Голые сисечки
Лагерь, находился в ста метрах от моря. Между пляжем и лагерем, пролегала асфальтированная дорога. Прямо возле дороги, забор лицевой части лагеря. Центральные ворота с калиткой, добротно, по-советски сварены из прутьев, покрашены многослойной голубой краской. В геометрическом центре, каждой из двух воротин и калитки – пятиконечные звезды, красного цвета. Над воротами арка. На ней, красными буквами, красуется название: «РОДИНА МИРА». Недалеко от ворот автобусная остановка.
ДОЛ «Родина Мира» – это Детский Оздоровительный Лагерь, по старинке – пионерский, расположенный на побережье Чёрного Моря, в посёлке Приморский, в окрестностях Феодосии.
На воротах организована служба: в маленькой беседочке, сидят два «пионера», старшая пионервожатая бегает туда-сюда, со списками прибывающих детей, для регистрации и распределения их по отрядам.
В стороны от ворот, простирается решётчатый забор, из вертикальных прутьев, с острыми наконечниками на вершинах. Справа, в самом конце забора, ещё одни ворота, хозяйственные, гораздо менее торжественные, чем первые. Через них, обычно, проезжают автомобили, обеспечивающие жизнедеятельность лагеря, а также автобусы, в начале смены привозящие, а в конце – забирающие детей. Возле ворот беседка, довольно просторная. В беседке тоже пара «пионеров», как правило, играющих в карты. Карты в лагере запрещены, но что там ещё делать целый день? Как принято в таких случаях говорить: «Когда нельзя, но очень хочется – то можно, но чуть-чуть». Вожатые, только поначалу за карты гоняют, а потом, входят в положение отдыхающих, лишь бы руководство не увидело. «Пионеры» на отдыхе всё-таки, а не в тюрьме. Вот так и сидят, играют, а если пойдет, кто из старших – прячут.
Войдя в главные ворота, попадаешь на широкую, пешеходную дорожку, которая лежит между двумя белыми длинными двухэтажными жилыми корпусами. Стоят корпуса на одной линии, параллельно забору. Левый корпус метрах в пятнадцати, от оси дороги, а правый на значительно большем удалении. К середине торца здания, что справа, идёт низкий жёлтый металлический заборчик, которым огорожен газон, а на газоне, вдоль заборчика, растут высокие южные деревья. По газону никто не ходил. Во-первых, ходить было запрещено, а во-вторых, особой надобности в этом не было.
От переднего забора лагеря до корпусов – пустыри. Справой стороны, частью пустыря, является газон за жёлтым заборчиком. Песок, мелкие камни, редкая, в большей степени, сухая трава, типа «перекати поле» и каких-то колючек, и, вдоль корпусов, – ряд из старых высоких ветвистых деревьев, сплошь улепленных улитками. По обеим кромкам дороги, отгораживая от неё пустыри – «жидкие», но колючие кусты. На пустыри, пройти можно было сквозь эти кусты, обдираясь колючками, ну, или по специальным проходам, возле корпусов. Через колючки, тоже никто не лазил. Зачем обдираться и кусты ломать? Когда возле корпусов дорожки есть!
Жилые, в корпусах, только вторые этажи. По периметру которых, круговые балконы, с металлической оградой. На них, при желании, можно спринтерские забеги устраивать. Балконы не совсем круговые, на дальних торцах зданий, сообщение отсутствует. На вторые этажи, на эти балконы, к торцам строений, со стороны центральных ворот, ведут металлические лестницы.
Пройдя, по дороге, от ворот прямо, упираешься в высоченную непролазную стену кустов акации. Среди которых, ещё и деревья растут. Создают тень, в знойное время, на близлежащих дорожках.
На кромке этой густой растительности, прямо напротив ворот, стоит огромный щит. На котором изображён бюст пионера, трубящего в горн, а под пионером – расписание распорядка дня.
За корпусом, что слева, условно, назовём его «№ 1», между самим сооружением и зелёной стеной кустарника, пролегает пешеходная дорожка, которая упирается, в одноэтажные хозяйственные постройки, расположенные вдоль левой стороны ограждения лагеря, в большей степени, даже образуя его, и уходит вправо, под девяносто градусов, вдоль этих строений, огибая стену бурной зелени. В постройках находились: склад со строительным и уборочным инвентарём, душ, туалет мужской, туалет женский, и, в самой глубине, в дальнем левом углу – склады с бельем. Вход в здание туалета был со стороны забора. Чтобы войти внутрь, нужно «нырнуть» в проход, в мужской – между душем и туалетом, в женский – между туалетом и бельевым складом. «Пионеры» часто бегают в «самоходы» через этот, скрытый от посторонних глаз, кусочек забора.
Справа от щита, метров через десять, стена зарослей уходит, так же, как и слева, под прямым углом, вглубь лагеря. Вдоль кустов асфальтированная дорожка.
