Законодательный процесс в Федеральном Собрании Российской Федерации 1 глава

Особенности отдельного, особенного и общего в праве, их диалектическое единство детально проанализированы Д.А.Керимовым. Под отдельным в праве понимаются единичные правовые явления, при всем множестве которых исключается абсолютная тождественность хотя бы двух из них. Отдельные правовые явления связаны и взаимодействуют между собой и обладают определенной общностью. Как нет абсолютно сходных, тождественных правовых явлений, так нет и абсолютного различия между ними. Под общим в праве понимается единство всех правовых явлений, выраженных в сходстве или общности их свойств, связей и отношений. Общее вместе с отдельным составляет взаимодействующее единство. Конкретное проявление этого единства и есть особенное. Под особенным в праве понимается такое единство общих и отдельных правовых явлений, на основе которого может осуществляться их сравнение и находиться общие, тождественные свойства и признаки в конкретной действительности. Диалектика отдельного, особенного и общего проявляется в их взаимодействии, взаимообусловленности и взаимопереходах. Грани между ними настолько подвижны, что одно и то же правовое явление в различных ситуациях и в зависимости от аспекта изучения может выступать то в одном, то в другом, то в третьем качестве. Таким образом, понятие «федерация» представляет собой научную абстракцию, своего рода «идеальный тип» в социологической теории М.Вебера: «Содержательно эта конструкция имеет характер некой утопии, возникшей при мыслительном усилении, выделении определенных элементов действительности».1 Идеальный тип, таким образом, это теоретическая конструкция, созданная на основе эмпирического обобщения. В реальности не существует абстрактной федерации, а имеется множество ее разновидностей, как многообразие проявления единой сущности общезначимого в федеративной форме государственного устройства, как «единство в многообразии» реальных федеративных государств. Формальная и реальная федерация. Интересной в этой связи представляется классификация федеративных государств, основанная на уровне децентрализации властных полномочий и правовой самостоятельности федеративных субъектов, предложенная В.Г.Введенским и А.Ю.Гороховым. По данному критерию ими выделены три группы федеративных государств. В первую группу включены страны с высоким уровнем децентрализации, основными критериями которого обозначены: правовой статус субъектов, в т.ч. наличие собственных конституций (уставов), законодательных и судебных систем; фактическое невмешательство государства в выполнение региональных полномочий; сохранение за субъектами прав на региональные природные ресурсы; значительный объем региональных полномочий в социальной сфере и т.п. В эту группу включены Канада, Германия, Австрия, Бельгия и Австралия. С рядом оговорок к их числу отнесена и Россия, учитывая значительную степень правовой изоляции отдельных субъектов от центра. Вторую группу составляют страны с умеренным уровнем децентрализации, при котором за государством сохраняются ключевые позиции в решении проблем общенационального значения и в распределении природно-ресурсной земельной собственности (примечание: здесь и далее сохранена терминология авторов рассматриваемой типологии). Особая роль отводится фактору федеральной интервенции и его практическому применению. В то же время за субъектами сохранены основные институты государственности, характерные для федераций первой категории. В эту группу включены Швейцария, США, а также практически все латиноамериканские федерации, конституции которых в определяющей степени повторяют образец США. Наконец, третью группу составляют государства с относительно низким уровнем децентрализации: большинство так называемых «молодых» федераций, в т.ч. Индия, Пакистан, Малайзия. В этих странах федеральная власть наделена значительно большими полномочиями, чем в государствах первых двух групп, а входящие в их состав субъекты в большинстве случаев фактически лишены атрибутов государственной власти. Предложенная классификация, сопровождаемая сравнительными таблицами конституционного разделения государственной власти в различных федеративных государствах, представляет несомненный теоретический и эмпирический интерес. Она позволяет произвести некоторую систематизацию на основе степени децентрализации, позволяя тем самым выделить отдельные общие черты у различных по другим государственно- правовым параметрам федераций. Однако, как и многие другие типологии, она весьма условна. Признак, положенный в основу