояние.

– Сколько живем здесь, никогда не видели такого чуда, – разводили руками жители.

И было чему удивляться. Ведь всего в пятнадцати‑двадцати метрах в стороны от переправы виднелись открытые полыньи, из которых выплескивалась вода, растекаясь по льду. В некоторых местах вода подходила к нашей дороге. Пришлось настелить сена, чтобы колесами подвод и подковами лошадей не разрушить лед. Однако и это мало помогло. На льду появились провалы и все‑таки, лавируя между ними, ездовые пробирались вперед.

Орудия командир не решился пускать через реку по льду. Они были перевезены на пароме несколько в стороне от ледяной переправы.

– Наверное, так и не бывало никогда, чтобы в одно и то же время, рядом существовали две различные переправы: зимняя и летняя, – сказал удивленный Гапоненко…

Весь день и до поздней ночи ползли подводы по льду, А на следующее утро западный ветер принес потепление. Лед покрылся водой, а еще через пару часов невозможно было перейти пешему, не говоря уже об обозе. Стоило нам задержаться на сутки, и мы не сумели бы переправиться через Припять.

Оставив позади себя Припять, соединение углубилось в Полесье. Среди лесов там разбросаны села, деревни и много мелких хуторов. Почти в центре Полесья, недалеко от границы двух братских республик ‑ Белоруссии и Украины, расположен районный центр Лельчицы. Этот район и был облюбован Ковпаком и Рудневым для базирования отрядов.

 

 

ПАРТИЗАНСКИЕ „КАННЫ"

 

 

Впереди простиралась сплошная полоса лесов. Теперь, не опасаясь авиации, мы могли совершать дневные марши. Встреч с крупными силами противника пока не предвиделось. Мелкие же гарнизоны и полицейские участки, разбросанные в Полесье по селам и местечкам, узнав о нашем продвижении, начали спешно готовиться к обороне. Но когда мы с ходу разгромили несколько таких гарнизонов, а соединение Сабурова овладело районным центром Словечно, перепуганные полицаи, спасая свои шкуры, в одиночку и группами устремились в Лельчицы под защиту немецкого гарнизона.

Гитлеровцы из трех районов Полесья создали округ с центром в городе Лельчицы. Это был их опорный пункт в глухом районе Полесья. Здесь сосредоточились немецкие окружные власти, полицейское управление и военная комендатура с гарнизоном около трехсот солдат и офицеров.

После того как нашими подразделениями была уничтожена полицейская охрана складов в Буйновичах, а зерно и мука из этих складов были частью вывезены партизанами и частью розданы населению, в Лельчицах поднялся переполох. Гитлеровцы спешно укреплялись в городе: приспосабливали здания к обороне, рыли окопы в парке перед комендатурой, гарнизон усилился полицейскими, которые прибежали из окрестных сел.

В лагере врага царила паника. Этому, в немалой мере, способствовали слухи, которые распространяло местное население. В их устах наше партизанское соединение превращалось в кадровые войска Красной Армии.

Обо всем этом разузнали разведчики.

– Самый раз нанести удар по Лельчицам, – сказал комиссар.

– Ты, Семен Васильевич, мои думки читаешь, – весело отозвался Ковпак. – А начальник штаба, наверно, и план уже разработал. Как Григорий Яковлевич? – обратился командир к Базыме.

Да, неторопливый, рассудительный начальник штаба Базыма, бывший учитель, уже не раз замечал, как то Ковпак, то Руднев раскрывали карты и внимательно всматривались в то место, где обозначен город Лельчицы. Туда же нацеливались и основные силы разведки. Вот и сегодня только вернулись оттуда разведчики Черемушкин, Журов и Лучинский, как вновь к городу направились Мычко, Архипов, Гомозов и Виноградов.

По всему было видно, что решение о разгроме лельчицкого гарнизона командиром и комиссаром принято, а помощником начальника штаба Васей Войцеховичем разработан план боя с расчетом окружить и уничтожить гарнизон. Ждали только удобного момента для удара. Такой момент настал.

День 25 ноября прошел в заботах по подготовке к операции. В ударную группу входили Путивльский, Глуховский и Шалыгинский отряды. Кролевецкий отряд должен был перекрыть дороги, идущие из Лельчиц, и не допустить подхода подкрепления противника, а также уничтожать группы, которые могут прорваться из Лельчиц. В резерв выделялись три роты, в том числе и наша тринадцатая.