За корпусом, что справа, условно – «№ 2», во всю его длину – площадка. На ней иногда проходят построения отрядов, а также выстраиваются в линию автобусы, когда привозят или забирают детей. К дальнему торцу этого корпуса, примыкает деревянная, не крашенная, почерневшая от времени, пристройка, продуктового склада. Между складом и бетонным забором, правой границы лагеря – грунтовая дорога, к выезду, через вторые ворота.
За площадкой – маленькое футбольное поле. Одни ворота – непосредственно за ней, а другие на той стороне. Правее от него, баскетбольно-волейбольная площадка. Если, нужно играть в баскетбол, снимают волейбольную сетку, нужно в волейбол или пионербол – снова натягивают. Обычно, сетка всегда натянута.
Пешеходная дорожка, что между кустами и футбольным полем, упирается в правый торец сцены открытого кинозала. Вдоль дорожки, по кромке кустов, несколько лавочек.
В правом дальнем углу, за спортивными площадками, вдоль правой стороны ограждения – штаб лагеря: несколько вагончиков, с кабинетами директора и других руководителей.
Чуть левее щита с распорядком дня, наискосок влево, ныряешь в длинную, тенистую, «Пионерскую Аллею». Вдоль Аллеи – щиты с пионерами-героями и редкие лавочки, в шахматном порядке. В гуще зарослей, слева и справа от Аллеи, отрядные места. Каждая из площадок, отделённых друг от друга, «стенами» кустов, оборудована лавочками, и используется для общих отрядных сборов, разучивания песен, обсуждения злободневных вопросов. Аллея выводит на «Пионерскую Линейку». Заасфальтированный прямоугольник с разметкой для построения отрядов, и маленькой трибуной. Возле трибуны – флагшток. Линейка, находилась в левом дальнем углу заросшей территории, и была огорожена, ровным рядом берёзок.
С каждой из четырёх сторон «леса» пролегают пешеходные дорожки.
Позади «леса», образуя заднюю границу лагеря, которая отделяет лагерь от какого-то пансионата, стоит длиннющий одноэтажный барак. Ещё один жилой корпус, назовём его № 3. Левым своим краем, он примыкает к бельевому складу, а правым торцом – к «спине», всё той же сцены, летнего кинотеатра.
За футбольным полем, между сценой, «смотрящей» вправо и радиорубкой, она же, кинопроекторская, расположена, мощённая толстыми квадратными бетонными плитками, танцевальная площадка. Если, на танцплощадке расставить лавочки – получится кинозал под открытым небом. За танцплощадкой – бетонный забор, разделяющий лагерь и пансионат. За радиорубкой, вправо, вдоль забора, вплоть до директорских кабинетов – пустырь, заросший непролазным кустарником.
Ваня Соловьёв, тринадцатилетний паренёк, с очень светлыми, золотистыми волосами, со стрижечкой «Ровесник», с длинной, ниже кончика носа, чёлкой, и с серьгой-гвоздиком в левом ухе. Считал он себя, уже достаточно взрослым, ведь четырнадцать лет исполнится совсем скоро, в конце августа, но о своём возрасте, чтобы придать себе солидности, говорил, что ему уже четырнадцать, иногда добавляя – «почти». Приехал он сюда уже во второй раз. Впервые, был в прошлом году, так же, в третью смену. Тогда, был ещё совсем юным, хотя, уже задумывался о девочках, но дальше мечтаний, дело так и не дошло.
Ему, в прошлом году, очень серьёзным, показалось мероприятие по усилению охраны и обороны лагеря, к окончанию смены. В лагере была «Тревога». Объявили опасность нападения местных. Все вооружались. Кто чем мог: перочинными ножиками, камнями, дубинами, в том числе и ножками от обеденных столов, которые представляли собой, весьма увесистые металлические трубки, с квадратными фланцами на конце, для крепления к столу. Очень грозное оружие, особенно для подростка. У него была, как раз такая ножка.
Нападения так и не произошло. А чуть позже, перед самым отъездом домой, в один из последних вечеров, ему удалось, познакомился с местными ребятами, которые, совсем не были такими уж кровожадными, как их представляли, а наоборот, оказались весьма приветливыми. Между Иваном и местными ребятами, даже, завязались, какие-то приятельские отношения.