классификации, четко не определен и не квантифицирован. Происходит смешение формального и реального, должного и сущего при анализе федеративных государств. В результате возникают серьезные сомнения по поводу содержательной отнесенности отдельных стран к выделенным группам. При системном изучении государства как политико-территориальной организации общества в качестве его составляющих выделяется известная триада: территория, население (народ), государственная власть. Народ является носителем и единственным источником суверенной публичной власти, действие которой распространяется на всю территорию данного государства. При системном исследовании государства как федеративного образования в качестве составляющих его частей выделяются субъекты федерации: государства и (или) государственные образования. В дальнейшем субъекты федерации обозначаются обобщенными терминами «государственные образования», или «государственные территориальные образования», которые употребляются как тождественные. При необходимости будут рассмотрены отдельные их виды и разновидности: республики (государства), края, области и др. В научной литературе встречается различное понимание используемых терминов. соответственно, дальнейшее разделение государственной власти между [3] ними. Этот уровень федеративных отношений, в первую очередь, регулируется конституционными нормами. Большинство норм Конституции РФ, закрепляющих федеративное устройство, регулирует именно федеративные отношения между Российской Федерацией и ее субъектами (конституционный уровень регулирования подробно рассмотрен в параграфе первом главы третьей). Исходной можно считать статью 4 Конституции РФ, которая, во- первых, устанавливает, что сама Российская Федерация состоит из субъектов, причем равноправных (часть первая статьи 4). Тем самым закрепляется важнейшее конституционное положение, что Российская Федерация не является неким образованием, стоящим над субъектами, своеобразным Гоббсовским Левиафаном, а состоит из своих субъектов, которые образуют Российское государство. Во-вторых, устанавливаются конституционные принципы федеративного устройства (часть третья статьи 4). В июле-декабре 1990 года четырнадцать из шестнадцати существовавших тогда автономных республик приняли декларации о государственном суверенитете. Две республики (Мордовия и Дагестан) приняли схожие документы, в названии и тексте которых отсутствовал термин «суверенитет». Основные положения этих документов сводятся к следующему. Все республики отказались от статуса автономий и объявили себя республиками, большинство (кроме Дагестана и Мордовии) провозгласили государственный суверенитет, две республики (Татарстан и Чечено-Ингушетия) не обозначили свою субъектность в составе России. Во всех документах (кроме Дагестана) земля, ее недра, воды, [1] леса, растительный и животный мир [1] закреплены как достояние (собственность) своих народов. Кроме того, Татарстан преобразовывался в самостоятельную союзную республику с международной правосубъектностью и фактически рассматривался как субъект Союза ССР, равный по своему конституционноправовому статусу Российской Федерации. Декларацией о его государственном суверенитете закреплялся принцип верховенства Конституции и законов Татарстана на территории республики. Все республики заявили о своем желании быть участниками Союзного договора. В конституционно-правовом исследовании автор, понимая политическую атмосферу суверенности, царившую в обществе в тот исторический период, не может ограничиться описаний происходивших событий. Он обязан дать им правовую оценку, которая заключается в следующем. Вопреки действующей Конституции 1978 года автономные республики изменили свой конституционно-правовой статус, нарушили Основной Закон страны и продемонстрировали свою независимость от федеральной власти. Такие процессы, при которых «части единого государства действуют независимо от него, не считаясь с его интересами, законами, волей», по справедливому мнению Д.В.Доленко, «привели к переходу децентрализации в новое качественное состояние - дезинтеграцию» и возникновению феномена «убегающих» республик. Примером активной суверенизации краев и областей явился договор с Свердловской областью. По справедливому замечанию В.Н.Лысенко он был направлен на «выравнивание» прав области с республиками Российской Федерации. Так, статьёй 2 Договора к совместному ведению отнесены такие вопросы исключительной компетенции Российской Федерации, как сертификация, организация прохождения альтернативной гражданской службы. Наиболее радикальной выглядела статья 8 Договора, которая устанавливает возможность нуллификации федеральных актов, то есть их аннулирования или признания недействительными на территории области. Статья 7 Договора определяла, что в случае принятия федеральными органами государственной власти в одностороннем порядке подзаконных федеральных правовых актов, противоречащих настоящему Договору, подлежат применению нормы настоящего Договора. В соглашениях, заключенных на основании Договора, содержались нормы, предоставлявшие право Правительству Свердловской области в случае несвоевременного федерального финансирования проводить зачеты по платежам в федеральный бюджет. В результате Свердловская область могла сократить перечисления в федеральный бюджет. Подобные льготы и преимущества ставили Свердловскую область в привилегированное положение по сравнению с другими регионами страны. Теория «синтетического» суверенитета', суверенитет принадлежит в синтетической неразрывности совместно центральной и федерированным частям (А.С.Ященко). Сущность федерализма заключается в равновесии федеральных и региональных властей, при котором федерированные части сохраняют особое, своеобразное самостоятельное участие в образовании общефедерального суверенитета. Федеральная и местные власти не рядом друг с другом (теория разделенного суверенитета) и не одна над другой (теория единого и неделимого суверенитета), а друг с другом и друг в друге. В федеральном союзе центральные и местные власти должны быть не противопоставлены, а объединены в высшем единстве. Выглядит убедительно, вполне современно и в последние годы (явно или неявно) поддерживается и развивается в отечественной науке конституционного права. Законы не устанавливают разрешительный порядок регистрации граждан, не определяют дополнительных ограничений при регистрации граждан и вообще не содержат правовых норм, связанных с организацией и порядком регистрационного учета. В соответствии с этими законами, как и по федеральному законодательству любой гражданин РФ может свободно передвигаться и выбирать на территории Ставропольского края место своего пребывания и проживания. Просто бюджетные деньги тратятся лишь на то количество переселенцев, которое край может принять исходя возможностей краевой казны. Каждый из нас в повседневной жизни исходит из такого же принципа, приглашая родственников из других городов нашей страны с учетом своих финансовых возможностей и размеров квартиры. Эти нормы приняты в соответствии с Бюджетным кодексом Российской Федерации (пункт 4, 5 статьи 83, пункт 2 статьи 180), который устанавливает, что любой закон, в том числе и федеральный, реализуется в пределах бюджетных ассигнований, выделенных на эти цели соответствующим уровнем бюджета. В этой связи ежегодно по предложению Правительства Ставропольского края в бюджете края отдельной строчкой будут предусматриваться средства на обустройство переселенцев в пределах максимально допустимой численности. При таком подходе переселенцы, приехавшие сверх предельно допустимой численности, во многих случаях сами без какого-либо принуждения выберут либо другие регионы страны, либо населенные пункты края, нуждающиеся в приросте населения, для развития которых выделяются дополнительные средства. В этом и заключается законный и цивилизованный механизм регулирования стихийной миграции, которая во всех странах мира носит регулируемый характер. Много споров разгорелось в отношении покупки недвижимости на территории края. Известно, что достаточно распространенной практикой является покупка переселенцами жилых домов, квартир, земельных участков с целью дальнейшего проживания на территории края. Рассматриваемый закон не ограничивает их приобретение, как не ограничивает право владения, пользования и распоряжение этими объектами собственности. Однако такие сделки не считаются достаточным основанием для признания законности нахождения покупателя на территории края. Законным его проживание в собственной квартире, жилом доме становится только после его регистрации в порядке, установленном федеральным законом. Эта норма направлена на обеспечение реализации Федерального Закона в части обязательности прохождения регистрационного учета и не ограничивает права гражданина на владение, пользование и распоряжение своим имуществом. Далее включается бюджетно-финансовый механизм регулирования стихийной миграции описанный выше. Тем самым не допускаются перегрузки на социально-культурную инфраструктуру населенных пунктов края. ЧЕТВЕРТОЕ. Краевой закон направлен на решение острейшего социального противоречия между конституционными правами переселенцев и конституционными правами жителей края. Защищая права лиц, приезжающих в край, нельзя забывать о правах проживающих на этой территории, которые нарушаются негативными последствиями миграции. Конституционные права переселенцев не могут считаться приоритетными по сравнению с такими же конституционными правами трех миллионов жителей края. В краевом законе сделана попытка найти оптимальное соотношение этих прав, определить золотую середину и достичь равновесия противоположных интересов. При этом права приезжающих не только не ущемляются, а, наоборот, защищаются и обеспечиваются необходи Для вновь вводимых предприятий такая льгота существовала по федеральному законодательству и ранее, но только для малых предприятий, осуществлявших производство товаров народного потребления, производство и переработку сельскохозяйственной продукции и некоторых других предприятий. Краевым законом эта льгота была распространена на все вновь введенные предприятия вне зависимости от численности и номенклатуры выпускаемой продукции. Для вновь вводимых производств федеральным законодательством не предусматривалось льготное налогообложение. Если на действующем предприятии открывалось новое производство, начинались поиски «лазеек» в налоговом законодательстве. Наиболее распространенным являлось создание нового предприятия. Однако при этом требовалось доказать, что новое предприятие возникло не на базе старого или его структурного подразделения, что далеко не всегда удавалось. Следовательно, искомая льгота не предоставлялась. Краевой закон изменил ситуацию коренным образом. Предположим, на уже существующем предприятии в области промышленности, торговли, бытового обслуживания (профиль предприятия не имел значения) вводится производственная линия, например, по переработке сельхозпродукции, производству строительных материалов или другой продукции. Прибыль от реализации выпускаемой продукции в течение двух лет полностью освобождается от налогообложения, причем как в федеральный бюджет, так и в бюджет края. Кроме того, по федеральному законодательству средства, потраченные на закупку и установку линии вычитаются из ранее полученной налогооблагаемой прибыли. Что еще можно было желать предпринимателю? Прирост промышленной продукции по сравнению с соответствующим периодом прошлого года. Предложение о распространении этой льготы на федеральную часть налога на прибыль также было внесено Президенту РФ. К сожалению, на каком-то этапе многотрудного прохождения документа она была исключена. Федеральные чиновники, по-видимому, не поняли ее экономической и финансовой сути. С одной стороны, такая льгота, без сомнения, стимулирует производство, а с другой не наносит ущерба бюджету. Во-первых, в стране и в крае происходил спад производства, и без стимулирующей налоговой политики трудно было предполагать увеличение выпуска промышленной продукции, а соответственно, и налога на прибыль с этой прибавки. Во-вторых, возможные выпадающие доходы по налогу на прибыль компенсировались увеличением поступлений за счет других доходных источников, например, налога на добавленную стоимость. Таким образом, льгота по прироступромышленной продукции осталась лишь на краевом уровне в части налога на прибыль, зачисляемой в бюджет края. Реализация сельхозпредприятиями продукции, произведенной из собственного сырья. Данная норма включена в краевой закон по многочисленным предложениям сельскохозяйственных предприятий. В соответствии с федеральным законодательством того времени прибыль предприятий от реализации произведенной и переработанной ими собственной сельхозпродукции полностью освобождалась от налогообложения. Но при этом не учитывалось, что многие аграрные предприятия тогда не имели собственного перерабатывающего производства. Оборотных средств не хватало на выращивание сельхозпродукции, не говоря уже о ее переработке. По федеральному законодательству при переработке своей продукции на другом предприятии, скажем зерна на мелькомбинате, прибыль от продажи этой муки облагалась налогом на прибыль в полном размере. Такой подход ориентировал хозяйства на продажу зерна, а не на его п ереработку. Издержки очевидны. Во-первых, производитель получал меньше прибыли, во-вторых, он превращался в сырьевой придаток \ переработчиков. Проблема достаточно острая для аграрного края, из которого вывозилось значительное количество зерна и выращенного скота. Хотя можно было вывозить муку и колбасу как более дорогие продукты переработки. Частичное решение проблемы осуществлено в рамках региональной