– Это будут наши партизанские «Канны», – воодушевленно сказал Руднев. – Так проведем же их с достоинством!

Перед самым выступлением на задание мне встретился Саша Тютерев. Увидев меня, он издали закричал:

– Слыхал, Иван Иванович, старик номер отчубучил?‑ И, увидя мой недоуменный взгляд, пояснил: – Ковпак по телефону переговорил с Лельчицами и приказал гитлеровскому офицеру немедленно убраться восвояси.

– Что же тот?

– А тот ответил: «Я бы с удовольствием, но начальство не разрешает… Я всего лишь заместитель».

– Наш дед под Буденного действует, – вставил бывший бухгалтер, а ныне командир пятой роты Степа Ефремов. – Помните, как он приказал генералу Шкуро построить в Воронеже свои войска для парада?

…Бесшумно и деловито покидали роты Стодолищи. Одновременно с Путивльским, из соседних сел выступали остальные отряды соединения. Необходимо было к двум часам ночи изготовиться к бою, а в три часа начать атаку.

Тринадцатая рота шла со штабом за пятой, шестой и девятой ротами ударной группы… Когда мы подходили к речке Уборти, в Лельчицах раздался винтовочный выстрел. Вслед за этим вокруг города разразился пулеметный и автоматный шквал. Снопы трассирующих пуль полетели к центру города со всех сторон.

С первых же минут противник начал яростно сопротивляться. Вероятно, опасаясь нападения партизан, гитлеровцы еще с вечера расположились в окопах и строениях, приспособленных к бою. Однако первый натиск партизан оказался настолько сильным, что враг вынужден был откатиться в глубь населенного пункта.

Чем ближе к центру продвигались партизаны, тем отчаяннее сопротивлялся противник. К рассвету вражеский гарнизон был зажат в кольцо в нескольких домах. Особенно упорное сопротивление оказывали немцы, засевшие в кирпичных зданиях комендатуры и казарм и окопах, отрытых вокруг этих зданий и в парке перед комендатурой. В пьедестале разрушенного памятника Ленину гитлеровцы соорудили дот…

Сильный пулеметный и автоматный огонь врага задержал на некоторое время продвижение партизан и заставил залечь. Надо было спешить, так как к немцам могло подойти подкрепление.

К роте прибежал Вершигора, назначенный заместителем Ковпака на период боя.

– Веди ребят на прикрытие артбатареи! – выкрикнул он, направляясь в город.

Перейдя вброд Уборть, рота достигла окраины Лельчиц. Впереди бухали орудия, рвались гранаты, доносились трескучие очереди пулеметов и автоматов. Над нашими головами запели пули. Чем ближе к центру города, тем больше ощущалась плотность неприятельского огня. Пригибаясь, автоматчики стремительно перебегали от одного укрытия к другому, а кое‑где приходилось переползать. Вот и наша артиллерия. Пушки вели огонь по противнику, засевшему в парке. Возле орудий слаженно и четко действовали расчеты. Затянутый ремнями, с биноклем на груди, командир батареи майор Анисимов встретил нас с нескрываемой радостью.

– Товарищ подполковник, разрешите орудия подтянуть ближе к немцам. Отсюда обстрел неважный – дома мешают, – обратился он к Вершигоре.

– Валяй, – разрешил Петр Петрович. – Мы прикроем.

Развернув в цепь, я повел роту вперед. Вслед за нами артиллеристы тащили орудия. Когда до расположения немцев оставалось метров восемьдесят и их оборона была хорошо видна, орудия встали на прямую наводку и открыли огонь.

Артиллеристы обстреливали казарму, из окон которой строчили немецкие пулеметы. Наши снаряды, ударяясь о каменные стены и взрываясь, не причиняли пулеметчикам никакого вреда.

Наступление наших рот застопорилось. Падали убитые. Пронесли несколько раненых. В это время Нина Созина подбежала к казарме, бросила в окно гранату, но в последний момент была ранена… Упустить случай, значит потерять темп наступления. Это понимал Вершигора и тут же бросил в бой тринадцатую роту.

Казалось, что могут сделать пятнадцать‑шестнадцать автоматчиков. Оказывается, многое!

Как только я повел роту в обход немецкой комендатуры, справа, слева послышался хрипловатый голос моего дружка Саши Тютерева:

– Вперед, ребята! Подкрепление прибыло.

Он первый бросился вперед, за ним поднялась вся пятая рота. Примеру пятой последовали шестая и девятая роты. Мы с фланга огнем автоматов поддерживали атаку. Бой разгорелся с новой силой. Пошли в ход ручные гранаты. Прямое попадание снаряда заставило замолчать пулемет в доте. Партизаны ворвались в парк и перебили гитлеровцев, которые засели в окопах. Путь к комендатуре и казармам расчищен.

Идти в лоб на пулеметы не было смысла. Вторая, шестая и девятая роты заняли немецкие окопы, а пятая и тринадцатая продолжали обходить опорный пункт врага. Правее и впереди навстречу нам гнали немцев шалыгинцы и глуховчане. Гитлеровцы видели безвыходность своего положения и остервенело сопротивлялись.

Укрывшись за сараем, я начал наблюдать, чтобы определить, откуда стреляет немецкий пулемет. Рядом со мной оказались Стрелюк, Савкин и боец из пятой роты. Вдруг из‑за угла вынырнул Вершигора.

– Откуда бьет?‑ спросил он.

– А вон из‑за забора, – ответил боец, указывая рукой вперед.

В это время прогремела немецкая пушчонка, снаряд‑болванка снес бойцу голову. Обезглавленное тело с автоматом в правой руке, как бы не желая подчиниться смерти, какое‑то мгновение стояло неподвижно, а затем рухнуло на землю, как спиленное дерево.

При виде этого я сорвался с места и, почти не помня себя, с криком: «Бей гадов!» бросился на немецкий пулемет у забора. Справа и слева от меня бежали автоматчики. На первых же метрах меня обогнал длинноногий Стрелюк. Вперед полетели гранаты. Пулемет замолчал. Мы с ходу перелезали через забор, обходя казармы с тыла. С удивительной легкостью вслед за молодежью через двухметровый забор перемахнул Вершигора.

– Отходят, отходят! ‑ закричал он, показывая на группу немцев, которая, прячась за домами, пробиралась в сторону леса.

Мы с несколькими автоматчиками пустились в погоню. Путь преградило проволочное заграждение, которым были обнесены несколько сараев.

– Смотрите, часовой, – сказал Маркиданов и автоматной очередью срезал фашиста. Перебив проволоку, Ванюшка подбежал к убитому, снял с него новенький «вальтер» и тут же преподнес мне в память о лельчицком бое.

Наше внимание привлекли истерические крики людей в сарае. Сбили замки и открыли двери. Из сарая вывалила толпа оборванных, изможденных жителей Лельчиц, находившихся в фашистском застенке. Это была тюрьма…

Убегавших немцев преследовали до окраины города. Дальше расстилалась луговина, а за ней лес. Гитлеровцы считали себя в безопасности… и просчитались. На опушке леса их встретили засады Глуховского отряда.

Бой подходил к концу. И надо же было случиться так, что в последние минуты боя был ранен в ногу Маркиданов. Щербаков поспешил ему на помощь и тоже был ранен в плечо и руку. Виновником ранения двух наших товарищей был немецкий пулеметчик, укрывшийся на чердаке дома. Наши автоматы заставили его замолчать.

Пока мы добивали немцев, пытавшихся пробиться к лесу, в центре еще шел упорный бой. Развязка наступила тогда, когда Митя Черемушкин, Коля Гапоненко и еще несколько партизан ворвались в казармы и забросали гранатами закрепившихся там немцев. Вскоре весь город был в наших руках. С помощью жителей мы вылавливали немецких солдат, попрятавшихся на чердаках, в стогах сена, в подвалах.

Только стихли выстрелы в Лельчицах, как на заставах Кролевецкого отряда вспыхнул бой. Как после стало известно, это из Ельска на семи автомашинах и трех броневиках подошло подкрепление лельчицкому гарнизону. Подпустив их на близкое расстояние, кролевчане обрушили на врага всю мощь своего огня. Мало кто из гитлеровцев сумел унести ноги.

В городе мы захватили большие трофеи: оружие, боеприпасы, продовольствие, снаряжение. Очень были кстати зимняя одежда, обувь и большое количество хрома… Наши минеры взорвали электростанцию, маслозавод,«кожевенный и лесопильный заводы, мельницу, два моста на реке Уборть и узел связи. Кролевецким отрядом уничтожены две бронемашины.

Роскошно в Лельчицах жили немецкие офицеры. Их квартиры были забиты награбленным имуществом, стены в коврах. Специально для обслуживания гитлеровских офицеров работали портняжная и сапожная мастерские. Теперь эти мастерские перешли на службу партизанам. Советские граждане, освобожденные из тюрьмы, явились достойным пополнением нашего отряда.

Разгромом немцев в Лельчицах было положено начало создания партизанского края в Полесье. На десятки километров вокруг не было немецких гарнизонов. Успехи ковпаковцев и сабуровцев послужили примером для многих мелких партизанских отрядов, которые так же активизировали свои действия.

…В веселом настроении покидали партизаны отвоеванный у врага город Лельчицы. Но не успела колонна втянуться в лес, как Черемушкин доложил, что справа движется до сорока человек и четыре подводы.

– Видимо, полицаи спешат в Лельчицы на помощь, – высказал предположение Митя.

– Поздновато, – оживился Карпенко. – Устроим им встречу.

Горкунов послал связного доложить Ковпаку, а мы с Карпенко повернули свои роты навстречу неизвестной группе. Мы уже начали готовиться к бою, вдруг из леса галопом вылетел всадник.

– Не стреляйте, свои! – закричал он издали, как только заметил нас.

– Ба, Олег! – удивленно сказал Карпенко.

К нам на взмыленном гнедом коне подскакал Олег Фирсов.

– Откуда ты?

– Из Симоновичей, – ответил возбужденный Олег. – С Мишей Фоминым и Иваном Семеновым обезоружили пятьдесят девять полицейских.

– Не может быть! Втроем? – удивился Стрелюк.

– Не веришь? Посмотри, – сказал Олег, указывая на выезжавшие из леса подводы и большую группу пленных, которых конвоировали Фомин и Семенов.

Казалось немыслимым, чтобы три человека могли обезоружить такое количество врагов. А произошло это так.

Ленкин с одиннадцатью конниками вел разведку. На одном из хуторов от местных жителей узнал, что в Симоновичах много полицейских. Он поручил Фирсову с двумя разведчиками уточнить данные.

Разведчики к селу подъехали ранним утром. Зашли в избу, чтобы расспросить о полицейских,

– Всего полицейских человек шестьдесят, – сказала разбитная молодуха. – Только среди них настоящих‑то предателей и пятнадцати не наберется. Остальных немцы насильно заставили взять оружие.

– Эх, была не была, рискнем? – обратился Олег к товарищам.

Направились к дому, в котором располагалась полиция. Часовой дремал на крыльце. Когда его разбудили, он с перепугу принял разведчиков за начальство из Лельчиц. Олег приказал собрать всех полицейских…

Полицейские по одному ‑ по два начали приходить минут через пятнадцать. Их пропускали в дом, обезоруживали и брали под охрану. Так за час обезоружили пятьдесят девять человек. Старосты и начальника полиции не было. Они еще накануне уехали в Лельчицы…

– Мы партизаны, – сказал Фирсов, когда были обезоружены все полицейские.

Из пятидесяти девяти пленных шестнадцать явных предателей были расстреляны, тринадцать человек, по их просьбе, приняты в партизаны, остальные отпущены…

Со дня выхода из Брянских лесов до момента разгрома немцев в Лельчицах прошло ровно месяц. Рейд прошел успешно. За это время соединение провело ряд серьезных боев с немцами, израсходовало значительную часть боеприпасов. Одновременно с этим в обозе накопилось большое количество раненых. Необходимо было выбрать место для базирования отрядов, которое бы находилось вдали от крупных немецких гарнизонов и имело площадку для приема самолетов.

После тщательной разведки Ковпак и Руднев остановили свой выбор на Глушкевичах и окружающих их селах Милашевичах, Прибыловичах и Капищах. 29 ноября отряды заняли отведенные им села.

Штаб соединения с Путивльским отрядом разместился в Глушкевичах.

Разведчики протянули свои щупальцы к Мозырю, Столину, Сарнам, Олевску и другим городам, отыскивая объекты для нападения.

 

 

ДИВЕРСИЯ У ДОМБРОВИЦЫ

 

 

Декабрь пришел с обильными снегопадами и снежными буранами. Хлопьями валит снег. Не успеют снежинки коснуться земли, как их подхватывает порывистый ветер и, покружив в воздухе, вновь бросает на землю. Встречный ветер заставляет прикрывать лицо воротником шинели. Кони, изогнув шеи колесом, не хотят идти против ветра и норовят свернуть в сторону. На дороге снежные заносы. Лошади увязают по брюхо в сугробах и с трудом тащат розвальни. Разведчики время от времени соскакивают с саней, чтобы согреться и помочь лошадям.

На вторых санках со мною Костя Стрелюк, Володя Савкин и Сережа Рябченков. Впереди метрах в пятидесяти от нас едет Коля Гапоненко с четырьмя разведчиками. Снежная вьюга скрывает их от нашего взора и заметает след саней. Но вот впереди замаячили сани. Подъезжаем ближе. К нам подбегает облепленный снегом Гапоненко.

– Лошади не идут, выбились из сил! – старается он перекричать завывание вьюги. – И дороги не видно…

– Оставайся, Коля замыкающим. Мы поедем вперед, – прокричал я в ответ.

Сережа дернул вожжами, лошади нехотя свернули с дороги, обошли санки Гапоненко и вышли вперед. Теперь мы пробивали дорогу для остальных четырех саней. Торопились. Надо было до наступления ночи добраться до большого леса…

В лес въехали, когда было уже темно. Даже луна не помогала. Зато ехать стало легче. Ветер нас уже не донимал, лишь угрожающе гудел в вершинах сосен. Почувствовав под собой дорогу, лошади пошли резвее.

Нам предстояло за два перехода проехать около ста пятидесяти километров, выйти к реке Стырь западнее Домбровицы и взорвать два железнодорожных моста. Взрывы необходимо произвести в ночь с 4‑го на 5 декабря. В это же время должны взлететь в воздух мосты на железных‑дорогах западнее, восточнее и южнее Сарн, а также в районе Столина. Туда ушли группы Кульбаки, Цымбала, Подоляко и другие. Этими диверсиями предусматривалось вывести из строя сарнский железнодорожный узел, который, как спрут, впился своими щупальцами в Полесье и Ровенщину. Он обеспечивал переброску гитлеровских войск и грузов по дорогам Ковель‑Киев, Лунинец‑Ровно, связывал магистрали Брест‑Гомель, Ковель‑Киев, Львов‑Киев.

В нашей «чертовой дюжине» в строю находилось всего тринадцать человек, так как Лапин, Рыбинский, Маркиданов и Щербаков еще не выздоровели после ранений. Володя Зеболов получил специальное заданное по разведке железной дороги, а Вершигора, радистка Аня Маленькая и их ездовой с нами на задание не шли. Поэтому нам в качестве усиления выделили из двенадцатой роты пять человек с пулеметом. Возглавлял эту группу командир роты Сарапулов.

Отправляя группы на задание, Ковпак сказал:

– Смотрите, хлопцы, чтобы мне все мосты взлетели в воздух вовремя.

А комиссар добавил:

– Посмотрим, насколько вы способны самостоятельно решать боевые задачи.

После такого напутствия каждому не хотелось попасть впросак…

Всю ночь ехали лесом. Сделали всего две остановки по тридцать минут: подкормили лошадей и дали им передышку. К утру снежную вьюгу сменил крепкий мороз. От вспотевших коней валил пар. Хвосты и гривы засеребрились.

Впереди показались заснеженные крыши домов. Из труб подымались ровные столбики дыма. Избы манили теплом. Здесь была намечена дневка. Но как только мы подъехали к околице, в селе поднялся переполох. Это нас насторожило. Выслали вперед разведку. Оказалось, что причиной переполоха явились мы сами. Дело в том, что большинство из нас были одеты в форму немецких солдат и офицеров. Кто‑то из жителей увидел нас, принял за немцев и предупредил соседей. По селу полетела тревожная весть.

Прежде чем расположиться на отдых, мы организовали охрану села. И тут‑то выяснилось, что в населенном пункте есть партизаны… К нам пришли три вооруженных человека, назвавшиеся разведчиками отряда «дяди Пети». Их появление меня удивило. Тем более, что о таком отряде мне ничего не было известно. Отправляясь в дальний путь, я не думал встретить здесь партизан. Мне казалось, что мы забрались в места, где еще не ступала партизанская нога, и мы будем первыми вестниками от народных мстителей. Но не так‑то было! Правда, мы сначала не доверяли им. Но жители подтвердили, что это действительно партизаны. Одна женщина так и сказала: «Это партизаны нашего «дяди Пети».

Из бесед с разведчиками «дяди Пети» выяснилось, что, кроме их отряда, в Полесье и севернее действуют еще и другие партизанские отряды и группы. Это известие нас обрадовало. Появилось такое чувство, как будто мы встретили старых и хороших друзей. Значит, мы не одиноки. Партизанское движение с каждым днем ширится, разрастается.

От новых знакомых мы узнали, что мосты, которые нам предстояло взорвать, находятся на недействующей узкоколейной дороге. Вполне понятно, что ехать туда не было смысла.

– А что, Сарапулов, если взорвать этот, – ткнул я пальцем в то место на карте, где обозначен мост через реку Случь возле хутора Хлевки севернее Домбровицы.

– Ты старший, тебе и решать, – ответил он не задумываясь.

Подошел лейтенант Гапоненко, долго всматривался в карту, вынул из полевой сумки циркуль‑измеритель, прошагал им по черной линии, обозначавшей грунтовую дорогу, еще подумал и лишь тогда сказал:

– Попробуем.

Путь наш сократился километров на пятьдесят. Выехали с наступлением ночи. До Хлевков нас сопровождали разведчики «дяди Пети». На место приехали часам к одиннадцати ночи.

К мосту провести вызвались два пожилых веселых полещука. Надо было пройти около двух километров. Прикрываясь кустами, пошли вдоль высокой железнодорожной насыпи на некотором расстоянии от нее Вслед за нами ехали санки со взрывчаткой и станковым пулеметом. Погода, как назло, стояла тихая и лунная. Под ногами звучно поскрипывал снег.

Вот и мост. К мосту примыкает высокая платформа. По ней взад и вперед прохаживается часовой. Его шаги звонко раздаются в ночной морозной тиши. При виде часового и моста сердце невольно учащает стук. Вот он, объект нашего нападения! От того, удастся ли нам бесшумно снять часового, во многом зависит успех дела.

В кустах, недалеко от моста, залегли. Выждали, когда часовой спустился за насыпь к казарме. Послышался стук закрываемой двери.

– Вперед! – тихо скомандовал я.

Мгновение – и разведчики под мостом. До нашего слуха донеслись шаги.

– Смена на пост идет, – высказал вслух свою догадку Гольцов.

Мы решили захватить часового без стрельбы. Не хотелось подымать шума, чтобы из Домбровицы не привлечь немецкого подкрепления. Из‑под моста я пробрался на платформу. Вслед за мной прокрался и Савкин. Над нашими головами прохаживался часовой. Вот он доходит до края платформы, поворачивает обратно, и в этот момент автоматы мой и Володи Савкина, как по команде, легли на край платформы. Тихо приказываю:

– Руки вверх!

Однако часовой, не раздумывая, бабахнул из винтовки в воздух, но тут же свалился от автоматных очередей. Не ожидая команды, партизаны выскочили из‑под платформы и моста и бросились к казарме, в которой размещалась охрана. Надо было торопиться, пока не пришли в себя немцы в Домбровице.

– Мурзин и Землянко, с пулеметом на ту сторону моста, – распорядился я. – Остроухов, подготовить взрывчатку!

Первыми в казарму ворвались Костя Стрелюк и Володя Савкин. В это время зазвенели стекла и кто‑то выскочил в окно. Костя дал очередь вслед беглецу и осмотрелся. В тесном помещении у стен стояли двухъярусные нары. В пирамиде шесть винтовок. Посредине комнаты докрасна накаленная буржуйка. В казарме тихо и душно.

– О, валенок! – обрадовался Костя, заметив добротный валенок под нарой. Он схватил его и начал вытаскивать, но вместе с валенком показалась нога, а затем и вторая. Из‑под нар вылез полицай. Не успели Костя и Володя опомниться, как из‑под других нар один за другим выползли еще четыре охранника.

Разведчики готовы были открыть огонь из автоматов, но полицейские поспешили поднять руки, и один из них, видимо старшой, дрожащим голосом произнес:

– Все, ч‑что з‑здесь есть, и м‑мы, – в‑ваши.

– Теперь‑то и мы видим, что вы наши, – сказал с иронией Костя.

Когда я подбежал к казарме, то увидел, как один полицай в нательном белье и босиком улепетывал через реку, обходя полыньи. По нему, не целясь, стрелял Сережа Рябченков. Полицай увязал в снегу, падал, подымался и вновь бежал.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-08-26 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: