Т. Сенина. 2000 год
Царица грозная, Чума
Теперь идет на нас сама
И льстится жатвою богатой;
И к нам в окошко день и ночь
Стучит могильною лопатой…
Что делать нам? и чем помочь?
Как от проказницы Зимы,
Запремся также от Чумы!
Зажжем огни, нальем бокалы,
Утопим весело умы
И, заварив пиры да балы,
Восславим царствие Чумы.
А. С. Пушкин, «Пир во время чумы»
Канонизация Новомучеников и Исповедников Российских и Царственных Мучеников в МП состоялась. Долгожданное событие вызвало взрыв ликования среди большинства российских верующих, которые теперь в большинстве своем считают, что наступило возрождение и очищение патриархии: «теория ветвей» осуждена,[1] Новомученики прославлены, чего же еще желать?.. «все раскольники остались в дураках», и теперь «мы — Церковь Новомучеников!» — таково сейчас настроение многих членов МП.
Канонизированы на соборе МП были и те, кто признавал митрополита Сергия (Страгородского) и его Декларацию 1927 года, и те, кто не признавал. Последние, однако, прославлены не все. Например, не прославлены сщмч. Митрополит Иосиф Петроградский, сщмч. Феодор Волоколамский (Поздеевский), сщмч. Арсений (Жадановский). Список прославленных довольно длинен, и конечно, можно начать выяснять и спорить, кто из прославленных истинно свят и является мучеником, а кто нет; однако, вопрос следует поставить по-другому: принесет ли прославление истинных Новомучеников пользу МП?
«Очищение Церкви» или экуменическая акция?
В 1439 году, когда греческие иерархи подписали акт унии с латинянами — тоже своего рода «Декларацию», только иного рода,[2] — и тоже из соображений «церковной и государственной пользы», только один епископ — свт. Марк Ефесский — остался верен Православию, и вокруг него сплотились все ревнители веры — клирики, монахи, мiряне, не признавшие унию. Вскоре и многие епископы-подписанты принесли покаяние и стали присоединяться к св. Марку. Святитель претерпевал гонения и от властей, и от подписавших унию епископов и их сторонников, но не прекращал борьбы, невзирая на свою тяжкую болезнь.[3] Вот что сказал перед своей кончиной этот великий исповедник веры собравшимся к его одру:
«Скажу же о патриархе, чтобы не подумалось ему, быть может, оказать мне некую честь в погребении смиренного этого моего тела, или на гробницу мою послать кого-нибудь из своих архиереев, или своего клира, или, вообще, кого-нибудь из находящихся в общении с ним для того, чтобы принять участие в молении или присоединении к священнослужителям из нашего удела, приглашенным на сие, подумав, что когда-то, или же тайно, я допускал общение с ним. И чтобы моя безгласность не дала не знающим хорошо и полностью моих взглядов повода заподозрить некое соглашательство, — я говорю и свидетельствую пред многими находящимися здесь и достойными мужами, что я совершенно и никоим образом не хочу и не принимаю общения с ним или находящимися с ним, ни в этой моей жизни, ни после смерти, как ни принимаю ни бывшей унии, ни латинских догматов, которые он принял сам и его единомышленники, и ради провождения которых занял это председательское место, с целью низвержения правых догматов Церкви. Я совершенно уверен, что насколько дальше я стою от него и подобных, настолько бываю ближе к Богу и всем Святым; и насколько отделяю себя от тех, настолько бываю в единении с Истиной и со Святыми Отцами, Богословами Церкви; а также я убежден, что счисляющие себя с теми [с принявшими унию — Т. С.] далеко отстоят от истины и блаженных Учителей Церкви. И посему говорю: как в течение всей моей жизни я был в разделении с теми, так — и во время отшествия моего, да и после моей смерти, я отвращаюсь от обращения и единения с ними и клятвенно заповедую, чтобы никто из них не приближался ни к моему погребению, ни к могиле моей, а также и в отношении кого иного из нашего удела, с целью попытки присоединиться и сослужить на наших богослужениях, ибо это означает смешать то, что не может быть смешенным».[4]
Нетрудно представить, какова была бы реакция Святителя, если бы эти самые «подписанты» унии, предавшие Православие и Церковь, или сами латиняне, вдруг решили бы прославить его во святых! Но никому из них не пришло это в голову. Наше время — во многих отношениях исключительное. Никогда не было такого, чтобы еретики и отступники прославляли тех, кто обличал их отступление и отвращался от общения с ними. Униаты ненавидели свт. Марка. Католики, признавая его ум, нравственную силу и мужество,[5] никогда не причисляли его ко святым, также как и обличавшего их заблуждения свт. Фотия Константинопольского. Сказать ли после этого, что нынешняя МП превзошла всех бывших еретиков и раскольников своею беспринципностью? И да, и нет. Думается, здесь дело не столько в беспринципности, сколько в равнодушии, точнее — в равнодушии к истине, что еще страшнее. Это прославление новомучеников есть не что иное, как очередное выражение экуменической ереси — той самой ереси, от которой, как думают многие, МП через это прославление «очищается». Прославляя во святых тех, с кем ни у основателя МП митр. Сергия и его присных, ни тем более у нынешних архиереев и верующих МП нет единства веры, и однако при этом заявляя, что «мы — их Церковь», и они «наши святые», — иерархи МП тем самым соборно свидетельствуют, что имеют о Церкви понятие не православное, а экуменическое: единство веры не важно; наличие молитвенного общения не обязательно; достаточно лишь внешнего признания, какого-то механического объединения, не подчеркивая противоречий, и вот уже «мы — одна Церковь»!..
Сщмч. Киприан, епископ Карфагенский, писал: «Пусть не обольщают себя некоторые словами, сказанными Господом: идеже еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18:20). Извратители Евангелия и ложные толкователи приводят эти слова; но это слова последующие, а предыдущие они пропускают; напоминая об одной части, о другой коварно умалчивают; как сами отделились от Церкви, так рассекают и целость одного и того же места. Господь, внушая ученикам Своим хранить единомыслие между собою и мир, говорит им: глаголю вам, яко аще два от вас совещаета на земли о всякой вещи, еяже аще просита, будет има от Отца Моего, иже на небесех; идеже бо еста два или трие собрани во имя Мое, ту есмь посреде их (Мф. 18:19–20), и тем показывает, что многое предоставляется не многочисленности, но единомыслию молящихся. Аще два от вас совещаета на земли, — говорит Он. Таким образом, Господь заповедал сперва единодушие, указал на согласие и научил верно и решительно соглашаться между собою. Как же согласится с кем-либо тот, кто не согласен с телом самой Церкви и со всем братством? Как могут собираться во имя Христово двое или трое, о которых известно, что они отделились от Христа и от Евангелия Его? Ведь не мы отошли от них, а они от нас. После того, как, чрез учреждение ими различных сборищ, произошли у них ереси и расколы, они оставили главу и начало истины. А Господь говорит о Своей Церкви, что если они будут согласны, …они могут получить просимое от величия Божия».[6]
Могут ли быть согласны новомученики с нынешними иерархами и верующими МП? Были ли они согласны с митр. Сергием? Считали ли они, что они и сергиане — «одна Церковь?»
«Кая часть верну с неверным?» (II Кор. 6:15)
Приведем выдержки из писем канонизированного МП священномученика Виктора Глазовского (Островидова; † 1934).[7]
«Ввиду приезда в Вятку архиепископа Павла,[8] — писал святой вятскому духовенству в конце 1927 года, — необходимо предложить ему принести покаяние и отречение от Воззвания,[9] как поругания Церкви Божией и как уклонения от истины спасения. Только при исполнении сего условия можно входить с ним в молитвенное общение. В случае же упорства прекратить поминовение его имени при Богослужении».[10]
«С великой скорбью сердца, — писал священномученик в «Письме к ближним» в декабре 1927 года, — скажу вам о новой лести, через которую диавол хочет увлечь души христианские на путь погибели, лишив их благодати вечного спасения. …последняя декларация-воззвание от 16 (29) июля с. г. митрополита Сергия — есть явная измена истине (Ин. 14:6).
…подписавшие “воззвание” …отреклись от Святейшей Церкви Православной, которая всегда во всем чиста и свята, не имея в себе скверны или порока, или чего-либо подобного (Еф. 5:27). Ей они вынесли открытое пред всем миром осуждение, ими оная связана и предана на посмеяние “внешним”, как злодейка, как преступница…
…святая Божия Христова Церковь приспособляется на служение интересам, не только чуждым ей, но и даже совершенно не совместимым с ея Божественностью и духовною свободою. Многие христиане поступают, как враги креста Христова, — говорит Апостол… о земном (политике) они мыслят, забывая, что наше жительство на небесах (Фил. 3:20)… И какое может быть объединение Церкви Божией с гражданской властью, …когда цели ее деятельности …чужды веры в Бога или даже враждебны Богу. …“Разве вы не знаете, что дружба с мiром — вражда против Бога…” (Иак. 4:4).
…И если ныне через это “воззвание” Церковь объединяется с гражданской властью, то это не просто внешний маневр, но вместе с тяжелым поруганием, уничтожением Церкви Православной, здесь совершен и величайший грех отречения от Истины Церкви, какового греха не могут оправдать никакие достижения земных благ для Церкви.[11] Не говори мне, что таким образом у нас образовалось Центральное Управление и образуются местные управления и получается видимость внешнего спокойствия Церкви, или, как говорит воззвание, “законное существование Церкви”, — это и подобное сему любят говорить и все раньше уловленные врагом диаволом в отпадении от Церкви Православной.[12] Что пользы, если мы сами …стали непотребны и омерзительны в очах Божиих, а внешнее управление себе получили. Пусть же мы не будем иметь никогда никакого управления, а будем скитаться, даже не имея где главу приклонить, по образу тех, о которых некогда сказано: “скитались в овечьих и козьих кожах, терпели лишения и озлобления. Те, коих не достоин был мiр, блуждали по горам и пустыням, в пещерах и ущельях земли” (Евр. 11:37–38).[13] Но пусть путем таких страданий сохранятся души православные в благодати спасения, которой лишаются все, уловленные диаволом подобными внешними предлогами.[14]
…Да не ожесточит Господь и сердца подписавших воззвание, но да покаются и обратятся, и да очистятся грехи их. Если же не так, то будем беречь себя от общения с ними, зная, что общение с увлеченными есть наше собственное отречение от Христа Господа.[15]
Други мои, если мы истинно веруем, что вне Церкви Православной нет спасения человеку, то когда извращается истина ея, не можем оставаться безразличными, …но должны пред всеми исповедовать истинность Церкви.[16] А что другие, хотя бы и в бесчисленном множестве и хотя бы начальные иерархи, остаются равнодушными и даже могут употреблять в отношении нас свои прещения, то здесь ничего нет удивительного. Ведь и раньше нередко бывало, и четыре года тому назад так было,[17] что отпадшие от истины составляли соборы, и Церковью Божией себя называли и, по-видимому заботясь о правилах, делали запрещения неподчинившимся их безумию, но все сие делали на свой позор и на свою вечную погибель».[18]
Как же после этого патриархийные верующие могут называть себя «Церковью новомучеников», т. е. Церковью таких как сщмч. Виктор, который сергиан вообще за Церковь не считал и рассматривал наравне с обновленцами и древними еретиками, составлявшими соборы и гнавшими православных?! Св. Виктор ясно разделил: «мы» и «они» — гонимые истинно-православные и посылающая на них прещения (даже до сего дня) «официальная церковь», получившая «законное управление» от большевиков. Какое же тут может быть церковное единство? Видеть тут возможность для какого-то «единства» могут только — опять же! — еретики-экуменисты, которые полагают, что «перегородки» между Церковью и отпадшими от нее сообществами «не доходят до неба»…[19]
«И это падение их не малое и не тайное, — писал о сергианах св. Виктор в «Послании к пастырям» в марте 1928 года, — но весьма великое и всем очевидное для имеющих ум; а обнаружилось оно в известном “воззвании” …и в восследовавшем за ним дерзком разрушении Православной Церкви.[20] “Воззвание” прельщенных есть гнусная продажа непродаваемого и бесценного, т. е. — нашей духовной свободы во Христе (Ин. 8:36). …Иное дело лояльность отдельных верующих по отношению к гражданской власти. При первом положении Церковь сохраняет свою духовную свободу во Христе, а верующие делаются исповедниками при гонении на веру; при втором положении [лояльности Церкви к государству — Т. С.] она (Церковь) лишь послушное орудие для осуществления политических идей гражданской власти, исповедники же за веру здесь являются уже государственными преступниками.
Все это мы видим на деятельности митрополита Сергия, который в силу нового своего отношения к гражданской власти вынужден забыть каноны православной Церкви, и вопреки им он уволил всех епископов-исповедников с их кафедр, считая их государственными преступниками… Для митрополита Сергия теперь уже не может быть и самого подвига исповедничества Церкви, а потому он и объявляет в своей беседе по поводу «воззвания», что всякий священнослужитель, который посмеет что-либо сказать в защиту истины Божией против гражданской власти есть враг Церкви Православной. Что это, разве не безумие, охватившее прельщенного? Ведь так рассуждая, мы должны будем считать врагом Божиим, например, святителя Филиппа, обличившего некогда Иоанна Грозного… причислить к врагам Божиим самого великого Предтечу…
Вот почему св. Максим Исповедник, когда его уговаривали и страшными мучениями заставляли вступить в молитвенное общение с неправомудрствующим патриархом, воскликнул: “если и вся вселенная начнет причащаться с патриархом, я один не причащусь с ним”. Почему это? Потому что он боялся погубить душу свою через общение с увлеченным в нечестие патриархом, который в то время не был осужден собором, а наоборот, был защищен большинством епископов. Ведь церковная административная власть, даже в лице соборов, не всегда и раньше защищала истину, о чем ясно свидетельствует история святителя Афанасия Великого, Иоанна Златоуста, Василия Великого, Феодора Студита и др. …Вот почему мы и встали на единственно возможный в нашем теперешнем положении выход, — это путь исповедничества истины спасения.[21] …И дело наше есть не отделение от Церкви, а защищение истины и оправдание Божественных заповедей».[22]
Любопытно, какие мысли могут возникать у верующих МП при чтении этих — теперь уже для них необходимо святоотеческих — писаний, в которых и зачинатель их юрисдикции объявляется прельщенным безумцем, и сами они, следующие за его преемниками, ставятся вне Церкви? На этот вопрос попытался уже заранее ответить в своем докладе, одобренном собором, митрополит Ювеналий: «Предметом внимательного изучения должны стать богословские и все вообще литературные труды канонизируемых в чине мучеников и исповедников. В этой связи хочется подчеркнуть, что канонизация мученика или исповедника всегда привлекает особое внимание благочестивых читателей к его творениям, но она, конечно, не означает “канонизацию” всего его богословского наследия, тем более что церковная полемика в 20—30-е годы и вообще за весь исследуемый период из-за переживаемой трудной ситуации в делах управления Церковью была весьма острой».[23] Но тогда неизбежно, что патриархийные верующие получат в лице св. Виктора святого отца, у которого они не признают никаких его писаний, и который вообще не считал за Церковь предтеч тех, кто его теперь прославил. Такая ситуация немыслима для Церкви. В истории Церкви были святые отцы, которые имели некоторые уклонения от общего consensus patrum,[24] но никогда не было такого, чтобы Церковь признала святость какого-либо отца, отвергнув все его писания, или чтобы Церковь признала святым того, кто хулил ее, ибо хула на Церковь свойственна еретикам. «Или сотворите древо добро, и плод его добр: или сотворите древо зло, и плод его зол: от плода бо древо познано будет» (Мф. 12:33). Если же древо хорошо — т. е. человек этот свят, то как может быть плохо все, что он писал, то есть весь его плод? Между тем, среди писем св. Виктора мы не найдем ни одного одобряющего деяния сергиан.
«В деле расточения Церкви, — писал св. Виктор, — вместе с предательством митр. Сергий произвел и тяжкую хулу на Духа Святого, которая по неложному слову Христа никогда не простится ему ни в сей, ни в будущей жизни.
…“Исполняя меру греха своего”, митрополит Сергий совместно со своим Синодом, указом от 8 (21) октября 1927 г. вводит и новую форму поминовения.
Смесив в одно в великом святейшем таинстве Евхаристии вопреки слову Божию «верных с неверными» (II Кор. 6:14–18), Святую Церковь и борющих на смерть врагов ея, митрополит этим своим богохульством нарушает молитвенный смысл великого таинства и разрушает его благодатное значение для вечного спасения душ православно верующих. Отсюда и богослужение становится не просто безблагодатным, по безблагодатности священнодействующего, но оно делается мерзостью в очах Божиих, а потому и совершающий и участвующий в нем подлежат сугубому осуждению.
Являясь во всей своей деятельности еретиком антицерковником, как превращающий Святую Православную Церковь из дома благодатного спасения верующих в безблагодатную плотскую организацию, лишенную духа жизни,[25] митр. Сергий в то же время через свое сознательное отречение от истины и в своей безумной измене Христу является открытым отступником от Бога Истины.
И он без внешнего формального суда Церкви (которого невозможно над ним произвести) “есть самоосужден” (Тит. 3:10–11); он перестал быть тем, чем он был — “служителем истины”, по слову: “Да будет двор его пуст… и епископство его да приимет ин” (Деян. 1:20).
Ряд увещаний архипастырей, богомудрых отцов и православных мужей Церкви в течении многих лет не принесли пользы, не привели митр. Сергия к сознанию содеянного им греха и не возбудили в его сердце раскаяния.
А потому мы, по благодати, данной нам от Господа нашего Иисуса Христа, “силою Господа нашего Иисуса Христа” (I Кор. 5:4) объявляем бывшего митрополита Сергия лишенным молитвенного общения с нами и всеми верными Христу и Его Святой Православной Церкви и предаем его Божию суду».[26]
Это отлучение сергиан св. Виктор объявил, когда налицо было только соглашательство с безбожниками и нарушение разных канонов, касавшихся управления Церковью. Что бы сказал священномученик об отступничестве от веры современной сергиевской церкви? Впрочем, у нынешних экуменистов, чтобы не оказаться под отлучением от прославляемых ими святых, есть испытанный выход из положения — объявить слова святого «теологуменом» — частным мнением, не обязательным для принятия всею Церковью…
Но может быть, скажут некоторые, мнение сщмч. Виктора — действительно «крайнее», а другие Новомученики думали иначе? Сщмч. Иосиф Петроградский придерживался того же взгляда на сергиан. Он писал:
«…мы не даем Церкви в жертву и расправу предателям и гнусным политиканам и агентам безбожия и разрушения. И этим протестом не сами откалываемся от нее, а их откалываем от себя и дерзновенно говорим: не только не выходили, не выходим и никогда не выйдем из недр истинной Православной Церкви, а врагами ее, предателями и убийцами считаем тех, кто не с нами и не за нас, а против нас. Не мы уходим в раскол, не подчиняясь митрополиту Сергию, а вы, ему послушные, идете за ним в пропасть церковного осуждения.
…Может быть, не спорю, “вас пока больше, чем нас”. И пусть “за мной нет большой массы”, как говорите Вы. Но я не сочту себя никогда раскольником, хотя бы и остался в единственном числе, как некогда сказал один из св. исповедников.[27] Дело вовсе не в количестве, не забудьте ни на минуту этого: Сын Божий, “когда вновь придет, найдет ли вообще верных на земле”. И может быть, последние “бунтовщики” против предателей Церкви и пособников ея разорения будут не только не епископы и не протоиереи, а самые простые смертные, как и у креста Христова Его последний страдальческий вздох приняли немногие близкие Ему простые души.
…1. Я отнюдь не раскольник и зову не к расколу, а к очищению Церкви от сеющих раскол и вызывающих его.
2. Указание другому его заблуждений и неправоты не есть раскол, а попросту говоря — введение в оглобли разнуздавшегося коня.
3. Отказ принять здравые упреки и указания есть действительно раскол и попрание истины.
4. В строении жизни церковной участники — не одни только верхушки, а все тело церковное, и раскольник тот, кто присваивает себе права, превышающие его полномочия, и от имени Церкви дерзает говорить то, чего не разделяют остальные его собратия.
5. Таким раскольником показал себя митрополит Сергий,[28] далеко превысив свои полномочия и отвергнув и презрев голос многих других святителей, в среде коих и сохраняется чистая истина. Вскользь Вы упоминаете, что в числе путей к истине “Христос указал нам еще одни новый путь: да любите друг друга”,[29] каковый путь, по-видимому, Вы считаете мной упущенным из виду при моих действиях. На это я вам напомню, отче, дивное заключение митрополита Филарета в слове о любви к врагам: “Гнушайтеся убо врагами Божиими, поражайте врагов отечества, любите враги ваша”. Аминь.
…Защитники Сергия говорят, что каноны позволяют отлагаться от епископа только за ересь, осужденную собором; против этого возражают, что деяния митрополита Сергия достаточно подводятся и под это условие, если иметь в виду столь явное нарушение им свободы и достоинства Церкви, единой, святой, Соборной и Апостольской.
…Да не утратим помалу, неприметно, той свободы, которую даровал нам Кровию Своею Господь наш Иисус Христос, Освободитель всех человеков (8-е правило III Вселенского Собора)».[30]
С одной стороны, неудивительно, что МП не канонизировала св. Иосифа. Однако, с другой стороны, странно, что она прославила сщмч. Виктора, выражавшего свою позицию не менее жестко, чем сщмч. Иосиф.
Но обратимся ко взглядам другого священномученика, традиционно считающегося наиболее «мягко» настроенным в отношении сергиан — св. Кирилла Казанского.
Священномученик митрополит Кирилл (Смирнов) был расстрелян 7/20 ноября 1937 года в чимкентской тюрьме вместе с митрополитом Иосифом Петроградским. Память этих двух Новомучеников и совершается в Российской Церкви вместе в этот день. Однако в МП их разделили — невзирая на то, что они до самой кончины пребывали в полном общении друг с другом (а вовсе не с сергианами) и ныне оба предстоят престолу Божию… Также св. Кирилл состоял в общении и со св. Виктором Глазовским. Хотя на первом этапе сергианского раскола он признавал таинства сергиан, но только сергиан, «правильно рукоположенных во священнослужении», и признавал их спасительность только «для тех, кои приемлют их с верою, в простоте, без рассуждений и сомнения в их действенности и даже не подозревающих чего-либо неладного в сергианском устроении Церкви. Но в то же время они служат в суд и осуждение самим совершителям и тем из приступающих к ним, кто хорошо понимает существующую в сергианстве неправду и своим непротивлением ей обнаруживает преступное равнодушие к поруганию Церкви. Вот почему православному епископу или священнику необходимо воздерживаться от общения с сергианами в молитве. То же необходимо для мiрян, сознательно относящихся ко всем подробностям церковной жизни».[31] Как видим, «мягкость» здесь весьма относительна. Несознательно относящейся к церковной жизни может быть старушка, какой-нибудь малообразованный человек, ребенок, — но никак не епископ, не священнослужитель и не приходской активист. Таким образом, все более или менее активные члены сергианской церкви уже подпадают под «суд и осуждение».
Сщмч. Кирилл действовал с некоторой осторожностью по отношению к сергианам только лишь потому, что надеялся на возможное исправление если не самого м. Сергия, то хотя бы части следующих за ним; кроме того, он понимал всю хитрость м. Сергия и его умение запутывать людей.
«Вас огорчает моя неповоротливость и кажущаяся Вам чрезмерная осторожность, — говорит св. Кирилл в том же письме. — Простите за это огорчение и еще потерпите его на мне. …вызывается оно …неполным уяснением окружающей меня и всех нас обстановки. Ясности этой недостает мне не для оценки самой обстановки, а для надлежащего уразумения дальнейших из нее выводов, какие окажутся неизбежными для ее творцов. Проведение их в жизнь, вероятно, не заставит себя долго ждать, и тогда наличие фактов убедит всех в необходимости по требованию момента определенных деяний.[32] Но разве мало существующих уже фактов? — можете спросить Вы. Да, их немало, но восприятие их преломляется в сознании церковного общества в таком разнообразии оттенков, что их никак не прикрепить к одному общему стержню. Необходимость исправляющего противодействия сознается, но общего основания для него нет, и митрополит Сергий хорошо понимает выгоду такого положения и не перестает ею пользоваться. В одном из двух писем ко мне он не без права указывает на эту разноголосицу обращаемых к нему упреков и потому, конечно, не считается с ними. Обвинения в еретичестве, даже самое решительное, способно только вызвать улыбку на его устах, как приятный повод лишний раз своим мастерством в диалектической канонике утешить тех, кто хранит с ним общение по уверенности в его полной безупречности в догматическом отношении.[33]
Между тем среди них немало таких, которые видят погрешительность многих мероприятий митрополита Сергия, но, понимая одинаково с ним источник и размер присвояемой им себе власти, снисходительно терпят эту погрешительность, как некое лишь увлечение властью, а не преступное ее присвоение. Предъявляя к ним укоризну в непротивлении и, следовательно, принадлежности к ереси, мы рискуем лишить их психологической возможности воссоединения с нами и навсегда потерять их для Православия.[34] Ведь сознаться в принадлежности к ереси много труднее, чем признать неправильность своих восприятий от внешнего устроения церковной жизни. Нужно, чтобы и для этого прекраснодушия властные утверждения митрополита Сергия уяснились как его личный домысл, а не как право, покоящееся на завещании Святейшего Патриарха. Всем надо осознать, что завещание это никоим образом к митрополиту Сергию и ему подобным не относится.
Восприять патриаршие права и обязанности по завещанию могли только три указанные в нем лица, и только персонально этим трем принадлежит право выступать в качестве временного церковного центра до избрания нового Патриарха. Но передавать кому-либо полностью это право по своему выбору они не могут,[35] потому что завещание Патриарха является документом совершенно исключительного происхождения, связанного соборной санкцией только с личностью первого нашего Патриарха. Поэтому со смертью всех троих завещанием указанных кандидатов завещание Святейшего Тихона теряет силу, и церковное управление созидается на основе указа 7 (20) ноября 1920 г.»[36]
Очевидно, что если раскольническая природа действий м. Сергия не всем была понятна в 1927 году, то в 1936-м, а тем более в 1943-м должно было стать вполне очевидным, что он учинил самый настоящий раскол. Таким образом, сергианский раскол прошел через три фазы: 1) 1927 год — принятие м. Сергием Декларации, образование «синода» и проведение в жизнь новых принципов церковного управления, без совета с другими архиереями; 2) 1936 год — присвоение себе титула Местоблюстителя, без всякого на то права;[37] 3) 1943 год — образование Московской патриархии и «избрание» Сергия в патриархи.[38]
Разделив святых, бывших при жизни своей единомысленными — свв. Кирилла и Виктора[39] со св. Иосифом, МП соединила их с теми с кем при жизни они не хотели иметь общения, — их, изгнанных правды ради, с сергианами, тоже вроде бы изгнанными — но ради чего?
«Изгнанные правды ради» и «смешавшие исповедание Христово»
"И жерцы его отвергошася закона Моего и оскверниша святая Моя: между святым и сквернавым не разлучаху, и между нечистым и чистым не разделяху, …и оскверняху Мя посреде себе." Иез. 22:26
Очевидно, что бывшие с м. Сергием одобряли его политику и, соответственно, осуждали деяния отделившихся от него.[40] Конечно, они надеялись, что новый курс м. Сергия принесет пользу и облегчение верующим, — но всуе! Гонения не только не прекращались, но возрастали. Арест епископов после 1927 года происходил «следующим образом: агент ГПУ являлся к епископу и ставил ему следующий вопрос: “Как вы относитесь к Декларации митрополита Сергия?” Если епископ отвечал, что он ее не признает, то агент заключал: “Значит, вы контрреволюционер”. И епископ арестовывался».[41] Таким образом, м. Сергий своей Декларацией дал в руки безбожникам сильнейшее оружие против верующих, о котором большевики могли только мечтать,[42] — оружие, с помощью которого можно было, с одной стороны, выявить наиболее ревностных и отправить их на мучения и ссылки, а с другой стороны — обнаружить наиболее покладистых и цепляющихся за земное, и из них образовать новую церковь. Храмы же по-прежнему закрывались и разрушались, религия и все ее проявления всячески преследовались. Особенно много пострадавших дали 1930-е годы. Но все ли из пострадавших необходимо должны почитаться истинными мучениками?
«Какой же мир обещают себе враги братьев?[43] — говорит св. Киприан Карфагенский. — …неужели они думают, что Христос находится с ними, когда они собираются вне Церкви Христовой? Да хотя бы таковые претерпели и смерть за исповедание имени — пятно их не омоется и самою кровию. Неизгладимая и тяжкая вина раздора не очищается даже страданием. Не может быть мучеником, кто не находится в Церкви; не может достигнуть Царства, кто оставляет Церковь, имеющую царствовать. …не могут пребывать с Богом не восхотевшие быть единодушными в Церкви Божией:[44] хотя бы они, быв преданы, сгорели в пламени и огне, …однако это не будет для них венцом веры, но будет наказанием за вероломство, — не будет славным окончанием благочестивого подвига, но исходом отчаяния. Подобный им может быть умерщвлен, но увенчаться он не может».[45]
Многие иерархи и клирики приняли курс м. Сергия и осудившие «отколовшихся», впоследствии пострадали и последовали стопам пострадавших ранее — или даже одновременно с ними — «раскольников»; но это следование было лишь внешним. На деле же — это было лишь следствие их собственного отступничества. Очевидно, что если бы все епископы и клирики с самого начала осудили деяния м. Сергия и отвратились от него, то все замыслы большевиков о создании послушной им «советской церкви» пошли бы прахом. Быть может, и церковная, да и вообще российская история пошла бы по-другому, и Господь послал бы гонимым нежданную помощь и облегчение помимо всяких деклараций о «лояльности»; а если бы гонения и продолжились, то насколько бы сильнее и жизнеспособнее была бы истинная Катакомбная Церковь! Насколько неуютнее чувствовали бы тогда себя большевики! Однако, объединения всех верующих пред лицом церковного узурпатора и предателя не произошло. Кто же виноват в дальнейшем? И можно ли назвать мучениками тех пострадавших, которые одобрили политику м. Сергия, вообще не считавшего жизненно необходимым мученичество за Христа, а протестовавших называвшего политическими преступниками? Могут ли быть мучениками раскольники? — святые отцы дают на это отрицательный ответ.[46] Однако, сказать, что все замученные из признававших м. Сергия пострадали всуе и наследовали вечную погибель, будет слишком дерзновенно с нашей стороны. Мы не можем однозначно судить о них, и тому есть несколько причин.
Во-первых, основная часть пострадавших погибла до образования МП в 1943 году. Хотя уже были пройдены первые два этапа сергианского раскола, однако, существовавшее управление, как будто бы, еще имело вид, похожий на то, что было до 1927 года — Сергий был все же местоблюстителем, а не патриархом. Во-вторых, те сергиане, которые погибли в тюрьмах и ссылках в 30-е годы,[47] могли и не знать, что Сергий присвоил себе в 1936 году титул местоблюстителя, что еще более смягчает их вину. Здесь еще могла бы иметь применение икономия, предложенная для «прекраснодушных» сщмч. Кириллом Казанским. Очень вероятно, что Господь мог простить многим из пострадавших сергиан их заблуждение за мученическую кончину. Но это еще не значит, что их следует канонизировать как мучеников. Ибо главное, что может засвидетельствовать святость — это вовсе не определенный способ кончины человека и даже не чудеса,[48] не лично благочестивая жизнь,[49] а православная вера и непоколебимая верность истинной Церкви. Пострадавших же на первых этапах раскола сергиан и их посмертную судьбу следует предоставить суду Божию. Кроме того, даже если среди них и есть истинные мученики, то это нисколько не оправдывает нынешнюю МП, ибо далеко не очевидно, что они одобрили бы ее экуменическую деятельность, если бы дожили до наших дней.
Есть более сложные случаи. Например, прославленный МП как исповедник епископ Ковровский Афанасий (Сахаров; † 1962). Он претерпел за свою жизнь многочисленные ссылки, заключения, лишения (более 20 лет его жизни прошло в тюрьмах и лагерях); сначала тоже выражал протесты против узурпации власти м. Сергием и не признавал его; но патриарха Алексия (Симанского) признал и советовал другим сделать то же. Однако, когда читаешь его аргументацию, приходишь в недоумение.
Сначала еп. Афанасий говорит, что священнослужители не безгрешны, но даже самые зазорные из них, пока не запрещены или извержены церковной властью, преподают истинные таинства, и к ним надо ходить, если только они всенародно не проповедуют ересь.[50] Далее приводит в пример тех верующих петровской эпохи, которые ходили в храмы, где возносилось имя Феофана Прокоповича, «бражника и развратника»,[51] — и получали «благодать и освящение».[52] Далее он замечает, что «много соблазнительного и в наши дни». Однако, не одобряет хулящих таинства сергиан, называя это почему-то «злобою», и заявляя, что «истинная ревность о вере не может соединяться со злобой». Но какие у еп. Афанасия критерии различия злобы от ревности по вере, — остается неясным. Например, чем отличаются слова сщмч. Виктора Глазовского о таинствах сергиан от утверждение св. отцов, что «причастие еретиков есть пища бесов»? почему одно из них — «злоба и хула», а другое — нет? Еп. Афанасий приводит в пример отношение к сергианам сщмч. Кирилла. Однако выше уже было показано, что это отношение едва ли настолько сильно удалено от того, что еп. Афанасий называет «злобою», чтобы можно было их резко противопоставлять. Но затем рассуждения еп. Афанасия становятся еще более странными.
«Помимо Первоиерарха Поместной Русской Церкви, никто из нас — ни мiряне, ни священники, ни епископы — не можем быть в общении со Вселенской Церковью. Не признающие своего Первоиерарха остаются вне Церкви, от чего да избавит нас Господь![53]
Иного Первоиерарха, кроме Патриарха Алексия, в Русской Церкви нет.[54] Его признали таковым все восточные Патриархи.[55] Его признали все русские иерархи.[56] Не дерзаю уклониться от него и я.
Теперь нет поминающих и непоминающих храмов. Тогда [при м. Сергии — Т. с.] можно было в качестве протеста не посещать те храмы, где незаконно наряду с именем законного Первоиерарха поминали и его Заместителя… Теперь везде возносится имя российского Первоиерарха Алексия.[57] Может быть, иное в деятельности Патриарха Алексия соблазняет, смущает, заставляет ревнителей настор<