Когда-то в прошлой жизни




 

Между Ифанем и Исином уже давно было не все в порядке, и их отношения должны закончиться стандартным «давай останемся друзьями». Они медленно катились к этому, пока какому-то придурку не пришло в голову изобразить из себя Джона Крамера.

 

— Детка, отойди, — мягко улыбнулся Исин, отстранив маленькую девочку от безобидного с виду фортепиано, расположенного на одной из бесчисленных аллей многоэтажного торгового центра.

 

Обычно в воскресный вечер в подобном месте яблоку негде упасть, но сейчас в стенах здания находились только мать девочки, нервно сжимавшая руку удерживавшего ее оперативника, сама девчушка, со слезами нажимавшая на несколько белых клавиш, и группа быстрого реагирования, состоявшая из четырех человек.

 

Ифань, стоявший во главе отряда, нахмурился и приказал отвести гражданских в безопасное место, когда Исин сел за освободившееся место перед инструментом, аккуратно устроив пальцы на блестящих лакированных клавишах.

 

Они остались одни в слепящем свете многочисленных прожекторов и ярких вывесок. Снаружи был слышен шум — продолжалась эвакуация — кто-то кричал, что-то вещали в полицейский рупор. Через несколько минут, когда здание оцепили полностью, в наушнике Ифаня раздался голос начальника:

 

— Можете приступать.

 

Он коротко сообщил о начале операции, после — быстрым шагом направился к огромному экрану, на котором вместо привычной рекламы было выведено предупреждение о заложенной бомбе. Принцип был до одури простым: пока кто-то продолжал играть на фортепиано, люди находились в относительной безопасности, стоило только остановиться — и взрыв бы прогремел на весь Пекин.

 

Ифань наклонился к дисплею, прощупал гладкие края, изучил провода, уходящие под выемку в стене.

 

— Тут ничего, — сообщил он напарнику.

 

Исин взял другой аккорд, не дав понять Ифаню, был ли он услышан. Кажется, они нормально не говорили около недели. Одна работа, одни друзья на двоих, одна постель, теперь холодная со стороны окна, и напряженное молчание. Хуже, чем просто чужие люди, теперь они выполняли работу молча, но отточено за долгие годы совместных удач и провалов.

 

Ифань старался не смотреть на Исина. Тот выводил его из шаткого душевного равновесия. Только краем глаза видел, как движутся руки, скрытые мягким белым свитером, и в такт склоняется темноволосая макушка. Исин был в гражданском, в отличие от него самого. Напарника выдернули из незапланированного отпуска, взятого неделю назад, поэтому приходилось терпеть его хрупкий вид за черно-белой клавиатурой и не думать о том, что он не выглядит как человек, готовый вот-вот взлететь на воздух.

 

Ифань аккуратно отсоединил верхнюю крышку фортепиано, из-за чего звук, вырывавшийся из его утробы, многократно усилился. Разглядеть, что находилось внутри инструмента, не вышло, похоже, что взрывное устройство было расположено в изножье. Зато Исин, ранее до мурашек по коже спокойный, дернулся и начал перебирать пальцами быстрее.

 

— Крис, — позвал он впервые за семь дней. И черт с ним, что по выдуманному позывному.

 

Исин кивнул на экран, к которому Ифань уже успел потерять интерес. Послание сменилось новым: «Играй быстрее». Ифань чертыхнулся и, опустившись на колени у чужих ног, начал рассматривать нижнюю панель. Посветил фонариком в зазор под клавиатурой, выхватив из темноты металлические струны, проследил за мягким ходом педалей под аккуратными стопами. Ифань подавил в себе желание, будто бы извиняясь, провести ладонью по грубой джинсовой ткани, обтягивавшей стройные ноги. Извиняться действительно было за что.

 

Ссора произошла в воскресное утро. Из-за сущей мелочи. Это, кажется, была нелюбимая музыка Ифаня, игравшая в машине Исина. Это была нелюбимая музыка Ифаня, оставленная на флешке нелюбимым коллегой Ифаня. В машине Исина. Оставленная в машине в ночь с субботы на воскресенье.

 

Тогда говорил не он, не он открывал рот, проговаривая желчные, упрекающие слова, а слепая ревность.

 

А потом говорил Исин. И говорил он зло, цедя каждую букву, хорошенько проезжаясь по Ифаню и всем его грешкам. По всем грешкам, которые имели имя, и о которых Исин прекрасно знал.

 

Зажав фонарик зубами, Ифань аккуратно, с одним щелчком снял панель и убрал ее в сторону. Бомба была самодельной.

 

— Что там? — спросил Исин, не имея возможности лично увидеть, что происходит рядом с его ногами.

 

— Играй дальше, — твердо приказал Ифань, только потом добавив тише и на тон ниже: — На педали не нажимай.

 

Он тяжело сглотнул, когда многочисленные провода соскользнули по рычагам педалей, уходившим к напряженным струнам, а музыка стала суше; и подтянул ближе ящик с инструментами. Исин промазал по клавишам, и Ифань, зная его привычку останавливаться после ошибки, предупредил:

 

— Продолжай.

— Знаю я, — прилетело раздраженное сверху.

 

Он все же успокаивающе дотронулся до чужого колена, но Исин дернулся.

 

— Лучше займись делом.

 

Музыка гремела профессиональными переборами по пустым аллеям, а Ифаню думалось, что лучше бы Исин пошел в музыкальное училище.

 

— Крис, доложи обстановку, — раздалось из наушника, когда он изолировал очередной провод и отвел его в сторону.

 

— Все под контролем. Можете начинать готовить благодарственную речь, — отшутился он, пережав металл.

 

С кончика носа сорвалась капля пота, и Ифань понял, насколько напряжен. Он бросил короткий взгляд наверх, чтобы убедиться: Исин еще может продолжать. Он спорить готов был, что у того точно такая же взмокшая спина под белой теплой тканью и уже до пластилиновой мягкости уставшие пальцы. Но Исин упорно продолжал играть. Ифань в этом был не слишком уверен: от громкой музыки почти перестал что-либо слышать. Просто понимал по тому, как Исин отбивал ногой ритм по холодной плитке совсем рядом с его рукой.

 

— Ты там как? — поинтересовался Ифань, только чтобы с чего-то начать разговор.

 

Исин не ответил. Ускорился больше из-за молчаливого приказа со стороны негаснущего экрана.

 

— Так и будешь меня игнорировать?

 

— Ты выбрал не лучший момент, чтобы выяснять отношения, — зазвенел напряжением родной голос, и этот звон осел в позвоночнике и ребрах, не дав спокойно вдохнуть.

 

— А когда еще? — с сарказмом спросил Ифань. — Тебя можно заставить слушать меня только под угрозой взрыва.

 

Исин продолжил играть. Ифань не был уверен, что одна и та же музыка могла звучать по-разному в зависимости от настроения, но сейчас поклясться был готов, что в светлое до этого произведение закрался минор. Ифань выполз из-под клавишного ряда и поднялся на ноги.

 

— Ты закончил?

— Нет, — помотал он головой.

— Тогда какого черта ты творишь? — Исин нахмурился, что ему совсем не шло. — Я не могу играть вечно.

— Сначала ты меня выслушаешь, Син, — Ифань знал, что стоит операции закончиться, как Исин тут же пропадет в толпе, накинув на плечи темную куртку и растворившись между шумными бригадами спасателей и скорой помощи.

— Не собираюсь я тебя слушать, Ву, — процедил Исин, у него была причина для злости. — Лезь обратно, иначе я сейчас же остановлюсь и избавлю нас от такого сомнительного удовольствия как общение.

 

Ифань остался стоять на месте, но Исин так и не привел свою угрозу в исполнение. Аккуратные пальцы перелетали с места на место, а он поджимал губы, злясь уже на себя.

 

— Син. Вся та ситуация… там нет всего того, что есть между нами.

— Верно, Крис. Ничего, кроме твоих рук на чужой заднице, — Исин кинул на него переполненный горечью взгляд, сбился, пробежавшись не по тем клавишам, и огласил пустое здание грубым диссонансом. — А теперь забирайся обратно и позволь нам уже разбежаться скорее.

 

Он отвернулся к пюпитру и склонил голову чуть больше положенного. Ифаню сбоку была видна лишь часть обреченно смиренного профиля.

 

— То, что тогда произошло между мной и…

— Той дыркой? — участливо подсказали ему, не поднимая взгляда. — Или, может быть, это был твой соулмейт?

 

Злые слова не профиль Исина, однако, они попали в цель и выжгли под кожей нечто омерзительное. Ифань нахмурился.

 

— Хватит мне врать, Ифань.

 

По щекам Исина потекли слезы, и не было возможности скрыть их или хотя бы стереть рукой. Он склонил голову еще больше.

 

— Мне только ты дорог. Ты — мой соулмейт.

— Хватит, — тише повторил Исин.

— Ты, Исин, пускай это нигде не прописано…

— Довольно! — взорвался он, вскочив с места и оборвав длинное арпеджио на середине.

 

Сорвавшийся голос прокатился вместе с последней нотой по пустому холлу, после чего тишина прогремела громче ожидаемого взрыва. Она зазвенела под высоким потолком, отразилась от холодных плит пола и в дребезги разбила ясный до этого разум, вступив в резонанс с бесконечными стеклами витрин.

 

— Поверить не могу, ты бросил, — удивленно прошептал Ифань, глядя на тяжело дышащего Исина.

 

Тот был загнан, устал и разочарован. До такой степени, что хотел запустить в воздух добрую часть города. Исин склонился к изножью и увидел там обезвреженную бомбу, которая давно опасности не представляла.

 

— Так и думал, — вздохнул он.

 

Ну конечно, никто так не знал Ифаня, как Исин.

 

— Я бы не стал подвергать тебя опасности, — развел руками Ифань. — Просто хотел, чтобы ты выслушал…

— Крис, что у вас там? — раздался голос начальника, прерываемый помехами. — Доложи.

 

Ифань раздраженно вытащил из уха капсулу и отбросил в сторону. Исин выпрямился, откинул назад челку и аккуратно прикрыл крышку фортепиано.

 

— Я слушаю.

— Мы — соулмейты, как бы другие не считали. Мы не говорили друг другу той самой значимой фразы при первой встрече. Мы вместе не спускались с небес. Но… это ведь просто ошибка, верно? Ты ведь тоже понимаешь, что мы родственные души. И я тебя никогда, повторяю: никогда, — даже в мыслях не променял бы на кого-то другого.

— Но это только в трезвом уме, — повторив интонации Ифаня, поддакнул Исин.

— Ты просто невозможный человек. — Ифань стукнул кулаком по деревянной крышке.

— И я невозможно зол на тебя.

 

—«О»—

Сейчас

 

Ифань помнил все. Как очень давно, в прошлой жизни, был уверен, что предотвратил взрыв. Что остановил ход времени, чтобы просто поговорить с Исином. Он помнил отчетливо, как они оба вздрогнули, когда на экране надпись сменилась стремительно утекающими в неизвестность секундами. А потом — тепло чужой руки на своей, и рывок. Как они бежали к выходу. Как взорвалось. Как здание со скрежетом, грохотом и утробным воем складывалось над их головами. И, почему-то, тяжесть Исина на себе в последние секунды.

 

А сейчас Исин — ангел. Ифань — дурак, из-за которого они снова не смогут встретиться нормально, как соулмейты, зацепившись друг за друга с ключевой фразы.

 

—«О»—



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2017-12-29 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: