Ники хватает симпатичный беспроводной телефон, лежащий на единственном столе пустой гостиной, и набирает номер мебельного салона, написанный ручкой в уголке плана. Ждёт гудков и, как только на том конце отвечают, передаёт телефон Алессандро.
— Говори, говори...
— «Домашний стиль», чем могу вам помочь?
Алессандро рассматривает листы в своих руках и находит выделенное имя: Серджио, служащий, что занимался ими.
— Кхм, да, я бы хотел поговорить с Серджио. Я Алессандро Белли... С улицы...
— Ах, да, я помню. Извините, мне жаль, но вашу мебель ещё не доставили, так как были проблемы в Венето. Но сейчас всё уже готово к отправке. И совершенно точно вам доставят всё до конца месяца.
— Извините, Серджио, но я уже не хочу эту мебель.
— Как? Но ваша синьора… мы с ней спорили целый день. В конце концов, она добилась того, что я сделал ей скидку, хотя хозяева мне это запретили. И мне даже пришлось спорить с ними.
— Хорошо, можете успокоить их. Теперь вы не должны делать мне скидку. Вы не уложились в сроки. Но я не хочу ввязываться в очередную драку. Я только хочу, чтобы мне вернули деньги за доставку и предоплату. Спасибо и до свидания. — Он вешает трубку, не давая времени ответить. — Этому я научился у тебя, — он улыбается Ники и вздыхает. Расслабленный, удовлетворённый вздох со вкусом свободы, чего никогда раньше он не испытывал.
Ники смотрит на него. Затем осматривает гостиную.
— Так ведь лучше, правда?
— Пренамного.
— Так не говорят.
— В таких случаях – говорят, и к тому же твоя Бернарди меня не слышит, — Алессандро притягивает её к себе и обнимает. — Спасибо.
— За что?
— Когда-нибудь я тебе объясню.
— Как хочешь.
Они обнимаются. Целуются. Ники встаёт.
— Слушай, если тебе захочется, на днях я могу съездить с тобой в центр, когда ты соберёшься выбрать новую мебель, — она направляется в ванную, чтобы одеться. — Только никаких громоздких вещей, окей? Только если ты сам захочешь. Если нет, то поедешь один, ничего страшного, — Ники заходит в ванную, но сразу же резко выходит обратно. — Я видела, что тут должно было стоять, и если выбирал ты, то я точно иду с тобой! — Затем она, снова став серьёзной, бросает на него последний взгляд: — В любом случае, это твой дом.
— Конечно.
— И вообще, если однажды произойдёт что-то, чего, ты надеешься, не случится никогда, вспомни об этом, — и она наконец исчезает в ванной.
Алессандро просовывается в дверь.
— Этого не случится.
— Ты думаешь?
— Я уверен.
— Так же, как был уверен, что никогда не свяжешься с малолеткой?
Алессандро улыбается.
— Да ладно, это вообще было моей мечтой.
— Конечно, — Ники надевает блузку. — Потому что это заставляет тебя погрузиться в прошлое!
— Ну, на самом деле, меня многое возвращает в прошлое! Давай, шевелись, пойдём куда-нибудь поесть.
Ники надевает брюки и смотрит на него.
— Ах, ах... я не в том возрасте, чтобы становиться женой. Отойди, — она заставляет его отойти в сторону, — хочу посмотреть, что у тебя есть на кухне. Этим вечером ужинаем дома.
Алессандро удивлён. Приятно удивлён. Затем он идёт в гостиную и ставит диск. Save Room, John Legend. Ложится на шезлонг. Пультом немного убавляет звук. Закрывает глаза. Как прекрасно быть с такой девушкой. Жаль, что она не старше, чем есть… Ну хоть немножечко. Немного, на три-четыре года, было бы ей хотя бы двадцать. Или, как минимум, закончила бы институт. Время. Как всегда – проблема во времени. Но какого чёрта, она так помогла мне в работе. И, к тому же, когда мы рядом…
С кухни слышится голос Ники.
— Длинную пасту или короткую?
Алессандро улыбается.
— А какая разница? Зависит от начинки, так ведь? Ладно, давай короткую.
— Окей!
Алессандро вновь расслабляется. Он ещё больше отпускает себя. Медленная музыка. Такая медленная…
— Алекс?
— Да?
— Ужин готов… Ты спал? Ты просто невозможный! Двенадцать минут. Время готовки.
— Я не спал. Мечтал о тебе, — заходит он на кухню, — и о том, что ты готовишь. Ммм, пахнет неплохо. Кажется, вкусно. Сейчас посмотрим.
— Что посмотрим?
— Либо ты настоящая скромница, либо настоящая хозяйка.
Алессандро садится за стол. Замечает, что в маленькой вазе стоит цветок, сорванный на террасе. Две зажжённые свечи рядом с окном создают уютную атмосферу. Алессандро с любопытством пробует одну из этих паст. Закрывает глаза. Растворяется в этом вкусе, нежном, потрясающем, цельном. В самом деле вкусно, что и говорить.
— Слушай, очень вкусно. А что это?
— Я называю это «карбонарская крестьянка». Блюдо моего собственного изобретения, но его можно сделать лучше.
— Как?
— В твоём холодильнике не хватает некоторых базовых ингредиентов.
— Мне это кажется восхитительным уже таким, какое есть.
— Потому что ты ещё не попробовал настоящих. Не хватает нескольких тонких соломок моркови и чуть-чуть лимонной цедры...
— Всего-то? С ума сойти, встретить красивую девушку, ещё не слишком-то взрослую, которая уже умеет так хорошо готовить, – это мечта.
— Такая же, как та, что была у тебя до ужина?
— Нет, лучше. О таком я и мечтать не мог.
— В любом случае, сбавь обороты, Алекс, я умею готовить только два блюда. А когда ты попробуешь второе, то начнём всё сначала...
Алессандро улыбается и дальше ест эту странную пасту а-ля «карбонарская крестьянка». Элена никогда не делала для меня ничего подобного. Исключения, конечно, бывали, какой-то холодный салат со странным сочетанием вкусов: лесные ягоды или фрукты, солёные фисташки и гранат... И иногда какое-то французское блюдо, изысканное и дорогое. Пожалуй, всё... Деньги были не её. Но она никогда не готовила. Никогда здесь не было вкуса домашней пищи, не было пара, соуса в кастрюльке, пасты в этом соусе. Этой пищи, которая так легко отражает любовь.
Ники берёт бутылку вина.
— Этому блюду подойдёт белое. Как считаешь?
— Оно идеально.
— Я поставила его охлаждаться в холодильник ненадолго.
Алессандро касается бутылки.
— Так быстро охладилось!
— Достаточно окунуть бутылку в холодную воду перед тем, как ставить в холодильник.
— Где ты этому научилась?
— Видела, что так делает мой отец.
— Отлично. Чему ещё ты научилась у отца?
Ники наливает ему вино.
— Как в некоторых случаях избежать секса.
Затем она наполняет и свой бокал. Поднимает его. Алессандро вытирает рот и берёт свой. Они чокаются, и звон венецианского стекла заполняет воздух, вторгается в кухню.
Ники улыбается.
— Но, знаешь, боюсь, что тот урок я так и не усвоила, — она пьёт и смотрит на него напряжённо. — Но я этому рада.
Они и дальше сопровождают ужин лёгким и спокойным разговором. Приправляют салат. Болтают о прошлом, о тяжёлых фильмах, об авторском кино, о страхах. Чистят персики.
— Когда мне было пятнадцать и я был в Америке, мы с друзьями ходили на концерт Мадонны. Тогда она была двадцатилетней никому не известной толстушкой.
— А я видела её в прошлом году в Олимпико с Олли и Дилеттой, а Эрика не пошла, потому что у Джорджио случились какие-то неприятности с билетами. Сейчас ей сорок, она тощая и знаменитая.
Она рассказывают друг другу и многие другие детали о прошлой жизни, главным образом, той, что они провели один вдали от другого. Понемногу. Одно за другим. Красочные и весёлые кусочки пазла, иногда и болезненные, сложные для объяснений. И, словно смазанные клеем, воссоединяются эмоции, кусочки правды, какая-то ложь, что-то, в чём мы не способны признаться даже себе самим. Ники поднимается, чтобы вымыть посуду. Алессандро останавливает её.
— Оставь, завтра придёт домработница. Пойдём отсюда. Можем посмотреть DVD.
Вдруг раздаётся звонок домофона. Ники ложится на диван.
— Домработница пришла раньше срока?
Алессандро подходит к двери.
— Понятия не имею, кто бы это мог быть, — но на самом деле у него есть подозрения. Элена. Эта мысль его терроризирует. Не хотел бы я никогда оказаться в подобной ситуации. Подобной – это какой, Алекс? Ты ничего ей не должен. Ладно, по крайней мере, она не поднялась и не открыла дверь своим ключом. Возможно, она подумала, что через три месяца ты здесь можешь быть не один, так ведь?
— Да, кто это?
— Алекс, это мы, Энрико и Пьетро.
— Что случилось?
— Кое-что очень важное. Мы можем подняться?
— Конечно, — открывает дверь Алессандро.
— Кто это? — спрашивает Ники, перебирая каналы.
— Двое друзей.
— В такое время?
— Ну, да, — Алессандро смотрит на часы. — Сейчас девять тридцать.
— И они пришли так рано?
Стук в дверь. Алессандро идёт открывать.
— Здорово, парень! — Пьетро обнимает его, затем присвистывает и пытается сжать его рукой между ног. — Чем планируешь заняться со своим монстром?!
— Хватит, держи себя в руках! — Алессандро убегает от него. Потом он понижает голос, почти шепчет: — Я не один. Входите, я вас представлю.
Оба идут за ним. Пьетро смотрит на Энрико.
— Это не...?
— Нет. Не может быть. После того, что с нами было...
— Ты так ничего и не понял, да? Женщины иррациональны, а ты наоборот настаиваешь на том, чтобы найти в себе силы, найти какую-то причину…
— Ты можешь говорить всё, что хочешь. Но это не может быть она.
Алессандро входит в гостиную, пропуская друзей вперёд.
— Представляю вам Ники.
Из-за дивана, медленно поднимаясь по подушкам босиком, появляется Ники.
— Привет! Хотите съесть чего-нибудь? Я приготовила пасту, — она спрыгивает с дивана. — Немного вина? Кока-колы? Рома? Хоть чего-нибудь?
Энрико смотрит на Пьетро. Посылает ему удовлетворённую улыбочку, словно говорящую: «Видишь? Это не она». Затем шепчет:
— Ты проиграл.
— О чём вы говорите? — любопытный, Алессандро подходит к ним.
Но именно в этот момент звонит телефон Ники. Она снова подпрыгивает с дивана и берёт свою сумку, лежащую на стуле.
— Да?
— Привет, Ники, это мама. Ты с Олли?
— Нет. Я с другой компанией.
— Она тебе звонила. Ищет тебя.
— Слушай, я ей говорила, что буду с другими людьми. Просто Олли всё время ревнует.
— Ты с кем-то наедине?
— Не-е-ет... Уверяю тебя, нас много.
— Я тебе не верю.
— Ну, мама, как тебе не стыдно, — Ники видит, что легко не отделается. Прикрывает трубку. — Эй, извините, но моя мать – параноик. Не могли бы вы поговорить немного все в раз? Просто чтобы она подумала, будто тут толпа народу.
Пьетро улыбается.
— Конечно, ничего сложного.
Как только Ники убирает руку от телефона, Пьетро, Энрико и Алессандро начинают болтать и шуметь.
— Окей, что будем делать? Поищем остальных?
— Да, в доме моей подруги Иларии вечеринка, ай, нет, у Алессандры!
Ники показывает знаками, что они всё делают правильно. Потом немного отходит и продолжает разговор с матерью.
— Ну что? Ты довольна? Услышала, сколько здесь народу? Ты заставляешь меня думать, что ты немного того. Когда ты начнёшь хоть немного доверять мне? Когда я вырасту и мне исполнится пятьдесят?
— Просто столько всего происходит... Ники, мы живём в мире, который не позволяет доверять кому-либо.
— Можешь быть спокойна, мама, я в порядке и скоро вернусь.
— Твой отец убеждён, что ты завела нового парня, который принадлежит к другому кругу.
— Ладно, его тогда тоже успокой. Ничего такого, я с теми же, что и всегда!
— Ники...
— Да, мама?
— Я люблю тебя.
— И я тебя, и не хочу, чтобы ты волновалась.
Она закрывает телефон. Смотрит на него с момент. Нежная мысль после всего этого. С одной стороны, так хочется чуть больше свободы. Но с другой – какое же удовольствие, что о ней так заботятся. Она улыбается сама себе и возвращается к остальным.
— Спасибо... Вы были очень любезны!
Пьетро улыбается и вытягивает руки.
— Ничего особенного.
— Конечно, — подхватывает Энрико.
— Уверены, что ничего не хотите выпить?
— Нет, нет, серьёзно.
— Окей, по телевизору ничего не идёт, да и спутник барахлит, так что я сбегаю в видеосалон на углу, возьму какой-нибудь диск. Они открыты до одиннадцати. Будут какие-нибудь предпочтения, Алекс?
— Нет, бери, что захочешь.
— Окей. Хотите, я принесу вам мороженого?
— Нет, нет, не волнуйся, — Пьетро хватает себя за живот. — Как видишь, мне уже нельзя ничего такого.
— Мы на диете...
— Ладно. Скоро вернусь, — Ники выходит и закрывает дверь.
Пьетро воздевает руки над головой.
— Мороженое?! Чёрт, всё с ног на голову! Нужно было сказать ей: приведи с собой свою подругу, любую, достаточно, чтобы она была как ты!
— А сколько ей лет? — спрашивает Энрико.
Алессандро наливает себе что-то выпить.
— Она молода.
Пьетро подходит и тоже берет себе стакан.
— Энрико, а тебе какая разница, сколько ей лет? Она настоящая конфетка!
— Пьетро!
— Она намного лучше русских, двоих, вместе взятых! — он тоже наполняет свой стакан. Выбрал себе односолодовый виски. Он ведёт себя как сумасшедший: — Пожалуйста, пожалуйста, скажи мне, хоть нет никакой разницы... сколько же лет этой Ники?
— Семнадцать.
Пьетро безвольно садится на диван.
— Боже мой, я в шоке... Какая кобылка, мачо, какая кобылка!
— Кто?
— Она, ты, не знаю... у меня слов нет! — тут он даже подпрыгивает. — Алекс!
— Что?
— Тебя ведь не посадят за связь с семнадцатилетней, правда?
— До шестнадцати сажают.
— Ах, да… Тогда мне нравится это ещё больше, сама идея меня возбуждает.
— Пьетро, ты уже знаешь, что ты больной?
— Я никогда не говорил обратного. Меня роняли головой вниз, когда я был маленьким. Да о чём я, с рождения. С другой стороны, это было первое, что я увидел, и так и не смог забыть...
Энрико пихает его. Затем и он перестаёт скрывать своё любопытство.
— Как ты с ней познакомился? Она одна из твоих рекламных моделей?
— Ещё чего! Мы с ней попали в аварию, я вам рассказывал уже.
Пьетро качает головой.
— И ещё раз – какая кобылка! Теперь я понимаю, почему тебя стало не видно в последнее время. Ужины, вечеринки, сорокалетие Камиллы... Теперь ясно, почему ты опаздывал.
— Ну, возможно, я вновь нашёл себя. И знаете что? Мне никогда не было так хорошо.
— Я верю тебе, — Пьетро одобрительно кивает. — Кому может быть лучше, чем тебе? И тебе повезло, что виагру уже изобрели. Наверное, она даже поверила, что ты и в самом деле такой. Это нормально...
— Слушай, ты дебил. Опустим тот факт, что я её не принимаю и в этом не нуждаюсь, но я говорю о другом. Это абсолютно новые чувства. Я чувствую себя самим собой. Точнее, возможно, я чувствую себя самим собой в первый раз в жизни. Думаю, я себя так чувствовал только однажды, когда мне было восемнадцать и я переживал свою первую любовь.
Пьетро встаёт с дивана.
— Ладно, Энрико, пойдём, оставим его в раю. Как бы там ни было, ты никогда не убедишь меня в том, что не принимаешь виагру.
— Ну и ладно...
Пьетро смотрит на него.
— Слушай, дело ведь не в том, что вы с ней просто друзья?.. Я хочу сказать... — он изображает большим и указательным пальцами пистолет и кричит в пустоту: — Не потому, что вы ничего такого не делаете, да?
Алессандро хватает его и начинает толкать к двери гостиной.
— Давай, вон отсюда, уходи! Я даже не собираюсь отвечать.
— А, ты видишь? Мне и раньше казалось, что ты странный.
— Да, да, можешь думать, что ты победил, — открывает дверь Алессандро.
Они уже на лестничной клетке, когда Энрико догоняет его.
— Мы с тобой должны поговорить в конце месяца о том деле.
— Не парься.
Затем Алессандро смотрит на них двоих с мгновение.
— А зачем вы двое явились? Вы сказали, что у вас что-то важное.
Пьетро и Энрико переглядываются.
— Нет, просто давненько не виделись, и ты недавно расстался с Эленой, так вот, мы хотели знать, как ты...
Алессандро улыбается.
— Спасибо. Теперь вы понимаете, да?
Пьетро берёт Энрико за куртку и тащит в лифт.
— Конечно, понимаем. Это шикарно! Ладно, пойдём... Оставим его в Эдеме. Да, и не забудь спросить её, нет ли у неё подруги.
Алессандро улыбается и закрывает дверь. Пьетро нажимает кнопку лифта. Двери закрываются. Пьетро смотрит на себя в зеркало. Поправляет куртку. Энрико опирается о стену лифта и смотрит на него через отражение.
— Мы правильно сделали, не сказав ему?
Пьетро возвращает ему взгляд.
— Не знаю, о чём ты мне говоришь.
— О том, что было вчера ночью...
— Я прекрасно понял. Я хотел сказать – да, так лучше. Словно ничего не случилось. Или ты хочешь разрушить его рай? — он выходит, не дожидаясь друга. Садится в свою машину. Энрико догоняет его.
— Конечно, нет. И он никогда не узнает.
— Может, да, а может, нет, — отвечает Пьетро, открывая окно. — Жизнь покажет. Это просто вопрос времени, как и всегда. Не нужно подгонять жизнь. — Он уезжает, оставляя Энрико здесь. Тот садится в свою машину. Это точно. Это только вопрос времени. И ему самому всё теперь кажется проще. Уже ясны сроки. Конец месяца. Да, в конце месяца он всё узнает. У него не останется никаких сомнений. Рай. Или ад.
Комната цвета индиго. Она.
Вдруг. Бип-бип.
«Любовь моя, увидимся завтра в 7. У меня для тебя сюрприз. Ты всегда говоришь что я не романтик. Но ради нашей даты я тебя удивлю!»
Она читает сообщение. Это правда. Завтра наша годовщина. Первая. Вот чёрт. Но эту ночь мы не можем провести вместе, завтра у меня проверка в первом часу. И когда он придёт, я буду спать. Вот. Сегодня вечером я должна купить подарок. «Спать»? «Должна»? «Подарок»? Что ты несёшь? Эй, тссс, ты ведь помнишь, правда? Это по нему ты умирала в прошлом году. Это у него такая широкая спина и добрые глаза. Это он так нравится твоей матери и тёте. Понятно? Он это… он. И сегодня год, как вы вместе. Ты должна говорить «ХОЧУ купить ему какой-нибудь подарок», а ещё лучше – «тот самый» подарок. А кого волнует, что сейчас шесть утра? Да, такой я должна быть. Всё делить с ним. И счастье, и безумие, и желание бежать, кричать... И любить его больше всех. Как раз наоборот, всё совсем не так. Почему я такая? Думаю о сне, вместе того, чтобы радоваться, что мы с ним куда-то пойдём. Я хочу любить его. Но нет, нет. Так не говорят. Говорят «я люблю его» и всё. Девушка бежит в свою комнату и открывает шкаф. Одна, две, три, четыре вешалки с красивыми короткими платьями. Но не хватает ей не одежды, а желания прихорашиваться для него. Затем она останавливается, чтобы рассмотреть одно за другим. Разглаживает их руками. На секунду останавливается перед жёлто-синим, с маленькими рисунками в восточном стиле. Её любимое. Она пытается представить себя одетой так перед ним в ресторане. Она напрягает воображение, задумавшись о том, какой подарок купить. Но радости нет. Нет никакого трепета. Нет ничего. Тишина. Страх. Темнота. И она начинает плакать от злости. Плачет, потому что не чувствует того, что ей хотелось бы чувствовать. Плачет, потому что иногда нет вины, и ты никого не хочешь заставлять страдать, но ты чувствуешь себя злой, неблагодарной. Вопросы, слишком много вопросов, чтобы скрыть единственную правду, которую она знает. Но другое дело – признать её. Признать – значит свернуть на следующем углу и пойти другой дорогой. Затем она ищет себя. Смотрится в зеркало. Но себя не находит. Там другая.
Дзынь. Дзынь. Дзынь. Звонок звучит весело. Алессандро подпрыгивает и едва не падает с шезлонга. Опирается рукой о пол, поднимается и бежит к домофону.
Дзынь. Дзынь. Дзынь. Неплохой ритм.
— Кто это? Что случилось?
— Алекс, это я, ты откроешь мне?
Алессандро дважды нажимает на кнопку и возвращается в гостиную. Который час? Десять с четвертью. Он проспал почти полчаса. Алессандро открывает дверь точно в тот момент, когда приходит Ники. У неё прерывистое дыхание.
— Я поднялась по лестнице, чтобы не терять форму. Чем ты был занят? Ты спал, так ведь?!
— Нет, я был здесь, — пытается оправдаться он, — сидел в Интернете.
— Ага, конечно, — Ники просовывает голову в его кабинет и видит, что там темно. — И ты так быстро выключил компьютер?
Алессандро обнимает её и притягивает к себе.
— Конечно, как видишь... а я очень быстрый, — целует он её. — Какой фильм ты взяла?
— «Близость».
— Не говори ничего. Мы слушали саундтрек... Я никогда его не видел.
— Он неплохой. У меня есть идея. Почему бы нам не посмотреть его в постели?
— Почему, это эротический фильм?
— Какая же ты свинья! Нет, он не такой. Ладно, может, немного, но не поэтому... Я бы хотела посмотреть его в постели, как будто мы в нашем доме.
Алессандро смотрит на неё с внезапным удивлением. Ники усмехается.
— Да, я это знаю, твой дом, это твой дом, но я имела в виду, если бы мы жили вместе, как если бы мы были парой, понимаешь?
Алессандро улыбается.
— Единственное, что я хотел тебе сказать, – ты самая красивая.
Ники улыбается. Потом уходит в спальню. Очень быстро раздевается. Сбрасывает брюки, трусики, блузку, лифчик, призраков прошлого. Бежит к телевизору, ставит диск в DVD-проигрыватель под ним. Но когда слышит шаги Алессандро, прикрывает грудь, выбегает и прыжком попадает в постель. Она укрывается до самого подбородка. Затем берёт пульт.
— Хочешь посмотреть его на английском?
— Нет, спасибо. Завтра у меня совещание с немцами.
— Окей, тогда на итальянском. Давай, ускоряйся, диск уже поставлен, фильм начинается.
Алессандро быстро раздевается и залезает к ней в постель.
— Отлично, как раз вовремя. Начинается прямо сейчас.
Ники пододвигается к нему, прижимается, кладёт свои холодные ступни на его горячие ноги, всем своим хрупким существом ложится на его плечо. Дальше – титры, кое-какие кадры, забавные моменты, описание главных героев. Фото, песня, и вот начинается история любви. Аквариум. Встреча. А потом вдруг всё запутывается. Рука Ники медленно скользит под простынями. Ниже. Ещё ниже. По всему его телу. Его нога... Она играет и дразнит, ласкает и гладит, перестаёт задевать его вообще. На очереди его живот. Алессандро дрожит. Ники смеётся и вздыхает, распаляется всё больше, опускает ногу и кладёт на него. Её руки словно умножаются, как неожиданное желание, которое превращается в любовную историю. Выдуманную, мечтательную, превратившуюся в простой фильм, а затем внезапно ставшую правдой, как все эти слова, которые может объяснить постель. На мгновение начинает казаться, что такие моменты – навсегда, может, однажды они забудутся, но сейчас кажется, что это навсегда.
Позже. Ещё позже. Ники переворачивается и заставляет себя вылезть из постели. Слышен скрип. Алессандро просыпается.
— Эй... куда ты?
— Уже два. Я сказала родителям, что вернусь не поздно. Будем надеяться, они уже спят. Так же, как на этот раз уснул ты. Ты не можешь отрицать этого, любимый...
— Что ты сказала?
— Слушай, не дразни меня.
Ники начинает подбирать свою одежду, немного смущённая.
— Нет, нет, подожди... — Алессандро садится на кровати, скрещивает ноги, укрытые простынями. — Повтори последнее слово...
Ники бросает всё обратно на пол и залезает в постель. Она встаёт на колени, раздвинув ноги, и смотрит на него сверху.
— Мне жаль. Всё уже решено. Ты правильно услышал. Прости, но я люблю тебя.
Он купил себе новую красивую спортивную куртку, джинсовую, светло-синюю, марки Fake London Genius. Он столько слышал о ней... В волосах у него этот синий гель, которым пользуются почти все в Джардинетти. Немного немного лака для волос никогда не будет лишним. Так поёт тот рэпер – как же его? – ну, он не очень-то известный. Фабио что-то там. Может, когда-нибудь он вспомнит. Вот бы знать... Мауро смотрит на своё отражение в витрине. Похож я на плохого парня с окраин? М-да... А ещё я нацепил на себя большую цепь, такую блестящую. Я ношу её, только когда хожу на футбол, когда играют «волшебники» Рома. Они не нравятся моей семье. Моя мать начинает нервничать. Отец, в тот единственный раз, когда увидел меня в таком виде, смеялся как ненормальный, а он тогда обедал и чуть не подавился. Моему брату Карио пришлось долго хлопать его по спине. Малышка Элиза чуть не заплакала. «Настоящий педик», сказал мне отец, когда пришёл в себя. Он сделал глоток воды и вышел, хорошенько ударив меня по плечу, как он делает каждый раз, когда злится. Злится. Злится он только на меня. Только на меня. Я замечаю это в том, как он всегда смотрит на меня. Когда я ухожу утром. Когда возвращаюсь. Когда ем. Однажды я проснулся, и он был возле моей кровати, сидел на диване, где обычно спит Элиза. Он смотрел на меня. Сестрёнка была в школе. И Карио тоже был уже на работе. Мама ушла за покупками. А он был здесь. Смотрел прямо на меня. Когда я открыл глаза и увидел его, то сначала подумал, что он мне снится. Потом я понял, что нет, и поздоровался. «Привет, папа». Я даже улыбнулся ему. А это совсем не просто сделать, только проснувшись. Тогда он встал. Провёл рукой по щеке и небритому подбородку. И ушёл, не сказав ни слова. Ничего. Он ничего не сказал мне. Я часто думаю о том утре. Интересно, как долго он сидел там и пялился на меня.
Мауро смотрит на луну в витрине, поправляет рубашку, причёсывает немного, где может, свои волосы в лаке. Поворачивает лицо в другую сторону. Может ли быть у плохого парня небрежная щетина? М-да. Знали бы Вы сами. Этих не понимает сам бог. Я-то просто рос на свежем воздухе. Он улыбается своим мыслям. Затем он поправляет пакет. Делает жест Джона Траволты. Пусть мне улыбнётся удача. Потому что он такой крутой… Я имею в виду, Джон. Всенародный плохиш. К тому же, у меня ещё есть он. Он хлопает рукой по карманам куртки. Медвежонок Тотти здесь. Улыбаясь и выдыхая все страхи и недоверие, Мауро толкает дверь и входит в здание.
— Направо, налево, так, делимся в группы. Брюнеты сюда, блондины туда, — молодая женщина в быстрой и решительной манере разделяет пришедших парней. — Так, пожалуйста, приготовьте фото с вашим номером телефона, возрастом, местом жительства и ростом, написанными сзади.
Один из парней тянет руку.
— Да, я вас слушаю, что случилось?
— Ничего, но вы сказали, брюнеты в одну сторону, блондины – в другую. А я шатен, куда мне?
Девушка вздыхает в голос и поднимает глаза в небо.
— Ладно, посмотрим. Шатены и прочие, включая рыжих, присоединяются к блондинам, окей? Ещё кое-что. Если в дальнейшем Вам удастся избежать подобных вопросов, я буду вам очень благодарна.
Двое темноволосых парней, которые пришли вместе, переглядываются и смеются.
— Последний вопрос, обещаю. У вас не найдётся ручки?
— И для меня тоже.
Девушка берёт ручки, оставляет на столе и уходит. Те двое смотрят ей вслед.
— Ну вот, она не сказала, как именно нас отблагодарит.
— Нет, но я тебе говорю, этой не хватает хорошего секса. Спорим, что за это она точно будет бесконечно благодарна?
— Ага, а потом поспорим, кто её доведёт до оргазма.
— Это точно! — Они дают друг другу пять, довольные своей шуткой. Несколько ребят сидят на краешке дивана. Один опирается на стену. Двое парней начинают писать на фотографиях то, что их попросили. Мауро пишет очень быстро. Он уже сделал это. То есть, он знал, что нужно будет сделать это. Он видел это, когда ходил с Паолой. Тысячи раз. Чего он не знал, так это того, что делать фотографии так дорого. Двести евро за полчаса фотосессии. Мауро первым отдаёт своё фото. Затем он похлопывает себя по карману и шепчет медвежонку Тотти, чтобы тот принёс ему удачу.
— Эй... Будем надеяться, что это были правильные вложения...
Девушка берёт какие-то листки, разбросанные по столу рядом с фотографиями, что ей принесла помощница, которая сложила их в папку. Затем, перед тем, как перейти в больший зал, она оборачивается.
— Ждите здесь.
— А где ж ещё... — протягивает один из претендентов. — Когда мы сможем пойти покурить? Сейчас мы уже сделали записи, мы уже дождаться не можем, когда придётся что-то говорить...
Девушка качает головой и входит в другой зал. Мауро считает парней. Дюжина. Немного. Я думал, будет намного больше. К тому же, важнее то, что я здесь. Побеждает каждый десятый. Разве не так поётся в песне? М-да. Его вдруг стал разбирать смех. Он чувствует себя уверенным. Как иначе, я лучше всех здесь. Он рассматривает каждого в отдельности. Посмотрите на этого. Длинные волосы уже не носят. А другой. Ну куда ты в пижаме? С поднятыми волосами. Что такое, тебя напугали? Мауро изучает внешний вид каждого. Один надел сразу и пиджак, и галстук. Как по учебнику. Он так делает вид, будто он не такой, как все, что он лучший. Нужно ведь оставаться плохим парнем до самого конца. Если надеваешь пиджак, то под ним должна быть рубашка, хорошо заправленная в брюки. Он немного посмеивается над этим. Мауро расстёгивает куртку и касается своей, белой, наполовину из полиэстра, идеально сидящей. Хорошо облегающей тело. Он чувствует себя словно шоколад. Таким должен быть мужчина, ничего лишнего. Это должно быть видно за версту. Девушка снова выходит.
— Итак... Джорджи, Маретти, Бови и остальные блондины могут идти. У нас останутся ваши фото, и вам позвонят, когда появится новая работа. Спасибо, что пришли.