налоговой политики. В пределах своей компетенции и за счет своего бюджета субъект РФ «дополнил» федеральный закон. По краевому закону, если предприятие перерабатывало выращенные им пшеницу, подсолнечник или сахарную свеклу на стороннем заводе, то прибыль, полученная им от реализации такой муки, подсолнечного масла или сахара, освобождалась от налогообложения в части бюджета края (в то время - 22%). Осуществлялся платеж лишь в федеральный бюджет (в то время - 13%). Разница была весьма ощутимой. Реализация вновь освоенных изделий. В течение двух лет реализация вновь освоенных изделий освобождалась от налога на прибыль в части бюджета края, перечень таких изделий ежегодно утверждался в качестве составной части краевого бюджета. Достаточно назвать только два вида продукции собственного производителя, поддержанные краевым законодателем: счетчики электрической энергии и дезодоранты, кремы для лица, лаки для волос. Выпускающий электрические счетчики концерн «Энергомера» и производящий дезодоранты, кремы для лица и лаки для волос концерн «Арнест» стали ведущими производителями этой продукции не только в России, но и за рубежом. ТРЕТЬЕ. По приоритетным направлениям развития экономики края, которые определялись ежегодно при утверждении краевого бюджета, устанавливалась пониженная ставка налога на прибыль в части бюджета края (17 % вместо 22%), а ставка налога на имущество понижалась на 50%. К числу приоритетных направлений относились, например, производство товаров детского ассортимента, хлебобулочных изделий, лекарственных средств и медицинских препаратов, специального оборудования для инвалидов. ЧЕТВЕРТОЕ. Освобождались от уплаты налога на имущество в части краевого бюджета основные средства ремонтных, ремонтно-технических предприятий, используемые для обслуживания сельскохозяйственных предприятий по списку, утверждаемому при принятии краевого бюджета. Подобная льгота позволила сохранить разваливавшуюся ремонтную базу сельскохозяйственного производства, что особенно актуально для аграрного края. ПЯТОЕ. Очевидно, что помимо стимулирующей направленности налоговой политики не менее важным являлось обеспечение полного сбора всех установленных платежей. Не подменяя налоговые органы в решении этой задачи, краевой законодатель принял правовые меры по недопущению незаконного «экспорта» налоговых платежей в другие регионы страны. Первоначально проблема возникла после создания оффшорной зоны «Ингушетия». Только в 1994 году более 60 предприятий, в том числе такие бюджетообразующие как «Ставропольнефтепродукт», зарегистрировали свои исполнительные дирекции в оффшорной зоне, причем все по одному адресу: г. Назрань, ул. Фабричная, 13, где располагался Дом Правительства Ингушетии. В самой производственной деятельности предприятий ничего не изменилось, их работники и имущество остались в крае. На Ставрополье осуществлялась производственная деятельность и получалась прибыль. Для этого использовалась вся социальная инфраструктура, которая содержалась за счет краевого бюджета, а налоги уходили в Ингушетию. Только за второе полугодие 1994 года по данным налоговых органов бюджет края недополучил от 14 до 24 млрд, рублей. Это составило более 9% от доходов краевого бюджета, запланированных на полугодие того года. По тем временам - огромная сумма. Причем действия органов государственной власти Ингушетии противоречили Указу Президента РФ от 25 февраля 1993 года № 280 «О неотложных мерах по государственной поддержке становления и социальноэкономического развития Ингушской Республики». Действительно, этим Указом на территории Ингушетии была образована зона экономического. благоприятствования. Но предприятиям, зарегистрированным на ее территории, не предоставлялись никакие налоговые льготы. Все экономическое благоприятствование заключалось лишь в том, что республике была выделена бюджетная ссуда в размере налогов и других обязательных платежей, уплачиваемых в федеральный бюджет вновь образуемыми и регистрируемыми предприятиями (не более пятнадцати тысяч предприятий) в период действия эксперимента. Органы государственной власти Ингушетии по-иному распорядились предоставленной компетенцией (вот оно нарушение конституционного принципа равноправия федеративных субъектов). Они не только получили бюджетную ссуду за счет поступлений в федеральный бюджет, но и забрали налоговые платежи этих предприятий в бюджеты других регионов. Правительство Ингушетии своим постановлением от 28 июня 1994 года № 118 «О зоне экономического благоприятствования «Ингушетия» установило льготное налогообложение для предприятий, вновь зарегистрированных на ее территории. Этим постановлением были отменены налоговые и иные обязательные платежи в бюджеты субъектов РФ для предприятий, продолжавших свою производственную деятельность в этих субъектах РФ и лишь зарегистрированных на территории республики. Тем самым Ингушетия распорядилась налогами, принадлежащими другим федеративным субъектам, освободила от налогов всю страну от Пскова до Камчатки при условии фиктивной «прописки» предприятий в г. Назрани. В ситуации молчаливого согласия и полного бездействия федеральной власти краевой законодатель должен был сам в строгом соответствии с налоговым законодательством защитить интересы Ставропольского края. Постановлением Государственной Думы Ставропольского края от 14 марта 1995 года № 195 был определен комплекс жестких мер в этом направлении, включая выявление всех предприятий, ушедших в оффшорную зону, и постановку их на учет в крае; приостановление налоговыми органами всех операций на банковских счетах в связи с непредставлением в налоговые органы документов, связанных с исчислением и уплатой налогов; изъятие налоговыми органами документов о сокрытии прибыли и иных объектов налогообложения, взыскание всего недополученного в бюджет края с штрафами и пеней за весь период просрочки платежей и привлечение руководителей предприятий к административной ответственности. Краевое постановление получило широкий резонанс по всей стране. Последовали широкие обсуждения в центральной прессе и, естественно, судебные процессы с фирмами, которые не хотели возвращаться из «налогового рая». Государственной Думе Ставропольского края удалось доказать законность своих действий во всех судебных заседаниях вплоть до Верховного Суда РФ. Постепенно шум утих, а краевые налоговые органы на основе указанного краевого постановления планомерно и методично закрывали счета оффшорников и постепенно возвращали в бюджет недополученные платежи, а убежавшие предприятия в родные пенаты. Тем самым, Ставропольский край на всю страну заявил, что не позволит нарушать свои бюджетные права и опустошать бюджет края. По мнению автора, это был значительный шаг на пути к дальнейшему оформлению собственной налоговой политики, определению ее законной независимости от федеральных властей, реализации полноты государственной власти субъекта РФ в рамках его компетенции, гарантированной статьей 73 Конституции РФ. Помимо несоответствия Конституции РФ Постановление Правительства РФ вводило непомерные размеры сборов, которые винодельческие предприятиями края не в состоянии были уплатить. Виноделие края оказалось на грани банкротства. Резко увеличивались (на 70%) оптово-отпускные цены, значительно снижался покупательский спрос и реализация винодельческой продукции. Краевая винодельческая продукция ставилась в неравные условия с продукцией, произведенной за рубежом, и не могла с ней конкурировать. Винодельческие предприятия, только государственно- кооперативного концерна «Ставропольвиноградпром», должны были заплатить лицензионные сборы на общую сумму около 26 млрд, рублей, из которых 24,7 млрд, рублей - в федеральный бюджет. Причем эти платежи необходимо было осуществить до начала самого производства. Становилось невыгодно даже собирать промышленный виноград. Государственная Дума Ставропольского края, обоснованно считая виноделие национальным богатством и частью российской культуры, приняла специальное постановление от 13 июня 1995 года № 233-17 «О критическом финансовом состоянии виноградорско-винодельческой отрасли в Ставропольском крае», которым приостановила действие постановления российского Правительства на территории края, обратилась к Президенту РФ об его отмене и приняла решение обратиться в Конституционный Суд РФ (представителем краевой Думы в КС РФ выступал автор диссертации). При таком подходе, ориентированном больше на раскрытие психологического содержания договора, теряется его нормативность, как важнейший признак, определяющий роль и значение договора в правовом регулировании общественных отношений. Однако выделенные при этом некоторые конститутивные элементы юридического договора представляют несомненный интерес для раскрытия его природы и будут рассмотрены в дальнейшем. Ю.А.Тихомиров приводит самое общее определение: договор есть соглашение сторон, выражающее их волю к установлению, изменению и прекращению их прав и обязанностей, к совершению либо воздержанию от совершения юридических действий и выделяет шесть его основных признаков: добровольность заключения, т.е. свободное волеизъявление; согласие сторон; эквивалентный, чаще всего возмездный характер; ответственность сторон; законодательное обеспечение договоров, придающее им юридическую силу. Очевидно, что данные признаки присущи различным отраслевым договорам. Для публично-правовых договоров Ю.А.Тихомиров выделяет некоторые особенные признаки: специфическая субъектность, предмет договора, своеобразие обязательств сторон и способы их обеспеченности.1 В теории конституционного права термин «договор» употребляется в двух основных значениях. Согласно одному из них договор рассматривается как согласие субъектов на создание и функционирование федерации, своего рода общественный договор Ж.Ж.Руссо. Свобода договора рассматривается в юридической литературе как его важнейший существенный признак, без которого вообще не возможно существование данной правовой конструкции. В гражданском праве свобода договора выделяется в качестве правового принципа данной отрасли, в составе которого выделяются три основных элемента: свобода заключения договора; свобода выбора вида и свобода определения условий договора. Первый элемент (добровольность, или автономия воли) рассмотрен выше в качестве самостоятельного признака договора, что распространено при изучении публично-правовых договоров. Второй элемент (свобода выбора вида заключаемого договора) характерен именно для гражданского оборота, в котором стороны вправе заключить любые виды договоров, как предусмотренные, так и не предусмотренные законом (поименованные или непоименованные договоры), свободны самостоятельно разрабатывать модели договора, не противоречащие законодательству. Третья составляющая принципа свободы договора (свобода определения его условий) имеет прямое отношение к исследуемой проблеме. В рамках настоящей работы свобода конституционно-правового договора как раз и понимается как свобода определения сторонами его условий. Это сущностное свойство права тесно взаимосвязано и вытекает из триединства равенства, свободы и справедливости, лежащего в основе либертарной теории. Однако в силу его особой значимости, как в унитарном, так и тем более в федеративном государстве солидарность (согласие) требует своего выделения и вычленения при анализе совпадения права и закона. В этой связи о правовом законе может идти речь только тогда, когда наряду с соответствием его равенству, свободе и справедливости в основе данного закона (другого источника права) лежит согласие и солидарность народа как единственного источника государственной власти в стране. Причем как всего многонационального народа Российской Федерации (первый, исходный уровень согласия и солидарности), так и народа федеративного субъекта (второй уровень согласия и солидарности - согласие между федерацией и ее субъектами). При отсутствии такого согласия и солидарности закон (другой источник права) не может считаться правовым, и речь должна идти о неправе, о неправовом законе. Кроме того, предполагалась обязательность подписания Договора лояльными регионами, политическими партиями и общественными объединениями. Однако «навязанное» согласие не может быть интегрирующим фактором в социальной системе, как бы к нему не стремилось высшее руководство страны. В результате консолидирующего результата достигнуто не было и спустя всего два года в период президентской избирательной кампании об этом Договоре уже и не вспоминали. Конституционно-правовые договоры, наоборот, на практике доказали свои возможности в снятии политической напряженности при обострении противоречий, перерастающих в политические конфликты между федеральным центром и территориями. Пройдя испытание временем, накопивзначительный позитивный и негативный опыт регулирования федеративных отношений, конституционно-правовой договор приобретает новые правовые и социальные возможности, которые применительно к различным его видам будут рассмотрены в следующих параграфах данной главы. ВТОРОЕ. Каждый субъект конституционно-правовых отношений, вступая во множество различных отношений с другими субъектами, занимает разное правовое положение в каждом из них, имеет отдельный (единичный) правовой статус, содержащий набор прав, обязанностей и ответственности, характерных именно для данного конкретного правоотношения. Совокупность прав, обязанностей и ответственности, общих для всех видов правового общения данного субъекта составляет его общий правовой статус. Наряду с общим и отдельным выделяется особенный статус, присущий субъекту в определенной сфере конституционно-правовых правоотношений. Подробно диалектика этих категорий рассмотрена в пятом парагра<

Поиск по сайту: