Сейчас мне кажется гораздо более очевидным тот вывод, который я формулировал два года назад: противопоставление капитализма и социализма как альтернативных путей развития России — нежизненно, абстрактно. Это не противоположности, а две формы единой технологической цивилизации. И не случайно пятиконечная звезда использовалась как символ коммунизма и одновременно начертана на государственном флаге США. Обе формы связаны с массовым уничтожением и ограблением деревни, колоссальной концентрацией людей в городах, вытеснением человека техникой во все большем числе областей жизни и губительным экологическим кризисом. Оба понятия очень расплывчаты и имеют много сильно различающихся вариантов: коммунистический советский социализм, немецкий национал-социализм, камбоджийский, югославский социализм... С другой стороны — капитализм США, Южной Африки, Латинской Америки... А Швецию — вообще куда отнести?
Концепция капитализма и социализма как двух «общественных формаций», из которых вторая уничтожает и сменяет первую, — марксистская догма, не выдержавшая сравнения с действительностью, подобно всем таким догмам. По «Коммунистическому манифесту», капитализм создает необходимые предпосылки социализма, «производит своих собственных могильщиков» — пролетариат. Тот совершает революцию и «при помощи деспотического вмешательства в право собственности» устанавливает социалистический строй. В нашей стране, по крайней мере, все было наоборот. Социализм истреблял те жизненные силы, которые способствовали сохранению традиционного уклада жизни, мешали полному ее подчинению капиталистическому духу: крестьянское хозяйство и деревенскую жизнь, религию, чувство русского патриотизма. Социализм породил и «своих собственных могильщиков» — криминализированную партийную номенклатуру, она совершила революцию и теперь «при помощи деспотического вмешательства в право собственности» строит новую формацию, полностью подчиненную духу капитализма.
Конечно, во множестве вариантов социалистических государств, существующих сейчас или существовавших ранее, есть нечто общее, некая «квинтэссенция социализма». Именно она проявлялась некогда в мечтах о всемирной пролетарской революции, идее диктатуры пролетариата. Тогда это была мощная движущая сила жизни. Но у нас-то сейчас об этом уже все позабыли. Пытаясь примерить концепции капитализма и социализма к нашей реальности, мы видим, что они не помогают ориентироваться в жизни. Например, сейчас в пору обсуждать введение карточек на многие продукты. Но какая это была бы мера: капиталистическая или социалистическая? Ведь во время войны карточки были и в СССР, и в Англии! Реальное, глубинное разделение нашего общества проходит по совершенно другой линии: по отношению к России, ее индивидуальному лицу, исторической традиции. Являются ли они первичными ценностями, за которые прежде всего надо бороться, или могут быть объектом экономических и политических экспери- ментов, даже с риском летального исхода? А здесь противопоставление капитализма социализму никак не помогает: Россию одинаково приносили в жертву как интересам мировой революции, так и интересам «мирового экономического сообщества».
Но вот парадокс! Это, казалось, бы схоластическое противопоставление капитализма социализму вызывает колоссальный накал страстей.
Так, один автор пишет: «Все сторонники капитализма в России <...> предатели и враги простого русского советского человека» («Правда», 22.12.1993). Итак, в патриотическом движении появились уже свои «враги народа» и разыскивающий их НКВД. Другой же автор по поводу публикаций первого говорит: «Все это, в сущности, одна шайка, грызущаяся внутри себя за власть, но всегда готовая объединиться против того, кто посягнет на их общую основу — советчину». И добавляет: «Ни в одной своей статье, ни единым словом не одобрил я Совдепию» («Наша страна», 23 октября и 20 ноября 1993 г.). Хотя, например, весь мир, кроме автора, «одобрял Совдепию» за превосходную систему образования.
Видимо, проблема выбора между социализмом и капитализмом, нежизненная и надуманная в области реальной политики, вызывает очень реальные и острые переживания в области идеологии.
Как мне кажется, причина этого болезненного раскола в том, что термины вроде «капитализм», «социализм», «социалистический выбор и свобода» не определены хоть сколько-нибудь четко, не очерчен круг выражаемых ими понятий и эмоций. Это знаки, символы — целый язык, воспринятый неосознанно. Часто легче пересмотреть серьезную идеологическую концепцию, чем отучиться от такого «языка». А «язык» стал уже не соответствовать описываемым им сущностям. Мы сталкиваемся почти с недоразумением, но имеющим глубокие исторические корни и очень болезненным.
Я буду говорить здесь о тех, для кого основной болью сейчас является вопрос о судьбе России — быть ей или не быть? Это те, кто в общественной жизни составляет «патриотическое движение». И попытаюсь реконструировать, что же выражают входящие в него «коммунисты» и «антикоммунисты» своими лозунгами.
Для «коммуниста» слова «социалистический выбор» сегодня отнюдь не означают диктатуру пролетариата, «нарастание классовой борьбы» или стремление к мировой революции. Он выражает ими идею социальной справедливости, минимальной социальной защищенности для всех, провозглашение справедливости хотя бы как идеала, который если и не достигается в жизни, то хоть не попирается слишком нагло. Если он несет на демонстрации портрет Ленина, то из этого не следует, что он Ленина хоть когда-то читал и с ним согласен. Это символ. Ленин для него — основатель государства, в котором он прожил всю свою жизнь, вне которого не мыслил своего существования и из которого оказался вышвырнутым. Поэтому любые нападки на Ленина ранят его. Многое, что творилось под властью Ленина, претит его душе, но, защищая свой символ, он старается свалить это на Троцкого и «троцкизм». Красный флаг напоминает ему не баррикады революции, а жертвы войны. А еще все эти символы выражают его протест против улюлюканья и гоготанья средств массовой информации, пытающихся изобразить всю ту жизнь, которую прожил он (а может быть, и его родители), как скотское состояние, лишенное человеческих признаков. (Да еще когда проповедники этих концепций — сплошь штатные пропагандисты той эпохи.)
Для «антикоммуниста» же социалистическая терминология ассоциируется с предательством в Первой мировой войне (ставка на поражение своего правительства, деньги от немцев), с уничтожением свободного русского крестьянства — ядра русской нации, предательством своих военнопленных во Второй мировой войне («У нас нет военнопленных, есть только предатели»), лагерями за колоски с уже убранного поля, запустением русской деревни, с 1970 годов— талонами на продукты, автобусами из подмосковных городов за продуктами в Москву, быстрым ростом детской смертности и алкоголизма, цензурой и постоянным притеснением Церкви.
У «коммуниста» мне хотелось бы узнать, что он конкретно понимает под социализмом? Включает ли это понятие единую, обязательную идеологию? Монополию государства как единого предпринимателя-собственника? Связывается ли «коммунизм» с «марксизмом»? (Интересно, что портретов Маркса не видно даже на коммунистических митингах.) Например, программа крупнейшей коммунистической партии — КПРФ — содержит ссылку на «марксистско-ленинскую идеологию». Надо ли это понимать как принятие основных принципов марксизма? Каково отношение к основоположному документу марксизма «Коммунистическому манифесту» и одному из основных его заявлений: «Коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности»? Как это согласовать с тезисом о многоукладной экономике? Каково отношение к учению Маркса о диктатуре пролетариата (которое в известном письме к Ведемейеру он называл своим основным вкладом в теорию)? А если отбросить указанные элементы, то что останется от марксизма, кроме «гнилого реформизма», вызывавшего у Маркса столько презрения и злобы?
Для всех, кто готов сотрудничать с людьми коммунистических взглядов и с коммунистическими движениями, важно уяснить себе их отношение к ленинской тактике в вопросе такого сотрудничества. Например, к тезису «Независимость профсоюзов — контрреволюционная проделка» и к призыву «пойти на всякие уловки, хитрости, нелегальные приемы (?), умолчания, сокрытия правды, лишь бы проникнуть в профсоюзы». Или: «Участие в буржуазно-демократическом парламенте не только не вредит революционному пролетариату, а облегчает возможности доказать остальным классам, почему такие парламенты заслуживают разгона, облегчают успех их разгона». Как пример очень успешного применения этих принципов Ленин приводит «разгон Учредилки 5/1 1918». Ответить на эти и многие подобные вопросы необходимо самим сторонникам социалистических и коммунистических взглядов — это сделает их жизненную позицию более цельной и последовательной. И задавать их следует не сверху вниз, посмеиваясь над противоречивостью их убеждений, а обращаясь к ним (имея в виду тех, кто принадлежит к патриотическому направлению) как к союзникам, которым хотелось бы помочь и чьи взгляды необходимо понимать, чтобы с ними сотрудничать.
В свою очередь, обращаясь к «антикоммунисту», я хотел бы спросить у него: какую цену он считает не слишком высокой за победу над коммунизмом? В конце концов, и Гитлер был последовательный антикоммунист — его победа привела бы к самому радикальному искоренению коммунизма. Антикоммунистом был и начальник штаба США генерал Тейлор, который, выйдя в отставку, заявил (в США крупным военным запрещено делать политические заявления, пока они находятся на действительной службе), что следует подвергнуть атомной бомбардировке районы, особенно густо заселенные русскими, тогда остальная страна развалится сама собой. После Второй мировой войны на Западе существовало течение яростной антикоммунистической эмиграции, обращавшееся к правительству США с призывом: «Атом- кой по Москве!» Но ведь то, что сейчас грозит России, по своим последствиям сопоставимо с планами Гитлера или генерала Тейлора. Когда на одну чашу весов положено уничтожение России, а на другую — полное и окончательное искоренение коммунизма, что для него («антикоммуниста») перевесит? Глядя с более высокой точки зрения: является ли коммунизм единственным проявлением зла на земле? И даже: является ли он сейчас самым крайним его проявлением?
Люди разных взглядов в любом случае могут сотрудничать в патриотическом движении: боролись же вместе католики, коммунисты и голлисты во французском движении Сопротивления. Но мне кажется, что ответы на вопросы, подобные сформулированным выше, очень очистили бы и прояснили атмосферу внутри патриотического движения. Это создало бы предпосылку для дружественного сотрудничества в основной стоящей перед нами задаче: спасти Россию от катастрофы, в которую она катится, и найти то сочетание элементов хозяйственной жизни, которое создаст уклад, соответствующий ее национальному духу и историческим традициям, обеспечит ее стабильное существование. Я уверен, что этот уклад будет включать широкую (хотя и не безграничную) свободу частной инициативы, уравновешенную политикой социальной справедливости, обеспеченной сильным государством.
Напечатано в газете «Литературная Россия», 1994, № 24.