В этом, 92-ом году, в первую смену приезжал сюда, Ванин приятель, Дима Иванченко. По совету Соловьёва, тоже познакомился с местными. Разговаривал с ними об Иване. Местные тепло отзывались о нём. И по приезду домой, в июле, Дима рассказывал Ване, как он тут познакомился с двумя местными девушками, лет по пятнадцать каждой, с которыми можно было бы замутить. Обе, с именем, Таня. Одна светленькая, с длинными вьющимися волосами, вторая – тёмненькая. И что он им обеим рассказывал об Иване, и даже смог с ними договориться, что они обе будут встречаться с Ваней, когда тот приедет на третью смену. А самое главное, из-за чего, больше всего, Ваня хотел встретиться с этими Татьянами, Дима сказал, что как-то раз, он ушёл со светленькой Таней, вдвоём, во время тихого часа, купаться на море. Куда-то на заброшенный пляж, среди каких-то камней, и она купалась там без лифчика, сверкая своими прелестными сисечками. До секса так дело и не дошло, времени не хватило, они слишком поздно познакомились. Через несколько дней, смена закончилась, и Дима уехал, но его воспоминания, о ней, и о её сисечках, были очень яркими и впечатляющими.
Любовь с первого взгляда
Закончилась первая полная неделя отдыха. Фактически, подошёл к концу четверг – восьмой день. День приезда, тоже был четверг. Наступал уже второй уикенд.
Каждый вечер проходили дискотеки, но обе Тани, пока не спешили приходить сюда. Были несколько местных ребят, так сказать – на разведке, Иван, рассказал им, про своего друга Диму. Местные по-доброму о нём отозвались. А также, Ваня поинтересовался про двух Татьян, о которых знал от Димы. Ребята сказали, что девчонки придут на выходных.
«Пионеры», Ванины друзья, отдыхающие в лагере, уже знакомились, на дискотеках с девочками, из числа отдыхающих, и начинали с ними романтические отношения.
Соловьёву тоже приглянулась одна блондинка, с длинными вьющимися волосами. Она приехала сюда из Дубны. Он приглашал её несколько раз на медленный танец, но заговорить о чём-либо не умел, и стеснялся. Поэтому, во время медляков, держа её за талию, так сказать, «на пионерском расстоянии», просто, молча, переминался с ноги на ногу, боясь даже посмотреть ей в лицо.
Все дни в лагере, были более или менее однообразными. Утром зарядка. После завтрака пляжный отдых, или поездка на экскурсию. В самую сильную жару, после пляжа, какие-то сборы отрядов, на отрядных местах. После обеда, тихий час. Снова посещение морского берега. Вечерние отрядные сборы, спортивные игры, или просто отдых в палатах, или в других местах, на территории лагеря, кому, где заблагорассудится. А, после ужина дискотека или кино. Но, наступил пятничный день.
Вместо вечерних сборов, были выступления юных талантов, от каждого отряда. А кульминацией вечера, перед ужином и дискотекой, было проведение конкурса «Любовь с первого взгляда». Участие принимать могли, только три старших отряда. От каждого отряда – по одной девушке, и по одному молодому человеку.
Во Втором отряде, в котором состояли Соловьёв и та блондинка – Оля, с которой он танцевал, и вожатые, и «пионеры» знали, об их взаимной симпатии друг к другу, и, с их согласия, выдвинули обоих, для участия в конкурсе. Совпавшим парам, должны были выдаваться какие-то призы. К конкурсу, нужно было одеться поприличней, и Иван был одет в бежевую рубашку-поло, тонкой вязки, с тонкими красными горизонтальными полосками, в голубые джинсы, и белые кроссовки, с цветными полосками по бокам. Оля была в черной футболке, фиолетовом коротком пиджачке, вместо колготок – в чёрных обтягивающих лосинах, в белой мини-юбке, и в светло-розовых тряпичных тапочках. Это было очень стильно и сексуально.
В первом отряде, на конкурс, тоже представили пару, с взаимной симпатией. Это выяснилось в ходе конкурса. Проводящим этот конкурс, о взаимной симпатии мальчиков и девочек, конечно же, не говорили, так как это реально было подставой. От третьего отряда, выдвинули, двух первых попавшихся, желающих. Парню из Третьего, очень понравилась Оля. Он, непременно, хотел её выбрать. Но Соловьёв предупредил его, что это бесполезно, что она, в любом случае, выберет Ивана. В итоге, совпало три пары.
К концу конкурса, стало смеркаться. Приняв, все официальные поздравления, и получив символические подарки, Ваня с Олей, ушли со сцены, обняв друг друга за талию, вдоль одноэтажного барака, позади лагеря, через Пионерскую Линейку, в ту самую, заросшую зеленью Пионерскую Аллею. Там и днём-то тенёк, а сейчас было почти совсем темно. Прошли до конца Аллеи, и сели на последнюю лавочку, ближайшую к корпусу № 1, стараясь скрыться от лишних глаз, в густоте зарослей. За ними, от сцены, шла ещё одна пара с конкурса, которая тоже решила уединиться здесь, и расположилась на соседней лавочке.
Иван с Ольгой сели, не облокачиваясь на спинку лавочки. Оля, сидела молча, справа от Ивана, по балеринному, выпрямив спину, положив свои руки себе на колени, смотрела, прямо, иногда поглядывая на Ваню. А Ваня, сел слева от неё, повернувшись к ней вполоборота, правой рукой, всё так же обнимая её за талию, и не зная, куда деть свою левую руку.
Олин вид был вполне спокоен. А как было на самом деле, Соловьёв не знал. Он мог только догадываться, судя по своему состоянию. Но ему было не до этого. Он об этом даже не думал. Он сам испытывал двоякие, даже троякие, борющиеся друг с другом, чувства. Он испытывал страх, мандраж. Дрожал всем телом, по крайней мере, внутренне, очень стараясь скрыть это. Нельзя же девушке, на которую имеешь виды, показать то, что ты чего-то боишься, или чего-то не знаешь. Ты же мужчина, или, как минимум, старше её, на целый год. Тебе, целых, почти четырнадцать лет, а ей, ещё и тринадцати-то нет, но тоже, вот-вот исполнится. А также страх, сделать что-нибудь не так, как надо, а как надо он не знал. Страх боролся, с сильнейшим желанием, накинуться на неё, заключить в свои объятья, впиться в её губы своими губами. Но это было бы слишком нагло и грубо. Может быть, положить на её коленку, обтянутую черной тканью лосин, такую безмерно сексуальную, так притягивающую его взгляд, и манящую дотронуться, свою левую руку, которую он долго не знал куда деть, и пристроил пока на своей левой ноге. И провести ладонью вверх по гладкой ляжке, до юбки, а потом и под неё «занырнуть». Ох, какое же это сильное, будоражащее всё его нутро и, так мощно приливающее кровь, к его детородному органу, чувство. Хоть, это вроде и не так грубо, как в предыдущей версии, но зато более интимно, грязно и пошло. Он сдержал и этот порыв. Они ещё так мало знакомы, для таких смелых шагов. А вдруг это не правильно? Вдруг это оттолкнёт её? А этого никак допустить нельзя. Он ведь всё это, ради одной цели – «сломать целочку», себе. Лишиться, наконец-то, к четырнадцати годам, девственности, по-настоящему. Желание, боролось с чувством достоинства и меры, а наравне со вторым – и с чувством страха быть отвергнутым. Этот страх больше всех других чувств одолевал его. И, в конечном счёте, чувство меры и страха быть отвергнутым, за свою чрезмерную напористость, побеждало. Он только осмелился поцеловать её в щёку, и то, когда уже позвали ужинать. До этого момента они просто сидели, молча, остолбенев, не в состоянии заговорить друг с другом.
После конкурса, они, вроде как, начали встречаться, уже, так сказать, на официальном уровне. В этот вечер, на дискотеке, были всё время рядом. А на следующий день, и впоследствии, Иван, борясь со своим оцепенением, стал находить какие-то нужные слова, для поддержания разговора, в общении. Которые не шли на ум раньше, из-за чувств робости и неумения общаться в таком ключе, что испытывал на лавочке.
На выходных, местные девчонки, так и не пришли. Не приходили они и в будни, на следующей неделе. Зато пришли местные пацаны, из старших: Кабан, Артур и Дима-рыжий.
Рыжий – нормальный, простой, весёлый и компанейский паренёк, лет шестнадцати. Худощавый. Со светло-рыжими волосами. Не сильно высокий, но и не коротышка.
Артур – ровесник Рыжему, не высокий, по-спортивному крепкий, черноволосый.
Кабан – высокий, большой по комплекции, крепкий, но немного пухловатый парень, лет семнадцати. Всегда улыбается и шутит.
Они знали обеих Татьян, но не поддерживали с ними каких-либо отношений. Они вращались в другой, более старшей, компании.
Ваня, рассказал им, про тревогу в прошлом году. Те, посмеиваясь, отвечали, что это кто-то из их малолеток, закусились в городе с лагерными вожатыми или физруками. Те не позволили мальцам, что-то украсть на рынке. Вот малые и бросили фразу: «Пиздец вам, вечером!». Поэтому все лагерные и дристанули, всполошились. На самом деле никто и не собирался идти сюда драться. Но если бы собрались, то ножки от стола, особенно Ване, не помогли бы. Но зачем конфликтовать? И так-то приходить местным в лагерь запрещалось, а ведь хочется, и на дискотеку, и к пацанам, и к девчонкам. А после шухера, охраны сюда нагонят, и не будут вообще пускать. А так, худо-бедно, но некоторые вожатые, лично знали их, и, довольно лояльно к ним относились, не прогоняли с территории лагеря. Особенно Рыжего. Тот был безобидным, вежливым и добрым пареньком.
Наступила третья пятница, пребывания в лагере.
Была дискотека. Пришли местные. Ваня подошёл к ним, поздоровался. Они поведали ему, что обе Татьяны пришли сегодня, и хотят с ним встретиться. Он очень обрадовался этому.
Сначала его познакомили со светленькой Таней, со стрижкой «Каре». Её волосы были прямые, жёлтые, словно кукольные. Её рост был совсем немного ниже Соловьёвского. Она была одета в красный короткий, чуть ниже талии, пиджачок, с чёрной окантовкой, всех краёв: воротника, лацканов, бортов, низа пиджачка, и двух боковых карманчиков. Также на ней была чёрная обтягивающая футболочка, и белые джинсы. Она была ярко накрашена: чёрные длинные ресницы, ярко-красные губы, тени в разлёт. Вполне симпатичная, но грубоватая. Вульгарно, хамовато разговаривала, с акцентированным употреблением нецензурной брани, и, как все местные – с хохляцким «ХГ-каньем», так же показательно курила и жевала жвачку. Кстати, Иван был подвержен адаптации собственной речи, к акценту той местности, в которой прибывал продолжительное время, и, к этому времени, тоже не редко «ХГ-кал» и «ШО-кал», из-за чего, становился ещё более, «своим», для местных.
Иван, сперва, подумал, что это та Татьяна, которая не стесняется сиськи показать. Но затем, подошла и вторая Таня. У которой были длинные, светло-русые, немного темнее, чем у первой Тани, вьющиеся волосы, со светлым мелированием. Точнее, волосы были натурального цвета, немного выгоревшие на солнце, что и придавало им эффект мелирования. Она тоже курила, но была гораздо более миловидная, и не такая хамоватая и грубая, как первая. Натуральная блондинка была не ярко, по-летнему, накрашена. Ростом была совсем не высокого, едва превышала плечо Ивана. На ней была одета, белая футболочка и лёгкая, длинная, в пол, белая юбка с широкой резинкой на талии, с рисунком из сереньких лилий, с тонкими жёлтыми тычинками. Лилии, занимали бо́льшую половину площади юбки, и, поэтому придавали ей, общий серый оттенок. Юбка имела множество вертикальных складок, так как была скроена в виде круга, большого диаметра, и, свисая, по́лы юбки, образовывали это множество. То есть, если бы Таня смогла бы раскрутиться, вокруг своей оси, подобно балерине, то юбка при этом, могла бы подняться на её талии, обнажая ноги и всё, что скрыто под юбкой, и, расправившись от складок, превратиться в горизонтальный круг. Но это можно было только представить.
После некоторых выяснений, оказалось, что тёмненькая Таня, недавно перекрасилась в блондинку. А та, которая, на данный момент, была волосами темнее, и являлась той, о которой Дима говорил, что она купалась голенькой.
Ваня, договорился, что будет встречаться с ними обеими. И рассказал им про Олю.
– Я с ней, уже чуть-чуть замутил, – сказал он. – Потому что вы долго не приходили. И я, вообще подумал, что, может быть, вы и совсем не придёте.
– Как же, к такому красавчику, блондинчику, и не прийти? – мило ответила Таня в юбке, и умилённо потрепала его по волосам.
– Вы, припугните, что ль, её? – пожимая плечами, сказал он. – Чтобы она больше и не думала встречаться со мной.
– Ща всё сделаем! На километр к тебе больше не подойдёт, – сказала вульгарная блондинка-Клеопатра. – Всё будет в ажуре.
Говоря это, она, понизив голос, по-босяцки, приподнимая при этом брови, посмотрела Ивану прямо в глаза, и, сложила из пальцев жест «Ок».
Умывальник был общий на все отряды. Находился на открытом воздухе, в специальной нише, на уровне первого этажа, корпуса № 1, от его середины, вдоль здания, до одноэтажного склада с инвентарем, возле пешеходной дорожки, которая лежит между корпусом и кустарником. Представлял он собой, две длинные трубы с краниками, выходящими из неё на обе стороны, расположенные параллельно, корпусу и относительно друг друга. Ближняя к стене корпуса труба, была непосредственно в нише первого этажа здания, а вторая – под навесом, прикрепленным под балконом второго этажа. Под каждой из труб, располагались металлические сливные желоба, сделанные, из разрезанных вдоль, огромных металлических труб, большого диаметра.
На втором этаже этого корпуса, располагались Третий и Четвертый отряды. Третий отряд, со стороны моря, Четвертый – со стороны лагеря. Каждый из отрядов – в четырёх палатах: две для мальчиков, и две для девочек. Между собой, палаты разделены перегородками из фанерных щитов.
На первом этаже здания, в первой его половине, что до умывальника, находились: «Пионерская комната», медпункт с лазаретом, комната, для каких-то бытовых дел, и, в самом дальнем углу умывальника, в стене ниши, дверь для прохода, в ещё какие-то технические помещения. Медпункт и лазарет, как правило, пустовали. Кому летом, охото болеть, когда все на море купаются?
В корпусе № 2, весь первый этаж занимала столовая, поэтому и продовольственный склад, был пристоен, со свободного, от лестницы, торца здания.
На втором этаже, было четыре помещения (палаты), подобно, как и в первом корпусе, но они не имели перегородок по оси строения. Комнаты были большими и сквозными. С каждой из сторон: с балкона на лицевой стороне и с балкона на тыльной стороне, имелись двухстворчатые двери. В двух ближних к лестнице палатах, размещался Второй отряд: первая – мужская, вторая – женская. А в двух других – Первый отряд: третья от лестницы палата – женская, а самая дальняя – мужская.
Перед отбоем, после того, как Ваня умылся, и направлялся к своему корпусу, его, под лестницу, позвала Люда, подруга Оли. Девочки вместе приехали из Дубны, и попали в один отряд, во Второй. Люда встречалась с Ваниным другом Борей, с которым, Ваня тоже приехал вместе, только из Жуковского, и так же, были распределены, по счастливой случайности, в тот же, Второй отряд. Она попросила, чтобы тот подошёл к Ольге.
Иван прошёл под лестницу. Оля сидела на металлической перекладине жёлтого заборчика клумбы, и горько плакала. Утирая слёзы и всхлипывая, она рассказала ему про местных девчонок.
Ваня, глядя на заплаканную подружку, испытывал чувство неловкости. Он и не думал, что может оказаться, для неё, так дорог. И не предполагал, что дело дойдёт до слёз. Личного опыта, в амурных делах, он не имел. Разговаривая с Танями, он посчитал, что те скажут Оле, не подходить к нему больше, а она воспримет это, как руководство к действию. Может быть, конечно, и всплакнёт. Но опасаясь предупреждения местных девчонок, не будет подходить к нему, или предпринимать каких-либо ещё действий, подобных этому, через подругу. Побоится. И их, кратковременный и не серьёзный роман на этом закончится.
Конечно, ему очень хотелось секса с Таней, с вьющимися волосами, который, при таких раскладах, скорее всего, состоялся бы. Он уже много раз представлял, как она купается без лифчика. А теперь, он мог представить это, уже зная, как она выглядит. И, даже пытался представить, как он будет обнимать и целовать её, и даже представлял, как будет это делать с обеими Татьянами, но Ваня не смог выдержать Ольгиных слёз. Так как он к ней уже привык, и она ему уже была не безразлична. И вообще, он сам, уже запутался и устал от этих интриг. В общем, он решил для себя, что будет только с Олей. Он, утишая, обнял её, стараясь успокоить, и пообещал, что будет только с ней, и что это какая-то ошибка.
На следующий день, они мило общались. На пляже играли в карты. В лагере, Боря и Ваня, ходили, к девочкам в палату в гости.
Вечером на лавочке…
Вторым отрядом руководили трое вожатых. Две женщины и один мужчина.
Мужик, Толя, высокий худой парень, лет двадцати пяти, с тоненьким голоском. Несмотря на свою худобу, руки его были довольно крепкими. Как-то раз, из-за пререканий с ним, Соловьёв был схвачен Толей за руки, и Иван, тоже щупленький паренёк, долго не мог вырваться из клещей неприятного вожатого.
Про Толю ходили слухи, что он, иногда ходит в третий отряд, в мужскую палату, и трогает «пионерские» мужские письки. Ване вдвойне, если не втройне, было противно, что Толя, теми же руками, которыми он письки трогает, хватал его.
Женская половина вожатых, была гораздо приятней, чем мужская. Младшая вожатая, была немного пухленькой, слегка похожей на Марианну, из сериала «Богатые тоже плачут», и имя её было – Марина. Её так и звали – Марианна. Она была мягкая характером, но вспыльчивая, и если, во время того, когда она оставалась за руководителя, в отсутствие других вожатых, что-то происходило не по её плану, да даже не то, что не по её плану, а скорее не по тому, как наказывала ей вторая, старшая вожатая в отряде, отрядный воспитатель, то она могла вспыхнуть, разозлиться и покричать, для утверждения своей значимости. В остальное время, она была тихой, скромной, мягкой и пушистой.
Третьей вожатой, отрядным воспитателем, старшей над всеми в отряде, включая и вожатых, была Вика. Женщина, стройная, крепкого спортивного телосложения, с не длинными прямыми сильно осветлёнными волосами. По внешности, очень напоминала женщину-физрука из фильма «Гостья из будущего», но с более милым лицом. Ещё у неё была фишка, которая многим нравилась, полиэтиленовый козырёк с пропеллером – вентилятором для обдува лица.
Она была весёлой, всё время шутила, но наряду с этим, оставалась хладнокровной, рассудительной и мудрой. В серьёзных вопросах, старалась всегда найти индивидуальный подход к каждому «пионеру». А также, к пионерскому счастью, в отличие от своих коллег, была не против, незначительных нарушений порядка, строя и правил лагеря. В разумных, конечно пределах, и, если это обсуждалось с ней, а не проходило мимо её внимания. Например: в отсутствие дирекции лагеря, когда высшее руководство ничего не должно было узнать об этих нарушениях, сходить «пионерам», без сопровождения старших, на местный рынок или, даже, искупаться на море.
Боря с Иваном, понимая, что с Викой можно договориться, о некоторых вопросах, в субботу, подошли к ней и попросили, посидеть на отрядном месте со своими подружками, после отбоя. Услышав эту просьбу, она сказала: «Решим вечером».
После отбоя, Вика позвала ребят и девочек на балкон тыльной стороны корпуса, что со стороны моря. Они вышли. Вика, и ещё кто-то из вожатых, по обыкновению курили, сидя на лавочке. От глаз, начальства, или ещё кого-либо, с территории лагеря, это место скрыто стенами самого корпуса, а со стороны моря, с дороги, тоже не просматривается, так как, всё это безобразие, закрывает плотная листва, растущих на пустыре деревьев. Она, заглядывая, всем участникам очной ставки, в глаза, убедилась в том, что это обоюдное желание.
Вопрос решился положительно.
Место сбора Второго отряда, располагалось, прямо за щитом с распорядком дня. Было максимально уединённым, из всех отрядных мест, несмотря на то, что было крайним. Так сказать, на самом виду. И, кроме того, три его стороны были внешними стенами «помещения», в отличие от других «сборов», где внешней, могла быть только одна из сторон, а в угловых, максимум две. «Стены» отрядного места Второго отряда, состояли из кустов, вперемешку с деревьями, и были самыми высокими и густыми. Самая низкая, из всех окружавших это место «стен», были кусты, ростом со среднего человека, они стояли со стороны асфальтированной площадки перед столовой. Все остальные «стены», были выше. На других отрядных участках, стены кустов были такого же роста, как самая низкая, во Втором отряде, а то и ниже. За исключением, разве что, внешней стены, которая располагалась со стороны Пионерской Аллеи. Там кусты, на протяжении всей Аллеи, были высокие, густые и без проходов. Отрядное место Второго отряда было трапецеидальной формы. Первая сторона – стена кустов на первой линии, там, где щит. Вторая сторона, справа, самая низкая, располагалась под прямым углом к первой «стене». Третья, дальняя стена кустов, разграничивающая между собой места «сборов», стояла параллельно первой. И, замыкающая, левая стена непролазных кустов, обратная сторона стены Пионерской Аллеи, уходящей наискосок влево.
Попасть внутрь «сбора» Второго отряда, можно было по двум узким проходам, один был за щитом, а другой со стороны асфальтированной площадки перед столовой. Проходы были настолько узкими, что надо было поднимать руки, или прижимать их к телу, и протискиваться между, плотно смыкавшимися, ветвями соседних, через тропинку прохода, кустов. В остальных местах, ветви кустарника были настолько сильно переплетены между собой, что пролезть там было не реально.
Внутри этого места сбора, было пять больших лавочек, расставленных по кругу, спинки которых упирались в стены из кустов. Таких же массивных, широких и глубоких, как перед футбольным полем и в тенистой Аллее. Вообще, во всём лагере, все стационарные лавочки были одного типа. На отрядном месте сбора, одна лавочка стояла справа от прохода, за щитом, несколько наискосок, относительно первой линии, правой своей стороной, немного глубже в отрядное место, спиной – к правому переднему углу «зелёной комнаты». Две другие лавочки, стояли спинками к внутренней, дальней стенке помещения. И ещё две, были размещены спинками к Аллее. Последние, были в самом укромном и тёмном месте. Кусты и кроны деревьев нависали над ними.
Вика сама сходила на разведку. «Нырнула» внутрь отрядного места, в проход за щитом. «Вынырнула», из прохода со стороны столовской площадки. Обошла его снаружи, вокруг, вглядываясь в кусты. А вернувшись, позвала ребят к лестнице. Все, впятером, во главе с Викой, тихо вышли на торцовый проход балкона.
– Первой, иду я. Вы считаете до шестидесяти. Следующими, идут девчонки. Потом, ещё через минуту, вы, – указывая пальцем, по ходу объяснения, то на девочек, то на ребят, чётко выговаривала Вика своё наставление. – Если кого-то увидите вдалеке, или, тем более, встретите здесь, внизу, проходите мимо «сбора», в сторону туалета. Если спросят: «Куда?» – скажите, что идёте в туалет. После туалета, снова встречаемся здесь – наверху. Кто сидит в кустах, тот уже не дёргается – меня ждёт.
Ночью, в туалет, руководством лагеря, было рекомендовано ходить не менее чем парами. На двоих нападать, охотников меньше. Вдвоём отбиться от врагов легче. А если одного из них всё-таки схватят, то второй шум поднимет.
Торец балкона был идеален для наблюдения действий тех, кто внизу. Освещение лестницы было выключено, и со всех сторон нависали кроны деревьев. Снизу ничего не было видно, что происходит на балконе.
Викины инструкции, были выполнены в аптечной точности. Сперва, она сама, шмыгнула в проход за щитом, через минуту, туда же прошли девочки, и, замкнули колонну – ребята. Всё прошло, как по маслу.
– Всё. Одни сюда. Другие туда, – указывая, одновременно, пальцами обеих рук, на лавочки, в самых укромных местах, шёпотом сказала Вика. – Сидеть тихо. Не смеяться, не кричать, не стонать, не создавать никакого шума. Если услышите, что кто-то проходит рядом – вообще ни звука! Сильно долго не сидите, максимум до часу… ну… до двух. Вылезать наружу, так же, по двое, тихо-тихо, только убедившись, что рядом никого нет. Поняли?
Ребята закивали головами, соглашаясь со всеми её чёткими инструкциями.
– Если спалитесь – вы тут без меня, я вас не знаю! – продолжала она свой инструктаж. – Если так, то – ещё смогу вас отмазать. Но если меня сдадите, то все впятером домой уедем. Всё. Давайте. Совет вам, да любовь… Или… как там говориться, в таких случаях? В общем, любите друг друга.
Она вынырнула в проход за щитом. Обошла вокруг. Попрыгала, заглядывая через правую, самую низкую стенку.
– Вообще ничего не видно. Как у Христа за пазухой. Будете тихо сидеть, вас никто не заметит. Целую. Пока! – быстро проговорила Вика и так же быстро куда-то ушла.
Началось время влюблённых.
На дальней от прохода лавочке расположились Боря с Людой, а на второй – Ваня с Олей. Парочки сидели обнявшись.
Ваня, обнимая правой рукой Олю за плечи, сидя к ней вполоборота, скромно улыбаясь, всматривался в её лицо. Он не знал что делать. Нужно ли что-то говорить, или просто молча сидеть. Но слова не шли в его голову. Мысли были, как сделать так, чтобы она его не отвергла. Теперь, он боялся потерять её, ещё сильнее. Справившись со своей робостью, решил действовать молча. Нежно положил левую руку ей на талию, на правый бок, и, максимально приблизившись – лицом к лицу, переводя руку на поясницу, так же нежно прикоснулся губами к её щеке.
Оля сидела прямо, скрестив руки на груди, прислонившись спиной к спинке лавочки, так же держала и голову. После прикосновения, Ваниных губ, к её щеке, она, словно очнувшись, расцепила руки, и, медленно и робко развела их в стороны, передвинув ладошки к себе на колени. Она тоже не знала, куда деть свои руки, толи обнимать своего возлюбленного, доставшегося такой высокой ценой – страха, слёз и унижения, толи ещё что-то. Но робость не позволяла ей сразу накинуться на Ивана с объятьями. Одновременно с этим, она повернула лицо к Ване, приоткрывая створки губ. Их губы встретились.
Поцелуй был долгий и приятный, но поверхностный, без участия языков. Ванина робость не давала ему раскрыть свой потенциал полностью. Он боялся, делать какие-то стремительные шаги, из-за которых она, возможно, оттолкнёт его, поэтому ласкал её плечи, руки и спину. Она, в свою очередь, осмелилась, только на то, чтобы обнять его за плечи. И то, это было чересчур скромно.
Так, они просидели несколько часов. Спать абсолютно не хотелось, молодая разгорячённая кровь играла в их жилах, но около двух часов ночи, решили расходиться, строго соблюдая инструкции.
В следующую ночь, всё повторилось, только уже без Викиного сопровождения. Она куда-то уехала, но, перед убытием, предупредила Толю и Марину, чтобы те, не строили ребятам козни, и не препятствовали их воркованию на отрядном месте. Толя сам скомандовал ребятам, чтобы те выходили.
С каждым разом, действия Ивана были всё смелее. На вторую ночь, кроме ласк по спине и плечам, он, через ткань футболки, погладил живот, потрогал и помял Олину грудь. Она была в бюстгальтере. Он, сверху него, пролез, и, немного отодвинув, прикоснулся к её груди, почти оголённой, если не считать футболку, которая почти не мешала ощущениям.
После выхода со «сбора», ребята делились своими достижениями. Кто за что подержался. Боря говорил, что он узнал от Люды о том, что девчонки тоже делятся друг с дружкой, кто и за какие места их подержал. Проговорилась, что Оля ей рассказала. И, со своей колокольни, советовал быть смелее. Что он сам уже полностью облапал Люду. И даже, что она, массировал